Няня для Мэйдэй

Мигель проснулся от боли. Пальцы его пульсировали, зубы болели, а острая боль присутствовала во всех конечностях. Он застонал, открыв глаза на знакомый потолок своей спальни, комната была почти полностью тёмной, шторы были задёрнуты, чтобы ему было комфортнее. «Доброе утро, солнышко», — сказала Лайла где-то рядом: «Как ты себя чувствуешь по шкале от одного до «где я?»» «Десять», — прохрипел Мигель, и этот факт показал, насколько пересохло у него во рту: «По крайней мере, я знаю, где я». Приглушённый силуэт Лайлы блеснул в уголке его глаза: «Принести обезболивающего?» «И воды», — пробормотал он, слегка повернувшись на бок, чтобы посмотреть на себя. В какой-то момент с него сняли костюм, оставив на нём более повседневную одежду. На его раны были наложены бинты, их аккуратность указывала на то, что это было дело рук Джессики. «Тебе придётся принять душ, чтобы смыть красноту с лица». Мигель провёл пальцами по рту, и они остались слегка окрашенными. Большая часть воспоминаний расплывалась в страшной ярости, но боль в зубах усилилась при воспоминании о разрыве биомассы: «Значит, это был не кошмар?» «Нет. Это было реально». Он медленно сел, его взгляд неизбежно блуждал по фотографии, которая всегда оставалась на прикроватной тумбочке. Лица его жены и дочери ухмылялись ему в кадре рядом с ним, который выглядел почти неузнаваемым из-за его улыбки. Боль от их отсутствия тупо пульсировала в его сердце, но он испытал глубокое облегчение от того, что такая утрата больше не повторилась. «Ребёнок?» — спросил он: «Она…?» «Она пошла домой», — ответила Лайла: «Последующие отчёты показывают, что с ней всё в порядке». Мигель тяжело выдохнул. «Обезболивающее и вода на кухне». Мигель заставил себя подняться, шатаясь, и не обращая внимания на приступы боли при каждом движении, пока хромал из спальни. В остальной части его квартиры было так же темно, вероятно, благодаря предусмотрительности Лайлы, единственный свет исходил от её парящей фигуры, тянувшейся за ним. Стакан воды и обезболивающая таблетка ждали на кухонной стойке. Он проглотил их чуть ли не за раз, выпив таблетку и весь стакан на одном дыхании. «Как долго я спал?» — спросил он, направляясь к раковине за добавкой воды. «Около двенадцати часов», — Лайла остановилась на стойке: «Не так уж и много». «Двенадцать?» — Мигель развернулся, стакан зловеще заскрипел в его руке от внезапного увеличения давления: «У тебя произошло короткое замыкание? Почему ты позволила мне спать так долго?» Лайла невозмутимо подняла бровь: «Перед боем ты и так был на грани потери сознания. Единственное, что тебя поддерживало, это кофе и Мэйдэй Паркер. Тебе нужен был отдых». Мигель издал рычащий стон, тяжело опершись на стойку, когда в его голове скопились тысячи ужасных сценариев его отсутствия. «Расслабься», — сказала Лайла: «Общество не распалось, пока ты дремал». Мигель провёл рукой по глазам. Обезболивающее уже подействовало, снимая самую сильную боль: «А что насчёт Карнажа?» «Мы его нашли и держим под строгим наблюдением. Однако я передала остальным, что тебе ещё предстоит закончить работу». Импульс гнева вызвал рычание в его горле: «Я сделаю это, en mi vida». «Притормози-ка. Тебе ещё нужно немного отдохнуть. Ты же не хочешь лишить девочку её главного героя, не так ли?» В голове Мигеля возникла ещё одна мысль, и он опустил взгляд на гладкую столешницу. В груди расцвела боль, но не физическая. «Нужна ещё одна доза?» – настаивала Лайла. «Нет», — пробормотал он: «Я… я был бы удивлён, если бы Паркер когда-нибудь снова привёл ребенка сюда после того, что произошло». Лайла молчала, поэтому Мигель сначала подумал, что она разделяет его разочарование, но когда он наконец поднял глаза, он увидел, что она ухмыляется ему: «Что?» — отрезал он. «Ты выглядишь таким опустошённым!» — Лайла плакала от смеха так, как будто это был самый счастливый момент в её жизни: «Я знала, что тебе станет грустно, если её не будет рядом!» «Ты с ума сошла?» — Мигель зарычал, его когти царапали стойку: «Я чуть не убил её! Паркер, вероятно, больше никогда мне не доверится!» Лайла посмотрела на него поверх очков: «Ты уверен в этом?» «Почему не должен?» «Возвращайся в свою комнату. Кажется, ты кое что упустил из виду, когда проснулся». Лайла исчезла прежде, чем Мигель смог её допросить. Прорычав несколько отборных слов на нескольких языках, он поплёлся обратно в свою комнату. Всё разочарование исчезло, когда он вошёл внутрь и увидел то, что упустил из виду во время своего мучительного пробуждения. Там, среди его постельного белья, сидел маленький игрушечный паук, ожидая его возвращения, а затем он вспомнил о мягкости в своих руках, прежде чем потерять сознание. «Почему он здесь?» — спросил он, подходя к игрушке. Рядом появилась Лайла, прислонившись к мягкому круглому телу: «Мэйдэй хотела, чтобы ты оставил его себе. После того, как ты потерял сознание, Питер сказал, что они вернутся за ним. Я предполагаю, что она вернётся тоже». Мигель осторожно взял игрушку. Он был немного грязным от пребывания в траве и, возможно, от использования в целом. Он подумал о том, чтобы постирать его. «Питер вообще на тебя не злился», — сказала Лайла, немного посерьёзнее: «Он был благодарен за то, что ты сохранил её в безопасности. Так что не выдумывай». «Спасибо», — сказал он, сглатывая стеснение, грозившее скопиться в горле. Лайле не удалось убедить его снова заснуть, но он отдыхал по её велению, проверив состояние Общества и убедившись, что в его отсутствие не произошло никаких катастроф. Он принял душ, удалив со рта последние пятна Карнажа и общее ощущение грязности, оставленное сочащейся биомассой. Одевшись в свежую одежду, он пересел с кровати на диван и в конце концов допустил ошибку, проверив свои сообщения, когда его встретила лавина обеспокоенных пауков, услышавших о драке. Зная, что он не сможет ответить им всем, вместо этого он попросил Лайлу сделать это, ещё глубже погружаясь в диван. Он почти забыл, какого просто… отдыхать. Возможно, он задремал, он не был уверен, но следующее, что он увидел, это то, как Джессика вошла в его гостиную. Она осмотрела его критическим взглядом, проверяя его раны, хотя они почти полностью зажили. «Продолжай отдыхать», — сказала она, когда он попытался настоять на том, что без него она возьмёт на себя слишком много дел: «Ты заслуживаешь перерыва. Я вернусь позже». Мигель попытался возразить, но она остановила его с почти пугающей эффективностью. Он надел маску раздражения, но где-то внутри он был рад, что ему ещё не придётся снова погружаться в хаос своей работы. Когда он передвигался по квартире, он нёс в руках маленького игрушечного Паука. Это не обращал на него внимания, пока Лайла не поддразнила его, но он не мог оставить его в покое. Он был доверен ему, и он никогда не хотел предавать бесхитростную веру Мэйдэй Паркер в его способность защитить её и её игрушку. В конце концов он всё-таки постирал её, и Лайла захихикала, пока он уделял особое внимание тому, чтобы ноги не запутывались. Он проигнорировал её, раскапывая старые воспоминания о стирке любимых игрушек дочери и повторном использовании их. Он получил чистого, мягкого Паука, пахнущего цветочным кондиционером для белья, без каких-либо признаков того, что он когда-либо подвергся нападению симбиота. После этого он некоторое время бездельничал, пока не услышал шипение открывающейся входной двери. Думая, что только Джессика сможет так нагло войти, он крикнул: «Я был прав? Что-то взорвалось?» «Единственное, что вот-вот взорвётся, — это Мэйдэй, вырвавшийся из моих рук — эй!» Мигель обернулся на неожиданный звук голоса Питера, но дальнейшее действие было прервано, когда в затемнённую гостиную влетел маленький джаггернаут с криком: «Меееееааааа!» Мэйдэй слепо рванулась вперёд в направлении голоса Мигеля. Она была так рада увидеть его снова, и боль, исходившая от него, была намного меньше! Она врезалась в кофейный столик, но её спасла пара рук, поднявших её с земли. «Успокойся», — сказал Мигель, пытаясь как следует удержать извивающуюся Мэйдэй: «Лайла, включи свет, но ненамного». Питер вошёл в гостиную более спокойным шагом, его шаги стали более уверенными, когда свет тускло зажёгся: «Я бы позвонил заранее, но Мэйдэй не могла больше ждать». «День, когда ты сообщишь о своём приходе заранее, станет концом света», — проворчал Мигель, хотя его раздражение было в основном показательным, когда ребёнок был у него на руках. Теперь она выглядела намного чище и вернулась к своему обычному неисправимому состоянию. Как он заметил накануне, она не пострадала, за исключением одного маленького пятна на колене, которое теперь было покрыто блестящим пластырем. Но для собственного спокойствия он спросил: «С ней всё в порядке?» «Я отвёз её к врачу в своём измерении, просто на всякий случай. Благодаря тебе она в полном порядке». Мигель бегло изучал лицо Питера, ища хоть какие-нибудь признаки несчастья или недоверия, но не нашёл ничего, кроме благодарности: «Во-первых, этого никогда не должно было случиться». Питер отмахнулся от этих слов: «Я не могу винить тебя. Симбиоты — дело непростое. На них не действует Паучье Чутьё, и эта версия Карнажа оказалась особенно… бесчеловечной». «Да», — мрачно согласился Мигель. Дальнейший разговор был прерван, когда Мэйдэй подползла к лицу Мигеля, экспериментально поглаживая его по щекам, как будто проверяя их на предмет травм. Видимо, обрадовавшись, не обнаружив никаких травм, она немного успокоилась, пока не заметила свежевыстиранную игрушку, ожидающую её на диване. Она почти сошла с ума, пытаясь добраться до неё, но Мигель становился всё более эффективным в сдерживании её диких порывов. Он поймал её за ноги, и она хихикнула, ненадолго перевернувшись вверх тормашками, в то время как он взял игрушку свободной рукой. «Я не уверен, почему она захотела оставить его тебе», — сказал Питер, почесывая затылок: «Она любит эту штуку. Без него практически никуда не идёт. Думаю, она думала, что тебе он будет нужнее». Мигель не ответил, но внутренне пришёл к выводу, что Питер прав. Игрушка послужила подтверждением того, что, возможно, он не так сильно облажался, как думал. Мэйдэй снова устроилась в его объятиях и тут же пустила слюни на своё драгоценное сокровище. «Спасибо и от ЭмДжей, и от меня. Не думаю, что смогу найти слова, чтобы показать, насколько мы тебе благодарны». «Это то, что делает Человек-Паук…» Питер указал на него пальцем: «О, нет. Я не хочу этого слышать. Ты сделал всё возможное, чтобы спасти Мэй. Честно говоря, когда я в первый раз дал тебе присмотреть за Мэйдэй, я думал, что это будет единичный случай, и что в следующий раз я найду кого-нибудь другого, но я… я увидел, как ты был счастлив». Мигель пристально взглянул на него, но не стал протестовать против этого замечания. «Ты проделал хорошую работу, присматривая за ней, и это просто сводит на нет всё остальное. Как её отец, я не думаю, что мог бы желать чего-то лучшего». Мигель поправил Мэйдэй на руках, тяжело сглотнув: «Я думал, что сильно облажался». «Ты не можешь делать абсолютно всё идеально, чувак. Поверь, я шарю в этом больше, чем кто-либо другой. Но Джессика прислала мне несколько отчётов о последствиях битвы с Карнажем», — в глазах Питера на мгновение мелькнуло что-то более тёмное: «Ты сделал то, что я всегда хотел сделать, но не мог. Симбиоты любят давить на слабые места». «И ему это удалось». «Больше похоже на неудачную попытку. Если Карнаж пытался использовать её против тебя, это явно имело неприятные последствия», — Питер вздохнул: «Послушай, тебе не нужно беспокоиться о том, что ты не сможешь увидеть Мэйдэй». Мигель нахмурился: «Меня это не беспокоило». «Ага. Ну, а вот о Мэйдэй такого не скажешь, не так ли, милая?» Мэйдэй начала новый раунд покачивания, слишком довольная, чтобы сидеть на месте. Больше никаких монстров, только её любимые люди! Хмурый взгляд Мигеля мгновенно исчез, он почувствовал глубокое внутреннее облегчение от того, что не поставил под угрозу присутствие Мэйдэй вокруг себя: «Полегче, mija». Питер наблюдал, как он успокаивает её с улыбкой, прежде чем спросить: «Так ты собираешься позаботиться о Карнаже?» «Si. Как только я могу». «Думаешь, тебе понадобится помощь?» «Нет. Это мой Карнаж, так что закончить работу должен я, иначе стабильность мультивселенной…» «…может стать нестабильной, да, я понял», — Питер на мгновение позволил словам повиснуть: «По крайней мере, мне будет легче, если я увижу это». Мигель фыркнул, но не мог его винить: «Если ты настаиваешь. Но ты должен держаться подальше от этого, и ты не не должен принести с собой arañita, понял?» Питер ухмыльнулся: «Понял». Мигель опустился на диван. Теперь, когда он увидел Мэйдэй целой и невредимой, сила, прежде чем она начала медленно уходить. К счастью, Мэйдэй, похоже, не слишком интересовалась блужданием, ограничив себя ползаньем к нему и к дивану. Питер увидел, как усталость начинает одолевать Мигеля, и надеялся, что это побудит Мэйдэй вздремнуть самостоятельно. С тех пор, как она проснулась тем утром, она не переставала капризничать, и ни он, ни ЭмДжей не могли заставить её успокоиться. Однако он видел, как она начала успокаиваться, находясь рядом с Мигелем. Это было идеально. «Думаешь, ты сможешь присмотреть за ней, пока я сбегаю в столовую?» — он спросил: «Я умираю от голода». Мигель выгнул бровь: «Ты доверяешь мне это?» «Конечно. Как я уже сказал, то, как ты разорвал Карнажа, заставило меня позавидовать». «Думаю, я не смогу тебя переубедить», — сказал Мигель, откидываясь назад, чтобы сократить расстояние Мэйдэй от его плеча до дивана. «Супер! Я быстро». Мигель не поверил этому, но следующее, что он осознал, — он снова остался наедине с ребёнком. Даже несмотря на обещание, что Питер и Мэйдэй вернутся, он не ожидал, что ему придётся присматривать за ней ещё какое-то время, если вообще когда-нибудь снова. Эта мысль вызвала у него мысленную травму и немного ошеломила. Его первой мыслью было, что Питер действительно безответственен, но затем он взглянул на это с другой стороны. Если бы он был на месте Питера, он был бы более чем счастлив увидеть Карнажа, разорванного в клочья. Мэйдэй ворковала позади него, и он поёрзал, вытягиваясь по всей длине дивана. Она с любопытством посмотрела на него со спинки дивана, прежде чем швырнуть Паука вниз. Он поймал его одной рукой и осторожно повернул: «Всё ещё доверяешь мне его?» Мэйдэй последовала за своей игрушкой, хотя спускалась по подушкам гораздо осторожнее, что избавило Мигеля от потенциально болезненного приступа. Она соскользнула вниз, неловко упав на его туловище, прежде чем забрать игрушку обратно, когда он её предложил. «Ты хороший ребёнок», — пробормотал он: «Dulce». Мэйдэй придвинулась ближе к его лицу, развеяв любые подозрения, что у неё мог остаться страх перед ним после того, как он истратил свою сыворотку. То, что даже пугало его, иногда, казалось, не действовало на неё, но его паучья сторона никогда не причинит ей вреда. Он это знал. Сидя почти нос к носу, они несколько мгновений смотрели друг на друга. Мигель не знал, о чём она думала, но невинное обожание в её глазах всегда заставляло его чувствовать себя совершенно недостойным и наполняло его потребностью добиться большего. Инцидент с Карнажем казался далёким, исчезая, как дурной сон, в рассвете дня. «Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти», — он провёл пальцами по запутавшейся массе кудрей: «Надеюсь, ты сможешь меня простить». Мэйдэй наклонилась к его прикосновениям, на её лице расцвела довольная улыбка. Он продолжал гладить её по волосам, переходя в медленный ритм, и это подействовало как успокоительное. Веки Мэйдэй начали опускаться, каждый раз оставаясь закрытыми на более длительные промежутки времени, и в конце концов она начала медленно засыпать. Она наклонилась вперёд, и Мигель осторожно направил её к себе на плечо, где она удобно свернулась со своей игрушкой. Если это было её прощение, то этого было более чем достаточно. «Gracias», — прошептал Мигель, чувствуя, как сон тоже начинает тянуть его. Он не потерпел неудачу, не в этот раз, и ему наконец показалось, что он не обречён вечно терпеть потери. Питер провёл в столовой больше времени, чем нужно, прекрасно зная, что он найдёт, когда вернётся в комнату Мигеля. Он оказался прав, когда Лайла сказала ему вести себя тише, вернувшись, и обнаружил, что пара дремлет вместе, как будто прошлого дня и не было. Мигелю нужен был отдых, нужно было нежное присутствие Мэйдэй, и Питер был более чем счастлив позволить им поспать. Количество яда, находившегося в теле Карнажа, так и не исчезло. Поскольку у человека не было системы кровообращения, которая могла бы отфильтровать возбудитель, он оставался и гноился, делая каждое движение концентрированным усилием, если не совершенно невозможным. На данный момент он был в ловушке. Появилось множество Пауков и загнало его в подвал здания, блокируя все пути наружу энергетическими щитами, через которые он не мог проникнуть, как бы сильно ни рвал и кусал. Ему нужен был новый хозяин, живой, независимо от того, какая битва воли будет между ними происходить. Ему нужно было избавиться от яда, и как только это произойдёт, он разорвёт Человека-Паука в клочья. Поэтому, когда он отказался от попыток выбраться наружу, он стал ждать, ища любую возможность. Прошли часы, затем день. Снаружи стояли пауки, которые сменяли друг друга, следили за ним, сливаясь в звуках и запахах, пока продолжалось дежурство. И тут наконец раздался голос. «В общем, у меня к тебе есть одно дело». Карнаж встал, из его языка вырвалось булькающее шипение, когда слова эхом разнеслись по тёмному пространству подвала. Это был он, Паук. «Единственное, что обычно отличает Человека-Паука от злодеев, это то, что он не убивает», — голос продолжал спокойно говорить, не обращая внимания на движения Карнажа: «Это меняется от вселенной к вселенной, но у Человека-Паука обычно есть какой-то моральный компас». Карнаж тянул дрожащие конечности, заставляя своё тело поворачиваться и искать. Он ничего не увидел. «Я один из Пауков, которые не любят убивать. Ведь злодеями обычно являются люди, пострадавшие люди. Ты, наверное, это знаешь, поскольку у тебя, наверняка, есть воспоминания Венома». Многослойная пасть открылась с разочарованным рычанием. Голос звучал так, будто доносился отовсюду. «Но…» От холодных гипсокартонных стен раздался небольшой лязг. Карнаж кинулся на звук, врезался в груду стали и камня, но отошёл от них с пустыми когтями. «Ты таковым не являешься». Голос раздался сзади, ближе. Но всё, что он мог видеть, это простор подвала. «В тебе нет жизни. Ты не слился с Эдди Броком или Клетусом Кэссиди, которых нужно принимать во внимание. Ты слился с мертвецом, который, скорее всего, не заслужил того, что ты с ним сделал. Так что, по факту, тебя нельзя считать «живым»». Он чувствовал, как что-то приближается. «Покажи себя, Человек-Паук!» — взревел Карнаж. «Даже если бы у тебя был живой носитель, меня было бы очень, очень трудно переубедить. Ты можешь целый день охотиться за мной, но не за детьми. Не теми, кто не могут дать отпор». Карнаж уловил запах чего-то, что превратило весь гнев в ужас. Приторный, резкий аромат. Огонь. Он побежал, повернувшись спиной к голосу, несясь к энергетическим барьерам. Он ударил их, но яд в его организме ослабил его. «И поэтому я избавлюсь от тебя раз и навсегда». Карнаж остановился, когда голос раздался прямо позади него. Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть вспышку клыков и две красные точки. Мигель выпустил зажигательную смесь из рук: «Я говорил, что ты пожалеешь о встрече со мной».