Дебаты

Щелчок кнопки заставляет лампу загореться, пропитывая чернила терпким янтарём. В стакане бренчат кубики льда, плавающие в холодном кофе с мёдом. Загривок обдаёт приятным скользким ветром, просачивающимся в оконную щель. С улицы доносится уже привычный звон посуды у соседей, временами слышно цокот каблуков и шарканье подошв тех, кто возвращается домой по вечереющей весне. Цикады с усилием пытаются перекричать сверчков. - Нет, ну, слушай, усилия усилиями, но без удачи ими реально можно разве что подтереться и выкинуть, - Джисон хватается за подлокотники стула и приподнимается, чтобы сесть поудобнее. – Особенно если это в какой-то сфере, где есть жёсткая конкуренция. Вот даже эти кафешки, которые стали популярными. По сути обычно это не столько офигенный маркетинг и куча проплаченной рекламы, это, например, шагает какой-то инфлюенсер по улице и случайно вообще заходит в кафешку в углу, потому что, не знаю, ему вот прям сейчас приспичило холодный персиковый чай или вообще тупо поссать где-нибудь. В итоге ему вкатывает что-то, настроение у него хорошее и он делает тупо от балды пост про это место. Туда начинают таскаться его фанаты, потом левые люди, которым алгоритм случайно видос подкинул или кто из знакомых переслал. И вуаля: в кафешке есть поток людей, бабки идут. - Так если в этой кафешке ни хера нормального нет, то и инфлюенсер этот не будет ничего хорошего постить, - Минхо отправляет в рот последнюю дольку шоколада и отряхивает руки. – Там всё равно должен быть какой-то пиздатый товар или пиздатый интерьер, что-то особенное или тупо классное само по себе, чтобы было за что зацепиться. А откуда оно пойдёт? Из усилий и того, что чел, который над этим всем работал, ебашил. - Окей, с этим базару ноль. Но, смотри, допустим, ты въёбывал, ты придумал что-то офигенное, не знаю, суперский пирог по усовершенствованному рецепту бабки прадеда учителя по игре в нарды твоего друга из четвёртого класса. Все твои знакомые от него в восторге, все говорят, что это бомба, ты вкладываешься как мразь в своё кафе, пробуешь пускать рекламу, делать какие-то акции, пилить контент в соцсетях, но ведь часто бывает, что всё равно это не прокатывает, потому что оно не доходит до нужных людей, алгоритм проёбывается на секунду, конкуренты перекрывают своим распиаренным контентом. И неважно как ты там рвал жопу, если тебе не повезёт и это случайно не залетит человеку, который пустит цепную реакцию. Без удачи все твои усилия просто улетят куда-то в днищенск провинции хуйло-намдо. - Допустим, так бывает. Но ведь опять-таки если ты не рвал жопу для создания чего-то там и это просто кусок говна, то удача пролетит мимо, потому что ей и зацепиться-то будет не за что. То есть для успеха должны быть и усилия, и удача. - По сути да. Но я сразу вспоминаю про говну вроде «Пятьдесят оттенков серого» и как бы по мне, то это просто удача за ничего. Каждому своё, бла-бла-бла, но серьёзно, это просто везение. - Кстати да, я вообще охерел, когда это вышло, - Минхо чуть морщится и почёсывает комариный укус на ладони. – Хайп просто за альфачные фразы. - И, типа, я так-то раньше много читал и я случайно вообще натыкался на реально крутые вещи, о которых в интернете можно найти три задрипанных поста в лучшем случае, - активно кивает Джисон, отпивает кофе и чуть причмокивает губами. – Как-то ездили с классом в какую-то деревню вообще в жопе, чтобы картоху на фестивале пособирать, я там забрёл в книжную лавку, в которой, мне кажется, если громко чихнуть, то всё развалится. Схватил какую-то рандомную книженцию, описание понравилось, купил её за ничего практически и это реально оказалась годная такая фэнтазя, её бы в массы пустить, но нет же, мы будем пропихивать книги про каких-нибудь горячих хоккеистов, которые ебутся с сексапильными чирлидершами, потому что обложка красивая и ебли много, а соплячкам с гормонами только это и нужно. - Чего ещё ждать от соплячек с гормонами? Они же не знают, что трахенами интереснее заниматься, а не читать их. - Ты, кстати, что читаешь обычно? А то мы только про моё чтиво базарили. - Да я не то чтобы прямо чтец, - Минхо вытягивает киноварную прядь. – Мне реальные истории больше вкатывают или детективы. Вообще если подумать в деревне было очень классно в дождь сидеть в предбаннике с книгой. У нас там за входной дверью был не сразу дом, а предбанник, где всякая лабуда хранилась и стояла старая кровать, такая с пружинами, которые почти до пола прогибались. И когда начинало лить, я ложился туда, брал какую-нибудь книгу с бабкиного шкафа или которую на базаре купил и читал часа два. Там по шиферу так классно барабанило, было слышно, как в бочку с крыши льёт, как ветер свистит, как в доме что-то кашеварят, дед иногда выходил на крыльцо покурить, пахло ещё так травами сильно, мелиссой особенно. И так кайфово было. - Блин, звучит очень атмосферно, - Джисон улыбается, с каким-то особым теплом наблюдая за тем, как лицо Минхо наполняется сладкой ностальгией. – Я бы так с удовольствием почитал. В каком-нибудь домике в лесу. Ещё бы с горячим смородиновым чаем и, например, яблочным пирогом с корицей. Потом бы ещё под вечер камин растопить и слушать, как поленья трещат. Звучит как очень клише эстетики с Пинтереста, но мне такое реально вкатывает. Мне кажется, это прям такой отдых для души. - А кто сказал, что клише – это плохо? Некоторые вещи становятся клише из-за того, как они хороши и как сильно нравятся многим, как раз-таки потому что они хороши. Как бы на пляже лежать и коктейль потягивать тоже клише, но хер бы я от такого клише отказался, потому что это в натуре кайфово. - Вообще да. - А где бы ты ещё почитал? – Минхо затягивается и выпускает дым под потолок, вертя блок электронной сигареты пальцами. – Это, знаешь, как люди обсуждают классные места для секса, только тут для чтения. - Я бы поспорил, что приносит больше удовольствия, - Джисон издаёт смешок и тоже втягивает в себя дым, задумываясь. – Вообще я не против чего-то такого банального, как кафе. Дома я почти не читаю, отвлекаюсь на всё подряд, а в кафе прямо такой эстетичный настрой. Особенно если народ не пиздит, музыка такая спокойная, не громкая, стулья удобные. Потягиваешь кофю, читаешь и жизнь кажется вполне себе годной. - Звучит как вайб. - Ага. А если чего-то такое, не вот эта стади-эстетика с Тамблера, то я бы в лес рванул. В поле точнее. Лежишь в траве, читаешь книгу, жрёшь ягоды, птички поют, пахнет вкусно, ветер фигачит, никого нет. Кайф же. - Есть букашки-таракашки. - Срать вообще. - Казалось бы куда ещё лучше, но ты, оказывается, ещё пиздатее, чем показываешь. Неожиданные слова заставляют Джисона ошарашено застыть. Круглые глаза расширяются, впиваясь в изображение на экране. В груди ухает, а затем сердце будто исчезает от того, как подрывается ритм. Сидящий по ту сторону Минхо дёргает уголком рта, проводит по губам языком и опускает взгляд, пожимая плечами. Кончик сигаретного блока загорается при затяжке. - Это… это было что? - Корейские слова. - Да ладно? – Джисон посмеивается от этой фразы, закусывает нижнюю губу и делает быстрый глоток из стакана, чувствуя позыв широко заулыбаться; лицу становится жарко в районе щёк. – Если что, я ментов уже набрал. - Отлично, я не против, - Минхо тоже отпивает из банки с хайболом. – Ну а что? Это правда. Меня задрали ссыкуны, которые верещат, когда видят безобидных тараканов и пауков, как будто это блядский аллигатор. Так что раз ты не такой, то это супер. Летом можно было бы выбраться куда-нибудь на пикник. Почитать, пожрать сэндвичей, ягод, лимонад в поле попить. Я знаю пару хороших мест в наших краях. - Это приглашение? - А если да, то ты согласишься? - Ещё никогда так сильно ни с чем не соглашался. В обоих домах по разные стороны звонка звучат тихие смешки, больше похожие на довольные выдохи. Джисон ощущает себя побитым жизнью стариком, когда отчитывает своих безответственных учеников; он ощущает себя потерянным ребёнком, когда разбирается со всякими взрослыми документами; беспомощным животным, когда слушает нотации профессоров; самостоятельным молодым мужчиной, когда решает вопросы с работодателями по переводам. Но в подобные моменты, когда он видит огоньки в глазах Минхо и слышит его затягивающий гладкий голос, он чувствует себя подростком со стучащим от волнения сердцем и трепетным ветром в голове, пахнущим весной. От него даже пальцы немного покалывает и в животе с предвкушением тянет. - А сам бы ты ещё где почитал? – Джисон подпирает подбородок ладонями. - Клишированный вариант с морем кажется мне очень даже секси, - Минхо покачивает рукой. – Барахтаешься в воде, потом вылезаешь под зонтик, потягиваешь какой-нибудь фруктовый коктейль со льдом, как будто ты жена богатого пенсионера и в твоей жизни самая большая проблема – это купить сумку дороже, чем у его любовницы. Жрёшь нарезанное манго с тарелки, листаешь какой-нибудь хитровыебанный детектив, чиллишь, телефон вообще в руки не берёшь. Звучит как нормальный отпуск. - И вечером можно было бы пожрать какую-нибудь пасту с морепродуктами на открытой террасе прибрежной жральни. Всосать ещё коктейли, потом погулять вдоль берега, в кафешке взять себе шматок торта и умять его под холодный чай. - А потом отмокнуть в отеле в ванной с какой-нибудь ядерно-синей бомбочкой, пахнущей черникой. - Главное, чтобы не с феном. Комментарий Джисона вызывает смех. Их обсуждения почему-то делают картинки перед глазами такими живыми. Кажется даже, что в воздухе можно почувствовать морскую соль. На несколько секунд становится тихо, вечер размеренно плывёт под крышей. - У тебя когда-нибудь были такие путешествия? – Минхо закидывает голову, допивая газировку. - С предками один раз ездил в Пусан. - И как? - Было классно посмотреть на море, искупаться, это так по-новому ощущалось. Я там краба впервые попробовал. Но это всё равно как бы… не знаю. Предки как обычно бубнели из-за чего-нибудь, я потом в отеле вечером уроки делал, потому что мама бухтела, что отлынивать нельзя. Батя вечно искал где-то курилку, мама ворчала на него из-за этого, потом ещё были срачи, когда машину не могли нормально припарковать, я тоже разговнился, когда мне пластиковую акулу не купили. Короче типичная семейная поездка. - Хорошо, давай летом съездим на какое-нибудь побережье и купим тебе пластиковую акулу, чтобы закрыть гештальт. - Ехать куда-то на другой конец страны только ради детского гештальта? – Джисон вскидывает брови. - Ну почему? План-то до этого был хороший с чиллом на берегу и ужином в ресторане на побережье, - Минхо разводит руки. – У меня такого никогда не было. Так что если ехать, то закрывать все гештальты по максимуму. Можно вообще тачку снять, чтобы ещё и захватить этот троп с поездкой по стране с открытыми окнами, музлом и всякой говной на пожевать. - А ты умеешь водить? - Прикинь. - Вау, - Джисон впечатлённо вытягивает губы и кивает несколько раз. - Что? - Представил тебя за рулём крутой тачки. - И как? - Горячо, обжёгся. Уголки кошачьих губ Минхо закругляются, когда тот смеётся, в своей неповторимой манере завершая всё коротким весёлым «а», от которого у Джисона каждый раз под рёбрами приятно теплеет. Есть что-то в этой его неконтролируемой привычке такое очаровательное, что не поддаться просто невозможно. Да и от мысли, что он хочет поехать с ним в маленькое путешествие, зажигается предвкушение, смешанное с щекоткой в районе диафрагмы. Если так подумать, то Джисон действительно был бы очень рад такой возможности. Ему интересно с Минхо, комфортно, он отличный собеседник, он кажется надёжным и самостоятельным, а не каким-нибудь довеском-нытиком, который бы пришлось таскать за собой, как собаку на поводке. Впечатления от поездок если не полностью, то по большей части зависят от компании. С приятными людьми можно получить отличный опыт и создать потрясающие воспоминания даже в какой-нибудь глуши, где ничего не работает и из развлечений есть только едва дышащее радио. К тому же, Джисон представляет Минхо за рулём. Как его рука в кольцах и с серебряным браслетом лежит на руле, как кошачьи глаза внимательно следят за дорогой, как летнее апельсиновое солнце скользит по его коже, когда они на закате мчатся по трассе, пахнущей раскалённым асфальтом и подсолнуховыми полями. Выглядит и правда горячо. Особенно когда фантазия резко дорисовывает то, как его рука опускается на бедро Джисона и сжимает его. Пробежавшие по коже мурашки заставляют встряхнуться и проморгаться, отгоняя от себя это видение, слегка раскаляющее живот. Слишком уж хорошо он это представил. Слишком уж сильно ему нравится такое проявление собственничества. Опять-таки: быть выбранным таким осознанным и закрытым человеком, как Минхо, кажется привилегией. - Что ж, тогда я очень даже за то, чтобы покатать тебя по стране и отработать свои мучения в автошколе, - тем временем, Минхо чуть склоняет голову, рассматривая своего собеседника и покуривая. - А всего-то надо было тебя потрогать и вот у меня уже есть личный шофёр. - Ну, знаешь, если меня правильно потрогать, я тебе и лес срублю, если надо будет. - За что трогать? - За душу, - Минхо похлопывает себя по груди. - А то, что она прячется за сиськами, – это уже нюансы, да? Из динамиков звучит хохот. Комментарий настолько нравится Минхо, что он гогочет несколько секунд на удовлетворение Джисона, которому подобная реакция только в радость. Он чувствует себя едва ли не королём мира, когда заставляет его смеяться. Смех кажется одной из самых искренних и чистых реакций. - Нюансы тоже могут быть очень трогательными, - Минхо многозначительно играет бровями. - Ну, если я вдруг потрогаю твою душу, то не возмущайся. - А если я твою? - На здоровье. Мне моей души не жалко, - Джисон выпячивает грудь в белой футболке. - Врать не буду, профессор Хан, ваша душа очень симпатичная. - Какая из? - Вся. Вдоль и поперёк. Ни у кого такой души не видел. Честно говоря, это отлично помогало развеяться и забыться. Было классно узнавать твою душу. Неожиданное откровение Минхо, ставшее чуть тише к концу, вызывает у Джисона смешанные чувства. С одной стороны, он вновь ощущает это постукивание и гудение в груди, будучи польщённым и «обтроганным». Но с другой, он понимает, почему это прозвучало сейчас. Глаза опускаются на распечатки. После пункта, который они обсудили, находится пустота. А это означает, что их созвоны подошли к концу. Возможно, именно поэтому они висят на связи уже два с половиной часа. Отдаляясь от тем чаще и дольше обычного, находя новый повод для разговоров. Оттягивая последний момент. - Я знаю, что ты в курсе какой у тебя образ. И теперь, в принципе, понимаю, откуда у тебя такие заборы с шипами, я начал понимать, как ты оперируешь. И, честно говоря, я очень благодарен тебе за то, что ты почему-то доверился мне и показал свои стороны, которые обычно и защищаешь от других, я это очень сильно ценю. У тебя потрясающая душа. Серьёзно, без шуток, - Джисон даже подаётся вперёд от позыва, который распирает его и заставляет говорить больше. – Вот эти твои колючки всё равно лучше наигранности и вот этого сюсюканья от других. Зато ты очень искренний и тебя не надо разгадывать, ты не лицемеришь. При этом ты мягкий тогда, когда тебе комфортно, у тебя столько пиздецки интересных мыслей, не каких-то поверхностных, но и не пафосных, ты не пытаешься выглядеть как-то мудрее или глубже, ты сам по себе смотришь на мир через свою личную призму. И это чертовски круто. Даже если я с чем-то не согласен, это всё равно так офигенно, что в тебе есть столько всего, что ты не боишься своего мнения. И твой всратый юмор просто охеренный. Мне кажется, я в жизни столько не ржал. Был такой кайф просто прийти сюда, засесть с тобой и побазарить обо всём подряд, не думать про работу эту вонючую, про универ. Мне сразу становилось лучше. От того, с каким пылом его чувства выливаются наружу, у Джисона даже немного спирает дыхание. Ему не неловко признаваться в таком, он не считает эмоции постыдными и придерживается того, что о хорошем отношении к кому-то и благодарности нужно говорить. Он хочет, чтобы Минхо это слышал, знал, чувствовал, что его ценят и принимают несмотря на какие-то закидоны. При этом он прекрасно понимает, что не все люди так могут и Минхо как раз из тех, кому слова о чём-то личном даются намного сложнее, о его чувствах свидетельствуют поступки, жесты, взгляды. Поэтому когда тот не отвечает сразу на такую тираду, он не обижается. Хотя появляются вопросы, когда Минхо берёт в руки телефон и начинает там копаться. Он вообще не собирается никак реагировать? Через пару секунд из колонок вдруг льётся звук сирены. - За тобой уже выехали, - Минхо показывает видео с мчащейся по дороге машиной с яркими сигналками. Джисон хлопает себя ладонью по лбу и практически похрюкивает, прикрывая глаза. Видно только рот, образовавший сердце с обнажёнными дёснами. Из-за чего он вновь не видит тепло в обращённом на себя взгляде и нажатие клавиши для скриншота. Он даже не подозревает, что на той стороне их собралась целая папка, которую никто никогда не увидит. - Такой ты ебанько иногда, я не могу. - Не нравится? - Даже слишком нравится. Никогда не меняйся. - Ты ведь понял, что это значит? - Да, - Джисон поднимает голову и смотрит в выжидательно изучающие его глаза на экране ноутбука. – Мне не надо, чтобы ты заставлял себя говорить то, от чего тебе может быть некомфортно, просто из принципа. Я тебя и без этого понимаю. Ну, я надеюсь. - Понимаешь, - Минхо подчёркивает слово каким-то новым для себя тоном. – Не знаю как. Но очень понимаешь. - Тогда я рад. Запишу себе в резюме. В комнатах вновь проскальзывают смешки. Затем ступням вдруг становится холодновато. Джисон мнёт под столом пальцы, ощущая тяжесть закручивающегося узла. Понятное дело, что на этом их общение не обрывается, что они не исчезнут из жизней друг друга, как будто им больше нельзя пересекаться после завершения проекта. Но исчезнет некое волшебство этой необычной связи, которая образовалась из обсуждения цитат. Исчезнет причина, по которой они обязательно без отговорок созваниваются. А чтобы придумывать свои, нужна смелость, которой не всегда хватает, когда дело касается человека, который внезапно отстроил в твоей жизни свой угол и которого очень страшно потерять. - Иди отдыхай. У тебя сегодня куча уроков была, мозги, наверное, плавятся, - спустя почти четверть минуты Минхо выпрямляется на стуле и одёргивает футболку. - Они всегда плавятся, - Джисон дёргает уголком губ, но уже не от воодушевлённого озорства внутри, а, скорее, с чуть меланхоличной горечью. – Удачи тебе там с завтрашними копирайтами. Не пошли их всех на хер. - Аминь. Но я ничего не обещаю. - Если увижу миллион уведомлений, то пойму, что у тебя горит жопа. - Мне кажется ты увидишь это из окна с другого конца страны, если меня опять доведут. Давай. Фруктовых снов. - И тебе. Когда окошко звонка сворачивается и экран темнеет, появляется ощущение, что в грудной клетке тоже что-то уныло гаснет. Даже когда Джисон снова напоминает себе, что это не конец их общения. Точка в какой-либо главе жизни всегда сопровождается грустью того, что привычный паттерн, приносивший радость, обрывается. А ещё страхом неизвестности в отношении будущего. Ведь нужно строить новую линию, писать новую главу, а белый лист сбивает с толку, даёт слишком много пространства. Мысли вновь кружат вокруг того, что раньше всегда была причина позвонить Минхо, увидеть его. Теперь же для этого нужно что-то делать. И молиться, что ему не показалось, что он не выдумал в его глазах, голосе и словах то, что хотел бы принимать за правду. Всегда есть боязнь того, что ты выдаёшь желаемое за действительное. А на самом деле никому ты со своими тараканами не нужен больше, чем того требуют рамки приличия. В любом случае, обязательная череда созвонов закончилась. Осталось лишь дописать отчёт для профессора, чтобы подвести итоги первой половины семестра. На следующий день Джисон просматривает свои записи, из-за чего его вновь отбрасывает на самое начало их общения. Ему приятно вспоминать то, как они с самого начала оказались на одной волне, подхватывали шутки друг друга. Тогда внутри было столько жгучего любопытства, Минхо казался совершенно неизведанной территорией со своими секретами. Как оказалось, как светлыми, так и тёмными. Но Джисону искренне нравится узнавать о нём всё, делать его образ в голове ещё более ярким. Понимание того, как много значили их созвоны, приходит только спустя три дня. Очередной урок, очередной до скрежета зубов тупящий ученик, даже не пытающийся шевелить мозгами и ждущий, пока ответ засунут ему в глотку. Осознание того, что после конца занятия Джисона будут ждать только задания для университета и проверка присланного студентами материала, рождает внутри такое уныние, что какая-то кислота начинает бурлить, кажется, прямо в кишках. Потому что это будет ждать его и завтра, и послезавтра. Вместе с тихими вечерами, эхом от ударяющейся о чашку ложки, звоном чужой посуды из окна. А ведь раньше его так успокаивало то, что после работы можно будет расслабиться за разговором. Вылить своё, послушать чужое, повозмущаться вместе. Послушать гладкий голос Минхо, который всегда как-то мягко проскальзывал по сознанию. И ради этого прямо хотелось быстрее протащить себя через всё банальное жизненное дерьмо. Но теперь этой цели, скорее даже награды больше нет. Рука иногда порывается к телефону. Он ведь может просто написать ему. Спросить как прошёл день, рассказать про свой. Вот только что-то максимально идиотское, но безумно сильное всегда останавливает Джисона. Вдруг он ему надоест? Вдруг это будет не вовремя? Вдруг у Минхо всё-таки нет желания выводить их общение за рамки того, что было? Стоп-кран не срабатывает и чем больше он думает, тем больше накручивает себя. Без компании Минхо плохо. Но надоесть ему и получить отказ будет ещё хуже. Причём Джисон прекрасно понимает, что сам себе капает на мозги и ничего не случится, если он просто напишет ему или даже пригласит куда-то. Правда это понимание не помогает ситуации абсолютно никак. Спустя пять дней Джисон сидит за столом с таким видом, как будто его колошматили дубинками в подворотне. Хотя, возможно, это было бы приятнее, чем вынос мозга политическими спорами на паре, сломавшийся автобус, с которого пришлось пересесть на другой и стоять вместо того, чтобы отдыхать в занятом кресле, а потом три ученика, которые решили, что домашнее задание – это для каких-то чмошников, так что можно его не делать и на уроке абсолютно тупыми глазами просто пялиться в пространство. Хочется накатить пару стопок и вообще по-детски забиться под одеяло с какой-нибудь дурацкой игрой на телефоне, которая просадила бы всю зарядку и полностью вырубила ему мозг. Пальцы потирают лоб, затем раскрывают ежедневник с рабочими записями и начинают скользить по строкам, пытаясь продумать следующие уроки. В тишине сумрачной квартиры слышно, как за стенкой что-то активно клеят скотчем. Впрочем, уже через секунду Джисон переполошено подскакивает. Ноутбук надрывается от всплывшего на экране звонка. Поначалу мозг вообще не понимает, что происходит, после чего сжавшееся сердце начинает колотиться. Ведь глаза выхватывают имя, ставшее особенным. - Блять, ты чего пугаешь так, я чуть в окно не вылетел. - Упс. Прости, - от того, как по комнате разливается гладкий голос, рёбра начинают дребезжать, слух с жадностью хватается за этот звук. - Ты чего? Что-то случилось? На той стороне линии Минхо не в своей комнате. Звонок вертикальный, он стоит где-то на улице, ветер подбрасывает киноварь, отдающую красным в свете фонаря. - Зацени. Телефон поворачивается. Перед взором проносятся размытые здания. Затем около входа в какой-то магазин канцелярии становится видно огромную игрушечную квокку, жующую ярко-зелёный лист. - Не знал, что ты подрабатываешь маскотом. - Слышь, - Джисон смеётся, осознавая, почему про него вспомнили, закусывает губу и покачивает головой, делая вид, что оскорбился. – Щекастая, значит, сразу я, что ли? - Ну почему только щекастая? Глаза у неё вон какие круглые, ебанца в них такая прям, ты глянь на её лыбу? Она же явно может протащить на выставку, - Минхо довольно ухмыляется и похлопывает фигуру по пластиковой голове. - Ну-ну. - Правда ей кое-чего не хватает. - Мозгов? - Ща. Слышно шорох одежды. Кажется, Минхо ковыряется в карманах клетчатой рубашки, после чего достаёт чёрную гелевую ручку. Наклонившись, он рисует на левой щеке жирную точку, чтобы её точно было видно. - Во. Теперь один в один. - Вандал. Портишь чужое имущество. - Да они даже не заметят, я тебя умоляю. Зато теперь в мире существует Хан Квокка. - Хан Квокка, - Джисон посмеивается, вновь качая головой. – Ты сам не без ебанцы, знаешь? - Знаю, - невозмутимо кивает Минхо, убирая ручку. - А если бы у меня урок был? Я бы сбросил, думая, что у тебя что-то случилось, а тут ты вандализмом занимаешься. - Во-первых, ты бы обрадовался, что у тебя появилась причина прервать сеанс мозгоёбства. Во-вторых, твой урок закончился десять минут назад, а следующий будет через двадцать. - Э… откуда ты знаешь? - Запомнил, мы же с тобой подбирали расписание. Несколько секунд Джисон удивлённо молчит. Затем его губы кривятся. Надо же. И правда запомнил. - Всё-то ты знаешь. - А то. - Ты где вообще? - Да препод нас всех тащил ужинать, общаться, типа, сам знаешь про это говно. Насиделись в этой барбекюшной, так что я пошёл пешком, чтобы продышаться, - Минхо зарывается пальцами в волосы и ерошит их, неторопливо шагая по улице. - Вкусно хоть было? - Нормас. За чужие бабки пойдёт. - Хоть так. В комнате будто становится теплее. Джисон неотрывно смотрит на экран, едва сдерживая желание бесконтрольно заулыбаться. Как же ему не хватало слышать и видеть его. Почему-то это вызывает такой комфорт. Одиночество, которого он раньше не замечал, испаряется. - А вообще если бы я позвонил во время урока, ты бы реально сбросил? – какое-то время спустя спрашивает Минхо, осматриваясь и, похоже, переходя дорогу. - Ну да. Вдруг что-то случилось? Урок можно перенести в любом случае. - Хм… а если я вот с нихера позову тебя сейчас прогуляться, то ты перенесёшь свой урок? Брови выгибаются. Кошачьи глаза проскальзывают по камере, после чего вновь устремляются на улицу перед собой. В зрачках отражается блеск фар и фонарей. Джисон ощущает, как диафрагма поджимается, поначалу он теряется и даже не знает, как на это ответить. Как лучше будет поступить? Урок принесёт ему деньги. Да и сам он всегда отчитывает учеников, которые отменяют всё в последний момент. Может ли он наплевать на работу и вместо неё потащиться на спонтанную встречу с Минхо? - Куда подходить? - Реально? – кошачьи глаза смотрят в телефон. - Нет, блин, понарошку, пранкану тебя, а сам дома останусь, - Джисон усмехается. - Я ведь могу и на дверь нассать за такое. - Я в курсе. - В курсе он. Тут недалеко парк, от тебя тоже не очень долго ехать. Я скину отметку, давай тогда там, как раз дойду. - Понято. Джисон и подумать не мог, что его унылый день закончится встречей с Минхо. Но разве самые хорошие вещи не случаются внезапно? Когда ты их совершенно не ждёшь. Как будто это такие подарки вселенной за нетребовательность и терпение. Прибитое к полу настроение мгновенно взмывает, душа наполняется предвкушением. Это кажется глотком свежего воздуха, ради этого сразу хочется двигаться. Словить свою дозу общения, которое всегда приносит удовольствие. Его даже ни капли не грызёт совесть, когда он пишет ученику, что у него в квартире резко образовался потоп и позаниматься не получится. Какая разница? Зато он увидится с Минхо. Как выясняется, Минхо встречает его не один. Клетчатая рубашка надувается, серебряная звезда на цепочке поблескивает, отросшие пряди киновари чуть колышутся. Тот стоит у каменных ворот тенистого парка и ещё до того, как Джисон успевает подойти, ветер доносит свежий аромат сладковатого лайма. А в руках у Минхо две банки соснового хайбола, одну из которых тот торжественно протягивает вперёд. - Это что, компенсация за внезапность? – Джисон со смешком принимает подношение. - Можно и так сказать. Что-то мне подсказывает, что после твоих потрясающих учеников тебе надо немного накатить. - Ой, блять, накатить надо и не немного, а ещё желательно перекатить их всех самосвалом за то, какие они безответственные и ленивые утырки. - Луна в долбоёбе наступила? - Видимо. Язычки банок отгибаются и с треском вылетают из пазов. Прохладный напиток приятно шипит, пенясь. Джисон делает два жадных глотка и шумно выдыхает. - Ну и как оно? - Жить захотелось. На вкус реально как будто ёлку пьёшь. - А то, я говна не посоветую. Минхо гордо хмыкает и тоже отпивает. Всё-таки слышать его голос прямо под ухом даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Все эти дни Джисон надеялся случайно наткнуться на него в кампусе. Возможно, тогда бы он сам его куда-нибудь позвал, пользуясь ситуацией. Ведь тогда бы не было времени накрутить себя. Всё же смелость – это достаточно разгульная вещь. Иногда она так и прёт, как было с галереей искусств, а иногда она уходит в какой-то запой и её не добудишься. - Так и чего ты вдруг так внезапно? – они заступают на одну из троп, гуляющих среди покачивающихся деревьев, наполнившихся свежей жизнью очередного года. - Нельзя? - Можно. Но причина-то должна быть. - Выпить хотелось. Но не в одну харю. А то это уже попахивает моим батей. - На работе доебали? - Куда ж без этого? – Минхо отпивает из банки. – Как обычно. Миллион правок серии «Хочу не так, но не знаю как, но не так». - В итоге одобрили? - А куда они денутся, когда сроки жмут? Мозги все выебали и отпустили. - Главное, что приняли, бабки заплатят. А так пошли в жопу. - Да уж. Глубоко и надолго. С четверть часа парни продолжают неторопливо шагать по подсвеченным дорожкам, потягивать хайболы и обсуждать насущные дела. Казалось бы, ничего особенного, но Джисон физически чувствует, как его отпускает. Словно получив от Минхо одобрительную порцию дерьма в сторону всех, кто его бесит, он выбрасывает эту проблему из своей головы. Да и его сортирные шутки вновь заставляют смеяться, забываться. Только после перерыва в несколько тягучих дней становится понятно, как сильно ему этого не хватало. Как сильно это теперь нужно для душевного равновесия. - Пошли-ка сюда, - Минхо вдруг сходит с тропы и проходит через деревья на газон с относительно высокой травой. - Зачем? – даже задав вопрос, Джисон всё равно ступает следом за ним, не останавливаясь. - За этим. Пройдя почти в самый центр, допив последнюю порцию алкоголя и бросив смятую с хрустом банку куда-то у своих ног, Минхо раздвигает траву кроссовками. Он что-то высматривает внизу, после чего вдруг плюхается вниз, сначала садясь, а затем и вовсе откидываясь назад полностью. - Горячий ботаник, ты что, на какой-то божьей медовухе нахрюкался? – Джисон с недоумённым смешком встаёт рядом с лежащим Минхо. - Ах если бы, от медовухи я бы не отказался. Ты ведь хотел в поле полежать. Вот тебе поле, ложись. - Поле? А, блин, тоже мне вспомнил. Ночь на дворе. - И что? Ну да, не почитаешь под сэндвичи, зато смотри, сегодня звёзды видно. Чем тебе не экспириенс? - Воу, вы что, из Англии? - Не выёбывайся. Опускай свой эсс. Абсурдность ситуации и толстый акцент зажигают внутри новую искру веселья. Джисон медлит секунду, после чего насмешливо фыркает, тоже допивает свой хайбол и падает в траву рядом, вытягивая ноги. Тонкие лезвия поначалу тычутся в кожу, так что он ёрзает, находя удобное положение. От земли идёт прохлада, благо ночь выдалась уже по-летнему тёплая. - Ого. На растянувшемся над ними матово-фиолетовом небе и правда сверкают звёзды. Мелкая пыль с фабрик улеглась и воздух расчистился, пусть и ненадолго. Скорее всего, через два дня всё снова будет в загрязнённой дымке. Но именно поэтому подобные моменты и кажутся ценными. - Говорил же. Как будто и не в городе. Песни сверчков и цикад в парке кажутся в разы громче, чем на простых улицах. Деревья шепчутся так, будто рядом притаилось маленькое море. В крохотном лоне природы на какое-то время исчезают тяготы бурлящего мегаполиса. Даже воздух словно становится чище, легче. Слева вдруг раздаётся смешок. - Ты чего там? - Да вспомнил Тимона и Пумбу. - В плане? - Они тогда лежали в траве и смотрели на звёзды. И Пумба там толкнул что-то высокопарное, типа что а вдруг звёзды – это газовые шары, которые тусят в бесконечности, какая-то заумная херня, точно не помню. И Тимон ему такой, мол, да херли ты выёбываешься, свинина тупая, это светлячки. Над полем звенит смех. Почему-то Джисона это так пробивает, что он не может остановиться половину минуты, что подхватывает и Минхо. Некоторые абсолютно глупые вещи в ночное время всегда кажутся смешнее. От этого в груди расползается веселье и при этом какое-то поглощающее умиротворение. В такие моменты жить становится легко и просто. Пусть даже всего лишь на короткий отрезок времени. Джисон медленно вдыхает, после чего выдыхает. Как хорошо, что он отменил урок. Кажется, именно этого ему и не хватало после работы. Некрепкий алкоголь придал долю воздушности, даже немного расслабляющей сонливости. С порывом ветра по траве проходится рябь. Шелест вскоре затихает. Правда через пару секунд травинки снова двигаются, но только в одном месте. А уже в следующее мгновение руку Джисона окутывает тепло. Он распахивает глаза, осознавая, что в его пальцы вплетаются чужие. Из-за травы человека рядом не видно. Минхо ничего не говорит. Гул забившейся в висках крови почти перекрывает волнующиеся деревья. С колотящимся сердцем Джисон сжимает его руку в ответ. Казалось бы, после не единичного сексуального опыта подобные детские жесты не должны трогать так сильно. Однако Джисон ощущает абсолютно глупый трепет внутри от такого простого действия. Он широко улыбается, почти не веря происходящему. Минхо взял его за руку. От его кожи идёт жар, у него всегда горячая кожа. И что-то в этом кажется таким интимным, таким доверительным, таким важным. Ведь Минхо не подпускает к себе кого попало. Он не умеет разбрасываться личными словами. Себя он выражает через действия, в связи с чем этот уверенный жест и ощущается таким значимым. Потому как он делает Минхо уязвимым. Его могут оттолкнуть, ему могут задать вопрос в лоб. Но он всё равно решает проявить свою открытость и довериться. Надеясь на то, что его поймут. И Джисону кажется, что он понимает. Правда самому в это поверить даже страшно. Слишком хорошо. Ему действительно может так повезти? Он действительно не выдумал то, что человек, с которым он чувствует себя так комфортно и так естественно, на самом деле чувствует то же самое? Ведь часто люди твердят, что счастье нужно заслужить, что нужно для него страдать, как-то изводить себя, что-то терять. Неужели ему оно достанется просто так? Просто за то, что он есть? За то, кто он есть. Верить в это действительно страшно. Но он решает попробовать. - Пойдём может? Жопа замёрзла, - спустя десять минут подаёт голос Минхо. - Пошли. Бросив последний взгляд на наблюдающие за ними звёзды, Джисон садится. Чужое тепло исчезает. Без руки Минхо становится холодновато. Они поднимаются, не пересекаясь взглядами. Может быть, это и стоило бы обсудить, но не хочется. Иногда разговоры могут убить волшебство момента. Так что они подбирают свои банки и бредут обратно в сторону выхода из парка. Вскоре те отправляются в мусорки. Кроссовка пинает маленький камень, отлетающий куда-то в кусты шиповника. По другой стороне поляны, на которой днём играют в бадминтон или носятся собаки, проезжает велосипедист. Джисон шагает вперёд по дороге и не сразу замечает, что едва не врезается в Минхо, который оказывается справа от него, а не слева как обычно, видимо, случайно встав не туда, когда они обходили мусорки. - Ой, соррян. - Ты, блин, меня уже минуты две как будто в кусты пытаешься старанить, - усмехается тот. - Да я ж не специально. - А как будто специально. Минхо ускоряется и обходит его, вставая по другую руку, где обычно и идёт. Почему-то от этого становится смешно. Возможно, очередное действие луны, так и подталкивающей на какую-нибудь глупость. Через пару метров Джисон начинает чуть сворачивать влево, выталкивая Минхо уже в другой край тропы. - Ты прикалываешься, что ли? - Случайно. - Ага. Сто раз. - Ага. Они сворачивают на указателе и переходят в следующий сектор парка. По правую от них сторону мирно поблескивает небольшой пруд, изрядно заросший тиной. Под поверхностью можно разглядеть рыжие спины дремлющих карпов. - Да твою же, - Минхо со смешком толкает его в плечо, когда Джисон вновь чуть не врезается в него, специально делая шаг по диагонали. - А, ой, неловко получилось, - тот посмеивается в ответ, делая невинное лицо. - Нарываешься? - А что ты сделаешь? - Как скину тебя в пруд. - Не скинешь. - Да ну? - Ну да. Парни проходят ещё пару метров. Джисон снова двигается в сторону, врезаясь в своего спутника плечом. Минхо цыкает, выдерживает паузу и резко хватает его за плечи, подтаскивая к краю дорожки, у которого из воды торчат какие-то болотные растения. - Кто-то сейчас искупается. - Не искупается. - Ишь ты какой уверенный. - Уверенный. Джисон кривит губами и расслабляет тело, переставая сопротивляться. Учитывая, что его уже успели чуть наклонить назад, этого вполне достаточно, чтобы гравитация утащила его прямо в застоявшуюся воду. От этого его удерживают разве что руки Минхо, который пытливо сканирует его кошачьими глазами, после чего с ухмылкой дёргает обратно на себя, выпрямляя. - Смелый слишком стал. - Я просто знаю, что ты так не сделаешь. - Знает он. А если сделаю? По приколу. - Ну, значит, я дурак. - Ты и так дурак. В голосе Минхо нет яда. Киноварь подбрасывается ветром. Лицо по диагонали расчерчивает серебряный свет, пробивающийся сквозь танцующие деревья. И всё-таки у него действительно кошачьи черты. Иногда заманивающе плавные, иногда островатые и хитрые. Но до безумия красивые. Джисон смотрит на него с улыбкой, которая сама так и лезет наружу. Просто потому что ему хорошо. Ему нравится, когда они вместе. И поэтому когда Минхо подаётся вперёд, он сам с готовностью двигается навстречу. Это было ожидаемо. Желанно. На самом деле, уже давно. Сладковатым лаймом пахнет намного сильнее, когда его нос утыкается в мягкую щёку Минхо. Хотя на губах можно почувствовать хвойный привкус выпивки. Когда горячие пальцы касаются шеи, кожу Джисона начинает покалывать. Он кладёт ладони на талию Минхо и на минуту выскальзывает из реальности, поддаваясь чувствам. Когда они так близко друг к другу, исчезают не только насущные проблемы, но и весь мир в принципе. Киноварь щекочет лоб. Поцелуй заканчивается. Они немного отстраняются, но не отходят. Глаза изучают друг друга. - Чего пялишься? – спустя несколько секунд спрашивает Минхо с наигранной претензией. - Ничего. А ты чего пялишься? - Ничего. За этим следуют смешки. Как ни странно, такое в какой-то степени неловкое положение не вызывает напряжения. Наоборот. Это интересно. Что будет дальше. - Ладно, может быть, маленькое чего всё-таки есть, - первым голос подаёт Минхо. - Какое чего? - Как насчёт вплести дебаты в расписание? На постоянку. - Прям постоянную постоянку? - Очень постоянную постоянку. - Звучит неплохо, - Джисон кивает, кривя уголками губ и прекрасно понимая, что именно под этим подразумевается. – Мне кажется, дебаты можно отлично проводить, например, в кафе. Или в кино. Или у меня дома. - О, это мне нравится. Новый формат. - Для разнообразия. - Естественно. - Сейчас, может, попробуем формат в каком-нибудь баре? Под коктейли и какую-нибудь курицу. Мне кажется, неплохо будет. - И под сырные палочки. - И под сырные палочки, точно. - Пошли. Кроссовки ступают по тропе, иногда продираясь сквозь склонившиеся пучки травы. Вскоре начинают слышаться ездящие по дороге машины. - Слушай, раз уж мы по чесноку, то у нас остался один вопрос для дебатов на самом деле, - вдруг оповещает Минхо, когда они переходят мостик у фонтана и направляются к каменным воротам. - В смысле? Какой? – недоумевает Джисон. - Вот давай чисто теоретически. Просто ситуация. - Давай. - Допустим, дело происходит в универе. - Допустим. - И допустим, что студент приходит на новый предмет, на котором есть люди, с которыми он не сталкивался в прошлых семестрах. И допустим, что среди них есть тот, кто очень интересно выражает себя, когда болтает с преподом и своими друзьями. Очень необычно, живо, не как эти дохлые пустышки вокруг. Он ещё и выглядит очень даже ничего, так, что на него на парах глаза косятся. И вот допустим, что профессор объявляет проекты с рандомным распределением партнёров. Тот самый теоретический, конечно же, студент решает воспользоваться ситуацией и, допустим, перекидывается с профессором парой слов, а профессор оказывается понимающим мужиком. И в одном случае рандом среди студентов оказывается немного нерандомным. Что бы ты сказал про такую ситуацию? По мере протекания истории глаза Джисона становятся всё круглее. Поначалу он даже не сразу понимает, в чём смысл. После чего до него начинает доходить, рёбра вибрируют от шока и мозг начинает дымиться, потому что поверить в это практически невозможно. - Подожди… ты… ты реально? - Что я? – Минхо делает непроницаемое лицо. – Это теоретическая ситуация. - Теоретическая? - Да. Абсолютно. Джисон останавливается. Он смотрит на человека перед собой, переваривая полученную информацию. Затем наружу вырывается протяжный абсурдный смешок. - Минхо, ты… ты такой ёбнутый. - Я себе то же самое сказал, - Минхо выдыхает сквозь зубы и, кажется, с немного несвойственной себе нерешительностью перебирает пальцами, прячущимися в длинных рукавах рубашки. – Но вот так вот получилось. Мне просто стало очень интересно. А это показалось шикарной возможностью узнать побольше, при этом особо ничем и не рискуя. Ты злишься? - Нет, я просто в ахуе, - Джисон покачивает головой. – Что ты во мне нашёл? - Блять, всё? Что за тупой вопрос? Я поступил, как дебил, думаешь я так для всех подряд делаю? - Нет, но всё равно. А я-то думал, что это судьба. Великий рандом, подстроенный вселенной. - Ну, слушай, разве не считается судьбой то, что мы попали на один предмет, а мне переклинило башку? - А считается ли судьбой то, что «рандом» от препода был подстроенным? – провокационно вскидывает брови Джисон. - Отличная тема для дебатов. Будет о чём подискутировать в баре, ты так не думаешь? - Думаю, пошли быстрее, я жрать хочу, спекулянт. - Но-но, попрошу, горячий ботаник, - поправляет его Минхо, подхватывая под локоть. - Конечно, горячий профессор слишком в ахере, чтобы соображать. - Ничего, сейчас мы тебя напоим и соображать станет легче. - Мне кажется, это не так работает. - Вот и проверим. В конце концов, дебаты для этого и нужны – узнавать всякую всячину. Весенний ветер проносит по остывающему асфальту последние лепестки вишни, затерявшиеся в сеульских аллеях. Джисон не может сказать конкретно для чего именно нужны дебаты. Но он точно знает, что лично в его жизнь они принесли человека, с которым можно обсудить как что-то серьёзное, так и до невозможности глупое, бессмысленное. Обсудить и при этом быть услышанным, принятым, даже если и не понятым до конца. Потому что его мнение уважают, им интересуются, равно как и он полностью заинтересован в своём теперь уже постоянном собеседнике. Ведь, в конце концов, зачастую всё, чего надо человеку, - это чтобы у него был человек. Человек, готовый принять и выслушать без осуждения. Слушать можно любого, но услышать только тех, чьё мнение имеет значение. Дебаты не должны быть официальными, масштабными, о них необязательно должен знать кто-то ещё. Иногда маленькие дебаты на кухне за чашкой чая имеют намного больше значения, чем дебаты в костюмах на большой сцене. Маленькие дебаты в конце дня с человеком, одно лишь существование которого рождает комфорт, вполне себе могут быть достаточно большим событием, ради которого стоит пробираться через запутанные дебри иногда абсолютно невыносимой жизни. Но это уже тема для отдельных дебатов.