Дебаты

Половица ощутимо прогибается под кроссовкой, издавая глухой скрип, тонким эхом отдающийся от белоснежных стен зала. Общая тишина кажется практически засасывающей. Будто все звуки закругляются и упаковываются в ватный кокон. Из-за этого даже создаётся ощущение, что можно услышать то, как по венам носится кровь, а в мозгу что-то искрит от соединяющихся мыслей. Запах тоже достаточно неоднозначный. Он сочетает в себе бетон, побелку, древесину и будто бы каплю дорогих духов, которые обычно брызгают в лобби пафосных отелей. Ноги останавливаются перед очередной картиной без рамки. На ней маслом изображён пожилой мужчина с газетой в руках, кажется, сидящий в каком-то замызганном углу сомнительного заведения. Правда взгляд его абсолютно чёрных глаз под густыми бровями, напоминающими губки с парой седых щетин, сосредоточен не на чтиве, а на зрителе. Шаг влево, шаг вправо. Джисон наклоняет корпус и хмурится. - Тебе не кажется, что он смотрит прям на тебя? Что с этой стороны, что с этой, даже если нагнуться. Как будто он прям пялится, как настоящий, крипово так. - Это из-за сфумато. Минхо, задумчиво изучающий картину, тоже делает пару шагов в сторону. Когда он кивает своему выводу, тонкая прядь киновари слетает с его уха, плавно покачиваясь у скулы. - Кого-то? - Сфумато. Приём такой в живописи. Когда контуры размытые и нет чётких переходов между оттенками. Кажется, как будто на картине типа дымка, что ли. Для этого нужно делать обосраться какие тонкие слои и давать им высыхать, чтобы через новый слой было как бы видно предыдущий. Знаешь же Мона Лизу? - Ну. - Вот как раз Леонардо да Винчи это сфумато и придумал. Говорят, что из-за этого эффекта Мона Лиза и кажется такой из себя загадочной, как в дымке какой-то. Поэтому и кажется, что её глаза за тобой с любого ракурса наблюдают, потому что там нет чётких границ, нет фиксированного положения зрачков. Вот тут то же самое использовали. - Хера себе ты умный, - Джисон удивлённо округляет глаза, которые затем наполняются уважением и признанием. – Шаришь, что ли? - Я что, похож на задрота искусства? – Минхо фыркает. – По работе писал про это копирайт, запомнилось, потому что слово пафосное. - Сфумато. Забуду минут через пять. - И правильно, нахер оно не сдалось. Попёрли дальше. Убрав прядь обратно за ухо, Минхо поворачивается и неторопливо шагает к следующей картине. Половицы вновь поскрипывают под подошвами. Джисон ловит себя на абсолютно идиотской мысли о том, что на задрота искусства тот, может, и не похож, но на само искусство очень даже. Ему так чертовски идут чуть отросшие волосы, разделённые пробором. А ещё на нём потрясающе смотрится широкая чёрная рубашка с янтарным тигром, который нитками вышит на спине в окружении национальных узоров и нескольких изумрудных листьев. Эдакая дань уважения традициям в современной обработке. Рубашка заправлена в высокие джинсы и сзади ниспадает закруглёнными складками. Под ней находится чёрная футболка, по которой елозит серебряный кулон в форме звезды. Вроде сами по себе простые элементы, но то, как их сочетает Минхо, создаёт какой-то особый стиль с его личными нотами. Если быть честным с собой, Джисон бы обрадовался, даже если бы Минхо пришёл в мусорном мешке. Он, в принципе, был готов получить отказ, когда решил позвать его в галерею искусств, реклама которой высветилась в Инстаграме. Зачем? Джисон понятия не имеет. Это был крайне импульсивный порыв. Он просто представил, как они вместе ходят по залам, как он может снова почувствовать запах лайма и услышать голос Минхо прямо под ухом, и всё внутри скрутилось от волнения и воодушевления. Так что он не дал себе времени на раздумья и решил просто написать ему сразу же, прекрасно зная, что если начнёт шевелить извилинами, то зачморит сам себя и зассыт. Как оказалось, не зря. Минхо согласился, даже не спрашивая, почему именно галерея и какого вообще хрена. - О, вроде что-то прикольное. - Скульптуры? А, это типа из всяких предметов? Это же крышки, да? - Ага, наверное, что-то про переработку и современное искусство. Так-то это поинтереснее картин будет, вон кит прикольный, надо… бляха, это платная выставка. Парни идут по чуть затемнённому коридору, покинув предыдущий зал. Слева от порога, имитирующего проход в следующий, стоит небольшой сканирующий аппарат, за которым со скучающим видом сидит девушка в костюме. - Может за билетами сгонять? – Джисон цыкает, ощущая обиду, потому как эта выставка действительно кажется увлекательнее, да и Минхо проявил к ней интерес. - Да ну, ещё бабки платить за какой-то мусор. Не, в жопу, это пусть задроты платят, пошли дальше, там ещё бесплатные залы должны быть. Махнув рукой, Минхо отворачивается от прохода. Фактически он прав, зачастую все эти высокопарные попытки в искусство не оправдывают свои деньги. По крайней мере, для тех, кто не углублён в эту сферу и на самом деле не получает искреннее удовольствие от непонятных картин или же слепленных фигур. Просто так побродить прикольно, но вкладываться в это было бы обидно и невыгодно, оно себя не окупит. - Извините, там экспонат с наушниками, но звук почему-то не идёт, - к девушке у аппарата подходит мужчина в костюме, показывающий пальцем куда-то вглубь зала. - Не идёт? Давайте посмотрим, возможно, кабель отошёл. Девушка тут же вежливо улыбается и встаёт, разглаживая тёмно-синий пиджак, облегающий тонкую талию. Её каблуки тихо постукивают по половицам. Джисон вытягивает шею, шустро осматриваясь в поисках людей с такими же бейджиками, что приколот к её груди. Рука хватает запястье Минхо. - Пошли быстро. - А? - Идём. Решительно переступая порог, Джисон тянет за собой недоумённого Минхо, следя глазами за девушкой, которая стоит к ним спиной и осматривает протянутые ей наушники. Миновав кита из крышек, они останавливаются перед подсолнухом из ватных палочек, чтобы не мелькать в самом начале зала. - Сделай умное лицо. Развернув своего товарища по преступлению, Джисон притворяется, что с интересом рассматривает произведение искусства. Минхо, поначалу хмуривший брови, чуть закусывает губу, сдерживая усмешку, и слегка поворачивает голову, чтобы этого не было видно. Сердце колотится, пальцы холодеют. Будет не очень приятно оказаться выведенными за шкирку на глазах у всех. Позади тонко стучат каблуки. Когда через несколько секунд пикает просканированный билет, Джисон как бы невзначай поворачивается, будто решает осмотреть потолок зала. Глаза вскользь проходятся по девушке, вернувшейся на своё место. Та показывает новым посетителям на стойку с брошюрами, после чего вновь отворачивается ко входу. Происходящее в зале её не волнует. Под рёбрами разливается облегчение. - Всё, она не заметила. - Какой же ты ебанутый, - прыскает Минхо, покачивая головой. - Ну а что? Сама виновата, что прощёлкала. Зато выставку посмотрим, плохо, что ли? - Не плохо. Очень даже хорошо. Кошачьи губы кривятся, глаза с полыхающим интересом проходятся по своему спутнику. Джисон моргает с невинным видом и показывает рукой на следующую скульптуру, предлагая проследовать дальше. Он ведь не украл что-то, не сломал. Так уж, ради искусства немного преступил закон. Определённо ради искусства, а не ради того, что Минхо захотелось посмотреть платную выставку, но не захотелось платить. Главное, что тот доволен и вертит головой, изучая представленные сооружения из всякого мусора. К тому же, выставка действительно оказывается более привлекательной, чем просмотренные ранее картины и какие-то непонятные фотографии. Они комментируют странные статуи, иногда толкая друг друга и показывая на что-то максимально дурацкое. Вокруг них парят тихие смешки, вызванные едкими высказываниями. Как будто они школьники, которым всё кажется смешным. Зато просмотр стал ощутимо веселее, а на взгляды других посетителей, строящих из себя просвещённых знатоков искусства, откровенно плевать. - Боже, это он типа до синьки добухался? – Минхо вскидывает брови, оказавшись перед жирафом, сделанным из светло-синих жестянок из-под пива. - Видимо. «Корейский голубой гигант», - Джисон читает название на табличке. – Ну, знаете ли, я, может, и не гигант, но тоже корейский голубой, я ведь не ору об этом на каждом углу. По залу проносится чуть хрюкающий отрывистый смех. Минхо шлёпает Джисона по руке и плотно сжимает губы, сдерживая сотрясающий его гогот. Однако Джисона насквозь пробивает не это. Через мгновение продолжающий смеяться с глупой шутки Минхо опускает голову на его плечо, ища поддержку от разрывающего хохота. Он делает это мимоходом, кажется, даже неосознанно и отходит на шаг уже через три секунды. Но окинувшее плечо тепло, дуновение сладковатого лайма и проскользнувшие по щеке мягкие волосы цвета киновари заставляют сердце Джисона забиться громче. В груди появляется дурацкая радость. Во-первых, он рассмешил Минхо так сильно. Во-вторых, он на короткое мгновение стал для него опорой, как будто тот чувствует себя рядом с ним достаточно комфортно, чтобы вот так приблизиться вплотную и опустить голову на плечо. - Скажешь, блин, корейский голубой. - Правду сказал, ну. Губы растягиваются так, что щёки покалывает. Джисон искренне рад тому, что их общение вживую такое же раскованное, как и по видеозвонку. У него имелись небольшие переживания на фоне откровений Минхо о своём прошлом. На трезвую и более свежую голову тот вполне мог пожалеть о том, что так открылся, поддался минутной слабости и снял перед ним броню, поделившись чем-то настолько уязвимым и личным. Это могло заставить его закрыться. Однако ничего не поменялось. Через два дня они снова спокойно созвонились и как ни в чём не бывало обсуждали цитаты, пару раз съезжая с темы. Джисон тогда выдохнул с облегчением. Возможно, ему действительно начали доверять. Возможно, он заслуживает это самое доверие. Для него это важно, он хочет, чтобы Минхо чувствовал себя спокойно рядом с ним и не боялся делиться чем-то личным. Встреча с глазу на глаз вновь вызывает приятное волнение. Иногда Джисон даже специально поворачивается на долю секунды, чтобы осознать, что действительно видит Минхо рядом, что тот настоящий. Можно увидеть то, как свет, гуляющий по его лицу, меняется в зависимости от зала, в котором они находятся. Его голос резонирует со слухом, сотрясает воздух. К нему можно прикоснуться. Наблюдения приносят новые факты касательно того, каким человеком, какой личностью он является. Минхо носит телефон в кармане рубашки, не в кармане штанов. Он идёт с левой стороны от Джисона, видимо, предпочитая поворачиваться направо для разговора с собеседником. Походка у него достаточно быстрая и лёгкая, подошвы не шаркают по полу. С собой он принёс бутылку виноградной воды из магазина. Если что-то из выставленного его заинтересовывает, то он рассматривает это, покручивая на среднем пальце левой руки чёрное металлическое кольцо. Эти детали подмечать интересно. Джисону приятно осознавать, что он узнаёт о нём больше, что Минхо становится какой-то намного более привычной частью его жизни. Становится нормой. - Хера, светомузыка, дискач, что ли? Миновав последнюю фигуру из покрышек, парни оказываются в достаточно сумрачном уголке, задрапированном чёрной тканью. Разведя в стороны ленты и свернув за угол, они переходят в совершенно новое помещение. С потолка свисают какие-то нити, заполненные переливающимся бисером. Те перемешиваются со скользящими по коже атласными лентами и косами из тканей, мишуры и прочих материалов, отражающих сиренево-рыжеватый свет, волнами гуляющий по тёмному пространству. В совокупности с медленной и гулкой музыкой, отдающей чем-то арабским, это действительно напоминает помещение для весьма специфичных вечеринок или же духовных практик. - Вайбы ЛСД, честно говоря, - отвечает Джисон, поворачиваясь и осматриваясь. - Если они бесплатно раздают ЛСД, то я буду почаще ходить на эти ваши культурные просвещения. Издав смешок, Минхо проскальзывает за череду плотно висящих бусин. Помещение оказывается намного шире, чем можно было подумать. Пол слегка вибрирует от басов. Пахнет чем-то сладким, даже голова немного кружится. Спасает только работающий кондиционер, поглаживающий шею прохладными дуновениями. Пальцы теребят переплетённые ткани, изучая материал. Джисон поднимает голову и вертится. Бусины вспыхивают от прорезавшего их лавандового луча. Минхо нигде не видно. - Эй, ты где? Непонятно даже в какой стороне проход дальше. Кроссовки ступают по половицам, ладони раздвигают свисающие украшения, бренчание которых вливается в гипнотизирующую музыку, будто закручивающую во лбу вату. Слышится щелчок камеры. Джисон поворачивает голову вправо и среди раздвинутых сверкающих бусин видит хитрые чёрные глаза. Минхо держит телефон в руках и лукаво наблюдает за ним, уголки губ приподняты и по-кошачьему загнуты. Лавандовый свет разливается по его острому носу и подбородку, зрачки будто сияют из-за маленьких прожекторов. Он поднимает руку и пальцем манит к себе, продолжая чарующе улыбаться. В совокупности с пьянящей музыкой это выглядит так захватывающе, что Джисон даже не отдаёт себе отчёта в том, что послушно следует за ним. В этой обстановке Минхо кажется волшебным и сопротивляться ему не хочется совершенно. - Потерялся, человеческий ребёнок? – гладкий голос пропитан усмешкой. - А если да, то господин знахарь выведет меня к свету? – в тон ему отвечает Джисон, оказавшись рядом и пробираясь по коридору дальше. - Конечно, у господина знахаря дома очень светло и уютно. А ещё есть вкусные конфеты. - Ну раз конфеты есть, то я иду в гости. - Только это особенные конфеты. Их нужно есть обязательно в постели, иначе они не будут такими вкусными. - А если за волшебную палочку подержаться, они будут ещё вкуснее? - Вкуснее не бывает. - Тогда, господин знахарь, я бы хотел отведать ваших конфет. Минхо смеётся и толкает его локтем в бок, явно радуясь тому, что его идиотский прикол поддержали. Вновь. Последние нити из бусин проскальзывают по их плечам и со звоном отлетают назад. Светомузыка остаётся в прошлом зале, когда они переходят к следующей выставке, которая уже является бесплатной. Однако увиденное ещё долго не покидает мысли Джисона. Ощущения были крайне необычными, царившая в полумраке атмосфера полностью его захватила, а образ магического Минхо очаровал. Эта хитрая игривость в его кошачьих глазах притягивает ещё с их первой встречи. Помимо этого, по-особому ощущается и ещё кое-что. Когда они едут на эскалаторе, поднимаясь с цокольного этажа галереи обратно на первый, в КаТок приходит сообщение от Минхо, который буквально стоит перед ним. Джисон чуть озадачивается, после чего видит, что это фотография, и вспоминает звук щелчка. Брови ползут вверх, наружу вырывается одобряющий свист. В кадре он теряется среди мерцающих нитей, окутанный тьмой сзади, и лишь лиловый прожектор подсвечивает его задумчивое лицо. В тот момент он пытался понять, куда исчез Минхо, и эта эмоция придаёт фотографии чуть загадочную атмосферу. Джисону она искренне нравится, он сразу же решает, что это будет его новой аватаркой во всех соцсетях. Минхо умеет ловить кадры. К тому же, после размышлений, Джисон ощущает трепетную радость уже от другого факта. Получается таким его видит Минхо. Ему понравилось, как Джисон выглядел в моменте, потому он его и сфотографировал. Тот жалеет, что слишком потерялся в чужих глазах, и сам не заснял его. Улица пахнет нагревшимся асфальтом. Чуть мандариновое солнце искрится на фоне лазури, которая постепенно набирает глубину и делает шаги в сторону вечерней смородины. Ветер свежий, по сочным газонам несутся стайки последних вишнёвых лепестков. За галереей как раз находится просторная аллея, вдоль которой по обеим сторонам рябью танцуют бело-розовые деревья с оголяющимися ветвями. Сочетание само по себе достаточно простое, но почему-то подсвеченная теплом белая арка выглядит так волшебно, что внутри всё равно трепещет какой-то ребячий восторг, который с возрастом не угасает. - Офигеть, так красиво, - в этот раз Джисон всё же не забывает достать телефон и делает пару кадров. - Ага, эстетично просто обосраться, - Минхо тоже выбирает ракурс для фото. – В этом году совсем не было времени ходить ценителя из себя строить. - Главное, что успели. Тут один раз дождю пробежаться и всё смоет нахер. - Да я вот в прошлом году так и лажанул. - Я в принципе обычно не хожу специально, чтобы прям фестиваль, пикник, всё такое. Народу же дохера. В будний день на Ёидо только если, там хоть пространство какое-никакое. - Это как раз самый адекватный вариант. Я как-то в парк около Лоттика ходил, ну, который вокруг озера, так там плюнуть негде, везде эти вонючие инстаграммеры. Упаси господь мне ещё раз в эту жопу сунуться, сраные инфлюенсеры. Мимо проезжает коляска с двумя белоснежными шпицами. Людей не то чтобы очень много, с переполненными популярными местами, мелькающими в каждом блоге, явно не сравнить. Тем не менее самые красочные пятаки, с которых помимо вишни также видно замысловатое здание галереи или же клумбу с тюльпанами, всё равно заняты, на некоторых участках даже образуются маленькие очереди. Помимо снимающих друг друга пар также много лопочущих друзей, усердно старающихся подобрать ракурс получше и едва ли не ложащихся на асфальт, чтобы ноги у человека в кадре казались длиннее, а кроны деревьев гуще. - Извините, пожалуйста, можете нас сфотографировать? – когда Джисона аккуратно тянут за рубашку на локте, он оборачивается и видит трёх девушек, выжидательно протягивающих ему телефон. - Да, конечно. Во весь рост? - Да, вот отсюда, хорошо? В полный рост пару кадров и можно ещё поближе. - Спасибо вам. - Так, Юльхи, подвинься, а, дерево загораживаешь. - Окей, снимаю. Под насмешливым взглядом Минхо встав, куда велели, Джисон присаживается на одно колено и всматривается в экран, старательно подбирая ракурс. В конце концов, дело ответственное, не хочется испортить другим людям кадры, возможно, для них это ценные воспоминания. Несколько раз нажав на кнопку, пока девушки слегка меняют положение, Джисон опускает телефон пониже, делает пару фотографий с такого угла и затем подползает поближе, чтобы снять их уже по пояс и с более чёткими лицами. - Так, ну вроде получилось, - спустя пару секунд он выпрямляется, протягивая телефон обратно. - Спасибо большое. - А давайте мы вас тоже сфоткаем, вы же вместе? – девушка с подпрыгивающими хвостиками вдруг подлетает к Минхо, который, оказывается, снова его фотографировал, и без лишних церемоний забирает у него телефон. – Вставайте вот здесь поближе, очень романтично свет падает. - А ты их отсюда лучше сними, чтобы вон те ветки ещё видно было. - Да, так вообще классно получается, как раз народ там сзади рассосался. Джисон неловко улыбается от того, как шустро его начали обрабатывать, даже не дожидаясь ответа. Впрочем, больше его удивляет ощущение от чужого тепла на своей коже. Почувствовав, как вокруг предплечья обвиваются руки, он поворачивается и встречается с весёлыми кошачьими глазами. Минхо лукаво улыбается ему, похоже, испытывая удовольствие от того, как в своей манере в который раз подлавливает его своими действиями. Как позже выясняется среди других кадров попадается и этот момент, видимо, девушка начала снимать сразу, захватывая более естественные позы. И хотя кадры, где они смотрят в камеру, тоже выходят удачные, почему-то Джисон дольше всего рассматривает именно эту фотографию. То, как они с Минхо улыбаются друг другу, отдаётся под рёбрами гудящим теплом. Тот уверенно держит его под руку, позади мягко розовеет вишня, окинутая чуть янтарным тюлем приближающегося вечера, который просачивается сквозь прорези в деревьях. В их волосах торчит пара нежных лепестков. И кажется, что они счастливы вдвоём. Хотя такая формулировка Джисону не очень нравится. Они выглядят счастливыми. Не просто кажутся. Ничего грандиозного не случилось, они просто провели время вместе, но этого было достаточно, чтобы настроение покачивалось на мягких весенних волнах. Джисону нравится, что это не улетучивается. Что темы для разговоров не истощаются, что им не становится скучно. Он бы не сказал, что его предыдущие свидания (хоть сегодня это и не свидание) были плохими. Нет, на них тоже было вполне себе интересно. Но сейчас, возможно, с высоты опыта и практики они начинают казаться очень поверхностными. Как будто шли по типичному сценарию встреч без лишних фраз и с немного даже напыщенной романтичной атмосферой, которая ощущалась немного наигранно. Гуляя же с Минхо, пусть и в качестве обычной дружеской встречи, Джисон не чувствует, что играет, он не чувствует, что прикладывает усилия для того, чтобы поддерживать атмосферу, поддерживать беседы и комфорт. Они просто шатаются по улицам, болтают обо всём, что видят, смеются, иногда рассматривают лавочки с выставленными товарами и этого достаточно, чтобы ощущать себя в своей тарелке. Над этим не нужно думать. Оно происходит само. - Давно я не жрал кальбитан. Минхо берёт графин и разливает по стаканам холодную воду после того, как передаёт шустрой пожилой женщине заказ. Проголодавшись после прогулки, они зашли в достаточно старое заведение с поблёкшими досками меню на стене. Сильно пахнет кунжутным маслом, на кухне в витках пара что-то шипит и грохочет, деревянные столы все в сколах и полосах – здесь определённо должно быть вкусно. - Same. Последний раз зимой хлебал, хорошо так напитывает. - А чего не взял тогда? - Да как-то на соллонтан потянуло, когда шли, увидел картинку где-то и прям вот захотелось, - выдвинув боковой ящик, Джисон достаёт оттуда столовые приборы и раскладывает их для обоих на салфетки. - Жертва капитализма. - Как и все мы, как и все мы. У тебя разве не бывает такое, что листаешь тик-ток, а там кто-то жрёт бургер, пока про что-то рассказывает и тебе прямо надо тоже бургер сожрать, с картохой ещё, под пэпсю холодненькую. - Вообще да. Недавно попался рецепт пиццы, а я ясен хер не приготовлю такую же, там она прям из традиционной итальянской пиццерии. И чего ты думаешь, я на следующий день попёр и раскошелился, прям всралось мне. - Вот так вот оно. Стэйк недавно видел, сочный такой, ух, сука, чуть не заплакал. - Да уж, стэйк, - тянет Минхо и цыкает. – Вот бы мажором быть, чтобы стэйки жрать как рис. - И не говори, - Джисон согласно вздыхает. – Я только один раз стэйк жрал. Платил, не глядя, чтобы инфаркт не словить. - Я тоже, но, слава богу, платил не я. - Кому-то на хвост подсел? - Типа. Ходил на свиданку с одним понторезом. Мудак оказался, зато стэйк пожрал. - Опрокинул его? - Ну да. Не, как бы, я не из тех, кто тиндер в качестве купона на еду использует. И мяско съесть, и на хуй сесть, в принципе, очень даже годная схема. Просто он реально вёл себя, как долбоёб, прям выёбывался, строил из себя Джидрэгона, нахер таких. Попрощался, свалил домой и заблочил. - Ну и правильно. Спасибо, - Джисон кивает женщине, которая опускает на стол холодную бутылку соджу и две рюмки, после чего с треском открывает крышку. – Надо таким по самооценке прям от души топтаться. Бабки – это не билет на карусель абьюза. - Ебать ты стелишь, - Минхо издаёт смешок. – Так-то да. Хотелось бы своими бабками самому себе абьюз живота устраивать. Я… блин, ладно, расскажу, хоть и позорно. Как-то была вообще полная жопа с финансами, бывает же, когда всё сразу наваливается и ты сидишь думаешь типа, бля, я что купюры очком печатаю? Я тогда зашёл так же в какую-то забегаловку, супа пожрал, голодный был, как мразь, спросил, мол, где тут можно перекур сделать, оставил пакет на столе, чтобы, типа, показать, что я ещё вернусь, а сам свинтил. В пакете была бутылка пустая и сожратая пачка чипсов, мусор короче. - Блин, херовая ситуация, - Джисон сочувственно морщится. - Да, мне так стрёмно было, но жрать захочешь и не такое сделаешь. Так что какие мне стэйки, когда я себе тарелку риса с куском дешманского мяса купить не мог? Стэйк надо жрать, когда тебе это вообще по бюджету не бьёт, а не когда ты на него три месяца копишь и потом всё равно на воде сидишь. - Так-то да. А давай мы пошикуем как-нибудь, - Джисон протягивает рюмку. – Семестр закончится, когда там в мае? В июне? Сдадим все эти экзамены вонючие и пойдём отметим стэйк пожрём. Причина-то того стоит. - Фига ты придумал ебанцу. А давай, - Минхо усмехается и чокается. – Сгорел сарай – гори и хата. Возьмём какой-нибудь рибай с картохой, по коктейлю, а потом пойдём дешманскими хайболами в баре заливаться и всякие кляры жрать. Потом можно как бомжи на поребрике посидеть мороженое из круглосуточного поточить. - Замётано. Рюмки опрокидываются. Сегодня напиваться они не собираются, но бутылка на двоих для расслабления и атмосферы никогда не помешает. К тому же сидеть вечером в таком задрипанном заведении, есть супы с закусками и при этом не выпить соджу кажется едва ли не неуважением к предкам и традициям. В таких местах, где работают поколения и бурлят в чугунках варева, и алкоголь кажется сочнее, и еда сытнее. Пропуская стопки и активно сметая появляющуюся еду, парни вновь ударяются в разговоры, перешучиваясь и узнавая друг друга с более личной стороны, более житейской, простой. В такие моменты все проблемы забываются. Остаётся только голая жизнь, прекрасная своим несовершенством. Через полтора часа, наевшись и отдохнув, они неторопливо выкатываются обратно наружу. Воздух заметно посвежел, ветер надувает одежду. На потемневшем небе полыхает последняя малиновая полоса. Выкуренная после вкусного ужина сигарета всегда приносит какое-то особое удовольствие. Даже заплёванный переулок, весь усыпанный бычками, кажется каким-то родным. Возможно, всё дело в настрое. В хорошем настроении и с приятной компанией уютно и спокойно будет даже на куске камня на краю земли. Если же внутреннего комфорта нет, то его не появится и в самом роскошном отеле, где тебя готовы вылизать с головы до ног. Энергия не снаружи, она внутри. Решив, что домой пока что ехать не хочется, парни проверяют карту и направляются пешком в ту сторону Сеула, где они живут. Как устанут, так просто найдут ближайший транспорт и проделают остальной путь уже на колёсах. Ноги устали не так сильно, атмосфера располагает, да и нет желания так быстро возвращаться в бытовой цикл. С возвращением домой нужно будет думать о делах и университете, в который придётся тащиться завтра. А так следующий день будет наступать медленнее. Настроение не портят даже чёртовы сеульские горы, которые внезапно попадаются на маршруте. Шумно дыша и матеря ландшафт, они всё равно посмеиваются, видя покрасневшие лица друг друга и поднимаясь по склону. К тому же, в какой-то степени это себя оправдывает. Оказавшись на вершине и шагая между зданий, Джисон замечает кусочек, усаженный деревьями и предлагает проверить что там. Как оказывается, за магнолиями скрывается маленькая смотровая площадка, с которой открывается вид на ночной мегаполис. - Вау, вот это видок, - Джисон подходит к деревянному ограждению. - Нихерово они так смотровую запрятали, - Минхо признательно покачивает головой, осматриваясь. – Пейзаж тупо для местных. - Хоть не зря пёрлись. - Это да. Народу хоть нет, а то вечно все смотровые заняты. Раскинувшийся у подножья каменистого склона Сеул полыхает янтарными, брусничными и немного бирюзовыми огнями. Высотки ярко горят, на площадках для вертолётов мигают опознавательные лампы. Лишь зоны с парками и горы на горизонте растекаются в матовых чернилах. Разве что на горе Букхан видно цепочку из крошечных огоньков растянувшейся стены. Крики цикад и сверчков расплываются в гудении вселенной, идущем от тёмно-фиолетового горизонта. В районе тихо, жители заняты своими делами или же мирно отдыхают в квартирах, оставшихся позади череды деревьев. - Хорошо здесь. - Ага, спокойно. Джисон подставляет лоб прохладному ветру. После подъёма вверх скальп продолжает немного гореть. Впрочем, это достаточно быстро испаряется. Весна медленно движется к середине, но до лета ещё осталось приличное расстояние. Надвинувшаяся ночь в разы холоднее наполненного солнцем дня. Тонкая голубая рубашка не то чтобы сильно защищает от горного ветра. По позвоночнику Джисона пробегают зябкие мурашки. Он потирает начинающие мёрзнуть предплечья. Надо было захватить джинсовку, как-то он не подумал. Спину окутывает внезапным теплом. Справа и слева появляются полы чёрной рубашки. Джисон недоумённо оборачивается и ударяется виском о нос Минхо, который оказался неожиданно близко. Тот вытянул свою широкую рубашку и обхватил его сзади, смыкая руки на его животе и как бы «одевая» их обоих. - Задубел? – гладкий голос звучит почти прямо под ухом, вызывая покалывание на загривке. - А ты грелка, что ли? - Не хочу слушать твои сопли на созвонах. Это вызывает смешок. Нос заполняется ароматом сладкого лайма. Кольцо из рук вдруг становится плотнее. - Можешь пошевелиться? - В плане? – Джисон сводит брови и пробует подвигаться, понимая, что его держат достаточно крепко, чтобы он особо не мог контролировать свои движения. – Ну такое. - И как тебе? Услышав лукавость и некий азарт, Джисон чувствует, как в груди начинает колотиться сильнее. Особенно когда он вспоминает своё откровение о том, что может на него действовать физически. Потому что действительно ощущать Минхо, прижавшегося к своей спине, крайне волнительно. Не в плане того, что ему неловко. В плане того, что кожа начинает слегка гореть, пульс ускоряется, в животе что-то в предвкушении скручивается. Джисон чувствует себя защищённым в таком положении, прикрытым от потенциальных угроз и ему это нравится. Как нравится и ощущать силу в руках Минхо. Его дерзость не вызывает негатива, а разжигает. Потому что он доверяет ему и чувствует себя комфортно в его руках. - О нет, менты, срочно наряд сюда, целый грузовик, меня обтрогали до неприличия сильно. - Никакие менты тебе не помогут. - Потому что тебя победит только ядерка? - Именно. Гудение в груди Минхо, создаваемое смешком, отдаётся в собственных лопатках. Джисон понимает, что не может перестать улыбаться. Возможно, это действие слишком личное, его границы не просто переступили, они слились с чужими. Но ему это нравится. Минхо тёплый и мягкий. От ветра больше не холодно. Горящий перед ними Сеул начинает казаться ещё более красивым в своей безостановочной погоне за продуктивностью. - Если вернуться к книге, которую мы обсуждали днём, - спустя минуты две подаёт голос Минхо. – Что бы ты сделал, если бы оказался в такой ситуации? Если бы попал во временную петлю, где твой любимый человек постоянно умирает. - Ёбу бы дал, - Джисон хмыкает. – Это… это даже представить жёстко. Мне кажется, даже если это раз сто случится и ты будешь знать, что петля повторится и ты снова его увидишь живым, пока он опять не умрёт, это всё равно будет пиздецки больно. Ведь ты будешь знать, что у него будущего нет, да и у тебя. - И что бы ты сделал? Сдался бы? Просто проживал это всё? - Наверное, нет. Я так-то могу быть очень упрямым, если это что-то важное. Я бы пытался спасти его. Пробовал бы всякое, как бы я же знал бы, что ему угрожает. Пытался бы оттягивать это, защищать его. Если выйти из петли невозможно, то я бы хотя бы её растянул. Чтобы мы побыли вместе подольше, чтобы он побыл живым подольше. - Вау. Герой. - А ты? Ты бы не пытался разве? - Пытался бы. Я же упрямый кусок говна. - Ну вот. Это даже захватывает. То, как их прошлые разговоры не забываются, как они не пропускаются мимо ушей. Они возвращаются к ним, могут обсудить что-то ещё раз, с другой стороны. Это показывает, что им обоим не всё равно. Они слушают, слышат и запоминают, а не кивают для приличия. - А вот представь, если бы я вдруг умер. Что бы ты сделал? - Чего? Вопрос Минхо заставляет глаза широко распахнуться. - Ну просто. Вот бум и всё, я помер. Какая у тебя будет реакция? В голове рисуется изображение, сцена. Ему сообщают, что Минхо больше нет и он никогда его больше не увидит. Тот просто исчезнет. Не будет ни его кошачьих улыбок, ни его успокаивающего голоса, ни его присказок и грязных шуток. Протест, сотрясающий рёбра, заставляет обернуться. - Я запрещаю тебе умирать, понял? – Джисон тыкает его пальцем в лоб. - Деловой, это так не работает, - Минхо смеётся. - Работает. Ты что, даже выжить не сможешь, если я попрошу? - Если ты попросишь, то смогу. - Вот и всё. Живи, ублюдок. - Какой дерзкий, как накатишь, а? - Хуй на. - Даёшь? - Пошёл ты, изврат. Джисон с хохотом отталкивает довольно гогочущего Минхо. Вопрос, прозвучавший внезапно серьёзно, атмосферу не разбил. Скорее показал то, что, кажется, интересует их обоих. Насколько важными стали их роли в жизнях друг друга? Ведь если страшно потерять, то, значит, это важно. К тому же, их взаимное умение скакать с серьёзных тем на дурацкие в очередной раз сверкает ярче, чем металлическая луна, застывшая над укрывшимся производственной пылью Сеулом. Прохладный вечер полон тепла.