***
Опять влажный сон. Брайан в нем стонал так натурально, что Джонатан почти мог почувствовать его бедра в своих ладонях. Все было словно взаправду. Жалко, что прекратилось тут же, как Дэвис попытался руки вытянуть. Проснулся. Пришлось потратить сколько-то времени, чтобы разобраться с очередным стояком. Обыденная утренняя рутина. Волнение накатило. Может, к черту эти разборки? Может еще немного помучаться? Он пока не готов. Но надо это дерьмо в коем-то веке остановить. Голова, кажется, взорвется, если он хоть еще один день проведет в таком состоянии. Мысли забиты только Брайаном. Что говорить ему сегодня? Что именно вообще он хочет разъяснить? Брайан посчитает его психом, если Джонатан вдруг признается, что ежедневно только о нем думает, что голова только фантазиями с ним забита, что дрочит на него в душе и что каждый раз мокрые сны только с его участием. Ну, вряд ли он собирается рассказывать это все. Просто, наверное, скажет, что немного влюбился. Как же будет больно, если Брайан скажет, что он для него просто друг. Еще хуже — просто коллега. Ну нет, Брайан умеет чужие чувства понимать. Он знает, как сделать больно, но не слишком. Как избежать неприятной ситуации так, чтобы обе стороны остались более-менее спокойны. Руки трясутся. Вдох-выдох. Вот Джонатан появился на пороге студии. Привет Джеймсу, привет Реджи, привет Рею, а вот напротив Брайана он чуть замялся. Как же сильно стучало его сердце, когда тот внезапно подался вперед и обнял его. Джонатан неловко обнял в ответ. Прижал поближе. Совсем мимолетно их тела соприкоснулись, но как же много почувствовал Дэвис за эти секунды. Натянул улыбку и, хлопнув Брайана по спине, отдалился. Внутри все прыгает. Прыгает высоко, с кувырками, при этом сидя в американских горках, которые стоят кверху дном. Такое чувство, от которого хочется улыбаться истерично от безудержного счастья. Брайан его обнял. Брайан. Его. Обнял. Это что, правда? Джонатан, может, все еще спит? Теребит себя за волосы. Вроде совсем обычно это, но почему-то внутри все сжимается и разжимается, кувыркается и щекочет. Счастлив. Брайан порхает по студии, кружится весь, сияя. Брайан такой легкий, такой приятно чуть настойчивый, такой прекрасный. Хочется обнять и не отпускать. Но, к сожалению, лимит обнимашек на сегодня, видимо, уже исчерпан. В ближайшие несколько дней Джонатану нужно сделать вид, что он действительно увлечен работой, а не пытается справиться с бесконечной волной мыслей и этих чувств приторных. Брайан. Слушает, как он с Манком повторяет сбивку. Или не слушает вовсе, просто наблюдает за тем, как движутся пальцы Брайана, как он головой покачивает в такт. Интересно, бывает ли он также увлечен, наблюдая за Дэвисом? А Брайан тоже чувствует этих колких бабочек в животе? Много вопросов. И ни одного ответа. Джонатан может только ловить на себе его вопросительные и заинтересованные взгляды, следить за тем, как мило подпрыгивают его волосы, когда он резко голову поднимает, чтобы осмотреть реакцию Дэвиса на новый рифф, который он с Джеймсом секунду назад сочинил. Очаровательный. Даже не замечает, как пролетает весь день. Вот Филди уже кидает «я сваливаю» и скрывается за дверью, вот Манки сует гитару в чехол. Брайан повторяет за ним, но Джонатан испепеляет его таким взглядом, что даже слов не нужно, чтобы понять, что он чего-то хочет. До Хэда доходит быстро, он тормозит и дожидается, когда парни скроются за дверью. Дэвис отрывает задницу от дивана, встает и суетливо наматывает прядь волос на палец. И что говорить? Рот приоткрывает, пытается слова нужные подобрать. Нужно сказать что-то, чтобы не слишком палиться с самого начала, но и чтобы разговор не казался тягомотным. Черт, сложно. Вся подготовленная речь разом вылетела из головы. — Ты что-то хотел? — лучезарно улыбается Брайан. О Господи, его голос. Хочется слушать и слушать, слушать вечно. Лишь бы он только говорил и говорил, говорил что угодно, не прекращая. Какой же он красивый. Пушистый, наверное. Хочется протянуть ладонь, почесать его под подбородком, дотронуться до мягкой бороды. Обнять, затискать, за щечки потеребить, поцеловать. Какой же он чудесный. Почему ты такой прекрасный? — Да, я... хотел обсудить кое-что, — неловко чешет затылок Джонатан. Вот он точно идиот. Идиот, который влюбился в это милое и очаровательное голубоглазое чудо. Он просто не достоин чувствовать к нему что-то такое, он чувствует себя настолько мерзким и жутким, что сжимает руки в кулаки. Брайан, тем временем, опускает чехол от гитары на пол. Джонатан завороженно наблюдает за его бедрами. Внутренний Дэвис рвет на себе волосы и дрыгает ножками, бьется в истерике, не понимает, почему так хочет дотронуться. А Хэд улыбается увлеченно, уже явно ему интересно, что за «кое-что» и почему оно настолько важно, что Джонатан решил поговорить об этом только наедине. — Конечно. В чем дело? — поправляет волосы, упирает руки в бока. Джонатан дрожит, наблюдая за ним. Такой милый. Боже, Боже, Боже. Что нужно говорить? Признаться сразу? Соврать? Просто похвалить его за хорошую работу сегодня и уйти? Что говорить, что говорить? Руки трясутся, когда он вытягивает одну из них, чтобы взять ладонь Брайана в свою и поисследовать его пальцы. Тот не сопротивляется. Джонатану нужно как-то подавить стресс, чтобы настроиться на нужный разговор. Мнет его кисть. — Ты знаешь, это про... про нас с тобой... Я стал очень много думать о тебе. М-моя голова буквально взрывается, — голос предательски дрогнул, Джонатан нервно улыбается. Брайан выгибает бровь. Кивает понимающе, мол, продолжай. — Внутри меня очень много чувств. Я плохо сплю, плохо ем, я думаю о тебе. Мне, вот, например, вот так взять тебя за руку очень сложно... Вдруг ты посчитаешь меня идиотом? Я очень хочу дотронуться до тебя, я всегда хочу быть ближе и... и я думаю, что со мной что-то не так. Прости, я, наверное, звучу как придурок, но ты понимаешь, о чем я? Джонатан судорожно набирает побольше воздуха в легкие. Пытался говорить так, чтобы не рассказывать прямолинейно о том, что втюрился по самые не хочу, чтобы Хэд действительно его дураком не посчитал. Тот в ответ сжимает его ладонь покрепче, хмурится чуть сосредоточенно. Когда он делает такое лицо, это значит, что он вникает и усиленно пытается понять. Но не всегда значит то, что он действительно понимает. Но кивает так, будто правда догнал. — Я не совсем ... но, вообщем, мне кажется, что ты ничуть не придурок. Я, вероятно, понимаю твои чувства. Это нормально, окей? — пока Брайан говорит, Джонатана трясет все больше и Хэд замечает это, второй ладонью накрывает его собственную руку. Пытается успокоить. Джонатан напряженно выдыхает. — Все хорошо, Джонни, не волнуйся так. Я понимаю, что это много для тебя значит. Слушай, я не какой-то экспонат, я не сломаюсь, если ты лишний раз потрогаешь меня. Мне нравится, когда ты касаешься меня, честно, тебе не нужно так бояться. Правда, ты словно влюбленный подросток. — Наверное, я правда просто влюбился... Я не знаю. Мне кажется, что я не достоин чего-то такого ...прекрасного, как ты. Ты ... ты лучше всего, что есть на этой планете. Ты такой замечательный, ты всегда улыбаешься, ты такой... такой... Черт, что вообще я несу? — Джонатан истерично хихикает. Что происходит? В ушах барабанным гулом отдается сердцебиение. Ему стоит закрыть рот и поскорее. Вот, Брайан уже улыбается и смотрит на него как на психа. Только так мягко становится, когда его снова обнимают. Брайан жмет его к себе, укладывает головой на свое плечо. Гладит по затылку. Боже, это действительно происходит? Он просто спит. Это просто сон. Вот бы это никогда не кончалось. — Ты действительно влюбился по уши, малыш, — Брайан точно хочет свести его с ума. Он только что назвал его малышом? Да это ведь просто бред. Это просто очередной влажный сон Дэвиса, не более. Это не может быть чем-то более сна. Это все неправда, нет, нет, этого не может быть. Брайан не мог просто взять и принять его чувства. Да это ведь нереально. Джонатан вжимается в него, сжимает покрепче, пока есть такая возможность. Пока граница сна и реальности еще не появилась, пока все кажется настоящим. Это действительно происходит. Руки Брайана на затылке Джонатана ощущаются чересчур натуральными. Дрожит Дэвис сейчас взаправду, его действительно приняли. Он не отвергнут. Господи. Господи, как же долго он этого ждал. И все равно эти бабочки не унимаются. Все равно просят чего-то еще. Ну нет. Нет-нет-нет. Остановись. Что-то странное происходит, когда Джонатан своими губами в чужие врезается. Мир будто уходит из под ног.***
— Черт! Черт! Трахнуть Брайана здесь и сейчас было, наверное, не лучшей идеей. Но иногда бывает так, что чувства берут вверх, что часто приводит к необдуманным действиям. И вот сейчас, сидя на диване, Джонатан наблюдает, как Брайан умело седлает его член. Стонет прямо как в последнем сне Дэвиса. Это действительно происходит? Джонатан все еще не может поверить, что так просто заполучил того, кто ломал ему голову все эти месяцы. Из-за кого он страдал так много, кто фантазий ему подарил херову тучу и оргазмов от этих фантазий бесчисленное количество. А вот сейчас эти фантазии воплощаются в реальность. Брайан развернут к нему спиной, сидит на его бедрах и на члене Джонатана прыгает самозабвенно. Тот только может наблюдать за тем, как подпрыгивают его волосы в ритм заднице. Сейчас он чувствует себя гораздо увереннее почему-то. Входить в него было так приятно, что закатывались глаза. Внутри него узко и мокро, прямо как он и представлял, когда дрочил на него в последний раз. Как же давно он хотел ощутить это по-настоящему, как давно мечтал об этом ощущении. Откидывает голову назад. Наслаждается тем, чего так долго ждал. Джонатан старается быть аккуратнее и нежнее, подталкивается навстречу совсем осторожно. Боится сделать ему больно, боится спугнуть. Брайан умеет ведь при малейшей опасности испаряться. Вот он может быть, а на следующий же день — уже его и нет. Сейчас так не хочет, чтобы он останавливался. Приглушенный желтоватый свет подходит картине его вспотевшего лица и умоляющего о большем взгляда. Джонатан в растерянности даже, не знает, как ему этого большего дать. Он не знает, сколько сейчас времени и знать не хочет. Сейчас ничего не имеет значения. Сейчас только он и сейчас только Брайан. Это жаркое ощущение расплывалось по всему телу, когда он надрачивал Брайану, чувствуя, что он совсем близко. Может, не совсем лучший секс в его жизни, но, Боже, это был секс с Брайаном. С тем самым Брайаном, который свел его с ума. Окончательно свел, с концами. Он все еще такой изящный, даже с членом в заднице остается невинным и чертовски желанным. То, как в спине прогибается, когда хер джоновский еще глубже входит, как стон из его рта выбивается, как он руками за колени Джонатана цепляется. Как бедра его дрожат все сильнее, когда он лопатками чужой груди касается и просто дает Дэвису доделать все за него. Джонатан может. Ему льстит то, как Брайан доверяет ему, как просто отдает свое тело, как подставляется, совсем не сопротивляясь. Никогда не забудет это ощущение его узкой задницы. Это, наверное, самый странный и самый лучший вечер в жизни Джонатана. Как же давно он об этом мечтал. Было сложно потом скрыть чувство вины во взгляде. Если бы он знал, насколько виноватым будет чувствовать себя после того, как потрахается с Брайаном — ни за что бы не сунулся. Так и терпел бы, только не это грызущее грудь чувство вины. И сам Брайан выглядит подавленным. Наверное, Джонатану лучше стоило бы замолчать вовремя и не лезть, куда не надо. Лучше стоило бы просто признаться и принять мягкий отказ. Дерьмо. Брайан ни за что не покажет виду, но Дэвис чувствует, что облажался. И облажался очень сильно. В воздухе витает напряженная атмосфера, когда Брайан, отвернувшись и скрестив руки на груди, стоит в одних джинсах и приводит дыхание в порядок. Джонатан очарованно наблюдает за его талией. Снова то чувство, когда хочешь дотронуться, но нельзя. Опять этот барьер между ними, опять эта пропасть. Опять руки дрожат. Это не его Брайан. Чей угодно, но не его. Он не заслужил такого чудесного мальчика, как он. Джонатан ладонью зачесывает волосы назад, вздыхает нервно, думает, где налажал в этот раз. Никогда еще не видел Брайана таким. Таким сосредоточенным и переосмысляющим произошедшее. У Дэвиса нет оправдания. Он чувствует себя виноватым. Виноватым за то, что позволил чувству и желанию взять вверх. Хотя сомневается, что Брайану настолько сильно не понравилось. Стонал он выгибался вполне себе удовлетворенно, по его раскрасневшемуся лицу и не сказать было, что он недоволен. Завтра на этом же диване будет сидеть Джеймс, даже не подозревая, что происходило на нем несколько часов назад. Это позор. Джонатану стоило держать свои ебаные чувства в узде, не давать всему этому дерьму выплеснуться прямо на Брайана. Он даже не спросил ни разу, согласен ли он вообще. Просто взял его так, как хотелось ему самому. Разве он имеет право поступать так с этим очаровашкой? Не имеет. Поэтому сейчас может только ему кофту протянуть. Брайан берет, даже не поворачиваясь. Джонатан может только отстраненно видеть кусочек его носа и губ. Когда Хэд одевается и поправляет волосы, он может видеть несколько красных пятен и отметин на его шее. Дэвис был слишком возбужден, чтобы думать о том, насколько сильно кусает его кожу, насколько долго эти пятнышки будут сходить. Выглядит болезненно. Джонатану точно не стоило этого делать. Надо было, блять, держать себя в руках. — Прости, — виновато мяукает Дэвис. Брайан не реагирует сперва, кидает на него взгляд неоднозначный через плечо и отворачивается обратно. Черт. Точно провал. Опять облажался. — Ничего, — отвечает Брайан, даже не спрашивает, за что именно Джонатан извиняется. Потому что понимает все с первого раза. Дэвису стыдно. Стыдно, что так извращенно и грубо этот клубочек света и ясности по имени Брайан раскрепостил. Даже, блять, не спросив, хочет он, согласен и нравится ему это все вообще. Джонатан кусает нижнюю губу, почти прокусывает до крови, дергая себя за волосы. Хочет как-то самому себе отомстить. Повел себя как идиот. Опять. Все же было так хорошо, все же обещало быть прекрасно. Несколько вздохов и пора прощаться. Закат темнеет где-то на горизонте. Стоило бы знать, сколько времени они творили все это дерьмо. Сколько длились все эти соплепускания с драматичными признаниями и раскрытиями секретов, сколько они после этого целовались и насколько долго жались друг к другу обнаженными телами, ища тепла. Сколько вообще трахались. Долго, вероятно. Каждый этап обещал быть все хуже и хуже. Стоило остановиться на моменте, когда глаза Брайана перестали воодушевленно сиять. Когда Джонатан полез целоваться без разрешения. Сейчас только смотрит на него стыдливо, пока он в машину уже садится. Окно опускает и смотрит измученно. Боже, Дэвис, оставь меня в покое. А Джонатан корчит такой взгляд жалобный, Брайан даже чуть смягчается. — До завтра, — кидает Брайан отрешенно. Джонатан хочет думать, что он просто немного устал, что в его ледяном взгляде нет вины Дэвиса. — До завтра! — взволнованно отвечает он, пытаясь быть добрым с ним. Хочет, чтобы Брайан додумался, что Дэв не желает ему зла. Наоборот, как лучше хочет, только не получается ничего опять. Тянется чуть вперед, чтобы в губы его напоследок поцеловать. Брайан не отвечает никак, сухо целует в ответ. Джонатан только успевает отпрыгнуть, когда тот по газам дает и уезжает быстрее. Дэвис остается один на пороге студии, кутается в шарф. В сердце расплывается неприятное чувство пустоты. Его будто бросили, хоть Брайан и не сказал ни слова. Именно его молчание и ранит. Лучше бы уж признался, что против всего этого, чем молчал предательски и делал вид, что все хорошо. Джонатан опять все испортил. Пора домой.***
Ничуть не стало лучше, когда он признался Брайану в том, что влюблен. Кажется, наоборот, даже хуже стало. Или все-таки лучше? Брайан приучился присаживаться рядом с Дэвисом, ноги класть на его колени и обнимать его за плечи. Обнимает, но игнорирует. Пассивно как-то игнорирует, вроде и общаются они, но когда Джонатан начинает свое «мне кажется, что между нами...», то у Брайана сразу появляются дела и абсолютно пропадает время и желание слушать его дальше. Избегает разговоров о том, что было. А Джонатан хочет знать, как это называется. Есть ли какое-то название этому статусу, когда касаний много, когда дарят поцелуй на прощание, когда обнимают без причины, но при этом разговоров об этом всем категорически избегают? Может, Брайан волнуется за Дэвен? Если так, то уже ни слова о Дэвен. Джонатан просто забывает о ее существовании, когда рядом Брайан. Может, он боится телесного контакта? Может, Дэвис сделал ему больно в тот раз? Если и это тоже так, то Джонатан больше ни разу не дотронулся до него, не спросив разрешения. Хочет взять за руку, поцеловать, если того не делает он сам, приобнять за талию, погладить по бедру ненавязчиво — «можно я...?». Можно то, пятое, десятое — Брайан никогда не отвечает точно, сам делает, если Дэв просит. «Можно я поцелую тебя?» — Брайан приблизится и поцелует сам. «Можно я положу руку вот сюда?» — Брайан возьмет его ладонь и положит на свое собственное бедро сам. Все сделает сам, лишь бы не отвечать. И Джонатан не понимает, в чем дело. Где он ошибся? Чувства смотались в такой комок, что даже непонятно, хочет он Брайана сейчас потрогать или зарядить ему по лицу все-таки. Погладить его или вытрясти из него все ответы. Ранее мягкие и ненавязчивые бабочки теперь стали настолько колючими, что хочется рыдать при одном взгляде на своего Брайана. Да, теперь Брайан принадлежит ему. Если он может решать что-то сам, не говоря об этом Джонатану, то и сам Джонатан может решить, что теперь Брайан его, не говоря об этом ему самому. Может, так он поймет? Джонатану стыдно за эти мысли. Брайан ведь хороший. Он ведь его мальчик, он ведь умеет понимать чувства других людей, он ведь ...ранимый? Наверное, в этом всем вина только Дэвиса и ничья больше. Ему стоило притормозить в тот раз. Просто взять и оттащить самого себя за волосы куда подальше. В очередной раз засыпает один. Он думал, что после своего признания все станет лучше. Что хотя бы одну ночь в своей постели он проведет вместе с Хэдом. Но теперь все запутано настолько, что он думает, что лучше было бы еще помучаться и потерпеть, а не рассказывать все так быстро. Дописать альбом хотя бы, потом уже хватать новые проблемы. Чем больше проблем — тем больше идей для песен. И Джонатан использует это. Брайан может даже не подозревать, сколько слов Дэвис посвятил ему. Джонатан ни за что не разрешит себе подумать о том, что Брайан делает ему больно. Брайан не плохой, Брайан не делает ему больно, Брайан просто, наверное, немного не осознает, что делает. Он не мстит, он не умеет мстить, он ведь добрый и милый. Именно сейчас хотелось рыдать от стычек этих противоречивых контрастов в голове. И Джонатан плакал. Плакал и не понимал, почему с ним так обращаются. Почему ему так больно, хотя не может винить в этом Брайана. Не может, не может, это все неправильно. В этом только его вина. Он уже знает — лучше потерпеть. Лучше он пострадает еще немного, чем расскажет опять и все станет еще хуже. Но он так не может. Он опять возненавидит Брайана, опять захочет пойти и высказать ему все в лицо. Но ведь как только увидит его, сразу вспомнит, что это его мальчик, что он ни разу не сделает ему больно. Всего один невесомый поцелуй — Дэвис уже готов опять становится на четвереньки и послушно вилять хвостиком. Черт. Это неправильно. Не должно быть так. Хорошо, он разберется. Он разберется с этим всем. Он просто немного запутался в том, что происходит. Как только Джонатан пытается воссоздать картину всего этого бреда, голова просто вспухает и начинает болеть. Он хочет понять все и решить правильно, а не просто выплеснуть все накопившееся на Брайана, как было в прошлый раз, и опять все испортить. Он все решит. Да, завтра же в студии поймает его и во всем разберется. Да! Все будет хорошо. Послезавтра ведь выходной, как раз назначит с ним встречу в этот день и благополучно во всем разберется. Он все решит. Воодушевленно пора спать.***
Очередной день и очередной план. В прошлый раз он тоже был таким же, тоже был полон мотивации все исправить. Но теперь он точно все исправит. В студию ехал быстрее чем обычно. Привет Джеймсу, привет Реджи, привет Рею — он все это уже проходил. Брайан поднимает на него глаза и выглядит немного светлее, чем обычно. Немного радостнее. Неужели день обещает быть хорошим? Он-то думал, что каждый день только и может быть попыткой выяснить у Брайана, что он вообще творит. Ладно ничего. Сейчас все решим. — Слушай, нам нужно... — начинают они оба в один голос, взяв друг друга за руки. И оба одновременно смеются. Черт. Хорошее чувство беспечности. Оказывается, они оба хотели поговорить завтра. Хорошее начало. Весьма хорошее. Весь день пролетает незаметно. Даже Брайан никак не выкручивается, ведет себя весьма послушно, не лезет слишком много, но и не игнорирует вовсе. Лезет, но в меру. То у Джонатана на руке повиснет, то обниматься полезет, то носом о его щеку тереться будет, искать ласки. А Дэвис ему шепнет, мол, чтобы вечера подождал, не при людях же. А Брайан весь крутится, так и хочет будто, чтобы его прямо здесь взяли. Но нельзя. Джонатану страшно его в таком ключе трогать. После первого-то провального раза. — Хочешь остаться у меня на ночь? — внезапно даже для самого себя спрашивает Дэвис. Брайан зыркает на него удивленно, сияя. В животе появляется то убитое чувство. Будто он снова безумно влюблен и будто между ними снова дыра. Именно в этот день казалось, что никакой дыры и нет. Будто бы все так, как должно быть. Все светло и прекрасно будто бы. Хотел бы он, чтобы так было всегда, а не разовыми акциями случайные дни. Ну что ж, он отвык от ощущения Брайана у себя дома. Не помнит даже, когда в последний раз видел его здесь. Может, этот злополучный разговор должен быть сегодня? Испортить всю эту счастливую идиллию? Джонатану не хочется, совсем не хочется. Но, видимо, надо. Надо, иначе проблемы сами себя не решат. Он усаживает Брайана на кровать. Тот ложится. Дэвис приземляет зад рядом с ним, садится и головой над ним нависает. Смотрит заинтересованно. Подбирает слова, пока Брайан чужие волосы, его собственные щеки щекочущие, играючи теребит. Брайан определенно знает, чего Джонатан хочет. Знает, но виду не подает. — Почему ты не хочешь поговорить о том, что между нами? — бьет вопросом в лоб, без прелюдий всяких. Он уже достаточно тянул. Теперь пора выяснить все. Улыбка слабо спадает с лица Брайана. Но он не выглядит так, будто совершенно разочарован и собирается замолчать окончательно. Теперь тоже водит языком по рту изнутри, тоже слова подходящие ищет. — Сказать честно? — вопросом отвечает на вопрос, избегает опять. Но не так сильно. Потому что теперь сбегать некуда, когда Джонатан садится на его бедра и нависает сверху, тычется носом в его шею. — Скажи, — мяучит Дэвис приглушенно. — Я боюсь. Ты знаешь, твое признание было внезапным. Я не был готов к тому, что ты собираешься трахнуть меня прямо там, — неловко отвечает Брайан, ладонями ведет по чужой талии вниз. Гладит. В ответ Джонатан, соответственно, мурлычет. Он уже догадывался, что это может быть так. Сотни вариантов перебрал, и страх, конечно, был даже одним из лидирующих. Но он-то здесь, чтобы решить все окончательно, поэтому Брайан не должен бояться. Он перемещает ладони на его щеки и вместо ответа внятного просто целует его. И ему тоже страшно сделать Брайану больно опять. — Я знаю. Я действительно облажался. Но ты иногда ведешь себя так, будто у меня совсем нет чувств. Будто я ничего не почувствую, когда ты сначала лезешь ко мне с объятиями, а потом не хочешь ни о чем говорить и просто сбегаешь, — переходит на шепот. Дарит ему еще один краткий поцелуй. Трется своим носом о чужой, видит, как Брайан медленно тает и прикрывает глаза. Джонатан повторяет за ним. — Моя вина, — кратко и чуть сухо бормочет Хэд. Его, видимо, сейчас больше интересуют губы Джонатана, нежели именно его отношения с ним. Сейчас он больше хочет целоваться дальше, а не выяснять что-то. Как обычно. Как обычно, он хочет поцелуев, но не хочет знать, что эти поцелуи значат. Дэвиса это не устраивает. Он приподнимается на вытянутых руках. Бедрами давит на чужой пах. Брайан тихо мычит. — Скажи, кто ты для меня? Ты мой любовник, мой бойфренд? Или мы просто друзья? — Джонатан покачивает задницей, трется своей промежностью о чужую. Брайан не представляет, как он должен собрать мысли в кучу в такой обстановке. Хотел бы он назвать это все просто дружбой, но друзья вряд ли делают так. Вряд ли вы друг другу друзья, если вот так бесстыдно занимаетесь слабым фроттажем. Бойфренд? Может и бойфренд, если бы у Джонатана не было жены. Любовник? Да, наверное, любовник... — Я не знаю, Джонни, я не знаю... — бормочет Брайан, укладывает ладони на чужие бедра, сжимает. Он знает. Только что ведь понял — любовник. Но слишком приятно ему, чтобы отвечать. Ну, опять же, как обычно. Опять он знает ответ, но опять разговору предпочитает лапать задницу Джонатана. А что значит то, что он так любит лапать его зад — уже знать не хочет. — Наверное... наверное, любовник, да... Джонатан доволен ответом, наклоняется, чтобы губами ткнуться в его шею. Здесь все еще есть несколько красных пятен, которые он сам оставил пару дней назад. Брайан иногда ведет себя слишком вызывающе, чтобы Джонатан мог отказать, если тот зажимает его после работы. Остаться в студии на час-полтора подольше, чтобы насладиться друг другом. Но, опять же, никогда Брайана не интересовало бы, что все эти наслаждения значат. Здесь только Джонатан все выясняет и все решает, а Брайан, ака дива, которая может вести себя так, как ей угодно, потому что влюбились в нее, создает еще больше проблем. Но Дэв ведь не обидится. Он никогда на своего мальчика не обижается, как бы больно он ему не делал. — Хорошо... и что это может значить? — Джонатан ладонь просовывает между их торсами, хватает цепко Брайана за стояк. Тот стонет, выгибаясь в спине. Дэвис кусает его за шею мягко. Брайан хотел бы знать, почему обычное трение невинное его так заводит. Хотел бы он знать, что это значит. Всего три слова. Боже, эти три слова. Такие простые, но почему-то о них Брайан вспомнил только сейчас. Кое-что на букву «л», между «я» и «тебя». В любом порядке. Как угодно, смысл остается один. Брайан любит. Действительно любит. И Джонатан любит в ответ. Вот что это значит. Неужели разобрались? — Это значит... что я люблю тебя. Дэвис сперва чуть опешил. — Я... я тоже люблю тебя... Действительно разобрались.