resut

Тяжесть. Холод. Удушье. Пламя сжирает изнутри. Оно окутывает не только вокруг, замещая собой уже такую привычную прохладу, а будто норовит пробраться под самые ребра. Маленькая девочка открывает рот в попытке докричаться хоть до кого-то, но кислород словно перекрыли: получается лишь отчаянно хватать воздух, которого с каждой секундой все меньше. В уголке помещения, смутно напоминающего комнату, удается разглядеть темный силуэт, но ребенок не видит лица: ощущение, что кто-то нарочно стер его из памяти. Неизвестная женщина жмется сильнее к стене, не обращая внимание на пламя: вроде его и нет вовсе, и лишь сдавленно кричит: «это ты! Это все ты! Ты погубишь нас!» Крик. Огонь закрывает собой все, и лишь красные, как само пламя, глаза возвышаются над черным силуэтом женщины. - Она тебя не заслужила, Меренсет. - НЕТ! Эвтида резко села. Её грудь тяжело вздымается, сердце бешено колотится, и требуется пару минут, пока она, прикрыв глаза, выравнивает дыхание. «Это был лишь сон». Слеза одиноко стекает по юному лицу, и Эва сдавленно всхлипывает. Кошмар был так реалистичен, что она не сразу осознала, где находится. За окном полная тишина. Неудивительно: солнце еще не взошло над Египтом, и жители не рискуют выйти из своих домов, пока охотники снуют снаружи. Девушка выдыхает, понимая, что заснуть уже вряд ли удастся, но попытаться стоит: утром никого не будет волновать, чем она там занималась ночью, и ее уставший вид не поможет закончить горы писанины, которую она должна была дописать еще вчера, однако суматоха последних дней не позволила этого сделать. Эвтида снова ложится, и неосознанно смотрит в сторону: там, где должна лежать Дия. Но черномага нет. Завтра на рассвете её публично казнят, а после сделают вид, что такой девушки никогда не существовало, и все займутся своими привычными делами. Шезму сглатывает, пытаясь откинуть лишние мысли. Получается из ряда вон плохо: как ни крути, Дия была ей близким человеком, а через пару часов Эве придется смотреть на её бездыханное тело. «Меньше думай. Просто спи».

***

Эпистат медленно, вальяжной походкой поднимается по ступеням. Он явно ощущает свое преимущество над шезму, которая так удачно сама попала ему в руки. «Глупая девчонка, будь она осторожнее, казнь состоялась бы позже», – Амен ухмыляется, рассуждая про себя, ведь приоритетом была далеко не она и другие щенки, а их учитель. Но теперь, раз жертва сама себя подставила, сегодняшняя казнь будет небольшим разогревом. Верховный эпистат наслаждается каждой секундой. О, как же он любит этот момент! Нет, пытки и применение насилия, - это он оставляет на своих подручных, - не вызывают в нем столько удовольствия, как смаковать страх жертвы перед неминуемой гибелью. Амен охотник. А что может быть слаще, чем иметь полную власть над добычей? Он не торопится. К чему спешка? Пусть все видят, что стает с теми, кто посмел нарушить запрет, что будет со всеми, кто попадется ему на пути. - Амен.. пожалуйста,- дрожащий, едва слышный шепот доносится до охотника. Он уже совсем рядом: стоит за тонкой фигурой молодой девушки. Ехидная улыбка. Пальцы резко хватают за запутанные волосы. Её юное тело покрыто глубокими порезами и следами от побоев, между ног остались следы крови. Ночная сорочка разорвана в некоторых местах: часть охотников не сдержалась. «Глупая, сама виновата.. зачем пошла в черномаги?» Но вслух он ничего не произносит. Каждый должен быть пойман и наказан. Медленно, смакуя, он достает одной рукой кинжал, второй грубо оттягивая девушку за волосы. Последняя песнь черномага. Резкая, адская боль. Алая кровь брызгает из глотки, но умереть сразу не получается – верховный эпистат выбрал самое жестокое наказание. Шемзу может лишь отчаянно задыхаться, пытаться вобрать хоть немного воздуха, но это не спасает. Из глаз непрерывно текут соленые слезы, они лихорадочно осматривают толпу, но не фокусируются ни на ком конкретном, пока тело содрогается. - А… а.. ме… н..,- кашель кровью, жалкие попытки что-то сделать. И в один миг все прекращается. Ровно в тот момент, когда мужчина обходит жертву, и та может видеть его довольное, даже слишком, выражение лица, с ненормальным блеском в глазах и ядовитой улыбкой. Её мучения только начинаются. - Как тебе почувствовать это на собственной шкуре, моя непокорная Неферут? - Амен!!! Она распахивает глаза и кричит. Её тело лихорадит, холодный пот стекает по виску, и сердце, в отличии от прошлой ночи, на самом деле будто вот-вот остановится. - Эва, ты слышишь меня? Все в порядке, это просто кошмар. Эва?! Откуда-то издалека звучит знакомый голос, но девушка ничего перед собой не видит: она хватает себя за горло, будто там порез, и жадно втягивает ртом воздух. Смутно до нее доходит, что чьи-то руки приподнимают её. Эвтида наконец узнает лицо верхового эпистата, и её глаза расширяются от ужаса. - Нет.. нет, нет, нет, НЕТ! - голос срывается на крик, она яростно, со всей силы начинает отбиваться от мужчины перед собой. - Черт бы тебя побрал, - Амен понимает, что кошмар не до конца отпустил девушку. Потому он перехватывает её запястья, крепко сжимая, но так, чтобы не причинить боль, и другой рукой притягивает к себе.- Дыши, Эва. Просто дыши. Шемзу потихоньку приходит в себя. Она прижимается к крепкой мужской груди, ощущает такое родное и одновременно далекое тепло, и все кошмары, кажется, отступают. Она дышит ровно, и Амен отпускает её запястья, чтобы сильнее прижать хрупкую девушку к себе, уткнуться в её волосы и блаженно прикрыть глаза. Он так долго ждал её. Эвтида обнимает в ответ, в глазах все еще стоят слезы, но она успокаивается. Здесь, под покровом ночи, которая стала ей одновременно кошмаром и подругой, она находит настоящий покой.