Этот мир жесток и безжалостен. Шэнь Цзю знал эту истину с самого раннего возраста. Он понял это сразу, когда осознал, что никогда не ощутит комфорта материнских объятий. Он понял сразу, что взрослым, называвшим себя опекунами мальчика, нет дела до голода, вцепившегося в его кости и превратившего его тело в неприглядное, смертельно бледное существо. Он знал, что Цю Цзяньло притащил его в отвратительный особняк, полный боли и унижений.
В этом мире нет ничего для таких, как он; для таких, у кого нет семьи, нет места для похорон, и некому пролить по нему слезу, когда его не станет. Это ужасно. Жестоко. Шэнь Цзю хочет, чтобы этот извращенный, уродливый мир был разрушен и уничтожен. Он хочет, чтобы он сгорел под его ногами вместе со всеми, кто когда-либо обидел его. Он хочет, чтобы вместе с ним сгорели и те, кто давал ему пустые обещания о
лучшей и доброй жизни.
Он хочет, чтобы Цю Хайтан страдала от собственной несчастной жизни. Жаль, что от нее ее брат был избавлен своей смертью.
Он хочет, чтобы Ци-гэ пожалел о том, что бросил его.
Он хочет, чтобы его родители, где бы ни находились их души, никогда не упокоились с миром.
Он хочет очень и очень многого. И он знает, что как только получит это, он сможет дать покой своей жгучей ненависти. Шэнь Цзю обретет покой, когда пройдется по руинам этого старого мира.
И только
поэтому ему нужен этот монстр. Этот зверь-человек, который однажды появился в его маленькой грязной комнате, словно тюрьма. Этот самоуверенный король, который поджег все вокруг, лишь бы заполучить его.
Его. Император демонов, что по непонятным для юноши причинам положил глаз на жалкое и слабое человеческое существо по имени Шэнь Цзю.
Он никогда этого не поймет, но его все устраивает. Пока Шэнь Цзю может оставаться в благосклонности этого монстра, пока он может отомстить другим с помощью этого монстра, он будет терпеть
все. Он будет использовать его так же, как и зверь его. А когда все закончится... Эту мысль стоит отложить на будущее.
В горле Шэнь Цзю застревает приглушенный вздох. Его голова болит от того, что огромная рука так безжалостно и грубо тянет его за волосы. Губы прижимаются к обнаженной шее Шэнь Цзю, нескрытой и одной ниточкой. Шэнь Цзю борется с собственным желанием откинуть голову назад и дать этому зверю больше открытых участков кожи.
Это
приятно. Это всегда было приятно. И именно это больше всего вызывает отвращение у Шэнь Цзю.
Шэнь Цзю гипнотизирует потолок взглядом. Высоко и темно; он не может найти неровные образования, зато видит блеск кристаллов на поверхности. Потолок похож на ночное звездное небо. Это прекрасно. Небольшое напоминание о том, как выглядели небеса в царстве людей. Здесь, в царстве демонов, все совсем
по-другому. Шэнь Цзю скучает по солнцу, звездам, луне и мелкому дождю.
Он ненавидит этот мир, но даже в нем есть прекрасные вещи. И, к счастью или же к сожалению, Шэнь Цзю не против признать эту маленькую истину.
Грубые прикосновения к его волосам ослабевают. Шэнь Цзю отводит взгляд от потолка и смотрит в сторону. Алые глаза уставились прямо на него. Демоническая метка на лбу должна была бы вызвать у Шэнь Цзю чувство отвращения, но он лишь еще больше твердеет при этом взгляде.
Чудовище.
Чудовище. Сам дьявол в облике красивого мужчины.
Шэнь Цзю ненавидит его. Он просто использует его. И не более. Но этот демон... Цзю не может убежать от удовольствия, которое он ему доставляет. Он не может отрицать того, что его тело реагирует на этого демона так, как никогда не реагировало на мысли или прикосновения кого-либо другого. Это приводит в ярость. Шэнь Цзю это
не нравится.
Зверь улыбается.
– Позови меня по имени.
У Шэнь Цзю нет выбора.
– Бинхэ.
Его глаза прикрываются и подрагивают от соприкосновения их губ. Зверь никогда не облегчал жизнь Шэнь Цзю. Его поцелуи – само определение собственничества и контроля. Шэнь Цзю изо всех сил старается следовать его примеру.
От интенсивности поцелуя у него кружится голова. Ло Бинхэ вздохнул в поцелуй, когда руки Шэнь Цзю обхватили его плечи и сжали. А Цзю в тот же момент издал тоненький звук от чужого напора.
Зверь прекрасно понимает, что делает, и получает от этого удовольствие. Ему доставляет удовольствие вырывать дыхание и стоны из легких Шэнь Цзю; опустошать его рот до тех пор, пока он не перестанет подбирать нужные слова.
Он делает все возможное, чтобы
погубить Шэнь Цзю. Потому что хочет этого.
Потому что может. И как бы ему не хотелось, Шэнь Цзю в конечном итоге не сможет ему отказать.
Попасть в лапы зверя может быть и полезно для своих целей... Но выступить против него означает для Шэнь Цзю мгновенную смерть. У него нет выбора. Остается только держаться за него и позволять ему делать все, что заблагорассудится.
– Хороший мальчик, – шепчет Ло Бинхэ, прижимаясь к губам Шэнь Цзю. Эти слова что-то делают с Шэнь Цзю, о чем он решительно отказывается думать. Да и незачем.
Зверь все равно не даст ему времени на раздумья.
– Я знал, что ты будешь выглядеть в этом прекрасно.
Взгляд Ло Бинхэ упал на тело Шэнь Цзю. С тех пор как его привезли сюда, он здорово прибавил в весе. Там, где раньше находились лишь рельефные кости, теперь гладкая, мягкая кожа. Он выглядит здоровым, но все еще слишком низким. Особенно по сравнению с Ло Бинхэ.
Шэнь Цзю не может не чувствовать себя беспомощным.
Он знает, что отчасти это связано с его возрастом. У него еще много времени, чтобы вырасти, но, возможно, Ло Бинхэ
не хочет, чтобы он рос. Может быть, именно поэтому он настаивает на том, чтобы одевать Шэнь Цзю в дасюшань с невероятно широкими рукавами, которые волочатся по земле за ним. Он получает какое-то извращенное удовольствие, заставляя Шэнь Цзю выглядеть и чувствовать себя как можно меньше и слабее.
Сейчас же этот блестящий и прозрачный дасюшань - единственное, что прикрывает его тело. Оно абсолютно ничего не скрывает от горячего, голодного взгляда Ло Бинхэ. Он выглядит таким завороженным, когда отодвигает ткань в сторону. Она соскальзывает с плеча Шэнь Цзю и падает на локоть. Рука императора поглаживает его обнаженный бок. Большой палец скользит по алой бусине соска.
Он стонет. Как же иначе? Ведь он все еще так чувствителен после их предыдущих похождений. Может, следы и исчезли от отвратительной крови Ло Бинхэ, но ощущения остались. Шэнь Цзю содрогнулся при воспоминании о том, как тщательно Ло Бинхэ издевался над его бедными сосками.
Его дыхание тут же сбивается, когда мужчина наклоняется к нему вперед. Дверь открывается как раз в тот момент, когда Ло Бинхэ уже ласкает пальцами грудь юноши. Цзю вытягивает шею, чтобы увидеть незваного гостя. Демон-советник должен быть очень смелым, чтобы прийти в тронный зал без предупреждения. Тем более в такое время, когда Ло Бинхэ
занят.
Его взгляд падает на маленькую демоницу, одетую в аляповатые красные одежды. Она выглядит слишком юной для столь откровенных нарядов, но, в самом деле, кто такой Шэнь Цзю, чтобы противиться ее выбора, когда он сам одет так
неподобающе? Такое лицемерие не подобает никому, а ему тем более.
Глаза демоницы почти комично расширились, когда она увидела эту сцену. Проходит мгновение, прежде чем она приходит в себя. К тому времени Шэнь Цзю уже потерял к ней всякий интерес. Вместо этого его внимание вернулось к собственной ноющей эрекции и уже истекающей соками головкой. Он не решается прикоснуться к себе напрямую. Ло Бинхэ снова накажет его, если он это сделает. Вместо этого он начинает тереться о бедра Ло Бинхэ. От трения он откидывает голову назад. Вот так.
Так намного лучше.
Облегчение, которое он испытывает, просто не передать словами.
Краем глаза Шэнь Цзю замечает странные мешочки, привязанные к колоннам сзади трона. Однако он не чувствует никакого запаха от них, лишь запах секса, поэтому решает, что сейчас лучше не думать об этом.
В конце концов, у него есть дела поважнее.
Ло Бинхэ бросает на него взгляд. Это не порицание, а едва скрываемое удовлетворение. Он даже не смотрит в сторону миниатюрной демонессы, лишь называя ее имя:
– Хуалин.
Ах. Точно. Ша Хуалин, очередная святоша женушка или что-то в этом роде. Шэнь Цзю уже не помнит. Рука Ло Бинхэ, скользящая по его бедру и останавливающаяся на пояснице под дасюшань, не дает ему сосредоточиться настолько, чтобы вспомнить ее титул.
Голос Ша Хуалин слегка подрагивает, пока она говорит.
– Цзюнь-шань.
Небольшая пауза. Вероятно, вежливый поклон. Она продолжает:
– Я здесь, чтобы доложить о противостоянии с дворцом Хуаньхуа.
Ло Бинхэ вальяжно откидывается на спинку трона. Он облокачивается на подлокотник и опирается щекой на собственный кулак.
Образ истинного и задумчивого императора – лишь думает Шэнь Цзю. Пусть и рядом со слабым, дрожащим человечком, так старательно прижимающимся к его бедру. Шэнь Цзю упирается лбом в плечо Ло Бинхэ. Его дыхание неглубокое, но слишком громкое, прерываемое иногда мелкими, задыхающимися стонами. Ему нужна
помощь.
Шэнь Цзю вздрагивает, когда чувствует, как что-то касается его входа. Сам мир становится не более чем фоновым шумом, когда чужой палец проникает в него.
Ло Бинхэ большой
везде. Даже один палец кажется для Шэнь Цзю слишком большим. Он хмурит лицо и подрагивает. Ему хочется убежать. Однако то, как он прижимается к нему, говорит совсем о другом. Цзю сильно прикусывает губу, сам того не замечая. Резкий вкус крови во рту заставляет юношу вздрогнуть.
Он не хочет лишь этого. Его тело жаждет большего. Голос Ло Бинхэ звучит около его уха, такой глубокий и низкий. Он произносит свои слова специально громко для Ша Хуалин. Шэнь Цзю их не понимает и не может разобрать, хотя они были обращены к нему же.
Император действительно чудовищный человек. Как он может так спокойно трахать Шэнь Цзю на глазах у других? Неужели для него это просто очередная возможность показать свою власть? Ему приятно демонстрировать тело Шэнь Цзю, зная, что никто, кроме него самого, не может к нему прикоснуться?
Эта мысль вырывает изо рта Шэнь Цзю более громкий стон, чем до этого. Влага пропитывает края его дасюшань и темные одежды Ло Бинхэ. В него входит второй палец, затем третий. Владыка демонов не проявляет милосердия, трахая Шэнь Цзю быстро и грубыми движениями. Хлюпанье, издаваемое каждый раз при вторжении
в него, лишь усиливает стыд, кипящий в глубине души Шэнь Цзю. Но этот стыд в свою очередь, только увеличивает удовольствие, которое он испытывает.
Ло Бинхэ откидывает мешающиеся пряди с его лица. Он тянется вперед к Шэнь Цзю, поднимая подбородок вверх. На этот раз его поцелуй менее требователен. Он почти нежный. Он присасывается к нижней губе Шэнь Цзю, прежде чем они полностью отстраняются. Его ресницы трепещут от всего этого.
– Кончи для меня.
И Шэнь Цзю кончает. Он жалобно всхлипывает. Дрожь охватывает его тело, и белая жидкость выплескивается между их телами. Пальцы Бинхэ не прекращают движений даже после того, как Шэнь Цзю кончил.
В глазах юноши собираются слезы от того, насколько он чувствителен. Он слишком сильно перевозбужден от всех этих ощущений. Ему кажется, что он больше не сможет этого вынести... Но он также знает, что у него нет выбора.
Ло Бинхэ все еще не достиг пика удовольствия, хотя Шэнь Цзю уже получил свое. Император неоднократно ему говорил, что не желает, дабы его семя пропадало где-нибудь
за пределами Шэнь Цзю. Нет, действия Шэнь Цзю и его оргазм – уже само по себе
преступление. Преступление, за которое полагается высшая мера наказания от Ло Бинхэ: стать пищей Синьмо.
Шэнь Цзю сглатывает, но ничего не может поделать со своей слюной, которая уже стекает по подбородку. Он опускает собственный взгляд и смотрит вниз на чужую выпуклость.
Она очень хорошо видна.
Шэнь Цзю дрожащими пальцами тянется к ней. Он возится с черными одеждами и поясом, пока окончательно не освобождает небесный столп.
Его рука недостаточно велика, чтобы полностью обхватить этот монстроподобный орган. Шэнь Цзю по опыту знает, что взять его в рот также сложно. Точнее, даже невозможно. И все же, каким-то непостижимым для Шэнь Цзю образом эта штука помещается внутри него.
Умереть ужасной смертью было бы не настолько больно и страшно, чем когда Ло Бинхэ впервые взял его. В тот день он чувствовал себя не столько императором, сколько голодным зверем. Ему казалось, что он не проживет и секунды, если не узнает, каково это – быть внутри Шэнь Цзю. В тот момент он был глух к крикам Шэнь Цзю и слеп к жгучей ненависти в его глазах. Он не обратил внимание на отвращение в глазах юноши, когда напоил его своей кровью. В тот раз император залечил
все раны и ушел, как ни в чем не бывало.
Ло Бинхэ не обращал тогда на его крики внимание, пока Шэнь Цзю не выдержал и сделал то, чего боялся делать раньше: поцарапал лицо императора. Четыре параллельные линии в тот день окрасили кровью бледное лицо Ло Бинхэ. Он смотрел на Шэнь Цзю с таким недоумением, какого Шэнь Цзю еще не доводилось видеть ни разу на его лице. В его глазах мелькнуло
что-то. Что-то опасное и пугающее, отчего Шэнь Цзю застыл на месте.
В ту ночь зверь поступил с Шэнь Цзю по своему усмотрению. На следующее утро Шэнь Цзю проснулся и увидел, что на его кровати лежал подарок. Изящный головной убор из золота и рубинов – такие драгоценности лучше всего дарить императрице. Так повторялось снова, снова и снова. Каждый раз спросонья Шэнь Цзю получал новый подарок, более ценный, чем предыдущий, о котором он мог раньше лишь мечтать.
Возможно, таким образом Ло Бинхэ просил прощения за ту ситуацию. Но Шэнь Цзю предпочитал верить, что это его способ заставить Шэнь Цзю подчиниться. Он – демон. Чудовище. Монстр. В его сердце нет ни капли любви. Ни к себе, ни к Цзю, ни к самому миру. Подарки – не более чем очередная демонстрация богатства и силы. Явный знак того, что Ло Бинхэ готов заплатить цену за
сотрудничество в постели с Шэнь Цзю.
Это приводило и приводит в ярость. Шэнь Цзю уже усвоил, что нельзя соглашаться ни на что, если это предлагает зверь.
Если уж Ло Бинхэ хочет его так
наряжать, то пусть идет до конца и пусть сделает Шэнь Цзю самым красивым и главным из всех. Настоящей императрицей, а не очередной шлюхой в его гареме.
– Сяо Цзю, – зовет его Ло Бинхэ.
По позвоночнику Шэнь Цзю пробегает дрожь. Его лицо искажается.
– Не смей меня так называть.
«Сяо Цзю» – так его называл только Ци-гэ. Шэнь Цзю не хочет, чтобы ему напоминали об этом предателе, который так и не вернулся за ним. Ему и так приходится иметь дело с этим чудовищем.
Ло Бинхэ рассмеялся, громко и отчетливо, как и подобает чудовищу.
– Тогда следи за тем, что делаешь и говоришь, – протянул он голосом, который звучит слишком радостно для угрозы.
Конечно же. Ло Бинхэ – всемогущий император миров. Он привык быть центром вселенной. Вполне естественно, что его разозлит то, что Шэнь Цзю отвлекается на собственные мысли и делает, что вздумается.
Шэнь Цзю кладет руку на плечо Ло Бинхэ и сжимает. Его ноги дрожат и протестуют, когда он приподнимается. Головка пульсирующего члена оказывается у его входа. Шэнь Цзю делает взволнованный вдох и начинает опускаться.
Сейчас уже не так больно, как раньше; он привык к тому, как член Ло Бинхэ медленно растягивает его изнутри. Но даже так он все равно был слишком
большим. Все его тело дрожит. Забудьте о том, что пальцы императора доставили ему удовольствие: они абсолютно ничего не имеют против
этого.
Он не остановится, пока Ло Бинхэ не окажется в нем полностью. Шэнь Цзю чувствует себя
переполненным. Полон членом Ло Бинхэ, чувствами и ощущениями, которые он не испытал бы без этого демона. Он переполнен удовольствием, отчаянием, отвращением и всем, что между ними.
Он должен был выпустить хоть что-то наружу, и это что-то принимает форму томных, грязных стонов и слез. Они без стыда катятся по его лицу. Макияж, который слуги Шэнь Цзю так старательно наносили утром, полностью испорчен. На его щеках появились красные пятна.
Однако Шэнь Цзю все еще контролирует себя. Он не забыл снять одежду. Ло Бингэ нравится видеть всё. Ему нравится видеть, как сильно его член растягивает Шэнь Цзю; видеть очертания собственного члена в животе Шэнь Цзю.
Пальцы императора почти что благоговеют, когда надавливают на эту выпуклость посреди живота. Шэнь Цзю лишь прислушивается к ощущениям, пока руки Ло Бинхэ уже скользят по его бедрам и сжимают их. Сжимают сильно, с явным удовлетворением. Шэнь Цзю знает, что они оставят после себя следы в виде синяков. Он гадает, потрудится ли Ло Бинхэ залечить их и на этот раз.
Ему не нужны чужие следы, в особенности следы императора. Он не хочет, чтобы его клеймил этот монстр. Он не хочет. И все же Шэнь Цзю стонет и всхлипывает, когда Ло Бинхэ приподнимает его вверх, а затем снова опускает на свой член вниз.
Он не просто направляет бедра Шэнь Цзю вверх и вниз. Ло Бинхэ точно издевается над ним, используя его как куклу, предназначенную только для использования императором.
С каждым мгновением крики Шэнь Цзю становятся все громче и громче. Он быстро приближается к своему пределу. Но если он кончит раньше, чем Ло Бинхэ, это будет вновь проблемой. Он не может этого допустить. Он точно потеряет сознание, если Ло Бинхэ трахнет его до очередного оргазма, а сам опять не кончит. А если так... Кто знает, что он сделает с бессознательным телом Шэнь Цзю?
Эта мысль заставляет его содрогаться. Шэнь Цзю уверен, что это от страха, а не от чего-то другого. Не может быть... Нет. Шэнь Цзю сломлен, жесток и извращен, но даже его не возбудило бы подобное.
Конечно же, нет.
– Зверь, – с отвращением прошипел он себе под нос. Он слышит, как от этих слов задыхается Ло Бинхэ.
– И это все, на что ты способен, а? – Шэнь Цзю облизнул свои губы. Он смотрит на Ло Бинхэ так, словно тот насекомое. Чудовище.
– Ты такой жалкий.
В тронном зале раздался чужой вопль. Шэнь Цзю не понимает, откуда он взялся, позабыв о Ша Хуалин. Мгновение спустя губы Ло Бинхэ снова прижимаются к его губам. Поцелуй до крови в сочетании с болезненно жесткими и быстрыми толчками. Шэнь Цзю всхлипывает, стонет и снова кончает.
Его глаза прикрываются от удовольствия. Он тяжело дышит и без сил падает на зверя. Ло Бинхэ достигает собственного оргазма еще несколькими толчками. Он заполняет внутренности Шэнь Цзю горячей, густой спермой. Столько потрачено на Шэнь Цзю, который даже не сможет забеременеть. И Шэнь Цзю даже не пожалеет женщин, которые лишатся этой возможности. Забеременеть от императора.
И уж точно ему не жаль Ша Хуалин, которую заставили наблюдать за всем этим от начала до конца.
Ло Бинхэ не торопится оправиться от оргазма. Он издал низкий, удовлетворенный вздох. То, как он сжимал Шэнь Цзю в своих руках, совсем не похоже на то, как император выставляет свой приз на общее обозрение.
Шэнь Цзю смотрит боковым зрением на Ша Хуалин, пока его лицо прижато к плечу императора от усталости. Выражение ее лица... Шэнь Цзю чувствует себя могущественным по какой-то причине, которую он не может объяснить. Да он и не хочет.
Никто не будет ломать ему голову, чтобы выудить из нее ответы...
Наверное.
– Уходи, – это все, что сказал ей Ло Бингэ. Глубоко поклонившись и с явным скрежетом зубов, Ша Хуалин почти что выбежала из тронного зала.
Наедине со зверем Шэнь Цзю расслабляется. Он закрывает глаза и позволяет сну унести его в безмятежный покой. Ему необходим сон, если он хочет в ближайшее время вынести все это. Ему нужен абсолютный отдых, если он хочет выжить в борьбе с абсолютным зверем, коим и является Ло Бинхэ.
Перед тем, как его сознание погрузилось во тьму, до его ушей донесся слабый шепот:
– Сладких снов, Шицзунь.
***
– Ци-гэ, Ци-гэ!
Эти восхищенные визги исходят от детей. Они смотрят на своего названого старшего брата так, словно он достоин всемирного восхищения. Словно он лично развесил луну и звезды на ночном небе, а сейчас держит в руках секретный ключ к их бесконечному счастью.
Глупцы.
Шэнь Цзю возвращается к ножам, которые он должен был хорошенько заточить. Вместо того, чтобы коротать дни на улицах, выпрашивая объедки или пару монет, хозяин привел их в относительно благополучную семью для выполнения отвратительной работенки.
Глава этой семьи, насколько известно Шэнь Цзю, работает мясником – для него иметь идеально отполированные и заточенные ножи просто необходимо.
И, конечно же, вполне логично, что столь опасное задание обязаны выполнять уличные крысы, у которых нет ни семьи, ни дома. Никто не будет жаловаться, даже если они лишатся пальца, конечности или вообще станут неспособны работать до конца своей жизни. Последнее – худший из возможных вариантов развития событий для Шэнь Цзю.
Он девятый и старше него сейчас только один мальчик из всех. Шэнь Цзю не хочет становиться таким же, как они. Ему неважно, что эта жизнь несчастна и мучительна. Он хочет жить. Он хочет жить, вырасти и показать им, как это делается. Он заставит их взять свои слова обратно, он будет сильнее и могущественнее всех. И однажды, несомненно, именно они будут склонять головы и выпрашивать объедки из рук Шэнь Цзю.
Эта мысль вызывает у него маленькую, едва заметную улыбку. Шэнь Цзю снова чувствует прилив сил, и это отражается на его работе.
Он тщательно старается не обращать внимание на разговоры, ведущиеся в маленьком дворике. Ветер так и норовит донести их голоса до его ушей.
– Что значит быть взрослым? – спрашивает номер 12. Похоже, она в восторге от своей тупой и девичьей глупости.
Как будто Ци-гэ должен знать ответ на ее вопрос. Может, он и самый старший из них, но все еще ребенок во всех смыслах. Глупый, слабый и жалкий, как и все остальные. Он не может знать того, чего еще не испытал. И уж тем более того, чего, скорее всего, никогда не испытает, если будет продолжать играть в эту глупую игру старшего брата.
Однажды, уверен Шэнь Цзю, он потеряет свою жизнь из-за такой нелепой вещи, как спасение другого человека.
Он поджал губы
.
Воистину... Абсолютно нелепо.
– Эм... – Ци-гэ колеблется. Шэнь Цзю не видит, какое у него выражение лица. Он слишком занят ножом.
Ожидание в тишине затягивается все больше и больше. На мгновение Шэнь Цзю задумывается, а не поумнел ли он и не откажется ли от затеи. Однако он отбрасывает эту мысль сразу же, как только она приходит ему в голову. Если бы Ци-гэ был способен на изменения, ни его, ни Шэнь Цзю здесь не было. Они бы давно сбежали, как и предполагал Шэнь Цзю. Получилось бы у них или нет – это уже совсем другая история, но в том, что они хотя бы попытались сбежать, есть хоть какая-то честь, которую Шэнь Цзю жалеет потерять.
Может быть, он все равно должен попытаться сбежать. Нет разницы, будет он один или нет, получится у него или нет. Наверное, даже умереть в неудачной попытке сбежать будет лучше, чем продолжать жить этой грязной, недостойной жизнью.
Он откладывает готовый нож в сторону. Ци-гэ, похоже, пришел к какому-то решению.
– Видишь ли... Быть взрослым – значит знать все о чувствах! Ненависть, гнев, горе, счастье, желание, любовь... Нельзя стать взрослым, не зная всех этих чувств!
Глупости. Ци-гэ старше Шэнь Цзю всего на год или два. Что он может знать о взрослой жизни, если сам еще ребенок? Неужели маленькие дети не видят этой истины? Если они будут верить всему, что им говорят, их просто и безжалостно убьют на улице.
Это глупо...
Но Шэнь Цзю не может не думать об этом.
Ему знакома ненависть. Шэнь Цзю ненавидит родителей, которых он не помнит, но которые точно бросили его в этой адской жизни. Он ненавидит мужчин, которые таскают с собой плети и выкрикивают проклятия в его и детей адрес. Мужчины относятся к ним не более, чем к простым животным. Он ненавидит дворян, у которых есть все возможности спасти их, но они предпочитают ничего не делать.
Шэнь Цзю также знает, что такое гнев. Он наполняет его каждый раз, когда ему напоминают, что он здесь только потому, что родился не в уважаемой семье. Статус – вот что движет этим миром. Без него с момента рождения ты становишься таким же отбросом, как и все остальные. Ничто не может изменить этого. Шэнь Цзю отказывается тратить силы на попытки.
Горе для него чуждо. Он ничего не чувствовал, когда другие дети умирали по тем или иным причинам. Шэнь Цзю помогал хоронить их трупы и обнимал Ци-гэ, когда тот сильно плакал. И все же Шэнь Цзю не испытывал ничего, кроме странного чувства отрешенности. Как будто он был просто зрителем.
Иногда он задумывался, не является ли чудовищем.
«Глупости» – укоряет он себя. Ни один монстр не стал бы бессильно терпеть такую жизнь. Он просто человек. Бесполезный, ничтожный человек; ужасное ничтожество, по которому мир не будет скучать, если он завтра умрет.
Он не знает счастья. Да и как он может, если все, на чем он сосредоточен – это голод, который поглощает его день за днем? Когда уже холод заморозит его? Почему его единственный источник комфорта в этой жизни – тонкая соломенная подстилка, которую он с кровью и слезами пытался украсть для себя?
Желание... Может быть, желания – это разновидность? У Шэнь Цзю тоже есть желания. Он желает смерти тем, кто причинил ему зло, и всю жизнь жить в безопасности в нормальном доме, в нормальной одежде и не бояться ни холода, ни голода, ни плетей. Или, может быть, это скорее далекая мечта.
Что же касается любви... Способен ли он вообще на такое?
Шэнь Цзю не знает. Он не знает, поэтому это не должно иметь значения. Он всегда задвигает эту мысль на задворки сознания, чтобы никогда больше не вспоминать о ней.
Энергия – драгоценная вещь. Никогда не хватает ни еды, ни времени на отдых. В таких условиях экономия энергии сама по себе является формой выживания.
Шэнь Цзю вновь возвращается к работе и вытесняет из памяти образ нежной улыбки Ци-гэ.
Это все, что он может делать на данный момент.
***
Шэнь Цзю усмехается. Он уставился в свою книгу, но не может сосредоточиться настолько, чтобы понять хоть одно слово. Он надеялся, что сегодня ему удастся добиться прогресса. Зверь очень настаивал на том, чтобы Шэнь Цзю изучил все шесть искусств, но его разум не поддается.
«Вот тебе и сладкие сны» – с горечью подумал он. Даже спустя три дня Шэнь Цзю не может выбросить эту мысль из головы. Он предпочел бы видеть во сне этого демона, а не те давние времена. Пусть лучше его во сне преследует зверь, чем он будет вспоминать того глупого Ци-гэ, тех глупых детей и ту глупую жизнь. Все, что угодно, было бы лучше, чем воспоминания о том несчастье, в котором он когда-то жил.
Что угодно, лишь бы не вспоминать, как Ци-гэ изменился. Он понял, что нет ни чести, ни смысла в спасении любого человека; что его собственная жизнь – единственное, что у него есть, а на остальное плевать.
И, конечно же, он понял это лишь тогда, когда в нем нуждался Шэнь Цзю.
Воистину... Все, чего он хочет – так забыть обо всем этом и никогда больше не вспоминать..
– Гунцзы!
– Гунцзы, где же ты?
– Гунцзы, мы пришли, чтобы найти тебя!
– Гунцзы, покажись нам!
Три знакомых голоса. Шэнь Цзю поднимает взгляд и видит, как в сад вбегают три маленьких меховых «шарика». Они не больше по размеру человеческого младенца, с крошечными лапками, которые не видно из-за шерсти. Их глаза – лишь темные и пустые, с маленьким огоньком, который разгорается каждый раз, когда они говорят; не ртом с множеством клыков и звуками животных, а голосом, который не похож ни на человеческий, ни на любой физический в общем. Он эхом отдается в сознании собеседника, и его невозможно перекрыть, даже заткнув уши. Хотя их мех кажется мягким на ощупь, но он может порезать кого-то с той же легкостью, что и духовный меч.
После стольких месяцев, проведенных в царстве демонов, Шэнь Цзю выучил их речь. Первым и последним всегда говорит самый маленький в размерах и самый старый из них, покрытый белым мехом. Второй – самый большой и красный, как кровавый закат царства демонов. Третий – желтый, самый молодой из них.
Когда они ходят, обязательно два младших меховых шарика всегда идут впереди старого. Два верных последователя, готовых отдать жизнь за своего старшего, если понадобится.
Но они не должны. Они не люди. Они
монстры. А монстры должны уметь только убивать и уничтожать, а не защищать и лелеять.
По крайней мере, так всегда учили Шэнь Цзю.
– Гунцзы!
– Гунцзы, это мы!
– Гунцзы, ты нам не доверяешь?
– Гунцзы, Цзюнь-шань прислал для тебя подарок!
Ничего не видно. Нет ни коробки, ни упаковки, которая бы вовсе указывала на подарок. И все же упоминание о Ло Бинхэ заставляет Шэнь Цзю пошевелиться.
Он прислоняется к дереву с розово-белыми и розово-золотыми цветами.
Движение едва заметно, но сверхъестественные чувства меховых шариков все равно замечают это. Они бегут к нему, спотыкаясь и перепрыгивая через лепестки цветов, которые не должны по логике принадлежать этому царству. Это такое нелепое зрелище, похожее на игру человеческих детей «земля - это лава». Шэнь Цзю умиляется, когда вспоминает, как маленькие дети искренне верят, что будут отравлены до смерти, если прикоснутся к этим безобидным, пушистым штучкам.
– Гунцзы!
– Гунцзы, вот ты где!
– Гунцзы, почему ты приходишь сюда каждый день?
– Гунцзы, мы тебя искали!
Шэнь Цзю вздыхает. Его передние пряди рассыпались по плечам, а остальной волос исчез за спиной, также есть тонкая косичка, которая аккуратно заплетена, словно цветочный орнамент. Его одежда сшита из шелка высочайшего качества, который трудно найти даже в трех мирах: мягкий серебристый и светло-зеленый. Лепестки цветов осели на его волосах и широких рукавах; один из лепестков, похоже, стал своего рода закладкой в книгу.
Красивый молодой человек.
Любой здравомыслящий согласился бы с таким утверждением. Любой, кроме этих трех маленьких чудовищ, которые, как известно, считают Шэнь Цзю не более чем едой, в чем им отказывают уже несколько месяцев.
– Бай, Хун, Хуань, – повторяет Шэнь Цзю имена, которые он слышал пару недель назад.
Маленькие шарики дрожат при его голосе. Невозможно понять, что они чувствуют, когда этот юноша произносит их имена так легко и бесстрашно.
– Вы сказали, что у вас есть для меня подарок.
– Гунцзы!
– Гунцзы, мы принесли его!
– Гунцзы, Цзюнь-шань прислал подарок!
– Гунцзы, Цзюнь-шань молится, чтобы этот подарок удовлетворил тебя!
В воздухе вспыхнул демонический огонь. Он длился не более секунды: как только он исчезает, ему становится видна замысловатая шкатулка. Она совсем не такая уж и тяжелая, как кажется на первый взгляд. Шэнь Цзю берет ее в руки и кладет к себе на колени, прямо поверх книг, которые, как он уже понял, так и не сможет понять. Он открывает шкатулку.
– Ох, – лишь выдыхает он.
В его голосе звучит нотка удивления, а также неоспоримое чувство восхищения.
Это заколка. Длинная и тонкая, сделанная из серебра и украшенная крошечными, дорогими рубинами. Шэнь Цзю знает, что Ло Бинхэ намеревался познакомить его со всеми видами драгоценных камней и иных маленьких сокровищ. Она прекрасна. И, по мнению Шэнь Цзю, она идеально сочетается с его последним нарядом, который подарил ему зверь. Невозможно отрицать, насколько тщательно зверь подошел к этому подарку.
Он всегда думает о нем.
По позвоночнику Шэнь Цзю пробегает дрожь. Он поджимает губы и закрывает коробку.
– Он сказал вам, когда вернется?
– Гунцзы!
– Гунцзы, он действительно сказал нам!
– Гунцзы, Цзюнь-шань придет сегодня на ужин!
– Гунцзы, Цзюнь-шань хочет увидеть тебя красивым!
Конечно, хочет.
Шэнь Цзю им кивает. Он держит шкатулку обеими руками. Костяшки пальцев побелели. Для маленьких шариков это ничего не значит. Они ничего не знают о языке и чувствах человеческого тела. Гнев демонов так не проявляется, как у людей.
Буря всегда просачивается сквозь щели вместе с ними; либо через взрыв темперамента, либо через тихое, но смертоносное изменение атмосферы.
Маленькие меховые шарики смотрят на него своими бездушными глазами, не двигаясь и ожидая более понятной им реакции. Приказ или же явное неповиновение императору – все, что угодно. Хотя, один из этих вариантов все-таки окажется опасным для Шэнь Цзю.
– Я отправляюсь в свои покои, чтобы подготовиться, – только и говорит он.
Шэнь Цзю берет в руки шкатулку и свои закрытые книги. Если бы не непрактичные большие рукава, он бы просто понес их под подмышкой. Впрочем, он уже давно научился не проявлять подобную невежливость.
– Я не желаю, чтобы кто-то беспокоил меня, пока не придет время. Я ясно выражаюсь?
Три меховых шарика разом кланяются. Их голоса звучат одновременно и раздаются эхом.
– Гунцзы, твое желание - наш закон.
