То, что не убивает тебя

Однажды Марироза спрашивает: — Розмари, а что такое «смерть»? Ненавязчиво так, без всякого контекста. Как маленькие дети спрашивают родителей, почему люди умирают. — Вы постоянно хотите знать о вещах, спрашивать про которые не принято, — Розмари усмехается. Никакого удивления. — Наверняка я сама в детстве спрашивала нечто подобное. Но откуда у вас к этому интерес, госпожа? Розмари всегда произносит «госпожа» игриво и насмешливо. Не добавляет имени, если они наедине. Или просто зовёт её «Марироза», реже — «Мари», но «госпожа Марироза» давно стало казаться им излишним и чересчур формальным. В конце концов, хотя бы здесь они могут позволить себе эту маленькую шалость перед правилами Дома Теней. — Просто интересно, потому что я её совсем не понимаю, вот и всё. Есть страшные слова, в духе «избавиться от тени», но, увы, никто не объясняет молодым теням, что именно это должно значить. Ты знаешь, что это страшно, но не более того. Не особо честно, тебе так не кажется? Или — ещё одна их шалость — это «я». Марироза всё больше убеждалась, что так ей нравилось много больше. Розмари закончила с уборкой и села напротив. На платье остались следы сажи, но образа это никак не портило; Розмари обладала невероятным даром всегда выглядеть по-домашнему красиво и обворожительно. — Ну, если вас это поддержит, то и люди-то, если так подумать, вряд ли способны объяснить, что такое смерть. Чаще они спорят о том, что будет после неё. Или ужасаются тому, когда именно она их застанет. Но что из себя представляет само мгновение? Не думаю, что на этот вопрос есть ответ. — Вот как. И что же будет после неё? — Зависит от мировоззрения, — задумалась Розмари. Ей удалось восстановить больше воспоминаний, чем — как им казалось — было суждено кому-либо другому, но едва ли Розмари когда-то думала о подобных вещах. И всё-таки кое-что удалось припомнить: — Моя семья верила в загробную жизнь. Кто-то верит в перерождение. А кто-то боится, что будет после смерти ходить по земле как дух. Тут я вам, боюсь, точно не подскажу. Розмари склонила голову и улыбнулась, словно пыталась сказать, что и не стоит-то об этом задумываться. — А во что веришь ты, Розмари? — Когда-то верила в загробную жизнь. Но это было давно, ещё до этого дома. Теперь просто думаю, что после смерти ничего нет. Ты умираешь — вот и всё. Остаётся только пустота. — И тебя это не пугает? Розмари всё ещё улыбалась. — Нет, не пугает. Жить бывает намного страшнее. И было в этом что-то странно неправильное. Что-то не то в том, как легко Розмари давалось каждое слово. Так обсуждают погоду или замечают новые растения в оранжерее. Концепция смерти до сих пор казалась неясной и далёкой. Жизнь после смерти — вовсе лишённой образа. Марироза сравнивала это со взглядом в разбитое зеркало; ты можешь примерно видеть силуэт, но все детали едва ли возможно сопоставить во что-то цельное. И отчего-то Марироза не могла избавиться от растущей внутри тревоги. — Марироза, что случилось? Розмари взяла её за руку. Она всегда держала её настолько деликатно и мягко, что Марироза в любой момент с лёгкостью могла бы отнять ладонь, если бы захотела. Но она не хотела. Никогда не хотела. Вместо этого только крепче сжала в ответ. — Как там вам говорят? — Марироза старалась звучать уверенно, но всё равно поймала себя на том, что говорит тише обычного. Клубы сажи над головой стали рассеиваться. — Думаю о ненужном. Твоя хозяйка становится сентиментальной. Усмешка совсем негромкая. Розмари больше не выглядела обеспокоенной. Теперь она просто была печальна, и Марирозу это задело даже больше беспокойства. Марироза улыбнулась ей, даже зная, что та не сможет заметить. Она постоянно так делала, было то осознанно или нет. И не могла перестать жалеть, что Розмари не могла увидеть ни одной эмоции, которую Марироза так хотела бы до неё донести. — Разве она не всегда такой была? — Розмари вдохнула. — Но вам правда не стоит о таком думать. Там, откуда я родом, вам бы сказали, что вы ещё слишком молоды, чтобы бояться смерти. И она была права, как всегда. В конце концов, молодые люди — и тени тоже — должны думать о том, как прожить жизнь, а не о том, как она закончится. — Иногда ты звучишь настолько по-взрослому, что меня это пугает, Розмари. — В последнее время в доме появилось столько неугомонных детей, что мне приходится взрослеть быстрее, чем я планировала. К Розмари вернулся её прежний нежный взгляд. Несмотря на все трудности, которые эти дети иной раз создавали, она всё равно уже успела искренне полюбить каждого. — Твоя хозяйка явно за тобой не поспевает. — Зато я не всегда поспеваю за своей хозяйкой в танцах. Думаю, теперь всё справедливо. Свободную ладонь Розмари положила Марирозе на щёку. И взглянула так, глаза в глаза, что на секунду показалось, словно этот взгляд можно ощутить физически, и он обвинял и жалел одновременно. Марироза тут же осознала: Розмари прямо сейчас может сказать что угодно, но Марироза в любом случае её послушается. — Не думайте об этом, — вкрадчиво сказала она. — Не надо думать о смерти. Думайте лучше о танцах или о ваших новых силах, или о музыке, или, — Розмари чуть склонила голову набок и улыбнулась, — обо мне. Не обременяйте себя печальными мыслями. Давайте просто жить. В конце концов, вокруг столько вещей, которые только и ждут, что вы обратите на них внимание. Давайте узнаем о них больше вместе. Вам нравится эта идея, госпожа? И это был слишком глупый вопрос для такой невероятно умной девушки, как Розмари. В глубине души она ведь и сама наверняка знала, что Марироза никогда не захочет ответить ей «нет». Они не говорят об этом, но Розмари всегда имела над Марирозой большую власть, чем Марироза когда-либо над ней. И если у теней и существует подобие сердец, то сердце Марирозы обуревала Розмари. Не было нужды в словах, чтобы знать, что они делили это щемящее чувство взаимно. Марироза тянется вперёд и целует её. Недолго и кратко, почти что не касаясь губ. Ей приходится отпустить ладонь Розмари, когда та перекладывает руки Марирозе на плечи. Какое-то время они молчат и только прижимаются друг к другу лбами. Марироза не может перестать глядеть на сажевый след на чужих губах. — Мне нравится твоя идея, Розмари, — Марироза ненавязчиво обнимает Розмари за талию. — В любом случае, рядом с тобой слишком трудно думать о чём-то печальном. Это и есть то самое влияние кукол на теней? Розмари смеётся. И Марироза клянётся, что пронесёт этот звук в памяти всю оставшуюся жизнь. — Я бы поспорила, кто на кого тут влияет, госпожа. Возмущение Розмари забавное и немного наигранное. Но глаза всегда искренние и любящие. И в доме правда ещё столько вещей, которые им нужно сделать. Столько всего, чему нужно научиться самим и чему научить других. Час вечерний, скоро полагается ложиться спать, и Марироза уже знает, что Розмари разделит с ней наступающую ночь. А завтра нужно будет поговорить с Кристофером и Энтони. Возиться с неугомонными детьми. Делать в коридорах вид, будто их с Розмари ничего кроме простого «хозяйка и кукла» не связывает, играть одни и те же причудливые роли, в которых — как самой Марирозе казалось — они постоянно случайно выдавали правду. Марироза так и не расскажет Розмари об этом, но ей понравилась идея с перерождением. Из всего возможного она решила, что будет верить в это. И что где-то — много жизней назад и много жизней, которые им ещё предстоит пережить, — они с Розмари будут извечно друг друга находить. Под другими именами, лицами и происхождениями, но всё равно обязательно найдутся. И Марироза будет думать об этом ещё не одну тревожную ночь после того, как Кристофера призовут. Думать и надеяться, что в своей вере она была права. И что Розмари разделит с ней эту веру.