trying thrice

Когда у мужчины нет лишних волос на теле, это, может быть, необычно. Но если не растут сами по себе, не обрамляют широкую грудь, мускулистые с прожилками руки, только от живота густо усаженными клочками тянутся к паху – вполне привлекательно. Хоффман настраивает воду, направляя на ладонь. Тревожный Ригг проснëтся быстрее нужного от обжигающей или ледяной, пусть льëтся комфортной температуры. Он заслужил расслабиться. В первый раз за много дней прилëг, может быть, и то под влиянием ударной дозы снотворного, и то на пол. Перестеленный, кстати. Жалко было портить ремонт – больше трëх лет им занимался, никак не мог закончить. Суетись, хватайся за всë сразу – ни квартиру не приведëшь в порядок, ни близких не спасëшь. Подумав, Марк стягивает с него штаны и больше не прячет довольной улыбки: никакого белья. В раздевалке в отделе он, помнится, очень хотел, чтобы хоть раз Ригг переменил его, не стесняясь общества Марка. Нет, задница и в трусах что надо, да и вообще считается, мол, прикрытое возбуждает больше откровенного. Но в полиции частенько нет времени на разогрев. Ни остывшего обеда, ни воображения. Коллега тяжеленный. Марк не с первого раза примеривается поудобнее – не хватало уронить, от такой плотной плитки будет минимум сотрясение. Воды в ванной набралось достаточно, Хоффман может опустить, наконец, Ригга в воду. Осталось дëрнуть занавеску, подвести к ручке тросик активации, и пора уходить. Пальцы соскальзывают со шторки для ванной. Ванна очень высокая. Приходится сесть на корточки: Марк забрызгал весь пол, мочить колени или задницу ни к чему, дел ещë полно. Вцепившись в бортик, свободной рукой он приподнимает Риггу подбородок, бездумно гладит мизинцем короткую кучерявую бородку. Такой ухоженный, всегда находит время привести еë в порядок. Синяки под глазами, правда, выдают, как устал. Но не все мужчины готовы носить силиконовые нахлобучки или делать круговую подтяжку. И это даже хорошо: Хоффман не любит манерных, его слабость – покрепче и верные, упорные, принципиальные. За словами могут не следить, поток грязи легко прерывается поцелуем, и вот уже всë, что может красивый мужик с налитыми мускулами – тихо или отчаянно стонать его имя. Да, ты женат, обращается к Риггу безмолвно Марк. Я сам почти в браке. Но за мысли, какими бы животными они ни были, пока не сажают. Если и начнут, то пусть на колени к таким вот, как ты. Опуская руку в воду, ведëт пальцами по бëдрам. Ригг не просыпается, но моментально теплеет. - Мхмм… - Тише, тише. Я здесь. Как ни странно, Ригга это не успокаивает. Разведя ноги чуть шире (чтобы не упасть и чтобы свободнее представлять, как он, поглаживая, завëл бы широкий прямой член себе между ягодиц, сам толкнул внутрь), Хоффман расстëгивает собственные брюки. Он хотел бы снять маску – душно до головокружения, но сейчас Ригг особенно рискует проснуться раньше отмерянного. Перчатка, в которой Хоффман украшал его жилище, намокла и облепила руку, и всë же он не снимает еë, поджимая головку члена, очерчивая самые широкие вены; собственный Марк давно привык трогать в перчатке. Есть в этом что-то между безопасным и очень рискованным, идеальный баланс. Он уверенно держит общий темп. Мог бы разный – увы, коллега не в состоянии сказать, как ему больше по душе. Свиное рыло трогает полные губы, искусственные волосы падают на тяжко вздымающуюся грудь. Почему я не сделал этого раньше. В спокойные дни. Может, на адреналине обостряются все чувства, только у меня и без адреналина шумело в голове от твоей стати, от сочного голоса. Сводил с ума, показываясь меж белоснежных зубов, розовый влажный язык. Давила на рецепторы дивная фактура кудрей. Не предложил даже массаж головы сделать – ты бы, наверное, не испугался, кто боится своих друзей? Вечером он, Хоффман, будет дома. В других руках, тоже сильных, но жилистых и мягких от почти что шерсти; это тоже заводит до дрожи, правда, немного в другую сторону. Если хоть в безопасных мыслях позволить себе удвоить мощь?.. Захлебнуться эндорфином, слюной, чужими остро-солëными запахами? У него две руки не только чтобы таскать для Джона детали и будущих игроков, вполне развито умение подмечать множество деталей сразу, пусть и с двух сторон, и голода, тянущего в груди и под животом, будет вполне достаточно. Не везде скользкий пол. Не терять равновесие на коленях совсем не трудно. Особенно если возьмут за плечи. Сил хватило бы и у одного, а если по разного оттенка ладони на каждое… Марк судорожно вдыхает, отклоняется назад, до боли, чтобы самому остаться в сознании, закусывает щëку. Стены в плитке отражают короткий стон – не его. Ригга. Чужой член в руке сам подаëтся вперëд, выскальзывает в воду – по чистой прозрачной водяной плëнке растекается неравномерно мутное белëсое пятно (какой здесь странный свет, оно, кажется, флуоресцирует), отблески, запах, жар тела и воды доводят самого Марка до быстрого, почти болезненного оргазма в тот же миг. Он почти не перепачкал ни руку, ни штанину. Осознание заставляет всë тело дрогнуть ещë раз: сегодня он задрал планку для себя слишком высоко… В заднем кармане вибрирует телефон. Хорошо, что сейчас, не минутой раньше – Хоффман точно потерял бы сознание. Это таймер. Немедленно прочь из квартиры. Ноги не слушаются? Сам виноват.

***

- Он ведь женат? Где его жена? - Пока не знаем. - Смотри, два детектива, - Линдси кивает на фотографии, приколотые к стенам. – И ещë люди. Ригг пытается спасти своих близких? - Не обязательно, - Страм показывает ей на труп одним только взглядом, поднимает руки – привлечь внимание всех присутствующих. – Узнайте имена и местонахождение всех, немедленно. - Всë может быть подстроено так, чтобы его считали сообщником? – рассуждает Линдси. Питер скептически качает головой: - Или чтобы обеспечить ему алиби. Посмотри, здесь есть лишний снимок, узнаëшь? Он срывает со стен несколько фотографий жены Пилы. - Вот та, кого мы ищем. С нею надо поговорить. - Значит, уходим? Страм, уже потеснивший Фиска в тесном проходе, вдруг разворачивается налево. Хмурит брови. - Через две минуты. Я сейчас. В ванной отряд успел наследить, но никто из бойцов не заметил детали, от которой Страму становится не по себе. И дело не в страхе или отвращении. Прикрыв дверь, он тянет воздух носом, моментально меняясь в лице. Ну да, все мужчины здесь натуралы или одиноки. Наверное, не обратили внимания или вообще решили, что кто-то разлил шампунь или жидкую зубную пасту и потом наступил, может, даже поскользнулся. Ещë один… плевок находится на краю ванной, часть успела подсохнуть, часть размыта водой. В его практике что только ни приходилось рассматривать и разнюхивать. Нельзя следовать предрассудкам или проявлять излишнюю брезгливость – и всë же у Страма больше шансов понять, что в ванной не так, чем кому-то другому. Запах вторых обнаруженных выделений он не узнаëт. А вот первых, размазанных по полу голой стопой, моментально. Замечательно, что Линдси общается с коронером и не думает заходить сюда. Страм касается сгибом пальца белого мазка – понять, что не ошибся. Не глядя открывает горячий кран, обжигает руку, смывая, и неожиданно для себя самого хрипло протягивает: - Какого чëрта?..

***

Мэттьюзу явно глаза залил пот. Или чëлка отросшая лезла, или всë сразу, но выстрелил он левее сердца. Ригг корчится на полу, давится кашлем, пытается держать голову – смотреть Марку в глаза, искать какие-то ответы. Хоффман ещë встав с кресла натянул маску безразличия и не собирается выдавать, что на самом деле испытывает. Пока, конечно, Ригга не вырубит от боли. - Игра окончена. Делает вид, что выходит. Что бросает на верную смерть. Прислоняется лбом к стене, быстро и сбивчиво ругается шëпотом, унимая волнение: он сейчас даже ручку двери не смог бы взять без дрожи, так переполняет сознание кровожадное торжество. Никто, кроме самого Хоффмана, не будет в курсе, куда на самом деле пропал офицер Ригг. Поищут, конечно, так же нелепо и безрезультатно, как Мэттьюза разыскивали, пожмут плечами и напишут некролог. Можно увести следствие в сторону, если вообще начнëтся: крови коллега потерял достаточно, если не оказать помощь в ближайшие полчаса, сердце остановится. Хоффман обязательно вернëтся, успеет. Есть ещë одно неотложное дело, судя по камерам, выполнить его в приоритете. Сегодня Марк уже сделал кое-что для Ригга первым из… Он видит Питера в приоткрытую дверь. Убеждается, что Аманда, Джон и только что упавший на спину Джефф недвижимы, что растерянный Страм мечется – не знает, с чего начинать исследовать настоящее побоище. Ещë секунду любуется тревогой, исказившей, быть может, некрасивые, но для него бесконечно желанные черты, и захлопывает дверь с грохотом. Он пока не научился предугадывать действия всех вокруг себя. Но самых интересных – непременно. Дождаться его в узком тëмном коридоре. Ещë раз ткнуть в жилку на шее, надавить, подхватить, бережно опустить на пол. В самом вкалывании снотворного есть что-то развратное, если так подумать. Брызнул в кровь крепко сбитому мужику, и вот он перед тобою беспомощен и мягок, делай что пожелаешь. Марк внимательно опустошает карманы, раскладывает предметы на бочке вне зоны досягаемости Питера, придерживает заросшие скулы – саданëтся ещë о металлические рëбра куба, разобьëт голову. Всем вокруг него это грозит… Питер импульсивен, но не глуп и быстрее проанализирует обстановку, чем истекающий сейчас через пять стен кровью Дэниел. Не может быть, чтобы не попробовал отогнуть воротник. Хоффман намеренно рискует одним ради другого, хоть и не хотел бы ни одного потерять. Кто-то подходит к комнате с кубом почти неслышно. Гордон бы стучал тростью, прикидывает Марк, отряд с Фиском во главе ещë не прибыл. Отлично, кажется, есть кому подстраховать Питера, если с наложением бинтов Марк задержится. - Ты видел, что произошло? – Логан бледен как овсяная каша, когда наконец появляется в комнате. – Почему никто не предупредил меня? Почему Джон не сказал, чтобы я шëл… - Видимо, не всë просчитал, - Хоффман сдувает с верхней грани куба пыль и безразлично пожимает плечами. – Игра не окончена, вот ещë испытуемый. - Ты себя слышишь? – подельник скалится. – Джон и Аманда мертвы! Брось его, сюда сейчас приедут твои дружки! - Будешь спорить с распоряжениями Крамера? – Марк приподнимает брови. Логан нервно скребëт под локтем, напрягая оба предплечья, обнимает себя, словно замëрз, и от совершенно неадекватной, моментально возникшей идеи у Хоффмана начинает колоть в затылке. Сегодня он позволил себе лишнего, перешëл черту. Кто теперь в силах его остановить? Даже Джон с уважением относился к не особо точным наукам, приписывающим самые абсурдные магические свойства, чëрт возьми, тройке. Логана только что выбило из колеи; Марк наблюдал это всего несколько раз, но отметил, чтобы прийти в себя, ему нужно время. Тем более сейчас, когда человек, на служении которому Нельсон строил свою личность, взял и перестал отдавать распоряжения навсегда. Это Хоффман впервые за много дней вздохнул свободно. Некоторые свободы побаиваются, бегут от неë. Если так подумать, он окажет помощь. В благодарность за долгое сотрудничество. Все моральные ориентиры сбились в его голове. Это случилось бы без участия Крамера, катализатора худшего, что есть в окружающих его людях, но Хоффман совсем не жалеет, что процесс был ускорен. Каждый день в его жизни мог стать последним или вывернуть наизнанку то, к чему Марк, казалось бы, привык. И какой тогда смысл продолжать себя стеснять? Джон не научил его ценить жизнь. Преподнëс другой урок, не менее стоящий: кто в хаосе и сутолоке схватил халат первым, тот может объявить себя врачом, кто пистолет – тот лидером. Других сфер жизни это тоже касается. Питер ворчит во сне, прислоняясь к стенке куба ухом. Марку очень хотелось бы поправить его, уложить поудобнее. Разве он не благодарен за всë пережитое вместе? Вполне, и никому не позволил бы надломить единственную свою опору. Просто у людей разные аппетиты, вот и всë. У Марка предпочтения простые – пресытиться. И пусть потом рвëт… - Напиши мне, если он начнëт проигрывать, будь так любезен, - маска натягивается сама собой. Не свиная, менее неприятная – скепсиса и пофигизма. – Чуть позже поясню. Тебе лучше побыть здесь, от входа подальше. Если что, сам знаешь, куда прятаться, м?

***

Дэниела, обеззаразив рану, он оставляет на матрасе опять в самом тëмном углу; может быть, пытливый умник вроде Страма его бы и нашëл – патрульные проверять так далеко не станут. Сообщения от подельника всë нет, Марк задерживается в операционной не на минуту, как планировал, а на полторы. Выдыхает, упираясь в лежак, гонит из головы (не с первого раза: оказывается, трудно держать себя в руках, когда всë идëт по плану так точно) лишние фантазии. Спиртовыми салфетками стирает пот со лба, кровь из-под носа, налипшую к подбородку пыль. Где-то было запасное успокоительное. На всякий случай шприцов стоит подготовить два, и Хоффман прокалывает силиконовую крышку глубже нужного: воображение, непослушное, подкидывает ему новые образы. Он вспоминает: у Логана волоски, где есть, тонкие и светлые, мышцы ещë не обильно сдобрены жиром, но из всех, пожалуй, он самый мягкий. Только на ощупь. Кого ни возьми, переломить по-настоящему будет очень трудно. Может, Марк этого и не хочет. Просто жизнь стоило бы ценить во всëм еë разнообразии. Беззвучно скалится: представил, как забавно было бы усадить всех на заднее сидение тачки, подвязав за лбы – остановит дорожная служба, скажет, что перебрали. Надо только подумать, чем прикрыть Риггу рану. Логан наблюдает за Питером через дверь. Плечи опущены, руки повисли плетьми. Ему тоже пора передохнуть прямо сейчас. Хоффман проверяет, как лежит в руке шприц с мутноватой жидкостью, оценивает расстояние между Нельсоном и собою. До самого волнительного решения в его жизни – три шага. Полтора, можно считать, уже сделаны.