— Ты понимаешь, о чём говоришь? — так же тихо спрашивает Хëнджин.
Он пытается цепляться за остатки разума, чтобы не гореть потом в геенне огненной хотя бы из-за этого, но самообладание разбивается вдребезги, когда Сохи прижимается губами к его губам и произносит в них «да». Вибрация от этого слова волной расходится по телу Хëнджина и щëлкает электрическим разрядом у него в сердце.
И дальше сдерживать себя нет смысла.
Пальцами скользнуть по рукам Сохи вниз и зацепиться за ткань футболки, чтобы выдернуть её из-под джинсов. Укусить за губу и втянуть её, посасывать, скользнуть языком в рот Сохи, увлечь её язык в танец и отстраниться.
— Не здесь, не здесь, — повторяет несколько раз Хëнджин и подхватывает Сохи под бëдра, заставляя её обхватить его ногами.
Он уходит в пристройку к додзё, где расположена раздевалка и душ, а Сохи, нащупав завязки уваги, уже тянет за них, пробираясь под ткань рубахи и касаясь подтянутого живота Хëнджина. Сохи шипит, когда её снова неаккуратно впечатывают в стену, и стонет, стоит Хëнджину скользнуть под её одежду и, задрав бюстгальтер, сжать её груди. Он носом ведёт по её шее вниз, оставляя цепочку из поцелуев, и резко стягивает футболку, роняя её к их ногам. Ткань его уваги, будто в замедленной съёмке, сползает с плеч не без помощи Сохи и последним рубежом опускается на пол с лёгким шорохом. Последним рубежом стойкости Хëнджина, который ставит Сохи на ноги, впивается жадно в её губы и пальцами расстëгивает пуговицу и молнию на её джинсах. Он становится на колени перед ней, и Сохи задерживает дыхание, потому что впервые видит брата таким. А Хëнджин дёргает джинсы вниз, прихватывает резинку её нижнего белья пальцами и, спустив всё к щиколоткам, помогает Сохи выпутаться из штанин.
Бархат. Под подушечками пальцев Хëнджина бархат, дорогой, мягкий, пахнущий миндалëм. И он не отказывает себе в удовольствии прикоснуться к нему не только руками. Щекой к бедру Сохи, носом по коже вверх, чтобы языком пройтись по половым губам, скользнув между влажных от возбуждения складок, и коснуться клитора. Вдыхать этот аромат ненавистного миндаля, чтобы он осел в лёгких навсегда, впитался под кожу и забился в ноздри.
Если бы не стена, Сохи уже не смогла бы стоять на ногах. И тот факт, что она до сих пор в вертикальном положении — чудо. Она запускает пальцы в волосы Хëнджина, часто и тяжело дыша, когда чувствует подступающее удовольствие, металлической стружкой собирающееся внизу живота, будто там находится сильный магнит. И стружка эта царапает кожу, врезается в капилляры, но упорно продолжает движение. Как уверенные движения языка Хëнджина, который в итоге доводит до исступления, и Сохи ударяется затылком о стену, кончив и протяжно простонав имя брата.
Мысли свои, что она опять пользуется Хëнджином, Сохи оставляет за порогом додзё, поэтому полностью отдаётся ощущениям, которые прекращают всю её мозговую деятельность. И Сохи, приоткрыв затуманенные глаза после оргазма, наблюдает, как медленно поднимается на ноги Хëнджин. Как он развязывает один узел ремня хакама, потом второй и стаскивает свои трусы. Сохи жадно рассматривает каждый сантиметр обнажëнного тела Хëнджина и сглатывает, когда он, плюнув на ладонь, растирает слюну по члену. А потом он разворачивает Сохи к себе спиной, давит на поясницу, заставляя прогнуться, и, медленно продвигаясь вперёд, Хëнджин полностью входит в Сохи.
Она выдыхает с облегчением, потому что хотела этого давно.
И стоит ей зацепиться за эту мысль, как Хëнджин выходит практически на всю длину и резко входит обратно до основания. Мысль, подобно лопнувшему воздушному шару, улетучивается куда подальше. Сохи единственное, что может, это стонать на выдохе имя Хëнджина. Он склоняется вперёд и оставляет поцелуй между лопаток сестры, ускоряясь.
И снова спасает стена: Сохи руками упирается в неё, задыхаясь от переполняющих чувств. Хëнджин хватает её за волосы, когда она запрокидывает голову, наматывает их на кулак и дëргает не сильно, но ощутимо. Это будто срывает чеку на гранате, которая взрывается, пожалуй, самым ярким оргазмом в жизни Сохи. Она вскрикивает, ноги начинают трястись, и даже стена не помогает: Сохи начинает сползать. Только хватка сильных рук Хëнджина на бёдрах удерживает её, размякшую, от падения. Он толкается ещё несколько раз и выскальзывает из Сохи, доводя себя рукой до разрядки и кончая на бархат бедра сестры.
И сбившееся дыхание звучит увертюрой к падению их обоих.
— Ты же понимаешь, что это проблема, — минут через десять Хëнджин, уже одетый в хакама, но с голым торсом, сидит на скамейке и наблюдает, как Сохи сначала лениво собирает свои вещи, а затем не менее лениво одевается.
— Понимаю, — соглашается она, поправляя бельё, но говорить брату о том, что не это планировалось изначально, не собирается.
Ему не нужно знать, что появление в их доме Исыль так её подкосило, что Сохи опять решила утопить свою печаль в Хëнджине.
— И что мы будем делать?
Сохи застывает с футболкой в руках, думает с минуту и подходит к Хëнджину.
— Друзья с привилегиями?
— Но мы не друзья. У нас, — он берёт её за руку, убирая футболку в сторону, и дëргает на себя, — всё немного сложнее, если ты не заметила.
— Об этом никто не узнает. Меня всё устраивает.
И это такая очевидная ложь, но оба делают вид, что верят.
* * *
Минхо останавливается у лестницы. Он медленно поворачивается к застывшей за его спиной Исыль, развязывая галстук, и кивает на второй этаж:
— Тебе показали, где твоя комната?
— Здесь, — она указывает на дверь левее, за плечом Минхо, и тот оглядывается. — Госпожа Шин сказала, — Исыль запинается, — что меня не будут заставлять, поэтому до свадьбы точно я буду спать здесь.
— Не будут, — кивает он, заходя в спальню, — в этом доме будут прислушиваться к твоему мнению.
— Но… Почему?
Казалось бы, простой вопрос, но он так удивляет Минхо, рассматривавшего до этого комнату, что он разворачивается к Исыль лицом и подходит ближе. Она отступает на полшага назад, зажмурившись, будто готовится к чему-то, и Минхо, чтобы не давить, возвращается в исходную точку.
— Даже если бы нас ничего не связывало в прошлом, я бы с уважением относился к тебе. Даже несмотря на тот факт, что брак наш заключается по договорëнности семей, — на слове «семья» Минхо косится на Исыль, потому что в её случае это точно не семья, — и даже если бы ты была обычной служанкой, как я думал сначала. Члены семьи клана Инагавы-кай равны между собой как в правах, так и в обязанностях. Но у нас с тобой уже есть что вспомнить. И я говорил тогда, повторюсь и сейчас, что благодарен тебе за помощь. Бескорыстную и искреннюю. А ведь ты, — Минхо снова смотрит на притихшую Исыль, — могла тогда догадаться, что мы из себя представляем с Хëнджином. И сдать нас могла. Почему же не?
— Не мне судить, кто достоин жить, а кто умереть, — она поднимает взгляд от пола и смотрит на Минхо.
И этот взгляд снова возвращает Минхо в тот день, когда Исыль спасла их. В ту хозпостройку, в которой он уверовал, что чистая доброта, не опороченная корыстью, существует.
Тонкая паутинка трещин расползается по корочке льда на его сердце.
— Джин сбежал, — он прячет руки в карманы брюк и направляется к двери, возле которой стоит Исыль, — но я найду его, и он ответит за всё, что сделал. Не переживай, я не обижу тебя. И не дам обидеть кому-либо другому. Отдыхай, завтра будет насыщенный день.
Исыль не поднимает тему нужности или ненужности её, не говорит о бракованности. Её страхи на этот счёт далеко не необоснованны, ведь она прекрасно знает, что клан Инагава-кай очень силён и многочислен, и знает, что Сайко — наследник этой империи. Исыль не понимает, зачем именно она понадобилась этой семье, но спрашивать тоже не возьмётся в ближайшее время. Шин Сегëн не выгнала её взашей, а значит, сколько-то Исыль может дышать и чувствовать себя в безопасности. Даже несмотря на то, что Джин сбежал.
Исыль переводит взгляд на стеклянные двери, ведущие, видимо, в сад, и надеется, что охрана в этом доме хорошая.
* * *
Минхо не врал, когда сказал, что будущий день будет насыщенный. Это касалось не только Исыль, которую после бессонной ночи Сегëн повезла за покупками, чтобы пополнить гардероб невестки, но и его самого.
С утра несколько встреч с бизнесменами, заинтересованными в работе с кланом, ведь деятельность Инагавы-кай в Корее немного отличается от работы японской, основной, ветки. Минхо представляет каждому Сохи, которая в этом регионе руководит проектами и держит связь с Сином Бëнгю. И несмотря на то, что имя отца вызывает страх и уважение, тот факт, что сотрудничать придëтся с девчонкой, воспринимается каждым бизнесменом скептически. Но Сохи умело выкручивает им всем руки словами, подбирая аргументы так, что вопросы отпадают, и угрожает, что если они будут действовать исподтишка, то она применит физическую силу, и тогда никому не поздоровится.
Восхищëнный взгляд Хëнджина в каждый из этих моментов Минхо видит, но списывает это на гордость за сестру. Его радует, что между младшими вроде бы установился шаткий мир, но понимает, что он продлится ровно до первого промаха Хëнджина. А это лишь вопрос времени.
А вот следующее место, куда они приезжают после дня деловых встреч, немного удивляет Хëнджина. Ведь поход в ночной клуб это, скорее, по его части, а тут Минхо выступил инициатором. Признаться, заведение неплохое, но цель визита сюда Хëнджину не ясна, поэтому он, осмотревшись, внимательно наблюдает за братом. И эмоция, которую он видит на лице всегда спокойного, рассудительного Минхо удивляет.
Злость. Ничем не прикрытая, но обоснованная, искажает черты лица Минхо, разбивая маску умиротворения. И она почти осыпается на столик, за которым они сидят, когда Ли Ëн, его единокровный брат, проходит мимо. Минхо требуется приложить титанические усилия, чтобы трещины на маске снова своими рваными краями сошлись и легли так, будто ничего не было.
— Узнай всю информацию о владельцах этого места, — Минхо провожает взглядом Ли Ëна и теперь смотрит на Хëнджина. — Мне нужно знать, чем на данный момент они ещё владеют. Финансовые отчёты по всему тоже нужны.
— Сделаю, — Хëнджин кивает в ту сторону, где пропал из виду этот незнакомец, и спрашивает: — ты знаешь его? Хочешь купить этот клуб?
— Это мой брат, — медленно проговаривает Минхо, наблюдая за реакцией Хëнджина, — и я хочу его уничтожить.
Сердце Минхо в огне адском, но ему не больно, потому что вечная мерзлота слишком глубоко поселилась в нём.
