Сборник AU и кинков по любимым Гомесу и Мортише

            Наручники Ночь, разве не прекрасная пора? Время, когда большинство людей отдыхают под тяжёлым одеялом, а меньшинство живёт. Гомес и Мортиша не были большинством. Ночь была для них праздником. Вот и в эту ночь.       — Тиш? — немного нервно позвал Гомес, ерзая на кровати.       — Секунду, дорогой. — тихо донеслось из ванной. Мортиша вышла из ванной и полюбовались видом, открывшемуся у неё перед глазами. Скованный в наручники Гомес был восхитительной фантазией. Мужчина был наг, и распластавшись в центре кровати, ухмылялся, хотя его руки были скованы над его головой и крепко соединены с изголовьем кровати.       — Cara mia, mi Diosa, ты прекрасна! — Гомес широко улыбался и смотрел на неё нежным, но несколько голодным взглядом. Было чем восхититься, на Мортише не было ничего кроме её черного корсета. Алебастровая кожа женщины резко контрастировала с черным материалом.       — Chut, mon cher garçon.— она плавно подряда к нему и под взором огромных глаз, мягко поджала указательный палец к губам мужа, который, в ту же секунду, облизнул палец.       — Тиш… — Гомес завыл, когда Мортиша отстранилась от него, невольно следуя за пальцем. Мортиша мягко залезла на него и удобно оседлала его туловище, положив руки на грудь мужчины и поглаживая его. Она почувствовала лёгкие толчки под собой и вопросительно и немного насмешливо посмотрела на мужчину, который так нуждался в ней. Вытянув бровь, она медленно, словно пантера, подползла к его лицу. Мортиша легко прижалась губами к его верхней губе и тонким усам, не для того чтобы поцеловать, а для того чтобы оставить свой след от помады. Заявить на него свои права. Показать, что у него есть хозяйка. Пометить его. Гомес, конечно же, знал, он также наслаждался тем, что полностью и непоколебимо принадлежал ей. Простонав, он откинул голову, подставляя всю свою шею, тело, жизнь, душу под её метки. Мортиша мягко промурлыкала на французском и принялась смаковать его тело, по-звериному отмечая его. Гомес закричал от удовольствия; начал выгибаться, словно пытаясь вырваться из своего тела, и толкался в бедра Мортиши, ища трение.       — Тиш! — это было и проклятием, и молитвой. Казалось, только её имя имело смысл в его жизни, других слов он не знал. Вынужденно отстранившись от сладкой шеи мужа, Мортиша, откинула волосы назад и оседлала бедра Гомеса. Ей самой уже не терпелось ощутить этот член в себе. Погладив орган под шипение мужа, она приподнялась и опустилась на твердый член. Оба супруга в унисон застонали. Не сильно двигаясь вперед-назад, она громко замычала, пока её муж сходил с ума, пытаясь коснуться её.       — Тиш, я… Мне нужно… — его хриплый голос загрохотал, когда Мортиша резко поднялась и опустилась на его член.       — Прости, mon cher, que tu as dit? — не осознавая, что случайно перешла на родной язык, она снова начала двигаться в бешенном темпе, когда Гомес зарычал и внезапно схватил ее за талию и плечи, переворачивая их. Не способная ни о чём думать, Мортиша, лишь раздвинула ноги шире, позволяя себя трахать и прижимала руками голову Гомеса к своей груди, пока он жёстко брал её, сжимая до синяков её колени. В его голове, тоже не было мыслей, он трахал ее, он хотел оплодотворить её, и заставить носить под сердцем своих детей. Толкаясь в неё, он оставлял синяки на ее тазобедренных мышцах, рыча и покусывая плоть Мортиши. Мортиша громко ахнула и достигла своего пика, крепко сжимая член внутри неё, и откинулась на подушки, чувствуя как Гомес приходит за ней, кряхтя. Они учащенно дышали, пытаясь прийти в себя. Гомес мягко вытащил свой член, приподнялся, чтобы лениво поцеловать её в шею, и подняв её на руки, развернул её в правильное положение, аккуратно поставив её голову на подушки, накрыл её, сонную, одеялом и закурив сигару, лёг рядом. Только в этот момент он понял, что разорвал наручники и теперь они брякали у него на запястьях. Усмехнувшись, он сложил руку за голову, а другой обнял тело Мортиши, держа сигару во в рту, медленно засыпая.