Лживые обещания раздражают больше, чем откровенные отказы. Пьер Буаст
***
Прошло уже четыре года с тех пор, как Мицуки переродилась в клане древних вампиров. Сложно сказать, почему из всех миллионов людей на планете именно ей была оказана честь стать жертвой этого странного перемещения. Так как в прошлой жизни она была самым что ни на есть обычным проблемным подростком из тучного Орегано. Таких же пессимистичных, вечно вздыхающих о бренности бытия особей пруд пруди! И тем не менее жестокие боги по каким-то заведомо ненавистным ей причинам притянули именно ее иссохшую душу в тело слабовольного младенца из старой японской королевской семьи Куран. Мицуки понимала это благодаря тому, что все еще помнила огрызки фрагментов из когда-то просмотренного аниме «Vampire Knight». По сути, оно не представляло из себя ничего особенного — обыкновенное седзе, в центре которого вертится типичная глупая героиня с короткой стрижкой под мальчика и марево невозможно красивых парней, что углядели в ней «ту самую». Однако теперь сама она тоже несильно отличалась от нее. Ее звали Куран Мицуки, сестра-близнец Курана Канаме, одного из главных персонажей аниме, что пока не стал тем самым статным загадочным юношей с трагичной предысторией за своей могучей спиной прародителя. На данный момент ему, как и ей, было всего четыре года. Он был обычным, хоть и чрезмерно надоедливым ребенком, что преследовал ее с внушающей священный ужас навязчивостью и, казалось, души в ней не чаял. Мицуки было трудно свыкнуться с мыслью о том, что это маленькое, вечно стенающее по сестринской ласке нечто является членом ее новой семьи, так как она ненавидела все, что касалось ее нынешней жизни. Она с огромным трудом переносила жизнь в богемном особняке, кривила нос на показательное отношение здешних слуг как к части королевской семьи и больше всего презирала кровные узы, крепко-накрепко связавшие ее с Канаме. Все это было слишком. И вызывало одно единственное желание — безвозвратно исчезнуть с лица земли. Сморщившись от лучей уходящего за горизонт алого солнца из-под еле прикрытых занавесок, она нехотя встала с кровати после нескольких минут тяжелых раздумий и начала одеваться… Правда не успела стрелка часов сдвинуться на полные восемь, после того как Мицуки привела себя в порядок, как в ее комнату ворвался знакомый брусничный ураган маленького чистокровного, что едва не опрокинул ее на пол своими нежданными объятиями. К счастью, она более-менее приноровилась к подобным эксцессам. Не сдержав раздраженного вздоха, она слабо попыталась его оттолкнуть: — Канаме, я ведь уже говорила тебе стучаться в дверь, прежде чем войти в чью-то комнату. — Но, имото, я никогда не слышал, чтобы ты стучалась, перед тем как войти в мою комнату! Да и зачем делать это, когда я просто хочу увидеть самого любимого человека на свете. Того, кого я так обожаю, люблю и лелею, — сказал он с очаровательной улыбкой на невинных устах. — Ты ведь мой мир! Тогда почему я просто не могу взять и войти в твою комнату и обнять тебя? Нет никакой нужды отделяться от меня, имото всей моей жизни. Чужие слова запросто могли бы вызвать эффект зловещей долины, если бы мальчик не был слишком мал, чтобы понимать их вес, поэтому она просто легкомысленно кивнула. — Так что ты хотел от меня? — направилась Мицуки в ванную комнату, зная, что тот незамедлительно последует за ней. Канаме сел на стоящий возле небольшого шкафчика стульчик и робко сжал край ее кофточки. Он посмотрел на нее с совершенно невинным выражением лица, словно лично брал уроки у спустившихся с небес ангелочков, благодаря чему без следа испарялись абсолютно любые зачатки злости. — Я просто пришел посмотреть, что ты наденешь сегодня, имото-чан. Чтобы удостовериться, что ты выглядишь так же прекрасно, как и всегда, — в озорных мальчишеских глазах блеснул заводной огонек, когда их обладатель аккуратно поправил ее клетчатую юбку. Выдавив на голубую щетку сладкую розовую пасту с запахом вишни, Мицуки начала методично чистить собственные зубы, игнорируя восхищенный взор, направленный в свою сторону. Будто в ее ежедневной рутине было хоть что-то особенное. — Имото-чан, а почему ты постоянно так холодна ко мне? Даже несмотря на то, какой красивой я считаю тебя, ты только отмахиваешься от всех моих комплиментов, — жалобно спросил Канаме, с невиданной нежностью убирая упавшую на ее глаза прядь темных завивающихся волос. — Может, я делаю что-то не так? Мицуки поколебалась, не зная, как объяснить факт того, что ей до сих пор трудно расставаться с собственным прошлым. В конце концов, это был не ее родной мир и даже не ее тело. Прополоскав ротовую полость прохладной водой и выплюнув ту в раковину, она посмотрела на него нечитаемым взглядом: — Какой глупый вопрос. Зачем мне хвалить тебя, когда это могут в любой момент сделать наши родители? Канаме ответил угрюмым молчанием и посмотрел на нее с невысказанной вслух обидой и грустью в глазах: — Потому что я хочу знать, что моя драгоценная имото заботится обо мне так же сильно, как я о ней. Что она может согреть и обнять меня в час нужды. Что она любит даже без лишних просьб родителей. Но очевидно, что мои чувства к тебе не так взаимны, как мне раньше думалось… Всхлипнув, мальчишка резко повернулся спиной и сбежал из ванной комнаты как от чумы. «Ох уж эти дети», — только и закатила она глаза. Это был не первый раз, когда Канаме вдруг на пустом месте закатывал драматичные истерики, чтобы заставить ее немедленно последовать за ним и принести требуемые извинения. В начале она легко велась на столь незначительные манипуляции, однако со временем поняла, чего он таким незатейливым образом пытался добиться от нее. Оборвав все дальнейшие размышления на тему чрезвычайно хитрых дьявольски прекрасных херувимов, она направилась в сторону гостиной, за столом в которой был накрыт завтрак руками незаметных слуг. Канаме уже сидел за столом, выглядя донельзя опечаленным фактом недавней ссоры. Вскоре прибыли их родители и они все начали накладывать себе на тарелки свежеиспеченные булочки, сладкие онигири и горячие, дымящиеся блинчики, покрытые клубничным сиропом. Странный контраст, учитывая их не совсем японские корни. Хотя возможно руку сыграло то, что Дзюри, в отличии от своего мужа, обожала восточную кухню и редко, когда притрагивалась к западной. Впрочем не ей здесь жаловаться. — Доброе утро, милая, — ласково поприветствовала ее Дзюри, в то время как Харука промолчал, силясь найти выход из сложившейся ситуации между их детьми. — Утра, — кивнула Мицуки и продолжила есть, напрочь игнорируя неоднозначные взгляды окружающих. — Приятного вам аппетита… Кучерявый мальчик болезненно вздрогнул, ослепленный вспышкой ее равнодушия, и продолжил буравить свою тарелку тяжелым взглядом. На что Харука тут же попытался сгладить напряженную обстановку, склоняя Мицуки к тому, чтобы первой пойти на уступку, однако на сегодня с нее было более чем достаточно. — Мицуки, почему бы тебе не поиграть с Канаме после завтрака? Только вы вдвоем. Думаю, это бы пошло ему на пользу. Он ведь так привязан к тебе! Она не смогла сдержать едва уловимую гримасу раздражения. Она не хотела проводить столь скоротечное, а оттого и ценное (нет) время за детскими играми несмотря на то, как сильно Канаме обожал книги и шахматы. Потому что с ней он, расслабляясь, хотел отдохнуть от неустанной зубрежки и слежки строгих репетиторов, предпочитая такие глупые игры, как салочки, прятки и прочее. Однако Мицуки не могла отказать людям, обеспечивающим ее пока маленькое тельце требуемым пропитанием и ночлегом, отчего нехотя кивнула: — Ладно, я поиграю с ним. Оба родителя облегченно улыбнулись. Накалившаяся было атмосфера начала медленно остывать. — Чудесно! — радостно воскликнула Дзюри. После чего стоило им только закончить завтракать, как Канаме сразу же подбежал к Мицуки с невозможно широкой улыбкой. Обвив юркие пальчики вокруг ее руки, он чуть болезненно сжал ее, словно безмолвно предупреждая о том, что не отпустит. — Имото, ты ведь пойдешь играть со мной? — с надеждой спросил он неуверенным голосом. — Да, да… — вздохнув, уныло засеменила следом Мицуки. В ответ на ее не очень радостную реакцию белоснежно чистое лицо Канаме просияло в счастливой улыбке и он едва не поволочил ее за собой благодаря нечеловеческой силе вампирской крови. Шумно открыв дверь и нетерпеливо забежав внутрь своей комнаты вместе с ней на буксире, он сразу же направился в сторону книжных стеллажей, заполненных всевозможного размера, цвета и содержания книгами. Потратив недолгую минуту на поиски нужной книги, мальчик ловко выхватил ее с нижней полки и с не опускавшейся с уст улыбкой торопливо приблизился в ее сторону. — Имото, можно я прочитаю ее тебе? На массивный переплет древней книжицы она посмотрела без особых надежд, однако была приятно удивлена его выбором. «Мифы Древней Греции» имела множество сложных кандзи, отчего читать ее вслух было тем еще испытанием. Несомненно, ей нравилась эта книга, однако Мицуки справедливо сомневалась в том, что Канаме будет способен осилить ее габариты. Деловито прочистив горло и потеснив ее в удобном синем кресле, мальчик все же приступил к чтению: — Вначале существовал лишь вечный, безграничный, тёмный Хаос, в котором заключался источник жизни мира: всё возникло из Хаоса — и весь мир, и бессмертные боги, и богиня Земля — Гея, дающая жизнь всему, что живёт и растёт на ней; и могучая сила, оживляющая всё, Любовь — Эрос. Голос Канаме был мягким и тихим, однако достаточно четким, чтобы можно было услышать даже из другого конца комнаты. И читал он не просто для хвастовства или пустого бахвальства, а с твердым намерением заставить свою любимую сестру улыбнуться… Хотя он все равно предательски запинался на некоторых частях, когда не был уверен, как правильно произносится то или иное заковыристое кандзи. Мицуки не заметила, как улыбнулась, наблюдая за его потешными усилиями. Не видя этого, маленький чистокровный продолжил читать уже более повышенным тоном, чувствуя, как растет уровень внутренней уверенности. Так как каждая прочитанная страница вспыхивала перед его любопытным взором ожившей картиной. — У самого же Кроноса не было уверенности в прочности и долговечности своей власти: он боялся, что его дети восстанут против него и его постигнет участь его собственного отца Урана. В связи с этим, Кронос повелел своей жене Рее приносить ему рождавшихся детей, пятерых из которых он безжалостно проглотил: Гестию, Деметру, Геру, Аида и Посейдона. Краем глаза он посмотрел в сторону Мицуки и, приподняв уголки губ, углубился в дальнейшие события. — Неплохо, — вынуждена была признать она, расщедрившись на старое доброе поглаживание по пушистым темным волосам. Канаме едва не расцвел от ее с виду безобидного комплимента прямо на глазах. Даже если она имела в виду это не всерьез, одного случайно озвученного слова хватало, чтобы разукрасить его мир дивными новыми красками. Мальчик улыбнулся еще шире, прежде чем вернулся к повествованию древних мифов с нездоровым энтузиазмом: — Согласно греческой мифологии, кроме детей Хаоса, Титанов и Олимпийских богов, землю населяли и много других божеств, олицетворяющих силы природы. Так, в реках и ручьях жили нимфы Наяды, в море — Нереиды, в лесах — Дриады и Сатиры, в горах — нимфа Эхо. Мицуки подумала о том, что, несмотря на ужасающую навязчивость, этот ребенок все еще мог быть милым. Почти как ее глупый младший брат. Если бы он еще мог быть хотя бы капельку покорней и поумерил свой горячий пыл… Не ведая о ее мрачных мыслях, мальчик продолжил сосредоточенно читать. Его голос вновь понизился до эффектного в желании угодить слуху скептического слушателя, едва не убаюкивая и уговаривая расслабиться. Мицуки прикрыла глаза в одолевшей сознание усталости из-за того, как сильно Канаме мог ее доставать и как сильно он хотел быть ближе к ней даже несмотря на наличие постоянной борьбы. — Посейдон был богом морей и ураганов. Он был известен благодаря своей силе и способности укрощать бурные волны. Он жил в самых глубинах океана за золотыми стенами высокого дворца. Царство Посейдона всегда было спокойным и мирным. Он почти закончил читать следующий абзац, когда почувствовал ее голову на своем плече. Посмотрев на нее, убедился в том, что младшая сестра действительно слушает, хотя и без того живого интереса. Канаме хотел закончить главу. Он знал, что должен был это сделать. Но… — Имото-чан, тебе правда нравится эта история? — тихо поинтересовался мальчик. — Да, — слегка улыбнулась. — Это не те обычные скучные сказки, которые ты выбираешь. — Я рад, что тебе понравилось… Я не хотел, чтобы ты заскучала со мной. Да и когда я только попробовал их изучать, то сразу же понял, что тебе понравится, — возбужденно произнес Канаме, закрывая книгу и откладывая ее на стол. — Может, ты хочешь, чтобы я почитал тебе что-нибудь еще? — Нет, спасибо, — спешно отказалась от его предложения Мицуки, спрыгивая с кресла. — Мы провели достаточно долгое время вместе. А скоро должны начаться уроки с Дзю… ка-сан. Канаме вздохнул, удрученно повесив свой нос: — Но, имото… мы ведь должны были играть весь день. Разве это не то, что ты пообещала сегодня утром?