Обещание

Иногда Шикамару задумывался о том, как его угораздило влюбиться в такого человека, как Хидан. Грубого, шумного, часто рубившего с плеча и просто обожающего влезать в драки. Если бы Шикамару платили каждый раз, когда кто-то называл их педиками и Хидан тут же лез за новыми синяками и гематомами, то мог бы уже как минимум оплатить учебу в университете еще на один год вперед. Несмотря на все свои выходки Хидан был крайне религиозен и очень злился, когда его веру ставили под сомнение. Шикамару, напротив, верующим не был, но и убеждения своего парня никогда не осуждал. Лишь иногда усмехался над тем, как Хидан усердно молится весь вечер перед экзаменом. Иногда помогало, но чаще всего нет. Тогда Шикамару обнимал своего парня сзади и утешал, пока не становилось легче. Запускал пятерню в белые волосы и целовал в макушку. Хидан всегда ворчал, что ему не нужны эти розовые сопли, и вообще от Шикамару невыносимо воняет сигаретами. И это если выражаться цензурно. — Шика, отъебись, не надо меня успокаивать, — Шикамару это умиляло больше, чем возмущало. Только ему было дозволено знать насколько ловко выстроенному образу хулигана нужны были такие моменты слабости и как одиноко ему бывает на самом деле. Полное отсутствие друзей, отвратительные отношения с родителями, шатание по улицам до поздней ночи, проколотый язык, заплывшее лицо от тяжёлой руки отца, слёзы матери, а позже и вовсе принудительная ссылка в университет по специальности, которая ему никак не подходила. Всё это оставило на Хидане свой уродливый след. След обиды и разочарования. До своих восемнадцати лет он чувствовал себя лишь жалким отбросом, гадающим, почему Джашин-сама позволил родиться и жить такому червяку, как он. В периоды подступающей грусти Хидан брал в руки амулет с перевернутым треугольником, который ему когда-то давно подарила бабушка и тихо молился. Родители были против, а отец и вовсе пару раз был готов сорвать цепочку с шеи сына и выкинуть куда подальше, но к счастью Хидана, обошлось. Учебные дисциплины давались Хидану ещё с бо́льшим трудом, чем самоконтроль. В университет он, по сути, попал не по своей воле и это сразу было видно. Он резко выделялся среди всех остальных и всегда был готов показать зубы. Слишком уж он был непокладистым. Слишком уж не подходил на этих заучек, что тонули в учебниках и каждый раз пытались подлизаться к мерзким преподавателям. Особенно его невзлюбила старая преподавательница по экономике, которая была готова осудить Хидана за всё, что только могла в нем заметить сквозь толстые линзы круглых очков. А начинала она обычного с внешнего вида и заканчивая его скудными умственными способностями. Происходило это довольно часто, что пора было бы и привыкнуть, но отчего-то никак не получалось. И снова амулет с перевёрнутым треугольником в руках и снова тихие молитвы о том, чтобы это наконец-то закончилось. Учился Хидан крайне плохо. Надеялся, что его просто отчислят за неуспеваемость и не придется более находиться в этом ужасном месте. Уже мало волновало, что, скорее всего, после этой новости отец не оставит на его теле ни одного живого места, и теперь он получится настоящую черепно-мозговой травму. Но случилось чудо, и бессмысленное насилие больше не маячило перед глазами. В жизнь Хидана пришла самая настоящая любовь. Когда он впервые увидел своего соседа по комнате в общежитии, то в восторге не был. Казалось, что у него такой же высокомерный взгляд и к тому же пахло от него теми же сигаретами, что курил его отец. Недостаточно крепкие, чтобы шарахаться, закрыв нос, но их запах впитывался намертво. И в вещи и в память. Хидан знал это наверняка. Все побои в его сторону сопровождались именно тогда, когда отец сжимал своими желтыми зубами эти проклятые сигареты. Двойной способ снятия стресса после тяжелого рабочего дня. В детстве все ограничивалось парочкой синяков на руках и ногах, но чем взрослее становился Хидан, тем синяки становились темнее и больше, а однажды он попал в неотложку с сотрясением мозга. Дело замяли, отец просто сказал, что его сына избили на улице неизвестные и украли мобильник, а в темноте лиц он, к сожалению, не рассмотрел. Мама просто стояла рядом и молчала, тупо глядя в пол. Боялась, наверное. Они почему-то никогда не говорили на эту тему. Вот так Хидан и перестал верить в любую человечность, даже со стороны своих родителей. Но всё же в Шикамару он ошибся. Сосед оказался совсем не тем придурком, какими был полон этот универ, а принятое сгоряча высокомерие в его раскосых глазах оказалось простой апатией и полной незаинтересованностью в Хидане. Больше Шикамару не раздражал, но особой симпатии тоже не вызывал. Удивительно, но первое потепление в их отношениях началось с наступившими на улице ноябрьскими холодами, а точнее с первым гололедом. Хидан спускался по лестнице после пар в университете и снова про себя материл старую грымзу: в очередной раз она отчитывала его добрую половину пары за невыполненное домашнее задание, попутно задевая за внешний вид и все прочее. К сожалению, он погрузился в недавние воспоминания настолько сильно, что совсем перестал смотреть себе под ноги. Ребристая подошва ботинка соскользнула и Хидан мигом полетел вниз по лестнице. Сначала он услышал громкий хруст, разрывающий тишину, а затем резкую боль в лодыжке. Дальше все как в тумане: куча людей вокруг него, Шикамару в толпе, с сигаретой в зубах и лёгкой паникой в глазах. Кто-то из девчонок с визгливым голосом вызвал скорую. Перелом лодыжки на рентгеновском снимке и отбитая левая почка. Действительно плохой день. Вернулся в общежитие Хидан в десять часов вечера на двух костылях и медбратом скорой помощи в качестве поддержки. Сначала ему и правда казалось, что хуже было и уже давно, но он ошибся. Даже когда отец едва ли не разбил ему череп, Хидану не было так больно. Скорее просто обидно. Но сегодня он почувствовал, что такое боль на самом деле: больница, в которую его привезли была поголовно забита жертвами непогоды. У кого-то была сломана рука, у кого-то нога, а одному мужчине диагностировали черепно-мозговой травму после аварии на заледенелой дороге. Хидан просидел в отделении неотложной помощи почти четыре часа с разряженным телефоном и невыносимой болью в лодыжке. Он сумел выпросить одну таблетку обезболивающего у медбрата, но она не помогла. Напротив, словно только хуже сделала. Пришлось стиснуть зубы и молча ждать своей очереди. И вот, вернувшись в комнату, Хидан доковылял на костылях до кровати и улегся на нее прямо в куртке. Шикамару не произнес ни звука. Говорили они редко и только по делу. Будто бы и не жили в одной комнате уже почти три месяца. Хидан прикрыл глаза от усталости и боли. День был, откровенно говоря, дерьмовый. Прямо сейчас хотелось лечь и уснуть. Или умереть. Внезапно Хидан почувствовал шевеление и открыл глаза. Шикамару присел рядом на кровать и начал внимательно его рассматривать. Хидан не знал, что ему сказать и тупо пялился на него в ответ. — Как твоя нога? Помолчав секунд десять, подбирая правильные слова для описания всего того, что с ним сегодня случилось Хидан всё-таки сдался. — Херово моя нога, — и выдал все как на духу. Сам от себя не ожидал такого словесного недержания, и когда закончил свою речь, то понял, что с него будто груз сняли. Шикамару, обычно апатичный и ленивый, слушал с особым вниманием, что Хидана малость смутило, но он пытался не думать о таком внезапном интересе в свою сторону. — Так, сколько тебе ещё с гипсом ходить? — поинтересовался Шикамару, указывая на лодыжку Хидана. — Врач сказал, что около трех месяцев. Через две недели прийти на осмотр. Я даже не представляю, как я на этих ебучих костылях смогу хотя бы на улицу выйти, — Хидан покосился на два костыля, стоящих возле его кровати и тут поморщился. Отчего-то это показалось Шикамару забавным, и он еле слышно засмеялся. — Что смешного? — не понял Хидан. Если бы ему прямо сейчас рассказали самый смешной анекдот в мире, то у него бы ни один мускул на лице не дрогнул. — Не переживай. Попробую тебе чем-нибудь помочь, — улыбнулся Шикамару одним уголком губ и практически невесомо положил свою ладонь на лодыжку Хидана, чтобы не причинить еще больше боли, — думаю, это хороший повод нам с тобой подружиться. Всё-таки уже давно вместе живем, а уровень общения у нас нулевой. — Только не нужно делать ничего просто потому, что тебе меня жаль или что-то в этом роде. Терпеть не могу жалость, — взгляд Хидана вмиг стал колючим и затравленным. Он врал, ему и вправду хотелось, чтобы его кто-то искренне пожалел. Но мог ли он доверять Шикамару? Хидану искренне казалось, что его сосед ведет себя как скрытый извращенец. — Не волнуйся на этот счёт. Я просто так ничего не делаю. Мне просто лень, — Шикамару снова улыбнулся и Хидан почувствовал странное тепло внутри. Для него все еще было в новинку, что с ним кто-то обращается не как с грязью на обуви,— кстати говоря, я могу еще помогать тебе с учебой. Твои дела, кажется совсем плохи. С такими темпами тебе здесь недолго осталось. — Ты прав, но я надеюсь на то, что меня скоро отчислят. Огрызаюсь с преподшей по экономике как могу, только вот ни одной жалобы она на меня ещё не настрочила. Странно, да? — Зачем? — Родители засунули сюда. Каждый день здесь для меня, как в аду, — углубляться в детали семейных отношений Хидан не стал. Посчитал, что сегодня он итак достаточно наговорил практически постороннему человеку. — Я тебя понял, но я всё-таки попытаюсь тебя поднатаскать, может и выйдет сносно сдать сессию. Тогда это показалось Хидану странным, но он согласился. Шикамару совсем не представлял из себя благодетеля, но терять было нечего. Сидеть в четырех стенах три месяца довольно скучно. Теперь Шикамару каждый вечер приходил с университета и начинал втолковывать материалы лекций Хидану. А он, в свою очередь, все никак не понимал какая Шикамару со всего этого выгода. На удивление, это правда помогало. Хидан думал, что он безнадежно туп, но постепенно дело шло и он не без труда, но запоминал теоремы по алгебре и геометрии. Своего рода, это был прорыв и учеба теперь не была в тягость. Их отношения тоже начали налаживаться. Шикамару становился все ближе и ближе, а Хидан стал невольно подмечать детали его внешности и характера, которые ему особенно нравились. Он пытался отгонять эти мысли, но они снова и снова лезли ему в голову, а когда он вспоминал об этом вновь, то начинал краснеть, как малолетняя девчонка, влюбившаяся в старшеклассника. От себя он не мог утаить, что ему и правда нравились глаза Шикамару. Раскосые, иногда хитрые и веселые, а иногда строгие. Цвет их был совсем не черным, как показалось в первый раз, а светло-карим. Когда на них падало закатное солнце, то они становились почти золотыми. Прошел ноябрь, за ним и декабрь маячил сессией. Лодыжка заживала и теперь Хидан мог наступать на ногу чуть увереннее и без такой дикой боли, что была месяц назад, но всё же без костылей не обходился. За день до последнего экзамена Хидан и Шикамару сидели на кровати друг перед другом и готовились. В руках у Нары было учебное пособие по экономике. Он задавал вопросы, а Хидан должен был отвечать на них так быстро, насколько мог. На какие-то вопросы он отвечал сразу, без промедлений, на какие-то менее уверенно. Но когда Шикамару задал ему последний вопрос про определение валового дохода, то Хидан вовсе замолчал в растерянности. Он бегал глазами, просил дать ему больше времени, но в конце концов вовсе опустил голову, не в силах вспомнить эту проклятую формулу. — Хидан, — прошептал Шикамару, — посмотри на меня. Хидан осторожно поднял голову, будто ожидая, что ему сейчас влетит, но он ошибся. Вместо этого Шикамару притянул его к себе за растянутый ворот домашней белой футболки и поцеловал. — Хидан, малыш, неужели ты забыл по какой формуле рассчитывается валовый доход? — мягкие губы скользили вдоль шеи, а поцелуи больше походили на ожоги, — давай я тебе напомню. Чтобы найти валовый доход нужно товарообмен умножить на…? — Р-расчетную торговую надбавку, — Хидан еле сдерживал себя, чтобы не застонал в голос. — Молодец, а что потом мы делаем? — теперь Шикамару покусывал кожу на его шее и тут же зализывал мигом образовавшиеся ранки. Алые жемчужинки приобретали железный вкус во рту. — Делим на сто. — А говорил, что не помнишь, — Шикамару вновь перешел на губы Хидана и мягко прикоснулся к ним. Совсем невесомо. Просто чтобы показать, какой бывает награда, — видишь, совсем несложная формула. Когда Шикамару отстранился, то встретился с лицом Хидана: оно выражало полную растерянность. Казалось, что он и пошевелиться толком не может после произошедшего. Только открывал рот и закрывал обратно, словно рыба. — Может я переборщил? — подумал про себя Шикамару, но быстро переменил свое мнение. Хидан мигом вышел из своего ступора. Белые волосы растрепались и теперь нависали над малиновыми глазами. Выглядел он более, чем просто безумно. В какой-то момент Шикамару начал жалеть о том, на какой шаг толкнуло его собственное, не свойственное ему безумство. Но больше он терпеть и ждать не мог. Даже если бы его отшили, то ничего страшного бы не произошло. Он бы просто попросил у коменданта переселить его в другую комнату. Ничего страшного. Да, ничего страшного в том, что Шикамару теперь будет реже видеть Хидана и больше не будет слышать его тихие ругательства, пока тот делает домашнее задание по физике или той же пресловутой экономике. Не сможет больше помочь спуститься по лестнице в общежитии на этих гребанных костылях. Никогда больше не увидит, как Хидан перебирает штангу во рту. Боже, как же Шикамару заводил его проколотый язык. Иногда в его светлой голове проскальзывали неприличные мысли насчёт того, какие вещи Хидан мог бы делать этим языком. Почему Шикамару так необъяснимо тянуло к нему? Рационального ответа не находилось. Вместо этого Шикамару решился на самый безрассудный поступок в своей жизни и едва ли все не разрушил. Судьба ему улыбнулась. Буквально. Хидан резко подался вперед, не давая Шикамару ни секунды на раздумья. Повалил его на кровать и теперь наблюдал за удивленным Шикамару сверху. Наклонил голову вбок и лукаво улыбнулся одним уголком рта. Чертовски сексуальное зрелище. — Шика, больше не зови меня так, — Хидан склонился еще ниже, опаляя своим горячим дыханием шею Шикамару. Теперь они поменялись местами, — мне это совсем не подходит. — Как скажешь, — и снова поцелуй. Мягкий и теплый. Шикамару не умел по-другому. И где только научился этот паршивец? Они целовались еще около пяти минут, пока Хидан не отстранился, протянув между ними прозрачную ниточку слюны. Губы его были распухшими, а лицо довольным. Он лег рядом с Шикамару. В тот вечер они впервые уснули на одной узкой общажной кровати. Было безумно неудобно и тесно, но зато тепло и нежно в объятьях друг друга. На следующий день Хидан сдал экзамен по экономике на тройку. Вопрос, который они вчера обмусоливали, к сожалению, не попался, но он особо и не расстроился. Теперь у него появился повод остаться в этом месте чуть подольше и эта мысль грела где-то в груди. Теперь он был кому-то нужен, но всё же гадкие мысли из прошлого не давали ему покоя. *** С тех пор прошло три года. И сейчас Шикамару задумался об этом снова. Лёжа на зелёной травке в практически полной тишине достаточно хорошо думается, верно? Легкий ветерок обдувает твое лицо и треплет черные волосы, а под боком сопит любовь всей твоей жизни, которой, судя по всему, снится что-то крайне неприятное, потому что она то и дело морщит свой нос. Честно говоря, умиляющая картина. — Я люблю его, — думает про себя Шикамару, — не знаю почему, но люблю. Хидан честно клялся, что будет смотреть с Шикамару на облака и даже выполнил свое обещание ровно на половину. Вырубился он в тот момент, когда Шикамару начал рассказывать о том, как проходят его исследования на тему "чего-то там супер-дупер важного из раздела ядерной физики". Хидан как всегда не запомнил. Шикамару это даже уже не обижало, он просто привык к тому, что Хидан из всех разговоров понимал лишь значение слова физика, но всё же кое-что ему не нравилось в сегодняшней атмосфере. Подозрительное молчание повисло между ними. Даже при обсуждении тем, в которых Хидан нисколько не смыслил он умудрялся вставить слово, а здесь ни одной матерной реплики в сторону ядерной физики. Шикамару уже начал подумывать о том, что Хидан заболел. Или просто показалось? Шикамару любил смотреть, как Хидан спит. В такие моменты он чувствовал себя сталкером, который пришел посреди ночи ради того, чтобы поглядеть на свою жертву. Успокаивала лишь мысль о том, что это его парень и они встречаются уже три года. За все это время Шикамару выучил расположение каждой родинки на его теле и даже тех, о которых сам Хидан не знал. Каждый шрам и его историю Шикамару тоже знал наизусть, а учитывая его прошлое, то запоминать приходилось довольно много. Как он хмурил своё лицо и то, как подрагивали его белые ресницы во время сна приводили Шикамару в особый трепет. Иногда он снимал Хидана на камеру телефона, но аккуратно. Не дай боже, чтобы тот что-то заподозрил. Иначе удалил бы всё к чертовой матери. В этот раз снилось Хидану и правда что-то особо неприятное. Шикамару никогда не слышал, чтобы его парень видел ночные кошмары, но, судя по всему, это был тот самый раз. Мышцы на его бледном лице то и дело судорожно подергивались, а на лбу вырисовывались строгие морщинки. Шикамару уже хотел было разбудить Хидана, но вдруг тот резко успокоился. Позже совсем затих и прижался к Шикамару чуть ближе. В сердце Шикамару неприятно кольнуло на секунду и теперь уже он пытался успокоить себя. Убедить в том, что все хорошо. В таких редких случаях тревоги ему отлично помогали сигареты. Из кармана джинс свободной рукой он без проблем достал пачку и выловил одну из них зубами. Затем и зажигалку из нагрудного кармана куртки. Только успел чиркнуть колёсиком, как она выпала у него из "ловких" пальцев, ударив Хидана прямо по переносице. Послышался недовольный вздох и копошение. Шикамару тут же понял, что вляпался. Хидан медленно выпутался из объятий и поднялся. Размял затекшую шею, потёр нос в месте удара и спокойным взглядом оглядел окрестности. Чуть помедлив, он переключился на своего парня и посмотрел так, словно и не видел его ни разу в жизни до этого момента. Невольно по позвоночнику Шикамару пробежали мурашки, а глаза расширились. Он уже хотел что-либо сказать, но не успел. — Опять это дерьмо в рот берешь, — Хидан не выносил ни запаха, ни вкуса табака, ни своего парня с сигаретой в зубах. Шикамару прекрасно знал о его нелюбви к сигаретам, да и к отцу тоже, но все же свою дурную привычку оставить не мог. Руки то и дело тянулись к пачке снова и снова, — пошли, я уже задницу не чувствую. Шикамару всё ещё был ошарашен, но покорно повиновался. Убрал сигарету обратно в пачку и буквально побежал за Хиданом, который стремительно удалялся с лужайки перед общежитием. За час небо затянуло полностью, намечался дождь. И в их отношениях тоже намечался дождь, а может быть самая настоящая буря. *** Прошло две недели, а ситуация не становилась лучше. Тишина давила на уши и Шикамару готов был взорваться от переполнявших его эмоций и чувств. Он был в растерянности и не понимал, что происходит. Просто не узнавал своего Хидана. Хидана, который зачастую говорил глупости, перебивал и до неприличия много ругался. Теперь он стал молчаливым и лишь изредка поддерживал беседу. Больше слушал. Даже сигареты, кажется, его не раздражали, он будто бы перестал обращать на них внимание. Когда Шикамару закурил прямо в комнате общежития ради эксперимента, то реакция Хидана была настолько скудной, что не вызывала ничего кроме расстройства. А реакция была таковой: закатанные глаза и закрытая за собой дверь. И всё. Шикамару готов был разреветься в тот же момент. Ленивый и апатичный Нара превратился в самого настоящего невротика, ищущего усердно первоисточник проблемы. Они поменялись ролями. Забавная ситуация и совсем не на пользу Шикамару. Он даже и помыслить не мог, что его вялый образ жизни может что-либо расшевелить. Да так расшевелить, что теперь он не представлял, как справиться с этой ситуацией. Перестал обращать внимание Хидан и на выкрики об их ориентации в спину. Нехотя отвечал на поцелуи и совсем не хотел продолжения. Просто лежал на кровати и смотрел в потолок. О чём он думал? Что занимало его беспокойные мысли? Шикамару же задавал себе один вопрос: что он упустил и как теперь всё исправить? Каждый день он терзал себя, пытался выяснить в чем проблема. Хидан либо снова молчал, либо переводил тему на что-то другое. Спрашивал об исследованиях, да и вообще о чём угодно, лишь бы не обсуждать их отношения. Шикамару понимал, что забрел в самый настоящий тупик. *** В тот день поднялся самый настоящий ураган и последние пары в университете отменили. Хидан и Шикамару шли навстречу пронизывающему ветру и холодному ливню. Тяжёлые тучи ходили над студенческим городком довольно долго и теперь наконец в полной мере смогли осуществить задуманное. Их дорога проходила через парк. В ясную погоду больше похожий на райский сад, теперь же больше походивший на адскую печь. Повсюду валялись сломанные ветки, летали мусорные пакеты и сваленные ураганом ограждения. Парни бежали в общежитие со всех ног. Они промокли до нитки и продрогли до самых костей. Хидан остановился всего лишь на секунду, чтобы поправить капюшон. Слегка замедлившись, Шикамару побежал дальше. Налетевший порыв ветра обдал Хидана холодом. Потеряв бдительность, он тут же получил хлесткий удар по скуле налетевшей молодой веткой. Признаться честно, он этого не ожидал. Удар был такой сильный, что заставил Хидана от неожиданности упасть назад и обхватить лицо ладонями. Правая часть сразу же онемела, а кровь стремительно потекла по щеке. Услышав короткий вскрик, Шикамару тут же подлетел к нему, бросая рюкзак на ходу. Он осторожно убрал ладони от лица Хидана и стал оценивать ситуацию и сразу понял, что если бы ветка ударила немного выше, то он бы остался без глаза. Крови было немного, и к удивлению Шикамару, Хидан не сопротивлялся и дал себя осмотреть. — Блять, Шика, больно же, — прошипел Хидан, опустив голову вниз. Алые капли стекали на промокшие насквозь джинсы. — Знаю, придем в общагу и я обработаю всё как нужно, хорошо? Шикамару обхватил Хидана руками за плечи и попытался обнять. Объятия всегда помогали ему прийти в себя. Хидан был одет в серую толстовку, видавшую такие виды, что Шикамару и не снилось. Через протертую ткань он почувствовал, как Хидана бьёт крупная дрожь. Нара тут же стянул с себя свою куртку, пропахшую насквозь никотином и попытался натянуть на своего парня, но тот начал сопротивляться. Шикамару будто током прошибло. — Шика, ёб твою мать, что ты творишь? Успокойся, не нужна мне твоя куртка! — Да ты весь дрожишь! А если ты заболеешь? — Шикамару закричал так громко, что его должно быть слышал весь район, несмотря на страшную непогоду. В этом не был виноват ветер, который заглушал собой все звуки, а его нервы, что рвались как струны. Это был уже не Шикамару. Не тот Шикамару, которого он знал сам и которого знал Хидан. На секунду Хидан застыл. Он никогда не слышал как Шикамару повышал голос, да ещё и с таким надрывом. — Давай мы с тобой успокоимся и как можно скорее пойдем в общагу, — вкрадчиво начал Хидан. Он понимал, что дело идёт к самому настоящему нервному срыву, — обещаю тебе, что не заболею. У меня ведь крепкий иммунитет, ты же знаешь. А если ты сейчас снимешь свою куртку, то даю стопроцентную гарантию, что проваляешься с температурой в кровати как минимум неделю. Хидан обхватил лицо Шикамару двумя руками, притянул к себе и поцеловал. Целовался он плохо. В основном всю инициативу брал на себя Шикамару, но сейчас это и не было важно. Впервые за эти две недели он сделал какой-либо шаг в сторону своего парня. Шикамару успокоился и мгновенно протрезвел. В голове прояснилось, но сам он понимал, что это ненадолго. Хидан поднялся первым. Скула покраснела и изрядно припухла, придавая ему более привычный вид. Обрабатывать раны и синяки Хидана после драк было своего рода приятным ритуалом, которых теперь очень не хватало. Смотреть, как твоего парня бьют, конечно, удовольствия никакого не приносило. Но всё-таки заботиться о нем после было намного интимнее, чем если бы они просто занялись сексом. Хидан натянуто улыбнулся одним уголком губ и протянул руку. Шикамару ухватился и поднялся следом, попытался снова обнять, но вышло как-то колюче и скомканно. — Не отдаляйся от меня, пожалуйста, — проговорил Шикамару в шею Хидану. Глаза последнего тут же расширились от удивления, но он не дал понять, что ему тоже невыносимо больно. Он хотел было что-то сказать, но сразу же осекся. Осудит. Не поймет. А если всё-таки поймет? Нет. Просто замолчи. *** Придя в общежитие, никто из них не произнес ни слова. В полной тишине они переоделись в сухую одежду, Шикамару взял два полотенца из шкафа. Сначала вытер волосы Хидана насухо, а затем и свои. Расчехлил аптечку, обработал довольно глубокую рану йодом и заклеил одноразовым пластырем. Про себя отметил, что совсем не хочет курить, он просто ещё раз хочет обнять Хидана. По-настоящему обнять. Так, как было раньше. Дотронуться до него. Поцеловать в висок и уснуть вдвоем на одной узкой кровати, а потом проснуться утром с болью в пояснице и от души посмеяться над этим. Шикамару даже пообещал себе мысленно, что если все наладится, то бросит курить вовсе и не прикоснется к этой отраве даже в своих мыслях. Хидан молчал, подарив Шикамару лишь кивок. Так он сказал "спасибо", а затем просто лег на кровать и сразу же крепко заснул. Шикамару ещё около двадцати минут сидел на стуле и тупо пялился на спящего Хидана невидящим взглядом, пока не поймал себя на мысли, что снова ведет себя как сталкер. Теперь уже по-настоящему. Он подошёл к книжной полке и начал шарить глазами в поисках того, что могло бы его отвлечь. Не найдя ничего приличного, Шикамару выхватил какой-то дешевый детектив и улегся на кровать напротив. Ничего не получалось. Мозг не запоминал ни одного предложения. Может быть он тоже простудился и заболел? К концу пятой главы Шикамару даже не мог вспомнить имён главных героев и кого из них убили. Он чувствовал, как голова затуманилась снова. Ему срочно надо было выйти и подышать воздухом, чтобы прийти в себя. Обдумать происходящее. Он ведь тактик и прекрасно может просчитать каждый свой шаг в сёги, но ведь человеческие отношения это не настольная игра. В этом и была вся слабость Шикамару. Что он сделал не так? Что он, твою мать, сделал не так? Грудь Шикамару начала вздыматься все чаще и чаще. К глазам подступили горькие слезы. Когда он плакал в последний раз? Наверное, когда разбил коленку в шесть лет. Больше он не замечал за собой проявлений слабости. Он закрыл рот рукой, чтобы его стыдливые всхлипы не разбудили Хидана. Спустя несколько минут стало легче. Тяжесть в груди ослабела. Шикамару твердо решил для себя, что он заставит Хидана говорить. Не важно как. Мирным путём или привяжет к кровати и заставит сказать правду, но все это не сейчас. Подождет пока проснется. Смотря на него такого родного, такого любимого и такого далекого самому жутко захотелось спать. И Шикамару прикрыл глаза. Совсем ненадолго. Последнее, что он услышал был шелест страниц книги, упавшей на пол. *** Проснулся Шикамару резко, словно на него ушат холодной воды вылили. После безмолвной истерики болела голова и пекло в глазах. Довольно неприятно. Он слышал, что его звали, но до сих пор не мог определить было это во сне или наяву. Повернув голову на слабый звук, он увидел Хидана, тянущего к нему тонкую и бледную руку. Как у трупа. — Шика, — звал его Хидан сквозь кашель, — Шикамару, проснись, пожалуйста. Мне очень холодно, — его голос был настолько тихим, что разобрать что-то было сложно. — Я здесь, — Шикамару положил ладонь на его пылающий лоб и сразу все понял. Вынул градусник из аптечки и засунул Хидану за пазуху. Через минуту на электронном табло высветились неприятные цифры: тридцать восемь и семь. — Сколько? — Достаточно, — Шикамару принялся искать в аптечке жаропонижающие, но нашёл лишь блистер с раскрошившейся таблеткой на самом дне ящика, — пройдусь по комнатам. Спрошу, может у кого-нибудь есть таблетки. — Блять, — выкрикнул Хидан громко, как только дверь захлопнулась за Шикамару, — снова я все порчу. Вернулся Шикамару через двадцать минут, а Хидану казалось, что прошел целый час хождения по мукам. Как назло ни у кого из соседей не оказалось жаропонижающих и пришлось бежать в аптеку. Попутно Шикамару купил сироп от кашля и кучу разных витаминов. Он сел на край кровати, открыл коробку с таблетками и дал Хидану запить горьким сиропом. Он поморщился, но проглотил противную вязкую жидкость. — А ты ведь пообещал, что не заболеешь, — Шикамару коснулся его блестящего от пота лба и начал медленно отводить налипшие на него белые волосы за уши, — соврал, получается Хидан ничего не ответил, но на его губах появилась слабая улыбка. Шикамару не мог этого не заметить. Его сердце пропустило несколько ударов и тут же стало невыносимо жарко. Оказывается, он так скучал по его улыбке. Даже по такой незначительной. — Скажи мне, что между нами происходит? — Шикамару посмотрел прямо в глаза Хидану и увидел в них приближающуюся тревогу. Он ждал этого вопроса, но не знал, как на него отвечать. Шикамару загнал его в угол. — Я... я не знаю, как тебе объяснить. — Говори, как есть, — казалось, что сейчас Шикамару готов был принять любую правду. И примет он ее со всем спокойствием, которое у него есть. Точнее, со всем тем спокойствием, которое у него осталось. — Мне просто кажется, что я тебя не достоин, — сердце ухнуло вниз. У обоих. Две секунды спокойствия, а затем буря. Шикамару вскочил на кровать Хидана и прижал коленями его бедра, будто бы тот собирался куда-то убегать. Схватил его за запястья и сжал так сильно, что Хидан невольно вскрикнул. Сначала от неожиданности, потом от боли. Будут синяки, это точно. — Что значит "я тебя не достоин"? — медленно повторил Шикамару. За все три года, что они встречались у них никогда не было подобных разговоров. Даже намеков не было, а может Шикамару просто не заметил слона в комнате. — Твою мать, ты совсем сдурел? Убери руки, мне же больно, — закричал Хидан, сквозь душащий кашель. Шикамару повиновался и убрал руки, но с бедер не слез, — я всегда понимал, что не отличаюсь особым интеллектом. На твоем фоне я кажусь просто посмешищем, которое вечно тебя позорит. Будто бы ты достоин чего-то большего, чем придурок, который таблицу умножения только на первом курсе универа выучил, — каждое слово давалось Хидану с особым трудом и не только из-за этого проклятого кашля, — эти мысли долгое время мучали меня, пока… пока я не потерял способность сказать хоть что-то. Переживать все внутри мне было легче, чем сказать напрямую. Просто было стремно услышать, что все так, как я думаю. Понимаешь меня? Шикамару смотрел сверху вниз на вжавшегося в подушку Хидана. Теперь стремно стало по-настоящему, ведь он только сейчас понял какую кашу заварил на самом деле. Как разозлил Шикамару своим инфантильным поведением. — Ты реально придурок, — Хидан крепко закрыл глаза и приготовился к ещё одному хлёсткому удару по лицу. Даже попытался закрыть лицо руками, но его не последовало, а вместо этого Шикамару буквально впился в его губы, как не делал этого раньше. Теперь же он целовал с диким напором, грубо, в каком-то смысле ненасытно, а отстранился только тогда, когда Хидан зашелся в безумном приступе сухого кашля, — ты придурок в миллионной степени. Я никогда не комплексовал по поводу того, что ты мой парень. Никогда. Я люблю каждый сантиметр твоей кожи, каждую часть твоего тела, я люблю смотреть на то, как ты спишь, словно маньяк, понимаешь? Я стал маньяком из-за тебя. Я люблю твои волосы и твои блядские глаза. Серьезно, я еще никогда не видел таких красивых глаз. И этот прокол в языке. Боже, да он меня с ума сводит! Даже если ты считаешь себя тупым на моем фоне, то кому какое дело? Я люблю тебя просто потому что ты у меня есть. — Стоп, ты, блять, смотришь как я сплю? — Господи, да! Это сейчас так важно? — прокричал Шикамару — Твою мать. Значит, тут не только я один больной. Шикамару ничего не ответил. Вместо этого он со всех сил стиснул тело Хидана, за все то время, что не мог к нему прикоснуться. Тыкался носом в шею, щеки, виски, вдыхал его запах. Особенный запах. Запах его парня. Терпкий от внезапной болезни, сырости от волос, пряный от его парфюма, который Шикамару подарил ему на прошлый день рождения. — Шика, не переусердствуй, иначе завтра тоже с температурой сляжешь. — Плевать, — и тут Шикамару будто бы осенило, — а что тебе тогда снилось? — Когда? — недоумевающе спросил Хидан, — сейчас? Если сейчас, то… — Нет! Когда мы лежали на траве две недели назад и потом ты уснул. Твое лицо было таким… обеспокоенным. — Блять, и как это ты все замечаешь? — Хидан замялся на пару секунд, будто не хотел продолжать, — мне снилось, как ты уходишь от меня. Повисла тишина. Снова эта давящая тишина. Хидан ждал реакции Шикамару. Шикамару размышлял, что ответить. — Я не уйду, — Шикамару взял Хидана за подбородок и повернул к себе лицом, снова поцеловал, но совсем не грубо, а ласково и понимающе, совсем как раньше, — обещаю тебе. Я не уйду даже когда ты попросишь об этом. — Настоящий сталкер. Потом ещё начнёшь меня выслеживать по подворотням. — Я знаю, — Шикамару поцеловал Хидана в лоб и вжался ещё сильнее в его горячее и податливое тело, — тебе нужно поспать. Таблетка скоро подействует и тебе станет легче. — Поверь, мне уже легче. Ты и есть моя таблетка. — Тогда почему бегал от меня, как ошпаренный? — Был дураком. — Ох, еще каким дураком! Хидан не ответил, лишь коротко засмеялся, опустил голову набок и засопел. За ним и Шикамару. С абсолютно глупой, но такой счастливой улыбкой на лице. Да, он, определенно, был счастлив. До безумия. До мурашек. Буквально готов был закричать, но сдержался. Прислонился щекой к плечу Хидана и закрыл глаза. В ту ночь ему ничего не снилось. Или только так казалось?