В ночи ветер целует щеки дождем. Деревья машут своими черными ветвями на прощание. Звезды спрятались за облаками, не желая показываться в эту чудесную ночь. Из сердца уже выкачали панику, агрессию, злость литровыми банками жизненных сил. Сознание окутывала абсолютная безнадежность бытия. Перед глазами не было ничего, кроме ровной глади воды. Она тянула к себе, пленяла, звала. Не было больше никакого смысла оставаться в этом мире.
Жизнь — это «бесконечный лабиринт страданий». И чтобы выбраться из этого лабиринта своими силами, ты можешь сделать только одно — шагнуть в бесконечный блеск черных волн. Они будут поглощать тело очень долго и трепетно. Они испробуют тебя до последнего дыхания, укроют холодом и синими шрамами.
Подумать только, один шаг от любви до ненависти. Один шаг от жизни до смерти. И Минхо давно сделал этот шаг. Много шагов. Остался последний.
В мгновение под ногами не осталось ничего. Свободное тело полетело вниз в объятия реки Хан. Она приняла его быстро, больно, без остатка. Холодная вода проникла в легкие, забивая глотку и нос. Течение мигом подхватило, безжалостно унося с собой дальше. Вниз.
Глаза затмила черная пелена. Минхо был счастлив. На последних секундах живого сознания он поблагодарил сам себя за то, что, наконец, покончил со всем. Его жизнь была абсолютно бесполезна. Он был самым ничтожным человеком в этом огромном мире. С самого детства он думал лишь о том, что не хотел бы рождаться. Он проклинал родителей, создателя и вселенную за то, что она пустила его на землю и 23 года заставляла крутиться в адском огне.
Тело почти сразу отказалось от борьбы. Его хозяин давно перестал бороться. В последние секунды Ли окунулся в бесконечное счастье, которого не испытывал до этого никогда. Полная эйфория. Безграничная свобода в этой теплой тьме.
Однако в следующий момент его легкие вновь пропустили воздух. Когда глаза раскрылись, прямо перед Минхо было лицо приятного молодого человека. Он улыбнулся и подмигнул:
— Ну, привет.
— Чего? — едва успел сказать Минхо, испуганно вспрыгивая и начиная осматриваться.
Его накрыла паника. Нет-нет-нет! Все должно было быть не так! Он не должен был выжить. Он не хотел больше никогда открывать глаза. После смерти не должно быть ничего. Он ждал бесконечную пустоту. Неужели спустя столько попыток даже сейчас у Минхо не получилось умереть? Столько сил было потрачено впустую.
— Чего? — усмехнулся парень, склонив голову. — Хотя не самая странная реакция. Суицид, да?
Они сидели на черном стекле, покрытом тонкой пленкой воды. Парень был в черной майке и совершенно обычных джинсах. Минхо в панике смотрел по сторонам. Это не могло быть правдой. Он подскочил с места, со всех ног побежав по черному стеклу.
— Я должен был умереть! Сука! Я ж даже привязал к ногам по 40 кило! — кричал Ли, не видя перед собой ничего. Он зажмурился, пытаясь очнуться, перекрыть себе воздух, умереть снова.
— Так ты умер, — удивленно подмечает парень, оказавшийся перед ним в одно мгновение, хотя был только что позади. Он начал хлопать Ли по плечу. — Кстати, умер быстро, ты прям скорострел! Умничка!
Минхо непонимающе смотрел на него, запыхавшись и упираясь в колени потными ладонями. Он почти простонал от такого положения событий, падая на стеклянный пол.
— Блять… Значит, после смерти все же что-то есть. Ну какого хуя? У вас нет отдела «просто умереть»?
— Такого отдела нет, но есть раздел с позорно-кринжовыми моментами твоей жизни, — смеется парень, доставая откуда-то из-под мокрой рубашки Минхо книжечку, которой там точно не было. — Вы все такие наивные: а можно умереть без очереди? Еще не поняли, что Бог — фанат страданий? Если бы был отдел «просто умереть», то не было бы отдела «жизнь». А ты думал, что крык и все? Ха, лох!
Минхо надувается, смотря на него и щурясь:
— А ты кто такой? Ангел, что ли? Хреново меня хранил.
— Твой ангел не выдержал твоего уныния и ушел… На пятый год твоей жизни, — листает книжечку парень. — Оу… У тебя даже позорно-кринжовых моментиков нет. Что ж ты так скучно жил-то? А, точно, забыл представиться!
Он поклонился подобно официанту и произнес:
— Меня зовут Хан Джисон, и я твой проводник на ближайшее время. У тебя есть срок до 40 дней, но хотелось бы быстрее на выходной. Так что постараемся уложиться где-нибудь в недельку, согласен?
Минхо кривится, смотря на него и неуверенно качая головой. Хан Джисон вообще не вселял доверия своим поведением. Он еще и посмел сунуть нос в жизнь Ли. Кто он вообще такой, чтобы это делать?
— И что от меня требуется? И кто ты такой тогда?
— Я же сказал проводник, — закатил глаза Джисон. — «Данте» читал? После смерти тебе надо пройти по кругам грехов, вдруг чего откликнется, и только после этого будет ясно, что делать дальше. Согласись, было бы неудобно, если бы ты просто очнулся в незнакомом месте и не знал, куда идти?
— Значит, ты просто душа? Ни ангел, ни демон, просто человек? — щурится Минхо и тыкает Хана в грудь, проверяя свою догадку, однако рука не прошла сквозь него.
— Нет, я ни то, ни другое. Я местный. У меня даже есть что-то вроде демонической формы, — гордо выпячивает грудь Джисон. — Тем более, ты видел кого-нибудь из людей настолько красивых, как я?
— Да, — кивает Минхо. — Я явно красивее тебя.
Ли уже нечего было терять, поэтому он мог спокойно говорить то, что думает. Джисон прищурился, осматривая его.
— Ну… Может быть, только если чуточку? А в целом какая разница? Ты ж умер, — смеется Хан, возвращаясь к книжке Минхо.
Ли фыркнул, присматриваясь к Хану. Все же этот парень был очень симпатичным и даже горячим. У него была отличная физическая форма. Щечки, напоминающие белку, добавляли какого-то очарования. Возможно, провести с ним время было хорошей идеей.
— Так, ты перестал испытывать эмоции с 10 лет, да? — хмурится Джисон, всматриваясь в книгу. — А родители?
— Отец ушел, мама лежит в психушке, — закатывает глаза Минхо и закрывает ладонью текст для Хана. — Если хочешь узнать что-то, спроси. Читать личное невежливо.
Джисон улыбнулся, смотря на бледную руку.
— А ты довольно трепетно относишься к тому, от чего избавился пять минут назад. — Хан захлопнул книжку, отдавая ее Минхо. — Впрочем это больше формальность, так что можем и так.
— Спасибо, — кивает Ли, прижимая свою жизнь, расписанную в строчках, к груди. Он еще раз осмотрел Хана и выдохнул. — Тебя подбирали под мои вкусы?
Джисон вновь не смог сдержать смех. Редко ему попадались такие интересные молодые люди, как Минхо.
— Нет. Просто я должен быть симпотным. Все же общение со мной — последнее долгое знакомство перед тем, как твоя судьба завершится, а ты достоин приятной компании.
Джисон выставил локоть, предлагая Минхо взяться за него под руку. Ли еще раз обдумал это решение. Раз он уже умер, то почему бы и нет? Почему бы не провести последние секунды в сознании с красивым парнем, который будто вышел из его сексуальных фантазий? Минхо осторожно принял предложение Джисона, обвив пальцы вокруг руки Хана. Их путешествие обещало быть невозможно долгим, но интересным.
Они сделали несколько шагов вперед, когда Минхо заметил, что черное стекло переходит в водную гладь. Он бы и не заметил разницы, если бы не едва видневшийся силуэт лодки, практически утопленной в черную мглу.
— Нет морской болезни? Не укачивает? — неожиданно вежливо спрашивает Джисон, прихватывая Минхо покрепче.
Лодка не выглядела надежно. Казалось, что если сделать на нее шаг, то они утонут. Ли покачал головой, уверенно ступая в странную деревянную конструкцию. Он плавал один раз на лодке по реке Хан. Это было в глубоком детстве. До этого воспоминания было слишком тяжело добраться.
— Стой… Река Хан. И ты Хан, — оборачивается на Джисона Минхо.
Хан подмигнул парню, вставая вместе с ним на лодку, которая тут же приподнялась из воды.
— Благодарю, что вы решили отправиться в последний путь именно водным рейсом по реке Хан. Я, Хан, приветствую вас на своем борту. Старайтесь много не шевелиться, иначе вам ничего не будет, но доставать вас из воды будет достаточно проблематично. Держитесь крепче за капитана, то есть за меня. Будем.
Лодка медленно двинулась, разрезая зеркальную гладь. Минхо чуть не потерял равновесие. Ему пришлось ухватиться за плечи Хана, наблюдая за тем, как волны набирали силу. Они подкидывали их хлипкую лодочку, петляли и таили бесконечную тьму миллиона человеческих жизней, которые в них растворились.
Джисон усмехнулся, прижимая Минхо к себе ближе.
— Я чувствую, как бьется твое сердце, — шепнул ему на ухо Хан. — В последнее время точно ничем подобным не занимался? Смотри!
Волна подняла их над черной гладью, резко опуская обратно и раскачивая плот. Минхо зажмурился, ощущая, как брызги летят во все стороны. Он ни слова не понимал из того, что говорит Джисон. В этом мире все действовало за рамками природы.
— Круто, да? Хотя, на самом деле, я больше люблю, когда видно звезды.
Когда Минхо открыл глаза снова, то их окружали тысячи звезд. Как если бы ночью они вышли в море, окутанное деревьями. Ли не сдержал удивления, осматриваясь. Его будто окружили огни со всех сторон. Наблюдать за звездами — одно из немногих, что нравилось Минхо при жизни. Это было поистине красивое зрелище.
— Это где-то… Век первый до нашей эры? — присматривается к небу Джисон. — Красиво, да? Для людей всегда красиво.
— Очень красиво, — признается Минхо, замечая вдали звездопад. Увидеть его после смерти, наверное, было одним из лучших событий, которое с ним случалось. Ли восторженно указал пальцем на этот космический парад. — Там! Смотри!
Он так реагировал, будто не понимал, что Хан наблюдает это тысячелетиями. Однако Джисон лишь улыбнулся, глядя на него.
— А сейчас поверни голову направо.
По небу, далеко-далеко, медленно мчалась комета по своим неземным делам. За ней оставался длинный бледный шлейф.
— Древние говорили, что это невеста сбегает от нелюбимого жениха, чтобы вернуться к матери-луне. «И бежала она, теряя ленты и заставляя ханбок развиваться…» — цитирует он на древне-корейском. — Я тогда был просто рекой, еще и не знал, что люди будут так говорить о кометах. Но красиво, согласись?
— Действительно, — кивает Минхо, поражаясь каждой секунде в этом странном месте.
Ему показалось, что они попали в рай. Их поездка оказалась долгой. Джисон рассказывал и показывал другие особенные явления, которые можно было заметить на небосводе, а Минхо лишь продолжал раскрывать рот в изумлении. В этой сказке, бесконечных впечатлениях и волшебных эмоциях, они выплыли к невысокому стеклянному коридору, в конце которого был лифт. Здесь река обрывалась.
Когда борт мягко коснулся дверей, Минхо услышал приглушенный, но пронзительный крик, на который Хан не обратил внимания, нажимая кнопку лифта.
— Это что? — испуганно оборачивается Ли.
— А, тут по соседствую Аокигахара. Прямо за стенкой. Наверное, сегодня тоже кто-то еще решил, что хороший день, чтобы перейти на эту сторону, — пожал плечами Джисон.
Двери открылись, показывая белое пространство перед Минхо и Джисоном. Ли взялся крепче за руку Хана, нервно облизывая губы. Он увидел надпись, гласящую о том, что это «Лифт в ад». Минхо напрягся, тихо спрашивая:
— Я попаду в ад?
— Ну, да. У тебя будет экскурсия, — улыбнулся Джисон, проходя вместе с ним. — В раю просто смотреть нечего. Деревья и на земле есть, а на музыку у них патент, так что все равно пока не попадешь туда, ничего не услышишь. А внизу хоть есть чего глянуть.
Минхо нахмурился, когда пальцы Джисона коснулись нулевого этажа. Лифт резко дернулся вниз, а лампочка над ними замигала красным. Ли вскрикнул, хватаясь за Хана с двойной силой.
— Мы же упадем! — испуганно завизжал Минхо, прижимаясь к трясущемуся полу не в силах удержать равновесие.
— И что? — смотрит на него Джисон совершенно спокойно, балансируя в этом неустойчивом пространстве. — Страх — это привычка, поверь. Тебе есть, чего бояться?
— Н-нет, — тише пробубнил Минхо, медленно поднимаясь.
Позориться перед Джисоном было как-то не очень привлекательно. Все же Хан выглядел довольно уверенным и бесстрашным, по сравнению с самим Ли. Джисон рассмеялся, притягивая Минхо к себе.
— Это рефлексы у тебя. Не переживай, кругу к третьему пройдет! Поначалу всех так трясет!
Улыбка, казалось, не сходила с его лица. Минхо даже засмотрелся на нее, пока двери перед ними не раскрылись. Впереди их ждал абсолютно белый офисный зал, в котором стояла огромная очередь из сотни человек. Бедный администратор не успевал всех обслуживать.
За длинным столом с кучей папок и экранов сидел милый юный парень. Его глаза обладали пленительным лисьим разрезом. Белые волосы прекрасно сочетались с таким же идеально светлым костюмом. Несколько прядей были заплетены в косички. На пальцах красовались семь колец. Нажимая на каждое, он связывался с кем-то определенным из преисподней.
Одно из них парень не трогал — черное с золотой гравировкой пламени на безымянном пальце. Джисон гордо повел Минхо через очередь, заговаривая с несчастными.
— Приветик? Стоите уже третий час? А из-за меня зависните еще на два! Ах, какая досада!
— Разве так честно? — хмурится Ли, наблюдая в толпе совсем ребенка. Мальчику едва ли было 6 лет. Похоже, смерть добирается ко всем.
Минхо стало как-то неловко. Все эти люди умерли случайно. Они хотели жить. Он самый настоящий суицидник, который еще и пройдет без очереди. Ли опустил взгляд, ощущая укол вины от всего этого.
— Забей. Они здесь прописаны, поэтому стоят. В первый раз они тоже ходили без очереди, — подбадривает его Хан, пока они направлялись к столу. — Хэй, Нини!
Парень не мог оторваться от клиента, повторяя сотый раз:
— Пока абонент недоступен. Попробуйте прийти на выходных. Ваши похороны будут организованы, можете не переживать об этом.
Администратор обернулся на Минхо и Джисона, ярко улыбнувшись. Лицо мальчика стало в разы красивее и притягательнее. Он тут же пожал руку Джисону, кивая.
— Привет, брат! Дай угадаю, у тебя сегодня суицидный праздник? — радостно воскликнул Чонин.
— Еще и очень красивый, — тише добавляет Джисон, наклоняясь к нему. — Мой подопечный — Минхо. А это — господин Ян Чонин.
Минхо непонимающе смотрел на администратора, одним своим видом требуя объяснений.
— Все верно. Меня зовут Ян Чонин. Я являюсь руководителем Лимба, где ты сейчас находишься. Сегодня нас с тобой ждет долгий и увлекательный день, потому что мы пройдемся по всей твоей жизни и посмотрим, где и кто в ней соснул хуйца! — восторженно рассказывает Чонин, но Ли его представление не особо впечатлило.
Возможно, если бы он знал, что после смерти его будут ждать подростки, которые будут с лупой рассматривать его жизненный путь, он бы еще раз подумал, стоит ли ему заканчивать все так быстро.
— Не переживай, Чонин — профи своего дела. Пойдем скорее в офис!
Ян провел их по длинному белому коридору и открыл дверь в настоящий рай. Вокруг было множество цветов, разных растений. Зеленые ветви сплетались в одно. Прутья омелы нависали сверху. Когда путники проходили под ними, Джисон поцеловал Ли в щеку. Минхо отшатнулся, прикладывая руку к щеке.
— Ты чего? — фырчит Ли под звонкий смех Чонина.
— Я со своим мужем здесь впервые поцеловался, — вздыхает Ян.
— Омела, — широко улыбается Джисон, показывая пальцем на растение. Так просто и невинно.
Чонин провел Минхо к большому розовому креслу, а сам сел за стеклянный стол. Джисону достались подвесные качели. Хрустальный купол офиса поражал своей небесной красотой.
— Ну-с, начнем? — в нетерпении залепетал Джисон.
— Конечно, — кивает Чонин и проводит ладонью по столу.
Перед ними открылась карта жизни Минхо, насчитывающая двадцать три года. Ян нахмурился, отбирая какие-то фотографии, похожие на файлы.
— Начнем с твоих основных грехов. И первый — это зависть, — усмехается Чонин.
Над куполом загорелась проекция Минхо, танцующая в зале. Он репетировал до самого утра, чтобы стать лучше. Его приняли в команду, и он не мог опозориться. Но дела шли не очень. Сколько бы он ни работал, все равно в конце слышал: «недостаточно», «твой навык слишком низкий», «работай усерднее».
— Как ты думаешь, почему у тебя ничего не получалось? — почти шепотом спрашивает Чонин, переключая все воспоминания о танцах.
Джисон нахмурился, доставая из кармана черную кубического вида одноразовую электронную сигарету и присматриваясь к кадрам жизни Минхо. До этих страниц он не успел дойти.
— Потому что у меня нет таланта? — хмыкает Минхо, отводя взгляд. — Нам обязательно это смотреть?
На самом деле, Ли двигался очень даже неплохо. Предрасположенность к танцам у него была с рождения. Каждое движение он мог бы прочувствовать, если бы не утратил силы к эмоциям еще в раннем возрасте.
— Дело в том, что у тебя не так много реально значимых проступков. Твоя жизнь просто никакая: ни хорошая, ни плохая. Но были вещи, которые тебе нравились, — улыбается Чонин, показывая одну из личных тренировок Минхо.
Он оттачивал каждое движение, заставлял волны распространяться по телу. В нем было много четкости и уверенности, которая исчезала, как только затихала музыка.
— Моя задача — показать тебе и Джисону твои эмоции жизни. С помощью них будет легче на тебя давить, — кивает Чонин.
— Если понадобится, конечно, — усмехнулся Джисон. — Перемотай на две минуты ранее. Это же тот же кусок, что ты танцевал и с учителем, верно, Минхо?
— Да, — кивает Ли, а Чонин послушно отматывает воспоминания.
Хан заметил страх на лице своего подопечного, когда тот танцевал в присутствии кого-то. Он слушал ошибку за ошибкой, ощущая, как плавится под пристальным взглядом. Минхо не мог пошевелиться под этой слежкой. Он буквально трясся.
— Твой препод идиот, — говорит Джисон. — Зря ты так ему доверился.
— Не всегда просто понять, с каким человеком ты имеешь дело, — оправдывается Минхо.
— Джисон прав. Это недоразумение, что ты попал к нему. Ты мог бы стать потрясающим хореографом, если бы, конечно, не умер, — смеется Чонин и показывает картинки дальше. — Ты также любишь животных, подбирал брошенных котят. Довольно хороший поступок для суицидника.
Перед Минхо летала вся его жизнь кадр за кадром. Из-за слов Чонина и подробного разбора каждого события он начал сомневаться в своем выборе. Его жизнь не была такой уж плохой, как она виделась ему. Главная его проблема была в одиночестве. Ему попадались на пути слишком плохие персонажи, чтобы стать главными героями его судьбы.
Приятный аромат цветов немного успокаивал Минхо, не позволяя ему расплакаться прямо при этих демонических созданиях. Купол раскрашивали все новые и новые моменты жизни: первый шаги, первая сдача экзамена, первая работа. Долгими непосильными шагами они подобрались к цифре «23».
Джисон закурил, всматриваясь в эти картинки, хмурясь и задумываясь. Он видел тысячи подобных вещей. У кого получше, у кого похуже. Но уже давно его сердце не трогало так глубоко то, что он видел и чувствовал, проживая вместе с людьми их жизнь вновь.
— А ты милый, — говорит Хан, выдыхая мятный пар на кадре, где Минхо играл с уличным котенком. — Этого кота подобрали? Ты же недавно его кормил… Месяц-два назад?
— Он умер, — хмыкает Минхо, откидывая голову на кресло. — Его задавила машина. Я успел похоронить его до того, как сиганул с моста.
Чонин показывает этот кадр Джисону, но сам тут же убирает. Сколько бы судеб Ян не пересмотрел, но подобные ужасы, связанные с детьми и животными, все еще заставляли его нервничать. Джисон же лишь вздохнул, кивая. В этом фильме не было ничего особенного, но именно это и давило больше всего. Настолько обычная жизнь, лишенная красок, была подобна трамплину для прыжка ввысь. Но прыжок был направлен не туда.
Хан перевел взгляд на Минхо, присматриваясь к нему. Ли был полностью опустошен этим просмотром. Его дыхание замедлилось. На секунду показалось, что он снова умирает. Это все заставляло полностью признать свое место здесь.
— Последним шагом для тебя стала потеря работы, верно? — открывает следующее воспоминание Чонин.
Минхо работал в офисе после того, как решил навсегда покончить с танцами. Однако все валилось у него из рук. Сколько бы сил он не прикладывал, в итоге начальник выгнал его с позором.
— И так очевидно же… Свернул с дороги, все дела, — говорит Чонину Джисон, неожиданно чувствуя укол где-то внутри.
Все же не так часто люди сворачивали со своего пути настолько печальным образом. Нини кивает, перематывая и заключая:
— Таким образом, тебе нужно проработать уверенность в себе и доверие. Если ты это сделаешь, то будет открыт доступ в рай.
Чонин мягко улыбается и хлопает в ладоши. Через несколько минут им принесли японский чай с приятным успокаивающим ароматом. Это было окончание его церемонии, чтобы хоть немного поддержать очередного клиента.
Но для Минхо даже чай не был таким действенным. Он в конец был разбит о реальность своей жизни. Ему хотелось верить, что в ней было хоть что-то, чем можно гордиться. Джисон почувствовал настроение Ли.
— Ты жалеешь? — напрямую спрашивает он, пока Чонин отвлекся на очередной звонок, отходя в соседнюю небольшую стеклянную кабинку с видом на сад.
— Наверное, жалею, что прожил такую бесполезную жизнь, — выдыхает Минхо, упираясь локтями в колени и закрывая ладонями лицо. — Мне стыдно, что вы видели все это. Я надеялся, что после смерти никогда и ничего из этого не вспомню.
— Никогда не понимал, почему вы так комплексуете… — удивился Джисон. — Работают профи, до тебя мне приходилось часто видеть жизни банкротов, напуганных отцов, не знающих, как прокормить семью, уставших студентов, еще не успевших ничего принести в жизнь. Не бывает бесполезных судеб.
Хан взял со столика Чонина пульт и начал отматывать назад.
— Мы же это смотрим для того, чтобы, наоборот, более объективно посмотреть, через что ты прошел. Ты хороший танцор и заботливый человек. Просто у тебя в жизни было много неудачных людей и моментов, когда ты был не в то время не в том месте. Ты был отцом для каждой кошки, которую приютил. Ты был примером для учеников того же учителя. Ты был самой красивой и загадочной личностью в классе. Смотри…
Джисон включил один из уроков и в зеркале приблизил лица группы ребят, которые внимательно следили именно за движениями Минхо, а не учителя. Ли никогда этого не замечал. Его глаза расширились. Он почти испугался, переводя взгляд на Джисона.
— Э-это невозможно. Ты просто меня успокаиваешь.
— Нет, я серьезно, смотри…
Хан переключил на другую репетицию, где было заметно то же самое. Затем он вернулся на много лет назад в старшую школу и показал, как в поле зрения Минхо стояли девочки, смущенно смотрящие на него, перешептывающиеся. Одну из них подруги толкали, чтобы та решилась подойти, но она так и не смогла. Это была танцовщица из параллельного класса.
Ли замер, смотря на все это. Вокруг него было множество людей, которые им восхищались, но он сам не подпускал их к себе. Из-за этого Минхо ощутил себя еще более отвратительным, он поднялся, осторожно останавливая пальцы Джисона.
— Не надо. Я понял, — поджимает губы Ли.
Хан непонимающе посмотрел на него. Он нахмурился, выключая экран.
— Ты не чувствуешь от этого успокоения? — уточняет он, склонив голову.
— Это заставляет меня чувствовать себя ничтожеством еще больше, — кивает Минхо, ощущая, как все органы сжимаются. На глазах все же наворачиваются несдержанные слезы. Сердце будто со всех сторон пронзили иглами. — Почему я все это время был один? Если бы был хоть кто-то рядом, этого бы не произошло…
Правда, которая наконец-то высвободилась. Она, наконец, была сказана и выливалась с солеными слезами. Джисон встал, потянувшись к нему.
— Это было нечестно, — признает он, обнимая Минхо. — Сейчас с тобой я. Я вижу, что ты был большой молодец.
Руки Джисона были мягкими. Пальцы холодными, но само объятие — теплым приятным, практически нежным. Минхо не мог успокоиться. Слезы растворялись в майке Джисона и оставляли дорожки на коже. Ли переживал заново каждое воспоминание. Все это время ему было ужасно одиноко. Впервые, сейчас, после смерти, его кто-то так обнимал. Кто-то дарил ему часть своих эмоций и поддерживал. Почему Джисона или кого-то похожего на него не было в жизни? Неужели это — то самое наказание, которое он получил после смерти? Если это и было так, то оно необратимо жестко.
Хан держал его в своих руках столько, сколько Минхо это было нужно. Не так и редко люди уже после непоправимой ошибки осознавали всю суть содеянного и сожалели о том, о чем поздно вспоминать. Джисон мягко коснулся лица старшего, и вместе с солью в его слезах постепенно истерика стала сменяться успокоением. Давно забытая, но свойственная живому тяжесть и сонливость накатили на Минхо после выпущенной части эмоций.
Он почувствовал, как тело становится слишком ватным. Глаза слипаются сами по себе. Минхо медленно что-то бубнил, уже не помня себя. Его тело упало в руки Хана, который ожидал, что все так и закончится. Многие души не выдерживали тех знаний, что даровал Чонин. Чай им помогал очень редко.
Ян подошел к Джисону с мягкой улыбкой, осматривая Минхо и убирая ему за ушко одну из своих любимых белых роз.
— Хороший мальчик был.
— Да. Даже очень… — гладит Минхо по волосам Джисон, накрывая ладонью глаза. — Но… Это же редко, когда настолько нет вкуса к жизни на земле? У меня такой давно уже был.
— Верно, — кивает Чонин. — У него совершенно отсутствовала тяга к жизни из-за одиночества и низкой самооценки. Конечно, во многом виновата его мать и ангел, который от него отказался. Но есть вероятность, что все неслучайно и он должен был оказаться здесь.
Джисон закусил губу.
— Дорога покажет, — тихо говорит он. — Уже не буду надеяться, пусть идет, как идет. В любом случае это будет приятное времяпрепровождение в этот раз.
— Вот именно, — улыбается Чонин. — Отнеси Минхо в комнату снов на моем этаже. А завтра утром я с ним продолжу. Нам еще нужно кое-что доделать.
— Так говоришь, будто бы я не знаю, — усмехнулся Хан.
Когда Минхо открыл глаза в следующий раз, вокруг него густым облаком стоял аромат маков и мятного пара. Он лежал в ложе, но вместо постельного белья он весь был укрыт лепестками.
— О, проснулся? — оживился Джисон, приближаясь к нему. Он все это время сидел рядом.
Минхо оглядывался, жмурясь и приподнимаясь, отчего лепестки медленно падали вниз. Ли не смог отвести взгляд от этого зрелища. Он почувствовал себя в одну секунду невероятно красивым. Только в сказках можно было увидеть принцев и принцесс в таком положении.
— Где мы? — шепчет Минхо.
— Комната сна, — ложится рядом Джисон. — Мы все еще в Лимбе. Как себя чувствуешь? Обычно после сна немного получше, да?
Ли ощущал, как душа немного освободилась за время сна. Эмоций стало меньше, тело легче. Минхо осторожно кивнул, осматривая Хана.
— Спасибо, да, лучше…
Джисон озарился еще более яркой улыбкой.
— Да? Рад это слышать! Знаешь, маки, я думаю, тоже хорошо успокаивают, они даже лучше мяты! Я, когда в первый раз их ощутил, даже ветреный день был тихим.
Минхо усмехнулся, слыша это и еще раз скользя взглядом по этой необычной комнате. Темная, в стиле барокко, она также имела стеклянную вставку в потолке. Маленькие мраморные ангелочки беспечно перешептывались друг с другом, держа в руках вечно цветущие ароматные букеты живых цветов.
— Нравится здесь?
— Здесь очень красиво, — признается Минхо.
Его руки мягко касались лепестков, перемешивая их всех между собой. Сегодня им предстоял долгий путь, но сначала Джисон пригласил Минхо в парадную столовую, где завтракал Чонин. Минхо досталась почетная роль основного суицидника, с которым Ян хотел бы поработать.
Джисон сел рядом с ним, как его сопровождающий, подтягивая к себе круглый сиреневый десерт с ароматом лаванды. Он наблюдал за тем, что выберет себе Минхо из всего выбора блюд на столе.
Перед Ли открывался целый пир. За столом было немало людей. Из-за этого всего Минхо терялся. Однако через весь стол к нему буквально полетела тарелка с классическим чизкейком. Чонин во главе стола улыбнулся и помахал Минхо.
— Привет, как себе чувствуешь? — почти мурчит Нини, а у него из-за спины вырастает пушистый белый хвост.
Минхо от этого зрелища чуть не подавился, закашливаясь.
— У тебя есть хвост?! — резко поднялся Ли.
— Ну да. Он лис, — усмехнулся Джисон. — Хочешь дернуть?
Хан потянулся к меховому хвостику.
— Лис? — еще больше удивляется Минхо.
— Я демон, как и все здесь. Это просто моя основная форма, — бурчит Чонин, ударяя Джисона хвостом по лицу, чтобы не повадно было.
— У всех местных здесь, кроме душ мучающихся, есть несколько форм, одна из которых демоническая. Самая секси, между прочим, — подмигнул Джисон.
Минхо присмотрелся к Хану, заинтересованно наклоняя голову:
— А у тебя какая?
— Одна из основных — это белка, — улыбнулся Хан.
— Логично, — усмехнулся Ли, приступая к завтраку.
Местная еда обладала приятным вкусом и быстро действовала на душу, настраивая на определенный лад. Мягкий творожный привкус пробегал по венам и помогал дышать спокойнее. Минхо смог полностью отдаться этой атмосфере и не думать каждую секунду о своей смерти.
После завтрака Чонин повел их в сад. Сегодня Минхо следовало принять искупление и начать путь. Но перед этим был непростой ритуал. Ли провели в огромный стеклянный бассейн. Вода в нем была серебряной и блестела, благодаря отголоскам солнца.
— Раздевайся, — подсказывает Джисон, стягивая майку и с себя.
Мягкий свет обдавал их своим теплом. Вечнозеленые листья едва слышно шелестели, подбадривая гостя к новому этапу очищения. Чонин сел на высокий выступавший камень, соединяя ладони. Вода забурлила, призывая Минхо опуститься. Но Ли испуганно отшатнулся.
— Только разденься полностью, а то есть здесь кадры, которые начинают заливать про стеснение, — добавляет Чонин.
Ли было неловко снимать с себя одежду, в которой он сбросился с моста в реку Хан. Толстовка и джинсы были сложены на бортик. Джисон так же разделся вместе с ним. Единственное — что осталось на нем — это круглый медальон на шее. Хан первый вошел в воду, тут же проваливаясь по колено, позволяя воде бурлить о его кожу. Джисон протянул Минхо руки, чтобы тот взялся за его широкие ладони.
Стоять так, полностью обнаженным, было странно и непривычно. Минхо смущенно взял Хана за руки, медленно погружаясь в серебро. Казалось, что они в каком-то фильме проходили один из тех обрядов, которые Ли даже представить не мог. Вода обожгла кожу, как будто Минхо пронзили тысячи игл. Возможно, у Джисона был к ней иммунитет.
Минхо вскрикнул, падая в бассейн полностью. Душу разрывало изнутри, Ли забарахтался в воде. Он пытался вцепиться в Джисона, умоляя того помочь. Его голос отразился от стен в такой громкости, что зеркало, которое в руке держал Чонин, разбилось.
Джисон обхватил Минхо, прижав к себе.
— Держись, Минхо, — сжимает его Хан, удерживая на ногах.
Лишь спустя десять минут боль начала утихать. Бесконечные мучения отступали, а дышать стало легче. Серебро больше не жгло кожу, а мягко окутывало. Над Минхо зажегся яркий солнечный свет, поздравляя его душу с прохождением очищения. Ли все еще крепко держался за Хана, теряясь от всего, что происходило.
— Ты молодец, — гладит его Джисон, обнимая и зарываясь пальцами в его волосы.
Минхо даже ощутил нечто похожее на поцелуи на своей коже. Хан посмотрел на Чонина. Ян поднялся, спрыгивая на каменный пол, и прошел к другой стороне бассейна. Он достал два полотенца и сменную одежду для Минхо.
— Можете выходить, — кивает Нини.
Ли неуверенно отдалился от Джисона, восстанавливая дыхание.
— Я думал, это как джакузи будет… У вас все такое негативное и неприятное?
— Это еще только начало, — тихо говорит ему Джисон.
Впервые на его теплом лице не было улыбки. Мягкий голос нес эту страшную мысль, но от тембра и пережитого шока у Минхо не было возможности вдуматься. Белая одежда, подготовленная для Минхо, была приятной на ощупь. Ткань была похожа на лепестки в спальне, где он до этого ночевал. Джисон же вернулся в свои джинсы и черную майку. Хан не сводил взгляда с Минхо.
Этот человек был невероятно красив. После искупления грехов его тело обновилось. Кожа приобрела более нежный светлый оттенок, шрамы затянулись, а волосы заметно отросли. Ли этого даже не понял сначала, но, коснувшись мягких прядей, испуганно раскрыл глаза.
— У меня волосы поменяли цвет?!
Чонин улыбнулся, кивая и передавая Минхо зеркало. Темный цвет волос остался в воде, пряди заметно посветлели, переходя в фиолетовый цвет, в котором растворились лучи закатного солнца. Джисон улыбнулся, смотря на него.
— Часть печали и человеческой сущности осталась в воде. Иначе дальше у тебя не будет сил идти, — наклоняется к нему Джисон, рассматривая пряди. — Эх, вот почему у меня такого с волосами не происходит?
Минхо обладал особой возвышенной красотой, даже Чонин на него засмотрелся. Редко Бог даровал такую красоту, которая подсвечивалась только после смерти. Сейчас Ли можно было назвать моделью или принцем. Однако Джисон видел нечто большее.
Темные кошачьи глаза таили в себе глубину неведомую даже реке Хан. Это была главная изюминка, отличавшая его от прочих красивых людей, подобных ему.
— Ты здесь уже не первый раз, я думаю, — тихо говорит Джисон, натягивая на голову Ли белый капюшон. — Не забывай, самолюбование тоже грех.
Минхо фыркнул, отдавая Чонину зеркало. Все, что здесь творилось, казалось сюром и глупостью. Невозможно было так просто искупить все свои грехи. Однако его мысли быстро рассеялись в великолепии Лимба.
Ян повел своих гостей дальше, открывая ворота в большой зал. Пол состоял из подушек, куда мгновенно проваливались ноги. Минхо еле мог балансировать, держась за Джисона и оглядываясь на летающих в небе ангелов. Только сейчас он понял, что здесь не было потолка.
— Чонин, а ты не ангел, получается? — тихо спрашивает Минхо.
— Я демон, но с ангельской сущностью. В этом ты прав. Тебе интересна моя история? — усмехается Чонин.
— Мне — нет, — отвечает за Минхо Джисон, усмехнувшись и начиная шариться по карманам.
— Почему это?! — тут же капризно раскрывает глаза Чонин и подходит к Хану. — В смысле тебе неинтересно?!
— Мне интересно, — кивает Минхо.
— Тогда тебе может пригодиться это, — дает ему платок Джисон.
— Зачем? — не понимает Ли.
Чонин недовольно надувается, падая на подушки.
— Лучший друг называется… неинтересно ему.
— Да пошутил я. Наизусть уже все знаю ж, — фыркнул Хан. — История о мальчике, чьи родители не верили в Бога.
— Именно, — мгновенно преображается Чонин и хлопает в ладоши. — Я даже смонтировал фильм об этом из своих воспоминаний!
Тут же под ними не осталось пола. Сквозь подушки парни провалились вниз на высокий батут. Над ними открылась огромная вселенная. Место напоминало планетарий.
Чонин радостно пропел начало божественной комедии и включил свой невероятный фильм.
Джисон поуютнее устроился в подушках, смотря на эту часть. Это не было обязательной программой. Минхо, очевидно, понравился младшему, от чего тому захотелось рассказать о себе побольше.
***
Люди никогда не доверяли божественной теории. Не стоит думать, что раньше они были чересчур религиозными и соблюдали все уставы господа. Это было далеко не так, однако общество действительно всегда умело давить и выбрасывать тех, кто недостаточно вовлечен в общий поток мысли.
Молодая пара, мужчина и женщина, нашли друг друга на грешных улицах города, пропахшего отходами и страданиями. Их счастье было в том, что тянуло их друг к другу так же, как к недостижимым знаниям за пределами библейских заветов.
Они каждую ночь сидели в своем небольшом домике, создавая огромные изобретения, которые должны были спасти человечество от неминуемой гибели. Госпожа Ян была прекрасным химиком, а ее муж — инженером. В их время еще не было технологий, только натуральное хозяйство. Они надеялись, что совместными усилиями создадут нечто, что поможет спасать бедных людей, которые умирали поголовно от простуды и гриппа. Им казались все молитвы бесполезными. Бог никого не щадил. Младенцы умирали еще в зародыше, у них не было возможности вдохнуть свежий воздух.
Болезни и грязь, не имевшие объяснения эпидемии. Отнимавший много сил и времени труд. Супругам Ян было печально, что они привели своего сына в этот мир. Они хотели сделать его лучше для всех и, в первую очередь, для их главного солнца жизни.
Когда Чонин впервые смог выговорить «мама», оба родителя посмотрели на него как на самое драгоценное открытие, совершенное ими. Ян быстро рос, поглощал знания, но никогда по-настоящему не понимал, как работает мир. Он не мог сказать точно, кто сошел с ума: все человечество или его родители. Они каждый день рассказывали ему про то, что будет когда-то, про то, как важно учиться и поглощать знания. Чонин был первым некрещеным ребенком в деревне. Его не пускали в школу при церкви и запрещали появляться на праздниках.
Взрослые смотрели на него с презрением, называли сатанинским ребенком, никто из детей не хотел с ним дружить, боясь родителей. Судьба мальчика была предопределена. Когда ему исполнилось десять, родителей и его забрали. Из-за приказа императора их поселили в подвал башни. Была назначена казнь. Всю семью Ян признали еретиками. Их тела должны были гнить на виду у всех. Дату решили выбрать соответствующую этому злостному событию.
06.06.06
— Нини… Свет науки не должен затмеваться бреднями неведения и злыми языками, пытающимися поработить наши умы, — целовала Чонина его мама перед роковым часом.
Ян не понимал, куда его несли люди в черных костюмах. Он слышал лишь крики, которые раздавались впереди. Люди ликовали, давно деревня не видела сожжения ведьм и колдунов.
— Нини, давай проведем эксперимент, — улыбается ему отец, когда они оказались на плахе перед всеми. — Обещай считать так долго, сколько сможешь. Мы потом сравним результаты, мой мальчик, хорошо?
— Хорошо, — кивает Нини, оглядываясь на толпу. — Мы умрем?
Ян еще не понимал, что такое смерть, но почему-то все ему ее желали. Люди не хотели его видеть в этом мире. Отец поджал губы.
— Ты всегда был умным ребенком, — вздохнул он. — Мы с мамой любим тебя.
Это были последние слова отца перед тем, как загорелся факел. Всю семью привязали к дубовому столбу. Крики боли и страха пронзали воздух, небо разрывало тучами и грозой. Этот день вошел в историю. Вся династия Ян была сожжена дотла в тот день.
Маленький десятилетний мальчик открыл глаза в белом бесконечном коридоре. Навстречу ему вышел сам дьявол, поднимая губы в яростной улыбке.
— Ну привет, некрещеное дитя.
Родителей рядом нигде не было видно. Чонин оказался совершенно один на один с этим огромным сгустком зла и тьмы всего мира. Дьявол взял его на руки, поднимая над собой.
— Кто сотворил тебя, дитя?
— Я не знаю, — заикаясь пробубнил Нини, смотря на владыку тьмы. — Мама и папа?
Грубый голос и шероховатая чешуя царапали кожу младшего. Ветер закручивался вокруг них, песок в воздушном потоке неприятно бил по лицу. Однако огромный демон начал становиться все меньше и меньше, а руки его мягче.
— А кто вдохнул душу в тебя?
— Я не знаю? — качает головой Нини. — Кто-то, с кем я не знаком.
Постепенно страх начал отступать. Маленькие обгорелые ладошки теряли многочисленные шрамы. Под панцирем чешуи стало проглядывать лицо. Постепенно тело монстра сменилось на красивого стройного мужчину, который держал Яна на руках.
— Господь Бог.
Чонин кивнул, восторженно смотря на этого удивительного человека. Он обладал невероятной красотой. Демон улыбнулся, смотря в эти детские глаза.
— Ты умер в очень значимый для нас всех день, — мягко ответил дьявол. — Я хочу, чтобы именно ты стал настоятелем Лимба, как некрещеное дитя, не имеющее за спиной боле грехов.
Чонин был совсем мал, чтобы понять, о чем его просят и какую ношу хотят возложить на хрупкие детские плечи.
— Ты хотел бы? — снова спрашивает демон, гладя его по голове.
Все вокруг них успокаивалось. Наконец-то, Чонин перестал чувствовать ноющую боль по всему телу.
— Да, хотел бы, — кивнул Ян, сам не понимая, на что идет и как это повлияет на его бесконечную подземную жизнь.
Демон наклонился, выдыхая на кожу маленького человека. Его губы коснулись щеки, а Чонин почувствовал, как его внутренности мешаются в кашу. Сердце перестает биться. Дыхание полностью останавливается, а демоническая сила входит глубоко внутрь.
Только когда мучения закончились, он осознал, что больше не является человеком, он стал маленьким белым лисом с огромным пушистым хвостом. И этот лис был настоящим демоном, первым и последним наследником Лимба.
***
Экран погас. Джисон выдохнул, прикрывая глаза. Этот фильм вызывал у него много эмоций, заставляя реку на поверхности встревоженно гнать волны вперед по течению.
Минхо не мог поверить в то, что увидел. Это был настоящий фильм ужасов и откровенная драма. Ему снова пришлось плакать. Эмоции сдержать было невозможно. Платочек Джисона очень помог.
Чонин постарался их обоих успокоить, улыбаясь и садясь к парням.
— Ну чего вы раскисли? Моя история не такая уж и плохая. Зато я теперь сильный, сексуальный и замужний демон.
— На самом деле, сейчас Чонин реально в своем месте. Когда он только пришел, Лимб был унылым и упадочным. А сейчас он очень и очень даже хорош, — соглашается Джисон. — Так что Чонин сделал хорошую карьеру тут, и в целом ему не на что жаловаться.
— Это правда? — поднимает на них глаза Минхо.
Все эти истории заставляли его увидеть мир совершенно с иной стороны. Это было невероятно страшно и странно.
— Да, я нашел свое место, — улыбается Чонин. — И у меня есть любовь. А это самое главное — не быть одиноким.
— И иметь член, на котором можно будет покататься, — усмехается Джисон. — Не верь его рассказам о высоких светлых чувствах. Весь ад слышит, как им не одиноко с друг другом.
— Я не виноват, что у моего мужа такая тяжелая работа, — закатывает глаза Чонин. — Я попрошу Минхо не сильно обижать.
— У него не будет выбора, — неожиданно серьезно сказал Джисон, чуть ли не скалясь. — У Минхо пороком никогда не была похоть.
— Зато была особенность, которая не изменилась во время жизни, в виде девственности.
— Может не будете обсуждать мою половую жизнь? — резко шикнул Минхо.
— Ой, было бы что обсуждать, — усмехнулся Джисон. — Хотя можешь так сильно не стесняться, я вот девственность потерял в семьсот пятьдесят шесть лет.
— Обрадовал, — закатывает глаза Минхо. — С какой-то другой рекой?
— Нет, — усмехнулся Джисон. — С нынешней столицей, пока она была очень молодой и только-только появилась вокруг меня.
— Какой кошмар, — кривится Ли, даже не желая это представлять. Все же тот факт, что Джисон — река, все еще не укладывался в его голове.
— Сейчас я тоже так думаю, но поверь, тогда она была хороша, — кивает Джисон. — Ну да ладно. Чонин, написал своему мужу?
— Давно, — кивает Нини. — Вы сразу к нему? Может, сначала что-то полегче? А то у него последнее время слишком хорошее настроение.
— Ну, если один друг, имеющий хорошие связи с бухгалтерией, согласится помочь нам и немного, если что, подсобит с документами, то думаю, что сначала можно было бы пройти чревоугодие со скупостью, — прищурился Джисон.
— Твой друг не хочет потом собирать свою пятую точку по частям, — мотает головой Ян. — Договорюсь только с Бинни-хеном. Он меня любит.
— Там где Бинни, там и Минни. Не даром же они соседи, — усмехнулся Джисон. — Что ж, Минхо, тогда мы один этаж пока отложим, а потом вернемся к нему более подготовленными.
Чонин проводил ребят к лифту. Даже он был украшен цветами, по бокам стояли красивые каменные львы, готовые на большой дальний прыжок. Минхо и Джисон зашли в него, а двери медленно закрылись, заставляя чудесную улыбку Чонина пропасть. Хан нажал на третий этаж.
Минхо присмотрелся к рукам Джисона, тяжело выдыхая. Его путь только начинался, а уже хотелось снова прыгнуть в реку Хан. Однако теперь мысль о том, что он будет прыгать в Джисона, заставляла его с большим трепетом и жизненной силой воспринимать подобные идеи.
