Брось

— А тебе твои помощницы никогда не говорили, что сигареты курить совсем неизящно? — голос Бэй Доу раздаётся где-то совсем близко и до того внезапно, что Нин Гуан, пребывавшей в сладостно-затуманенной неге совершенного отсутствия мыслей, приходится напрячь весь свой внутренний стержень, чтобы не дёрнуться всем телом в сторону нахального капитана, выронив сигарету и замарав пеплом скромное, непарадное, но всё же хорошенькое платье. Когда вокруг и души не было, Бэй Доу всегда появлялась вот так — из ниоткуда, снегом на голову, как разбойница, даже если Нин Гуан ждала её. А если не ждала — тем более внезапно. Это раздражало, задевало глубоко внутри те струны, которые сама в себе трогать Воля Небес решительно избегала, всецело погружаясь в работу, но всё же… Волны, которые они порождали, были слишком уж пленительны, чтоб знаменовать собою одно лишь раздражение, и обе женщины прекрасно это понимали. — А тебе твои матросы никогда не говорили, что их капитан просто чудовищно бестактна? — медленно проговаривает Нин Гуан, вполоборота глядя на Бэй Доу. Её тонкие губы, недавно вытянутые в прощальном поцелуе дыму, сложились теперь в угрожающе нежную улыбку. — Да и кто бы говорил об изяществе, но не ты!.. Бэй Доу смеётся, гулко, громко и заливисто, — словом, так, как это умеет только она. Грудь её, широкая, красивая, крупно дрожит, а щёки розовеют — в вечерних отсветах это выглядит даже очаровательнее, чем обычно, мягкие тени облаков играют с очертаниями массивной фигуры капитана, и взгляд Нин Гуан чуть теплеет, исполнившись совершенно иного тумана. Хоть что-то приятное за день. Она снова затягивается, но глаз не отводит, ожидая вразумительного — и столь же едкого — ответа. Тем не менее, что-то незримое, лишь смутно уловимое шестым чувством вдруг заставляет Волю Небес напрячься и выдохнуть дым чуть быстрее, чем следовало, — кажется, Бэй Доу всё-таки не вполне искренна в своём смехе, но почему… — Ха-ха, ну как хочешь, дорогуша, — подбочившись, капитан закусывает губу и тут же отпускает её, — скажу тебе прямо. Не бесстыдство ли с твоей стороны курить тайком ото всех всякую гадость, — сглатывает, — когда я только недавно привезла тебе из Сумеру шикарного табака, так ещё и с моднявой трубкой в комплекте! — вот оно что! — Ты сама ведь говорила, что твоя старая никуда не годится, да и мой подарок тебе вроде… ну… — Бэй Доу невесело усмехается самой себе, видимо, чувствуя себя глупо после подобных заявлений, но не видя уже пути назад. — Он ведь тебе понравился?.. — она заглядывает возлюбленной в глаза, точно пытаясь отыскать там ответ заранее, но встречает лишь непроницаемую тень. — Неужели настолько всё плохо, Нин? — Нет, — Нин Гуан отвечает почти машинально, не думая. — Настроение у меня не то, чтоб трубку изящно меж пальцев раскручивать. Хватило общения с этими… — морщинка над верхней губой говорит за себя, — если так можно выразиться, бизнес-партнерами. Вот и всё, — негромко вздохнув, она бросает ещё один ненавязчивый взгляд на грудь Бэй Доу, и ворчливо замечает: — Можешь себе представить, моя работа не в том, чтобы быть усладой для чужих глаз! «Ты вот — моя, какой бы ни была, — думается ей. — Ты — это ты, и этого достаточно». Капитан, правда, почему-то принимает фразу Нин Гуан чересчур близко к сердцу, и лицо её, грубоватое в своих чертах, но красивое, болезненно искажается. — Пф-ф, — она хмурится, и, кажется, отнюдь не притворно. — Не поверишь, и моя работа не в том, чтоб прыгать в пасть какому-нибудь чудищу с утра до ночи, как ты там себе воображаешь! — Бэй Доу делает решительный шаг вперёд и касается тут же дрогнувшего в ответ оголённого плеча Воли Небес. — Нин, я не глупая девочка! Ты… Едва уже что-то слыша, Нин Гуан закрывает глаза и пытается отстраниться, спрятаться, уйти — нет никаких сил справляться с этим и пытаться выяснять отношения ещё и ней, но дальше — только холодные перила террасы, а в свободной руке — сигарета, ненароком надломленная, — не отпихнёшь даже, и остаётся лишь одно. Не хочется — ничего уже, а этого — тем более, но с этой женщиной по-другому не выйдет. — Ты поругаться пришла или зачем? — голос Нин Гуан звучит неожиданно хрипло, и Бэй Доу замолкает на полуслове, окаменев от вонзившихся в неё из кровавой глубины её глаз зрачков. — Прекрати, пожалуйста, — мягко освободившись от чужой руки, она наконец отворачивается к солнцу, и с губ её само собой слетает: — Видеть тебя не хочу. Тихо, как нежная прелюдия, и больно, как пощёчина. Бэй Доу даже не смеётся, хоть и слышит подобное далеко не впервые. — Видеть не хочешь? — переспрашивает она каким-то странным, совсем не свойственным ей тоном, и Нин Гуан улавливает лёгкий шорох позади себя. — Ну, не увидишь, значит. Все внутренности — нет, всё существо её моментально скручивает в узел. Нет, нет, нет… — Что ты...? — спрашивает было Нин Гуан, разворачиваясь, но на глаза её вдруг ложится какая-то ткань, плотная, мягкая, тёплая, и затягивается сзади, погружая взор практически в полную темноту. Мгновение естественного страха, и Воля Небес выдыхает со смесью облегчения и вновь всколыхнувшейся страсти, покорно отдаваясь в руки Бэй Доу и лишь для верности отведя подальше руку с сигаретой, — стало быть, капитан в кои-то веки её переиграла?.. Мастерица управляться со всякими узлами, та, впрочем, постоянно цепляла её волосы, не без труда закрепляя на голове женщины собственную повязку, рассчитанную лишь на один глаз, но Нин Гуан боль эта кажется почти даже приятной. Она чувствует себя неловко, будучи столь легко подловленной, и злость, и боль, накопившиеся внутри неё, мешаются с теперешним её состоянием в какой-то совершенно безумный коктейль, который не пожелаешь распробовать даже самому маститому сомелье. И темнота, обступившая Нин Гуан, тоже похожа на алкогольный дурман — ей нелегко стоять на ногах и всё тяжелее дышать от мыслей о той, кто… — Тш-ш-ш, — тихонько шипит Бэй Доу, подталкивая возлюбленную к перилам, чтобы та могла опереться на них ягодицами. — Ты устала, страсть как устала, милая. Расслабься, — она забирает у Нин Гуан сигарету и горячо, медленно, влажно целует её в щёку, отчего та, опалённая обострившимся во слепоте чувством, совершенно растекается по своей опоре, едва удержав очередной вздох. — Во-о-от, — усмехнувшись, капитан придерживает её за талию для уверенности и пристраивается рядом. — Вот так намного лучше! Затянись этой своей хренью, — в ладонь Нин возвращается сигарета, — если уж хочешь. Хренью… Воля Небес невольно улыбается, привычным, пусть и невидимым для себя движением помещая тлеющий окурок меж пальцев. Бэй Доу себе в любой ситуации не изменяет, а впрочем… Тут иначе и не скажешь. Хрень. И пахнет так себе. — Тебе ведь неприятно, нет…? — только и спрашивает Нин Гуан, неловко, наугад поворачивая голову, отчего капитан, наконец, вновь заливается смехом, и сама разворачивает её к себе, не забыв быстро — слишком быстро, мимолётно! — коснуться её губ своими. — Брось, — фыркает Бэй Доу нежно и небрежно. — Дура я. Что хочешь себе в рот пихай, — точно вторя своим словам, она осторожно проводит рукой вдоль щеки Нин Гуан, но всё же, усмехнувшись, отстраняется быстрее, чем та успевает среагировать и перехватить её запястье. — Сама и не такое ведь курю, знаешь ли! Не мой вкус просто, в отличие от… — капитан недвусмысленно улыбается, но Нин, ничего не видя, ощущает это физически вместе с тем, как рука возлюбленной, лежавшая ранее на её талии, здесь плавно опускается ниже и до лёгкой, невыносимо приятной боли сжимает её ягодицу. Жест, которым Воля Небес подносит ко рту сигарету, демонстративно не замечая действий Бэй, выходит слишком уж напряжённым и резким, чтобы скрыть очевидное, и она лишь хмыкает, не спеша затягиваться — слишком уж хорошо знает, что за всем этим последует. И действительно, Бэй Доу не заставляет себя ждать, придвигаясь чуть ближе и ещё глубже впиваясь пальцами в её кожу, а свободной рукой захватывая набухший под одеждой сосок, — это целый пожар, куда ярче и пламенней солнечных отблесков, проскальзывавших через повязку, и Нин Гуан тихонько вздыхает прямо в сигарету, поджимая бёдра и совершенно забыв втянуть дым. — М-м-м… — всё нараставшая боль в ягодице заставила её дёрнуться, и капитан моментально ослабила хватку, то ли ненароком, то ли вполне осознанно грубее стиснув в противовес грудь. — Т-ты ответишь за это, Бэй, — собственный дрогнувший голос вызывает у Нин Гуан смешок, и внизу живота у неё так уже горячо, что становится всё труднее держаться на ногах. Но нужно. По крайней мере до тех пор, пока они не вернутся в Нефритовый Дворец. Или Бэй Доу не отнесёт её на руках. Ха, так даже лучше. — С превеликой радостью отвечу, ха-ха! — капитан между тем невнятно смеётся, буквально касаясь теперь щеки Нин губами и языком, испытывая, намеренно изводя её до самого предела. — Слишком уж ты сексуальная со своей дурацкой сигареткой, удержаться не могу, понима… — внезапно скользнувшая к ней прямо между ног пара тонких и длинных пальцев обрывает Бэй на полуслове, заставляя её испустить рваный, чувственный вздох и немного отстраниться. — Ой..! — Нин Гуан с совершенно непринуждённой улыбкой надавливает фалангами сквозь влажное белье на её клитор, и в ответ бёдра капитана тут же тисками сжимают её ладонь. — Да ты… ха… Мы же ещё на… — движения Воли Небес меж её губ медленные, плавные, но и этого достаточно. — Ха-ха, притворялась значит, — Бэй Доу с трудом набирает в грудь воздух, — что вслепую не ориентируешься, да? Нин Гуан не отвечает, но ладонь её вдруг почему-то замирает, оставляя распалённое тело капитана в тягостном предвкушении, а плечи опускаются, точно тяготимые какой-то невесёлой мыслью. Бэй Доу не сразу соображает, что происходит, но и рта раскрыть не успевает, как Нин тихонько выдыхает, поворачивая к ней голову:        — Прости меня, Бэй, — губы её трогает мягкая улыбка, но тон абсолютно серьёзен, а рука всё ещё между ног любимой. Совершенное безумие. Капитан не может ни о чём думать и едва уже помнит, к чему это было сказано. А впрочем, разве оно важно, если всё теперь понято верно и хорошо? — Да брось ты, говорю… — наконец, фыркает Бэй Доу, немного расслабляя ноги, чем и пользуется Нин, чтобы высвободить руку. — Ох… Ручейки смазки струятся по её оголённым бёдрам. — Бросить? — нежно переспрашивает Нин, абсолютно непринуждённо лизнув пальцы. — Что? Сигарету — негигиенично, а тебя — она приспускает повязку, открывая один пылающий любовью глаз, — никогда. Во дворцовые покои её и правда отнесли на руках.