Страсти по-итальянски

      На побережье Неаполя, в одной из сотни прекрасных вилл, что опоясывали залив, бурно цвела любовь. Во мраке спальни, освещаемой лишь парой тусклых прикроватных светильников, двое дарили друг другу горячие касания. Влюбленные, увлеченные друг другом, касались разгоряченной кожи: будоража, дразня, распаляя…       Кроме них в комнате никого не было. Но они продолжали шептать, словно каждое слово — величайший секрет. Сначала они обменивались томными вздохами и будоражащими стонами, после предаваясь фантазиям и грезам. Тихий смех и звучащие, словно песнь голоса мечтали о счастье, планировали совместную жизнь. Мужчина и женщина лежали лицом друг к другу и улыбались. Волосы мужчины красивыми волнами ниспадали на его обнаженную грудь и еле поблескивали в приглушенном свете. Так и маня девушку касаться их и пропускать прядь за прядью между пальцев. Эти двое, наконец, были вместе. Они были счастливы и, казалось, ничто уже не разлучит их. Их любовь слишком сильна, что бы их не ждало.       Нависнув над партнером, девушка игриво провела пальцем по груди возлюбленного. Немного краснея, словно не было тех жарких объятий и поцелуев, что они разделили этой ночью, она прошептала, почти касаясь уха губами, волнующий ее сердце вопрос.       — Ты же любишь меня? — ее большие голубые глаза сияли, немного подрагивали, ожидая ответа.       — Amore mio, ты же знаешь ответ, я не устану это повторять. Эти твои пухлые губы, яблочки на щеках и эти великолепные скулы и волевой подбородок… — Проведя рукой по заплетенным в тугие косы волосам, мужчина чмокнул возлюбленную в нос. — Мне кажется, я готов отдать все, чтобы только любоваться этим великолепием всю жизнь. О, моя прекрасная, Гясарин, — немного надавив девушке на подбородок большим пальцем, мужчина притянул ее к себе ближе.       — Ах, Луччиано…       Тяжело дыша от волнения, девушка послушно приоткрыла рот, чтобы, наконец, вкусить сладость губ Луччиано. В тот момент, когда губы девушки уже соприкоснулись с бархатом столь желанных губ напротив, а кожей она ощутила желание партнера, за дверью послышался сильный грохот и тяжелые шаги. В следующую секунду дверь с громким треском вылетела с петель.       Понимая, что позволил застать себя врасплох, Луччиано приобнял Гясарин, словно пытаясь укрыть ее от бед всего мира в своих объятиях. Будто загнанный дикий зверь, он смотрел на потревоживших его пристанище людей.       — Как вы сюда попали и что вам нужно?!       В дверях стоял высокий, загорелый, мускулистый мужчина в изношенном джинсовом комбинезоне, одна из лямок которого была оторвана и висела спереди, оголяя мускулистую грудь. Его длинные волосы были собраны в своеобразную косу, а в зубах был зажат колосок пшеницы. Своими безумными глазами, что словно светились изнутри, незнакомец рассматривал возлюбленных, что жались друг к другу.       — Убирайся, коли жизнь дорога! Ты вообще знаешь, куда заявился?! — в Луччиано клокотала ярость. Изучая врага, он судорожно думал, как ему защитить свою любовь. Отсутствие оружия у врага все упрощало. Задвинув Гясарин за спину, он подался немного вперед, чтобы в случае необходимости сразу вступить в бой.       Однако незнакомец словно не замечал, что Луччиано напряжен и готов к схватке. Его глаза были прикованы к Гясарин. Взгляд, которым он прожигал девушку, был одновременно злым и печальным. В какой-то момент даже начало казаться, что его глаза поблескивают от слез.       — Как ты могла?! — этот вопрос, что со стороны был больше похож на вопль или вой, заставил содрогнуться Гясарин. Казалось, она занервничала сильнее и прижалась к спине, что словно стена ограждала от бушевавшего мужчины и эмоций, что он не мог сдержать.       — Как?! Как ты могла? Ведь я любил тебя! — переведя взгляд на своего соперника, что нагишом защищал любимую женщину, — А ты! Ты все разрушил! Да как ты посмел… Как?! Немного расслабившись и поняв, что нападать незнакомец не планирует, нежно приобняв девушку, Луччиано посмотрел ей прямо в глаза.       — Любовь моя, дорогая Гясарин, кто он? Puzza come un cane selvatico…       — Не хочу показаться грубым, но как друг семьи обязан вмешаться, — поправляя полы сутаны, в комнату вошел длинноносый священник, — Па́тер Какучос, — положив руку на грудь, он склонил голову перед присутствующими, приветствуя их.       Увидев священника, Гясарин удивленно вскрикнула и постаралась спрятаться в простынях. На это Луччиано придвинулся к ней лишь ближе, и, уложив ее беспокойную голову к себе на грудь, поцеловал в макушку.       — Еще и священник? Что вам все же нужно?! Если уйдете сейчас, то сможете жить так, словно ничего не произошло, — его хищное лицо показывало всю серьезность этих слов и его уверенность в их правдивости.       — Успокойся, сын божий, мы здесь ведомые лишь благими намерениями, нас ведет сама любовь! — Блаженно прикрыв глаза и сплетя руке в молитвенной позе, Какучос молвил, — Понимаем, ты в шоке, но пойми, как болит мое сердце и сердце этого страдальца… Он — заблудшая душа, что, наконец, нашла свою путеводную звезду. Ты даже не представляешь, из скольких притонов пришлось его вытаскивать, сколько раз я залечивал раны после его пьяных дебошей. А сколько пожертвований ушло на лечение пострадавших от его рук… Кхе-кхе, то есть как низко он пал и как жил без любви! И вот, наконец, мы ее нашли! Ту, что теперь предала доверие, разбила сердца, отмахнулась от руки Господа! Ведь, казалось, эта любовь была такой чудесной, чистой! Их союз был благословлен Всевышним! И я верю, что истинная любовь не знает преград и все еще можно исправить! Настоящие чувства всегда ведут к свету. Честность и искренность все решит, стоит лишь вернуть всё на круги своя, и Всевышний одарит вас своим благословением снова! Тогда сможешь смыть всю греховность, все ошибки будут забыты, ну же, покайся и возрадуйся, дитя!       По щекам Гясарин текли жгучие слезы, и ее плечи то и дело вздрагивали. Она все еще помнила, от чего бежала и почему. Все то, чем она пожертвовала не могло пропасть сейчас. Немного отстранившись от Луччиано, она посмотрела в глаза мускулистого мужчины в комбинезоне.       — Да, верно! Для настоящих чувств нет ничего невозможного. Любовь освещает жизнь, словно солнце, лечит души. И наша с Луччиано история это доказывает, — переведя взгляд на возлюбленного, Гясарин тепло улыбнулась, — Но все же я помню прошлое, не забываю своих обещаний и не должна была оставлять тебя без ответа… — снова переведя взгляд на мужчину в комбинезоне, который, казалось, морщился от каждого слова, словно это был кинжал, что вонзали в его сердце.       — Гясарин… — прошептав это, мужчина сделал шаг навстречу любимой.       — Джабурито, я хочу быть честна сейчас, когда я знаю этот вкус… Вкус настоящего счастья, понимаешь? Здесь, с Луччиано, несмотря на то, что было в прошлом каждого из нас, мы нашли и поняли друг друга. Стали домом, пристанищем, понимаешь? То тепло, что я чувствую в своем, казалось, вечно холодном сердце… Дело не в тебе. Ты хороший, но это происходит только с ним. И поняв это, познав это, я с уверенностью могу сказать, что никогда не любила тебя! Давай не будем больше ранить друг друга… Я верю, ты найдешь свою любовь! Она ждет где-то совсем рядом. А моя любовь это только Луччиано.       Все слова, что он слышал в голове Джабурито звучали, словно проходя через толщу воды. Он не совсем понимал, что чувствует или что делает, но когда после всех этих жалящих слов его возлюбленная собиралась поцеловать другого… Что-то в этот момент в нем сломалось. Что-то, что никогда не сделает его прежним. Кажется, на этом чем-то держался его рассудок и это была хрупкая надежда, что он все не так понял. Ей стоило просто улыбнуться и назвать его дураком, как раньше, и он был бы счастлив.       — Падре, кажется, у меня нет другого выхода, надо все закончить!       — Что? Сударь, подумайте хорошенько, может вы еще сможете договориться, не совершай того о чем пожалеешь! Всевышний следит за тобой!       Повернувшись к Кукучасу и голосом, что еле напоминал его, собственный потребовал у него обещанное.       — Хорошо, я помню, помню, что мы договорились, но может быть!..       — Быстрее! — после этого вопля Какучос, казалось потерял всякий запал. Дрожащими руками он протянул другу ружье, что прятал под полами свой сутаны.       Выхватив оружие Джабурито еще какое-то время словно в замедленной съемке наблюдал за Гясарин и Луччиано, их лица излучали счастье. И он даже подумал на миг, что он тут лишний. Но не дав этим мыслям оформится во что-то большее, крепко сжимает в руках ружье.       — Будь благоразумен, смерть не выход, но это твой выбор! — сплетя руки в молитвенном жесте, Какучас зажмурился и молил Бога о милости для каждого.       — Если то, что было между нами — не любовь, то и жизнь не имеет смысла, — Джабуритосу казалось, что он пытается прицелиться уже целую вечность, но на самом деле все произошло за секунды. Спустив курок и изумленно наблюдая за падающими на простыни телами, он, казалось, забыл, как дышать. Пытаясь понять, жива ли его возлюбленная, он начал задыхаться. Тело оцепенело, разум заполонили тревожные мысли. Не этого он хотел, не этого.       На кровати лежали двое: мужчина и женщина. Белоснежные простыни, окружающие их, постепенно становились алыми. Неестественная поза, струйка крови, что лилась из мужской груди, и женское тело, придавленное трупом. Казалось, они оба уснули вечным сном. Поняв, что больше не в силах выносить этот вид, Джабурито в ужасе выбежал из спальни, шепча что-то под нос.       Какучас, шокированный произошедшим, застыл и не мог отвести взгляда от умирающих людей. Стоило ему услышать едва различимые рыдания, как его прошиб озноб. Сорвавшись с места, он поспешил прочь. Его сердце бешено стучало, но в то же время его переполняло облегчение. Они живы, живы! Значит, спасти нужно только одного. И тогда, возможно, все же можно будет что-то исправить. Он постарается…       Тем временем в спальне, некогда служившей убежищем от невзгод и всегда излучающей комфорт, Гясарин рыдала, прижимая к груди окровавленное тело возлюбленного. Ее слезы перемешались с кровью, а рыдания в скором сменились на скулеж. Продолжая обнимать труп и покачиваясь из стороны в сторону, она, не переставая, попросила его открыть глаза.       Солнце начало проникать в комнату. С улицы доносился смех и шум пробудившегося города. Начало нового дня стало чем-то неожиданным и неправильным. Все казалось наваждением, просто дурным сном. Нереально. Нужно лишь проснуться от этого кошмара.       — Че за черт?! — голос, что донесся с порога, имел эффект резкой пощечины, выбил землю из-под ног и вызвал новую волну рыданий, что девушка была не в силах сдержать.