В чужой игре

      Славе не нравилась математика. Она считала, что это — та наука, которую нужно понимать сердцем, а не мозгом. Но у неё не получалось её понять ни тем, ни другим — ведь сердце тянулось совсем к иному. Потому на уроках по алгебре и геометрии она предпочитала садиться на самую заднюю парту, и со временем вредная, строгая, но справедливая Оксана Васильевна перестала её пересаживать на первую, смирившись с тем, что её предмет не может быть интересен всему классу сразу.              Сидеть в одиночку на последнем ряду, всматриваться в то, как осень постепенно оглаживает летний пейзаж и окрашивает деревья в свои цвета. Новый учебный год начинался не так, как предыдущий. Слава вспомнила, как первого сентября двадцать второго она влетела в класс с присущей ей жизнерадостностью и потянула за собой всю свою компашку из десяти человек — кто-то был из параллельного класса, кто-то — из её, но настраиваться на учебную атмосферу они привыкли все вместе. Соединяли парты между собой и ставили вокруг них одиннадцать стульев, раскладывали купленные напитки, чипсы, снеки и печенья. Недовольно бурчали, когда звенел школьный звонок на первый урок, и неторопливо выметались из класса те, у кого занятия проходили в соседнем кабинете.              Вот, Слава видит, как на стуле с потёртой надписью «Сер-гей», стоящем у соседнего стола, удобно устроился Серёжа — лучший центральный защитник из мальчишеской команды. По началу угрюмый и неприветливый, в их компании он раскрывался совершенно с другой стороны. Ему нравились гуманитарные науки и одежда оверсайз, но на школьные мероприятия мама заставляла его уложить короткие светлые волосы и надеть официальный костюм с галстуком-бабочкой. Он был высоким, крепко сложенным, что позволяло ему отлично действовать в отборе мяча. Каким бы Серёжа ни казался вежливым и учтивым преподавателям, на поле он превращался в дикого пса, до последнего вгрызающегося в победу.              Теперь этот стул пустовал. Серёжа предпочёл пересесть на первую парту и вовсю сосредоточиться на работе над сочинениями перед финальным экзаменом в следующем году. О том, что он когда-то сидел впереди Славы, свидетельствовала только та самая шуточная надпись на спинке стула. При заходе в класс к Славе он подходил только после того, как поздоровается с другими парнями, а её трепал по макушке и всегда узнавал, выполнила ли она задание по литературе. Получив отрицательный ответ, качал головой и говорил, что в случае чего не будет ей помогать на контрольной. Но за его широкой спиной Слава всё равно могла спрятаться и списать ответы на вопросы с телефона.              Слава прикусила нижнюю губу. Она была так зла, что Серёжа ни разу на неё не взглянул за все шесть уроков, что хоть волком вой. Ей хотелось подойти к нему и дать хороший, звонкий подзатыльник, но она понимала, что они теперь не в тех отношениях, чтобы так подкалывать друг друга. От этого ей было ещё сложнее сосредоточиться на уроках. Ей казалось, что она вот-вот увидит его силуэт впереди, как только поднимет глаза, но стул по-прежнему пустовал. Придурок.              Когда ссоришься с друзьями, все их привычки будто лезут наружу и начинают раздражать ещё сильнее, даже если ты их до этого не замечал. Вежливый Серёжа — громкое «Здравствуйте, Наталья Сергеевна!» — куда уж там Славе до него! Ей даже встать с места лень, чтобы поприветствовать учительницу русского языка. Грёбанный ботаник, бросивший игру ради успешной сдачи ЕГЭ. Вырвать бы его язычок, которым он подлизывает одно место всем учителям одновременно и получает за это хорошие оценки.              Слава дует губы и хмурит брови, когда до конца урока остаётся пятнадцать минут. Непоседливая, она никогда не умела дождаться конца занятия и начинала собирать рюкзак ещё до разрешения учителей. Почувствовав на себе чей-то взгляд, Слава взглянула налево. На четвёртой парте третьего ряда сидела Лиза — тоже её бывшая подруга. Как она вообще могла называть её подругой, когда она так смотрит?! Не жалей меня, Лиза, мне и одной хорошо сидится. Лучше сосредоточься на своём нудном и скучном занятии выделения главных строчек в конспекте, ты же это так хорошо умеешь. В отличие от моих незамысловатых закорючек. В тетради по физике Слава если и писала число и «Классная работа» — уже было хорошо. А по всем остальным предметам записывала только то, что сама считала наиболее важным.              У Лизы красивые, длинные тёмные волосы. На тренировках она всегда ходила с заколотой чёлкой и большим пышным пучком. Из всей их компании она была самой тихой и скромной, но, как и все, на футбольном поле превращалась в быстрого и шустрого бегуна. У неё были длинные ноги, крепкие мышцы благодаря занятиям по лёгкой атлетике, и это было преимуществом на её позиции полузащитника. На поле она двигалась как свирепая кошка, и никто, никогда бы не догадался, как могут гореть её невинные глаза, когда они играют против команды из другой школы.        Лиза, Лиза, Лиза…              Она совсем отличалась от шумной и болтливой Славы, но именно этим они и создавали некий симбиоз в отношениях. Как инь и ян. Сидели они тоже всегда вместе, потому что и в учёбе Лиза превосходила соседку по парте. Лиза помогала ей с химией и физикой, а Слава поддерживала задорный настрой на поле. Идеальная динамика во взаимопомощи.              Сейчас же они представляли собой параллельные прямые, лежащие в одной плоскости, но пересечься им было не суждено. Ни сейчас, ни, вероятно, до конца учебного года.              Слава громко выдохнула, когда прозвенел звонок. Из всей темы по геометрии она запомнила только то, как сильно ненавидит Серёжу и как теперь по-другому смотрит на Лизу. Что-то существенное в её голове так и не отложилось.              — Привет, — сказал кто-то сверху.              Слава подняла глаза. Перед ней стоял Дима — вратарь команды парней. Не слишком высокий, но широкоплечий и умеющий прыгать выше всех остальных.              — Чего тебе? — спросила она не глядя и накинула на плечи рюкзак.              — Пошли покурим, — просто сказал Дима и кивнул в сторону входной двери.              — С ума сошёл? Иди к своей шайке сигареты проси.              — У меня есть сиги. Поговорить хотел.              Она фыркнула и усмехнулась, но пожала плечами и молча согласилась. От школы им приходилось идти некоторое расстояние до соседних гаражей, потому что курить за углом было нельзя: охранник и уборщицы поймали бы тут как тут.              — Говори, — сказала Слава, крепко затягиваясь.              — Давно не виделись.              — Да ладно? За всё лето никто из вас даже не позвонил.              — Меня вообще тут не было, — Слава вскинула брови. — В лагерь ездил, батя заставил.              — А мне-то что? Мог бы и написать.              Дима опустил глаза. То ли стыдно было, то ли неловко от первого разговора за все три месяца, но Славу это не волновало. Теперь она считала его самым хилым в команде: что это за футболист, который только на воротах умеет стоять? Да, он им был нужен без всяких сомнений, но со своей вечно недовольной мордой иногда подрывал настрой в команде, а если кто-то из группы сомневается — считай, сомневаться начинают все.              — Думаю, как всё так получилось, — поделился Дима и выдохнул сигаретный дым.              — О, ты думаешь? Ну хоть кто-то, — съязвила Слава и снова усмехнулась.              — Я ни с кем не обсуждал это всё. Если тебе интересно.              — Вообще похуй.              — Не похуй. Тебе тяжелее всех пришлось.              — Тебе какая разница? Сказала — похуй, значит похуй, — Слава притоптала бычок и сложила руки в карманы клетчатых штанов.              — И что, мы теперь и поговорить не можем? Покурить вместе?              — Зачем? Увидят тебя рядом со мной — будешь ноги уносить, пятки засверкают.              — Меня не волнует это.              — Меня тоже, но одного изгоя на весь класс хватит. Если в тебе совесть проснулась и ты хочешь помочь, отвали от меня и больше не подходи. Тебе же лучше.              Если Дима и хотел что-то сказать, то Слава не хотела слушать. Она развернулась на туфлях с низкой платформой и вышла из-за гаражей, торопливо отправляясь на остановку.              Сердце стучало почти бешено, и было непонятно, от злости это или от разговора, который ей, может, и самой хотелось начать, услышать ответы, уже известные, но Слава бы никогда на это не решилась. Решать проблемы в отношениях она не умела, потому что никогда не приходилось. Всё происходило само собой, как это и бывает в молодости. А строить взаимоотношения так, чтобы любое недовольство со стороны другого не привело к громкому скандалу, — это то ещё умение, которое получаешь только с возрастом и опытом.              — Мам, я дома! — крикнула она, заходя в коридор и закрыв за собой дверь. — Папа, привет!              — Кушать будешь? — спросила высокая женщина, выглянувшая в прихожую. — Ёб твою мать, Слава, опять туфли в дерьме каком-то. Где ты шастаешь вообще?              — Ну мам!              — Таня, не матерись при ребёнке! — послышалось из зала.              Дома было шумно, как и всегда. Мама готовила ужин на всю семью, а отец, недавно получивший отпуск в две недели, отсыпался уже второй день в зале на большом диване. Когда Слава не могла уснуть и шла на кухню выпить воды, то всегда пыталась выключить телевизор, чтоб не накручивать счёт за электричество. Отец шумно выдыхал, открывал в шоке глаза и говорил: «Не сплю, не сплю», и Слава пожимала плечами, возвращала ему пульт, улыбалась и уходила к себе в спальню.              — Как в школе? Чего так рано? Никуда не пойдёшь? — спросила Татьяна, когда Слава уселась за стол и принялась жадно уплетать котлеты с пюре.              — А что рано-то? Семь уроков, я вовремя.              — А твои игры с мячом?              — У этих игр есть название, «футбол», мам. Играть не с кем, куда идти?              — Да ладно. Твои отщепенцы ещё обижаются? — женщина улыбнулась, накинув на плечо полотенце и повернувшись к дочери.              — Мам, они не отщепенцы. Мне вообще всё равно, кто там обижается.              — Помириться не думала?              — А смысл? Захотят — сами подойдут.              — Упёртая как баран. Кто к тебе подойдёт, когда ты так лицо кривишь? — она подошла к столу и потрепала Славу по щекам. — Бледненькая ты что-то. Загорать надо было летом.              — Ага, а «загорать» — это копать картошку в огороде тёти Светы?              — Не упрямься. Она по тебе соскучилась. Уедешь через два года, кто ей помогать потом будет?              — Мам, ты хочешь, чтоб я всю жизнь во Владике провела? Когда-то же придётся уехать.              Татьяна качнула головой, о чём-то задумавшись, и вернулась к плите, помешивая суп в кастрюле. Из открытого настежь окна дул приятный ветерок, ещё отдающий запахом лета. Было спокойно.              — А может, это и хорошо, — сказала женщина.              — О чём ты?              — О твоей компашке. Побудешь одна, поймёшь, хорошо или нет. В большом городе надеяться не на кого, привяжешься к кому-то — потом уезжать плохо будет.              Слава поджала губы, отпила воду из стакана и посмотрела в окно. Задумалась. Она и так это знала. И не нужен ей никто. Сдаст экзамены и уедет туда, где её никто не знает и не смотрит так, будто у неё три головы выросло за секунду. А как в городе обосноваться, она сама решит. Летом устроиться на подработку в какой-нибудь рестик, накопит денег на общагу и уедет. Как и все. Жить по шаблону — не всегда плохо, пока есть деньги и место, куда вернуться.              — Спасибо, мам. Я пойду к себе, — махнула она рукой и ушла в спальню.              Комната Славы была небольшой, но обустроенной так, как хотелось именно ей. Плакаты с кумирами, медали за участие в школьных соревнованиях, мамины цветы, стоящие на пыльном подоконнике, большой шкаф-стена с рабочим столом и небрежно заправленная постель. За порядком Славе было следить так влом, что она просто смахивала со стола все ненужные ручки и тетради в ящичек, а то, что валялось на полу, отправлялось под кровать.              Она легла на простыни, раскинув руки в стороны, и посмотрела на потолок бездумным взглядом. Чем ей теперь заниматься? Уроки она делала наспех, и то — вечером за полчаса до сна. Ещё два года до выпуска, значит, заниматься всерьёз учёбой сейчас ни к чему. Побегать бы… До громко стучащего сердца, до пульсации в голове и заложенных ушах.              Слава выглянула в окно. На площадке возле многоэтажки раскинулось футбольное поле, где она бывала чаще, чем в собственной спальне. Детей там практически не было, кого-то из их компании — тоже. Слава не понимала, как современное поколение может проводить за компьютерами и телефонами столько времени, когда вокруг есть много других интересных занятий. Необязательно спорт. Хотя бы просто выйти прогуляться в парке, но и там Слава не встречала никого, кто наслаждался бы природой. Ей не хватало единомышленников, и это она поняла на сто процентов именно сейчас, осматривая пустующее поле.              С другой стороны, а почему она вообще должна осуждать других за то, что и сама делает по несколько часов? Сидит в телефоне, смотрит фильмы. Гулять ведь не с кем, учёба — скукота полная.              Слава открыла «ВК» и удивлённо подняла брови, когда увидела в чате их класса +20 сообщений.               Дима Кравцов, 16:03 ребзя, а о каком бро говорила сегодня классуха? новенький что ли Елизавета Высоцкая, 16:07 Н.С. сказала, что кто-то из гимназии к нам переводится. Дима Кравцов, 16:10 из МБОУ? а чё он в параше нашей забыл                     Слава нахмурилась. Писать ничего не стала, да и вообще ни разу не делала этого с начала лета. Насрать. Новенький? Пусть попробует влиться для начала.              И сообщение Димы ей не понравилось. «Параша», за которую они жопы рвали в прошлом году на соревнованиях, «параша», которую почти весь город знал из-за их команд. «Параша», которую Слава сама начинает считать таковой после всего произошедшего.              Обида осела в сердце так, что противно было. Слава весь день провалялась в постели, сделала кое-как уроки, поужинала и спать завалилась. Всю ночь ей снились зелёный газон и мяч, летящий мимо ворот.       

◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈

             — Класс, встали, — скомандовала Наталья Сергеевна, только пройдя в кабинет. — Заходи.              Слава осматривала её зелёную лёгкую блузку, сквозь которую виднелся чёрный лифчик, и хмурила брови. Жарко было так, что хоть на стену лезь. Быстрее бы октябрь и холодный ветер, а там и до каникул недалеко. Слава отвернулась к окну, когда хлопнула дверь класса, и прокрутила меж пальцев ручку, всматриваясь в летящие с деревьев листья.              — А можно туда сесть?              — С последней парты хорошо видишь?              — А как же.              — Садись.              Ученики о чём-то перешёптывались, но ей было всё равно. Хоть бы домашку сегодня не проверяли, с которой она так и не разобралась.              Кто-то громко сел на стул возле Славы. Она дёрнулась от неожиданности и повернула голову.              — Привет. Что за чудик?              — Ваня, — и протянул ей руку.              Слава вскинула бровь. Ваня смотрел на неё внимательно, а зацепилась она за цвет его глаз — светло-зелёный. Даже сидя на стуле, было видно, насколько он высокий. Уселся так по-хозяйски, будто это место для него и было создано.              — Слава, — ответила она угрюмо, но руку не подала.              — Ярослава или Станислава? Мирослава? — спросил он, поджал губы и убрал ладонь.              — Какая разница? Для тебя — Слава.              — Да ладно тебе. Нападающая.              Её глаза расширились от удивления. Иван откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, вытянув длинные ноги под партой, и смотрел на учительницу, что-то пишущую на доске. Что он, блядь, только что сказал?       

◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈

             Перемена прошла отвратно. Почему-то в этом году было столько первоклашек, сколько Слава ещё не видела за все десять лет учёбы. Те толпились в коридорах, толкались, не давая проходу, но покурить Славе хотелось настолько сильно, что она просто всех растолкала и выбежала на улицу. — Нападающая.              Сигарета никак не подпаливалась, и Слава громко ругалась, оглядываясь по сторонам. Быть такого не может. Какого хрена вообще произошло?              Забыть. Забыть про футбол, свою позицию и грёбанную игру, которая была похожа на ночной кошмар в прошлом году. Забыть как страшный сон и больше никогда не возвращаться. И ёбаного Ивана забыть, который по какой-то причине решил сесть возле неё. Свободных мест в классе было как минимум два, но почему?              От сигареты кружилась голова, от волнения — тряслись руки. Славу будто окатили холодной водой. Ткнули в её очередную ошибку как нагадившую кошку, заставили взглянуть на реальность без розовых очков.              Она больше не будет играть в футбол. Не хочет даже слышать ничего, что с ним связано. Слишком много проблем, связанных с ним, преследовали её.              Слава слабо помнила, как просидела все шесть уроков. Иван что-то пытался подсмотреть в её тетради, но, увидев, что там нарисованы какие-то непонятные символы и только дата, бросил эти попытки. На большой перемене он спросил, не хочет ли Слава сходить в столовку, но она только мотнула головой и отказалась. Он пожал плечами и вышел из класса один.              А под конец дня Славу вообще прорвало. Как только Иван зашёл в класс с какой-то сомнительной компанией, она нахмурила брови и вгляделась в их лица. Серёжа, Дима и ещё несколько человек из их команды, некоторые — из других классов. Они заливисто смеялись и что-то громко обсуждали. Вместе. Ревность билась в груди как пойманная в клетку птица. Славу окатил какой-то непонятный жар, и она, шумно вздохнув, отвернулась к окну и попыталась отвлечься.        Сраный новенький со всеми моими парнями?! Ебанулся?!              Справиться с эмоциями ей всегда было сложно. Вскочив со своего места, она гневно и быстро направилась к выходу. Было всё равно, что большинство одноклассников столпились именно там. Слава видела, как на неё посмотрел Дима, будто молча извинялся, но она толкнула его в плечо и вышла из класса.              До звонка оставалось около пяти минут. Успею покурить.              Охранник на выходе что-то громко ей кричал, но она не слушала. Перебежками добралась до гаражей и, не успев отдышаться, подкурила сигарету. Лёгкие жгло невыносимо, и виновато в этом было не курение — обида. С ней можно было со временем справиться, отпустить, но вот ревность… Слава никогда ни к кому не ревновала своих друзей, потому что их всех объединяло общее дело, никому бы и в голову не пришло разорвать этот сплочённый, крепкий круг. Она была уверена в них всех даже больше, чем в себе.              А теперь ей приходилось воочию наблюдать за тем, как их кто-то забирает. Какой-то Ваня, которого она знать не знала до этого дня. И смеялись они все так, как когда-то вместе с ней. Может, и не получится у них сдружиться — так, простая вежливость, чтоб новенькому не было неловко на непривычном месте. Но что-то подсказывало Славе, что это далеко зайдёт.              Молча выслушав возмущения учителя по истории об опоздании, Слава с грохотом села на стул и положила ногу на ногу, скрестив руки на груди. Чувствовала, что на неё смотрят минимум трое. И Ваня был в их числе.              — Несёт как от пепельницы, — сказал он полушёпотом.              — Заткнись.              — Зачем куришь? Бегать долго не сможешь, — парень повернулся к ней, прильнув к спинке стула.              — Мне оно и не сдалось.              — Уверена?              — Что ты прицепился? Сиди учись. Умник.              — Громова! — звучно крикнул учитель. — Что вы там шепчетесь? Расскажите всему классу, посмеёмся.        Какая банальщина.              Слава фыркнула, даже не извинилась, и уткнулась в тетрадь, чувствуя, как щёки алеют предательски. Разозлилась ещё сильнее, когда услышала тихий смешок Ивана. Сделала вид, что что-то пишет в тетради.              — Молчи, — огрызнулась она, мельком взглянув в его сторону. Он приподнял обе руки, мол, «как скажешь».

◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈◈

      Дни шли один за другим. Слава всё больше утопала в учёбе, просто потому, что ей надоели попытки Ивана выйти на разговор. Ей было интереснее заучивать очередную формулу по геометрии, чем выслушивать «интереснейшие» истории от соседа по парте. После урока биологии он мечтательно протянул:              — Представляешь, как всё плохо? Тысячи видов животных исчезают по нашей вине. Вот бы отдать миллион людских жизней в обмен на жизни этих чудесных созданий…              — Тебя в первую очередь обменяем.              Он, казалось, даже не обиделся на её злобный тон и звонко засмеялся. Ваня не увидел, что уголками губ улыбнулась и Слава.              После большой перемены он иногда приносил какие-то батончики и упаковки печенья, молча клал на середину парты, мол, «захочешь — бери», но Славе ничего от него не нужно было. Не хватало, чтоб припомнил ещё. Когда злость на Ваню слегка притуплялась, она могла что-то подсмотреть в его книге, когда забывала собственную, но затем, завидев его в своей старой компании, вновь замыкалась и весь урок молчала.              А потом наступила пятница. Первая физ-ра в учебном году. Слава переодевалась в общей раздевалке в свою форму: чёрные, короткие спортивные шорты, высокие белые гетры с двумя красными полосками, чёрная футболка с её номером в команде — седьмым, тоже белым, обрамлённым красным контуром. Вспомнила, как всей командой заказывали одежду каждому, чтобы игра не была похожа на обычный, дворовой футбол. Только всё это было зря. Ей не было стыдно носить именно эту форму, хотя и причина её ношения была, скорее, в отсутствии других вещей.              — Слав, — позвала её Лиза. — У тебя нет… случайно, прокладки?              — Чего? — нахмурилась Слава, повернувшись к ней. — Возьми в рюкзаке, маленький карман.              Лиза прикусила щеку, упёрто смотря на одноклассницу.              — Сама дай.              — Что, даже вещи мои трогать не хочешь? — хохотнула Слава. Обернула вокруг пояса спортивную кофту.              — Нет. Просто дай сама.              — Надо — возьми. Я пошла. Иваныч ругаться будет.              И громко хлопнула дверью, выйдя в коридор. Пошла на улицу — было ярко, солнечно и тепло. Слава потянулась, прошла к остальной части класса и, заметив, что физрук ещё не пришёл, решила сделать растяжку. Разминала руки, ноги, прохрустела поясницей и попробовала сделать колесо, чуть не упав в мягкую траву. Отряхнувшись, она посмотрела вперёд и увидела Ивана. С тем же чёртовым Димой и Серёжей. Спелись птички. Ненавижу.              Когда пришёл Василий Иванович, все выстроились по команде. В целом занятие прошло терпимо, разве что непривычно было спустя столько времени пробегать по десять кругов вокруг поля. Когда класс построился в одну линию для практики прыжков с места и Слава увидела Лизу, стоящую впереди неё и мнущуюся как не пойми кто, то притянула её к себе и посмотрела в испуганные глаза.              — Лиза, ты чё, ёбу дала? Ты почему прокладку не взяла? — прошипела Слава, схватив её за локоть.              — А ты почему не дала? Пусти!              — Дура, у тебя пятно на штанах!              Оглядев класс и убедившись, что никто на них не смотрит, Слава сказала однокласснице стоять на месте, а сама пробежалась к углу на поле, где лежали вещи одноклассников и её кофта. Быстро вернулась назад, обернула её вокруг талии Лизы и грозно сказала:              — Будешь упираться — вообще помогать перестану.              Лиза поджала губы, с горечью взглянув на Славу.              — А я и не просила помогать. Почему ты… Почему ты такая, Слав? — пробормотала она, опустив глаза и поправив одолженную кофту.              — Какая? Яснее, Лиза.              — Вот такая, Слава! Зачем ты лезешь? Я тебе даже смс не писала всё лето, почему ты так?              — Ты дура, что ли?              — Дура, блин.              И Лиза расплакалась. Совсем тихо, чтобы никто не заметил, а их очередь уже вот-вот подходила. Слава стояла как вкопанная, не зная, что делать. Она впервые видела слёзы Лизы. Обычно собранная и уверенная, сейчас она казалась совсем потерянной.              — Василий Иваныч! — крикнула Слава, обращая на себя внимание физрука. — Можно нам к медсестре сходить? — и взяла Лизу за запястье.              — С какого перепугу? — удивился мужчина. — Лиза, опять твои эти самые?              — Это называется «месячные», Василий Иваныч! — без стеснения продолжила Слава, чем заставила половину класса тихо хохотнуть. — Так можно или нет? А вы чё ржёте, остолопы? Помочь не хотите — стойте молча.              Её голос был громким, приковывающим. Слава никогда не стеснялась высказывать своё мнение, особенно — на уроках физкультуры. Особенно когда ей это было нужно. Она просто привыкла к этому.              — Идите. Быстрее только, Слава, ты возвращайся назад, — махнул Иваныч рукой и отпустил их.              — Пошли, — дёрнула Слава руку одноклассницы и пошла вперёд.              Шли они молча. Лиза плелась где-то позади, держа руку на животе. Слава знала, как тяжело она переносила эти дни — саму порой скручивало в креветку от боли. Только вот поблажек от преподавателей за это они не получали. Бред. Они вообще понимают, как сложно даже двигаться при этом?              — Слав, — тихо позвала Лиза и заставила её обернуться.              — Что опять? Заходи, мне уже идти надо.              — Почему мы не общаемся? — просто спросила она и потёрла щеку ладонью. Слёзы выступили в уголках глаз.              — Я откуда знаю?              — Я не хочу так! — вскрикнула она и сжала руки в кулаки. — Почему все остальные себя так повели? — продолжила жалобно. Расплакалась ещё сильнее. — Мы все ошибаемся, почему только тебе прилетело?              Слава разозлилась. На что именно — не понимала. От собственного бессилия её кинуло в жар.              — Что ты хочешь от меня? Я тебе помогала и буду дальше помогать. Общаться со мной или нет — решаешь ты. Всё, иди.              И прошла мимо неё, будто ничего не было. Злость кипела внутри, её нужно было куда-то деть. Слава знала, что в любой другой ситуации она могла бы обнять Лизу, поддержать её, пусть и молча, но сейчас в ней не было той выдержки, с которой она была способна это сделать. И она даже боялась, что это означало бы прощение. А простить Лизу она хотела, но не могла. Пошла бы против своих принципов.              Лиза осталась в коридоре. Слава слышала, как она всхлипнула пару раз, но ни разу не обернулась и скрылась за поворотом, когда дверь медсестринского кабинета открылась.              Вернувшись на поле, Слава незаметно присоединилась к шеренге одноклассников и приготовилась к прыжку. Подпрыгнула на месте пару раз, размялась. Взглянула на тех, кто уже сдал — на траве сидела всё та же троица. Ненавижу.              Оставшиеся пятнадцать минут до конца урока класс провёл кто где. Большая часть бегала по полю с мячом, и Слава, уныло сидящая в тени дерева, наблюдала за ней. Пока достаточно не присмотрелась и не увидела Ивана в команде из шести человек. Физрук куда-то слинял: видимо, надоело ему возиться со старшими классами. Сами решат, чем заниматься.              Слава попивала воду, когда к её ноге подкатил футбольный мяч, и закашляла от неожиданности.              — Подай, Седьмая! — крикнул кто-то из толпы на поле.              Она усмехнулась, услышав это имя. Приподнялась, удержала мяч на подъёме, подбросила в воздух и провела вокруг него стопой. Затем несильно ударила, и тот приземлился прямо у ноги Ивана.              — Сыграешь? — спросил он, поправив русые волосы.              — Обойдусь.              Парень махнул рукой команде, отдал пас и подошёл к ней. Не слишком близко. Слава уселась на траву и расставила ноги, положив локти на колени.              — Тебе чего?              — Давно не играешь?              — А что? Посмотреть хочешь?              Иван ярко улыбнулся. Посмотрел куда-то в сторону, затем в глаза Славы.              — Есть предложение. Согласишься?              — Скажи сначала.              Он присел на корточки, затем полностью на траву, зарылся рукой в короткий газон.              — Нужна команда. Собираю всех, кто раньше играл.              — На хрена?              — Я хочу, чтобы наша школа участвовала в межшкольном турнире следующей весной, — сказал он вполне серьёзно. — У вас слабая женская команда.              — А тебе-то что? Ты девка, что ли?              — Не паясничай. На тренировки будем ходить вместе с остальными, — кивнул в сторону поля. — Ты ж хочешь играть.              Слава насупилась. Фыркнула, отвернула голову. Не хотелось ей всё это слушать.              — Согласна?              — Нет. Мне что, заняться нечем? Экзамены в следующем году, готовиться надо.              — Врёшь. Для тебя экзамены важнее игры?              — А для тебя нет?              — Не обо мне говорим, — он встал, отряхнул шорты и взглянул на Славу так серьёзно, что она поёжилась. — Я хочу, чтобы мы выиграли у других школ и отправились на городской турнир.              Слава засмеялась. Громко, без стеснения.              — Ты чё, Робин Гуд недоделанный? Это невозможно. Видел, как мы обосрались в прошлом году?              — И тебе не хочется изменить это? Стать лучшей в команде?              — Да похуй мне.              — А мне нет.              — Так иди и тренируй свою шайку, мне какое дело? Или это какой-то недоподкат?              Ваня снова улыбнулся. Уложил руки по бокам и склонил голову вбок.              — Испугалась? — с вызовом спросил он.              — Я? Ты меня не знаешь.              — Тогда вставай, — протянул ей руку. Без издёвки, странных намёков. — Я сделаю так, чтобы моя и твоя команды гремели на весь округ. Согласна?              Слава хотела улыбнуться: не была уверена в сказанном от слова совсем, но голос Ивана звучал так уверенно, что до костей пробрало.              — По рукам.