Дьявольские любовники

По его животу растекаются белёсые капли — свидетельство удовольствия Мессира, и он валится рядом. Зарывается одной рукой в растрёпанные и влажные волосы Дьявола и наклоняет его голову к себе, чтобы поцеловать. Целовать такого Воланда, расслабленного, разнеженного, легко и приятно. Сладко до дрожи, до сжимающегося комка в груди. — Вас отпустило, mein lieber? — спрашивает Воланд сорванным, а потому хриплым и тихим голосом. — С вами я забываю обо всём, — признаётся Мастер и хочет горько усмехнуться, но вид Сатаны, обнажённого и совершенно восхитительного, прямо здесь, перед ним, не позволяет это сделать. — Однажды вам надоест, — со смешком сообщает Дьявол и вытягивается на постели, а затем переворачивается, чтобы положить голову на плечо писателя, устраиваясь удобнее. Мастер тянет чёрное покрывало, чтобы укрыть их обоих. — Не похоже, чтобы вам надоело, — отзывается мужчина, приобняв любовника одной рукой. — О, мне — очень, — смеётся Князь Тьмы, — не делал этого без малого четыре сотни лет. Мастер пытается убедить себя не удивляться. И мысли эти, пусть и не озвученные, всё равно вызывают у Мессира фырканье. Затем они оба ненадолго затихают, совсем уж по-человечески наслаждаясь посторгазменной негой и теплом тел друг друга. До тех пор, пока Мастер не чувствует что-то странное. Ощущение, которое он за ненадобностью позабыл слишком давно. — Это нормально, что я…голоден? — удивляясь самому себе спрашивает мужчина. — Аааа, — тянет Воланд, — это побочное действие пребывания на земле. — Но разве…– растерянно начинает Мастер, но вопрос так и не заканчивает. Стало быть, умереть они не могут, но в состоянии испытывать голод? Какие ещё чисто человеческие черты появляются у них на земле? Должны ли они посещать уборную? Дьявол, вольготно разлёгшийся прямо на мужчине, сипло хихикает, уловив его мысли. — Вы всё ещё сохраняете исключительно человеческий образ мысли — это так забавно, — шёпотом делится Сатана, будто это какой-то необыкновенный секрет, — Вы не должны есть и пить, но вы можете, если захотите. Азазелло, скажем, никогда ничего не ест на земле, Фагот делает это исключительно для чувства насыщения и сытости, привычной ему, а Бегемот беспробудно пьёт, не пьянея совершенно, и набивает свой желудок горами разнообразной еды. Мастер глубоко задумывается о своём нынешнем состоянии так, что совершенно теряет контроль над своими руками. Гладит Дьявола по мягким волосам, перебирая пряди и укладывая их под разными углами снова и снова. В таком состоянии их застаёт Маргарита, вошедшая в спальню после короткого стука. Она останавливается в дверях и расплывается в нежной улыбке. Сияющие глаза выдают всю нежность её, все чувства, что хранятся глубоко внутри. — Это вгоняет в транс, не так ли, Мессир? — спрашивает она тихо, но всё же вырывает и Мастера из задумчивости. Его рука останавливается и он слышит тихий хмык снизу. — Довольно…медитативно, — соглашается Воланд, садясь на постели. Взгляд Мастера скользит по открытой, обнажённой спине Дьявола, усеянной теперь засосами и следами укусов и деревенеет вмиг. Он боится смотреть на Маргариту, боится увидеть в её взгляде обвинение, или того хуже, разочарование. Но вместо этого он обнаруживает на лице своей возлюбленной лишь улыбку и интерес, как если бы ей было любопытно, как именно это было. Не было сомнений в том, что она знала, чем именно занимались двое в постели. Да тут и гадать было нечего. Но в прошлый раз в постели с Дьяволом они оказались оба, а в этот… — Мы с Геллой сделали канапе, — говорит Марго, — и нашли несколько бутылок хорошего итальянского вина, так что, приглашаем вас присоединиться к нашему маленькому перекусу. Новость воодушевляет Воланда, так что он лишь накидывает на себя чёрный халат и тут же выходит из спальни, даже не оборачиваясь, оставляя их с Марго наедине. Женщина закрывает дверь и подходит ближе, присаживаясь на постель рядом с возлюбленным. — Ты напрасно нервничаешь — я не против, — говорит она, с величайшей нежностью касаясь ладонью щеки Мастера, — Я уверена, что с ним тебе хорошо. Так же как я уверена в твоей полной безопасности. — Он — Сатана, — говорит Мастер совсем уж очевидную в их ситуации вещь и это заставляет Маргариту неожиданно громко засмеяться. — Он — наш Мессир, наш любовник, наш благодетель. А ещё он Дьявол, да, но это не самое главное в нём. И Мастер согласен с этим. Воланд не был человеком ни на одну секунду, он был персонификацией Тьмы. Он был Личностью, именно так, с большой буквы. Умён, очарователен, харизматичен. С чувством юмора, которое могло бы вывести Мастера из самого хмурого настроения. С чуткостью и мягкостью, когда это нужно, с силой и стойкостью. И с такой прорвой идей, вдохновением… Мастер не мог им надышаться, как и Маргаритой. Он не уставал рядом с ним, ему никогда не было скучно и никогда не надоедали эти чудесные разговоры обо всём на свете. И все эти мысли в нём сейчас сосредотачивались в один тёплый комок, который люди обычно звали громким словом. Марго была права от начала и до конца, Воланд для них никогда не был «просто» Дьяволом. И от этого понимания будто огромная глыба льда рухнула со скалы его души, облегчение затопило тело и стало так легко и так спокойно, как было только в первое время в их раю посреди ада. — Он наш, — соглашается Мастер с улыбкой и наконец позволяет себе подняться с кровати и надеть брюки, накинуть рубашку, не утруждаясь застёгиванием. Одежда Мессира и его одежда волшебным образом конечно же исчезли с пола и оказались сложенными на небольшом кресле в углу комнаты, будто бы выстиранные и выглаженные только что. Посреди гостиной, куда был перетащен огромный стол, царила вакханалия, обычная для их компании. Фагот суетился, раскладывая столовое серебро, будто по линейке, Бегемот рычал и пытался отнять бутылку вина у Азазелло, Гелла руководила процессом, пока еда раскладывалась сама собой на красивые тарелочки. Мессир, в чёрной простой рубашке, едва застёгнутой до середины груди, сидел во главе стола, с откровенной ленцой наблюдая за метаниями свиты. Марго села на кресло по правую сторону от Воланда, а Мастера усадила по левую. — Вино и закуски облегчат голод, но лишь затем, чтобы мы спокойно могли прогуляться по ночному Санкт-Петербургу и увидеть жизнь и смерть во всей красе. Однако же, — он на секунду зло улыбнулся, — вернёмся сюда к пяти утра. В это время господин Орлов, вдоволь накувыркавшись с любовницей, соизволит вернуться в свою квартиру. Нам стоит приготовить хлеб и соль, не так ли? Фагот кивает многократно. — И вытрезвляющее зелье! — громко говорит он, — Один только перегар от него может уложить половину Ада, без преувеличения, Мессир! — А разрешите хлеб в глотку ему затолкать, а солью раны посыпать? — с опасной улыбкой, выдавая свою сущность, мурлычет Бегемот. В лапах кота уже ополовиненная бутылка красного полусладкого, и он размахивает ей, точно хочет запустить в стену. Вместо этого он прикладывается к горлышку и допивает оставшееся несколькими крупными глотками. — Мы что же, мясники? — фыркает Воланд, качая головой. — Лорд Аморт мог бы глаза ему выклевать, — подкидывает идею молчавший до этого Азазелло, — за то, что секретаршу свою домогается, засматривается на её прелести, трогает без разрешения. Злоупотребляет полномочиями, между прочим! Мастер невольно вздрагивает от этой идеи и его слегка мутит. Воланд будто чувствует это и поворачивается к нему, мягко беря ладонь мужчины в свою и касаясь губами его пальцев в нежном поцелуе. — Это всего лишь предложение, Liebling, совершенно не обязательно делать именно так, — объясняет он спокойно. Мастер ошалело кивает и внимание вновь переключается за аморальный диалог демонов. — Мне куда больше нравится идея заставить его пройти все круги бюрократического ада, — включается Марго, милейше улыбаясь, — пусть политик почувствует вкус своей работы на себе. — А королева хороша! — вскрикивает Бегемот, — Это мы одобряем, да! Воланд наклоняет голову вбок, заинтересовано глядя на Марго и приподнимает бровь в немом вопросе. — Миграционная тюрьма, — хмыкает Марго, будто ответ столь очевиден, что озвучив его, она сделала огромное одолжение. Фагот вскакивает с места и громко хлопает в ладоши, с восторгом глядя на Маргариту. — Королева! Королева знает толк в пытках! Да-да, там господину Орлову самое место! Сатана слабо ухмыляется, поворачиваясь к Мастеру. Писатель сидит, отвлёкшись и задумавшись, застыв при этом точно изваяние. — Вашему сердцу не близки пытки, мой дорогой? — Любопытствует Дьявол с блеском в глазах. Как же, не близки. Мастер страстно желал, чтобы каждый из его обидчиков получил по заслугам. И Берлиоз, и Латунский, и барон, и даже Бездомный, будь он неладен. И они все, все до единого пострадали, а кто-то даже погиб довольно кошмарной смертью. О нет, он не станет себя обелять, он давно погряз в пучине ненависти, так что, не пожелай Дьявол ему помочь, он бы варился в одном котле с другими грешниками бог знает за какой конкретно грех. — Близки…— отвечает в итоге Мастер тихо и хрипло, будто признавая поражение. Воланд лишь удовлетворённо хмыкает. Они, наконец, все усаживаются за длинный овальный стол, чтобы не то пообедать, не то поужинать. Бокалы щедро наполнены вином, но прекрасное на вкус вино вызывает у Мастера лишь ощущение горечи, а не удовольствия. Может ли его душа разлагаться даже после того, как сам Дьявол решил подпитать её своей силой? Он не понимал. Он должен, просто обязан быть доволен всем. Рядом любимая женщина, рядом их общий любовник и по совместительству сам Дьявол. Мастер пусть и не жив в привычном смысле, но он существует, дышит, ест, ходит по этой земле и видит всё. И даже может попробовать менять что-то здесь. В его воле выклевать глаза мэру города, пребывая в своей птичьей форме. И Воланд ясно дал понять, что одного его пожелания достаточно. И чем же, спрашивается, он мог быть недоволен? Какая ещё потребность была не удовлетворена? Мастер искал ответ у себя в мыслях, но не мог понять, а может и запрещал себе сам. — У нас экскурсия! — между тем объявляет Воланд. Он снова сменил одежду: на этот раз на нём тёмные брюки, светло-голубая рубашка и синий блейзер. Несколько расстёгнутых пуговиц рубашки открывают вид на тонкую, изящную шею. Воплощение греха как оно есть. — Я изобрёл грех, — фыркает Мессир, снова читая мысли писателя. Гелла и Марго теперь в чёрных платьях, с распущенными волосами и ярким, привлекающим макияжем. Все трое перед ним выглядят великолепно и в то же время так необычно, что Мастер едва не роняет челюсть. Времени много прошло, безусловно, но нормально ли это, что на женщинах столь вызывающая одежда, настолько короткие юбки? И дело было-то и не в юбках на самом деле. Мастер, содрогаясь, подумал, что могут позволить себе другие мужчины, увидев девушек. Однако успокаивало то, что никто из них по отдельности не был беззащитен, а что уж говорить об их любопытной компании в полном составе. Сам он не менял одежды, в которой вышел из спальни, но, бросив не осторожный взгляд на зеркало, заметил что на нём теперь совершенно другая одежда. Чёрная футболка и белый пиджак удивительно хорошо сочетались с его подвеской, которая свисала с его шеи, но почему-то совершенно не ощущалась. Решив, что внешний вид не столь важен для него самого, писатель напрочь проигнорировал факт изменений и мрачным, тихим сопровождающим присоединился к своему Мессиру и остальным. Несмотря на прелести Петербурга, в этот раз они не стали идти пешком. А потому, у подъезда стояли две легковые машины, идеально чистые, элегантного чёрного цвета и с незнакомыми Мастеру символами, явно иностранными. Внутри автомобиля тоже всё поражало лаконичностью, аккуратностью и красотой. Гелла рассказывала о развитии техники всё больше и больше, а Маргарита смотрела на неё почти влюбленными глазами, ловя каждое слово. От этого и самому Мастеру становилось как-то легче на душе. Хорошо было знать, что его возлюбленная счастлива, заинтересована, свободна. Что теперь общество не довлеет над ней, а она не обязана подчиняться затхлым социальным нормативам. Капли её восторга брызгали Мастеру в лицо и стекали вниз по телу мягкими потоками комфорта. — Первый лот на сегодня, Мессир, — мягко проговорила Гелла, которая сегодня была за рулём. Воланд заулыбался, как умел только он. Вроде бы мягко, миролюбиво, но было в этой улыбке что-то такое, что вызывало у недоброжелателей сильнейший тремор и невероятный страх смерти при одном только приближении Дьявола, пребывающего в таком вот настроении. Они выходят у бара посреди какой-то неузнаваемой улицы. Место отнюдь не безлюдное, то там, то тут встречаются компании людей, болтающих и смеющихся. Разного возраста, пола и внешнего вида. Разнообразие как одежды, так и причёсок поражало. Мастер попытался сосчитать количество разноцветных макушек — синих, красных, фиолетовых, розовых. Никак не выходило. Для человека из тридцатых годов прошлого это всё было в новинку. Несмотря на то, что бар был битком набит народом, для них конечно же, нашёлся свободный столик и тут же, едва ли не подбежал официант, давший в руки каждого гостя меню. Не глядя на полумятую картонку в руках, Мессир просто сказал вычурное название коньяка, мягко уточнив: «Всю бутылку». Гелла и Марго заказали какое-то непомерное количество коктейлей, а сам Мастер, не придумав ничего лучше, попросил «стакан содовой», чем вызвал недоумение у официанта и некоторую заминку, прежде чем кивнуть. — Королева Марго удивительно хороша в том, что касается адаптации, — фыркнул ему на ухо Мессир, когда, после нескольких бокалов странных ярких напитков, девушки ушли танцевать. Музыка была до того громкая, что они не могли слышать даже друг друга, если только не наклонялись совсем близко, фактически говоря в ухо. — Это время ей больше подходит, — кивает Мастер, — меньше предрассудков, больше свободы. Достаточно места, и прорва возможностей. Воланд согласно кивает, улыбаясь. — И всё же, вы не рядом с ней. Хотя ваша привязанность так крепка, что даже смерть вас не разлучила. — Только благодаря вам, — горько ухмыляется Мастер, глядя в зелёный глаз Мессира и предпочитая игнорировать чёрный. Расторопный мальчик-официант приносит им напитки и Мастер с удивлением разглядывает коричневую пузырящуюся жидкость в высоком стакане, пахнущую приятно, но незнакомо. На вид словно газированный кофе. — Что вас гнетёт? — после долгого взгляда и нескольких глотков крепкого алкоголя спрашивает Дьявол. Мастер даже не успевает раскрыть рот, как собеседник тут же хмурится, — Не пытайтесь отрицать. Помните, с кем говорите, Лорд Аморт, — с оттенком стали в голосе произносит Сатана. Окружающий шум не стихает, но отчего-то кажется, будто они от окружающего мира отгорожены теперь плотной стеной, просто потому что говорит Воланд обычно, а Мастер внезапно способен его услышать. — Причина моей чёрной меланхолии мне и самому не ясна, Мессир, — вынужден признать писатель. Дьявол смотрит на него так остро, что Мастеру становится совсем уж неловко. Всё время на ум приходит другая обстановка — спальня, нежные взгляды и касания, утешающие ураган в его голове, приводящие мысли в стройный ряд. На этом разговор обрывается. Воланд выпивает лишь один бокал, прежде чем подняться и, совершенно очаровательно улыбаясь, подойти к соседнему столику, за которым сидело человек семь, не меньше, в разной степени алкогольного опьянения. Его голос, в котором теперь явственно угадывался немецкий акцент, доносился до Мастера отрывками. Дьявол привлёк к себе внимание тут же, и подпитые молодые люди с удовольствием вступили в дискуссию с незнакомцем-иностранцем. Что им плёл Мессир писатель не знал, но то, с каким восторгом на него реагировала компания, разумеется, заметил. Как и то, что компания щедро предлагала незнакомцу выпивку и рассказывала разницу между напитками, демонстрируя на людях их несомненный эффект. Закуски на столе так же были незамедлительно представлены гостю, и Воланд даже с интересом попробовал несколько. Чего Мастер так и не увидел — так это агрессии или подозрительности со стороны людей. Они приняли Воланда в компанию так, будто его ждали. Будто это был не иностранец, а их давний знакомый. Дружелюбие, да ещё и такое искреннее, поражало. Как и то, насколько фривольно девушка из компании смотрела на Воланда голодным взглядом и стремилась коснуться его при каждой возможности, чего Дьявол мастерски избегал, лавируя и якобы случайно уклоняясь. Когда ему, очевидно, это надоело, он развернулся к ней и сказал несколько слов, что явно оказало воздействие по меньшей мере шокирующее. На секунду остальные тоже обратили на них внимание, глядя с лёгким удивлением. Но тут Сатана улыбнулся и кивнул в сторону самого Мастера. Ребята с любопытством взглянули на него, а парень, сидевший за краем стола, ближе всего к писателю, даже кивнул и предложил перебраться за их стол. Не зная, что и как ответить, Мастер лишь покачал головой, извинился, виновато улыбаясь и объяснил, что сегодня не в настроении для больших компаний. Уговаривать его никто не стал. Дискуссия за соседним столом же продолжилась до тех пор, пока раскрасневшиеся, несколько растрёпанные и довольные девушки не вернулись за столик, наперебой начав раскрывать свои впечатления. — Музыка невероятная! — смеясь, высказывается Гелла и Марго с азартом кивает. Мессир возвращается за столик, крайне довольный, обезоруживающе улыбаясь и приглашает всех покинуть это место. Он оставляет на столе несколько купюр и Мастер хмыкает, ожидая, что те в итоге превратятся в пустые бумажки, но в это время они будут слишком далеко. — Ах, молодёжь! Такие активные и открытые ко всему новому, резвые и удивительно терпимые. И эта их совершенно забавная концепция атеизма — потрясающе. Хотя в глубине души каждый их них хочет верить и в бога и в дьявола, но к несчастью, получается только в Дьявола, — Сатана заливисто смеётся и ныряет в салон машины тут же, как Фагот открывает для него дверь. Мастер слушает это, запоминает, и решает задать все накопившиеся вопросы уже после возвращения в квартиру. Следующее место поражает своей претенциозностью. Высокие потолки, какой-то жалкий намёк на роскошь и вусмерть пьяные люди. Мастеру сразу же это место навевает лишь скуку и отвращение, но Воланд настойчиво тянет его за барную стойку, заказывая им обоим по стопке текилы с лаймом и солью. От крепкого алкоголя в сочетании с солью и кислотой явственно начинает мутить даже ставшего бессмертным писателя. Такой алкоголь он не пробовал никогда и не вполне уверен, что захочет ещё раз. Между тем Воланд снова находит возможность пообщаться, на этот раз с девушкой, готовившей им напиток. Та весело смеётся с комментариев Сатаны и расспрашивает его самого. Вопросы заурядные, в основном. Что ещё спросить у очевидного иностранца, кроме как откуда он и как здесь оказался? Тем более если тот разговаривает на таком хорошем русском, хоть и с акцентом. Но то, что Мессир выдаёт как ответы, на самом деле пугает Мастера. — Мне нравится живопись, прекраснайа архитектура. И потом, мой партньор родился здесь, пусть и давным-давно тут уже и нье живьот, — рассказывает Воланд. Девушка кидает любопытный взгляд на писателя, улыбается ему мягко, и кивает. — Это очень мило, — говорит она, протирая бокалы белоснежным полотенцем до идеальной чистоты, — Наверняка есть какая-то ностальгия по родной стране. Вы здесь познакомились? — Ну, — хмыкает Воланд, — Тогда это была другайа страна, но да, здесь. В Москве. — И вместе уехали? — любопытствует она. Готовить шоты для других гостей ей это не мешает совершенно, — Надеюсь, это очень романтичная история любви! И тогда как Мастер застывает, думая о том, чем такие разговоры могут им грозить в пусть сильно изменившейся, но всё же России, Воланд лишь смеётся. — Навьерное, — соглашается он, — В любом случае, оставаться здесь было никак ньельзя. Девушка чуть хмурится и понимающе кивает, снова бросая взгляд на молчаливого Мастера, но на этот раз сочувствующий. — У нас до сих пор гомофобное общество, как ни прискорбно. В Европе, конечно, попроще с этим. Но вы уехали тогда, и до сих пор вместе? — спрашивает она с восхищением, — Сколько? Лет двадцать, должно быть? Или тридцать…– она хмурится, явно пытаясь что-то вспомнить, — Вы тогда, должно быть, были если не детьми, то подростками. — О, мы старше, чем выглядим, — с иронией в голосе наконец произносит Мастер, уже понимая, что никакие санкции им явно не грозят. Да и вообще, их собеседница такие взаимоотношения воспринимает, ни много ни мало, как должное. Девушка пожимает плечами и улыбается. Они меняют тему и теперь Воланд рассказывает про Европу, советуя посетить её в скорейшем времени, потому как ситуация в стране крайне нестабильная. Будто она когда-то стабильной была! Но Мастер оставляет комментарии при себе и держится молчаливым изваянием до тех пор, пока его Мессиру не надоедает, и пока перед ним не оказывается с десяток пустых бокалов. Дьявол не пьян совершенно, будто вместо сорокаградусного алкоголя была чистейшая вода. Они оставляют круглую сумму за выпивку и, уже садясь в машину, Мастер всё же задаёт интересующий его вопрос: — Эти купюры тоже станут кусками газеты к завтрашнему дню? Почему-то ему на мгновение становится жалко работников бара, на которых финансовую недостачу и повесят. — Нет, они абсолютно реальны и ни во что не превратятся, — улыбается Дьявол, — это деньги господина Орлова, который решил щедро поделиться с нами. В любом случае это деньги награбленные и ему фактически не принадлежат. Мастер фыркнул, стараясь не удивляться ничему. Третий бар был чуть дальше остальных и в машине Мастер даже будто бы задремал ненадолго, хотя вовсе не хотел спать. Его разбудило горячее дыхание Мессира и ласковый шепот в ухо. В этом месте не было ничего необычного. Ничего, что принципиально отличало бы его от предыдущих. И тем не менее, у Мастера было предчувствие. Алкоголя, на удивление, совершенно не хотелось. А потому, заказав какой-то безалкогольный коктейль, он уселся в самый уголок и принялся наблюдать, терпеливо ожидая окончания этой бурной деятельности. Возможно, имело смысл попросить Воланда не брать его больше в подобные места. Может, дело во времени, может в обстановке, ну а может в его ментальном состоянии, но подобное доставляло дискомфорт и совершенно не способствовало расслаблению. Писатель так погрузился в свои мысли, что едва заметил, как Марго и Гелла вновь ушли танцевать, а Мессир увлёкся разговором с людьми за соседним столиком. Забавно, сколь социальным был Дьявол. Смотрел на людей, разговаривал, и, вопреки прошлому опыту, совершенно не все после беседы с ним попадали в передряги и психиатрические больницы. Вспомнив эту маленькую деталь, Мастер невольно вздрогнул. Он до сих пор не понимал, что было реальным тогда, а что нет. Не помнил события, не знал как долго он пробыл в лечебнице Стравинского. Воспоминания как-то разом накатили на него, и он будто бы снова оказался в палате, в ожидании обхода. Стены давили, музыка доносилась будто бы через толщу воды, а кислорода стало натурально не хватать. Он не мог двинуться, не мог глубже вздохнуть и только чувствовал невыносимое напряжение всех мышц тела и колотящееся о рёбра сердце. Меж тем, пока Мастер переживал слишком живое возвращение в прошлые страдания, вокруг него происходили иные события. Рядом с Марго возник мужчина отталкивающей наружности. Не слишком высок, лысоват, несколько подбородков упирались прямо в грудную клетку и весь он был будто ссутулившийся. И амбре, исходившее от человека, отталкивало всех, кто был способен почувствовать его среди сотни других запахов на танцполе. И как бы не старалась Маргарита отдалиться от него, мужчина не унимался, раз за разом настигая её, задавая вопросы и пытаясь, видимо, познакомиться. Ни простой отказ не стал на него аргументом, ни прямое указание на наличие партнёра, ни даже демонстрация кольца не возымели эффекта. Гелла, как назло, куда-то пропала, и Марго была раздосадована. Но не напугана нисколько. Несколько раз оттолкнув мужчину своей силой, она повалила его на других людей. Вопросов это не вызвало — мужчина и сам шатался, будто ходил под руководством полурабочего мозжечка. Но даже это не напугало и не остановило. Человек без тормозов, — зло думала Марго, опасаясь в третий раз использовать силу, и начала озираться, в попытке уйти к кому-то знакомому, чтобы мужику как минимум было уже не так удобно приставать. На месте, где располагался Мастер раньше, прямо на столе, сидел чёрный ворон, застыв. Почему Мастер вновь принял свою новую форму Маргарита не знала, но намерена была выяснить сегодня же. Неподалёку был и Мессир, к которому она поспешила, едва ли не расталкивая людей на своём пути, пусть и пыталась изначально быть аккуратной. Может её вид сказал Дьяволу, ну а может он прочёл её мысли, почувствовал эмоции, но в один миг из улыбающегося очаровательного мужчины средних лет он превращается в Сатану, его взгляд режет и пугает до крика, черты лица заостряются, а под глазами образуются тени. Он делает шаг вперёд и мужчина в секунду оказывается прямо перед ним. Мир же вокруг продолжает существовать, будто не происходит ничего необычного. Голос Мессира звучал громогласно, но никто кроме Марго и мужчины перед Дьяволом его не слышал и не реагировал. — Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну, — удивительно чётко и совершенно без акцента произнёс Воланд, брезгливо глядя на человека перед собой. Тот, пребывая всё ещё в состоянии совершенно свинского опьянения, однако же всё равно почувствовал страх и неведомую опасность, которая искрилась в глазах Дьявола. Мужчина сглотнул и дёрнулся, как будто хотел убежать, но ничего не вышло. Вскоре, однако же, Мессир развернулся и подар руку Марго, за которую женщина ухватилась, как за спасательный круг, и без слов увёл её из помещения прямо на улицу. Пьяный человек же враз протрезвел и почувствовал сильнейший зуд в области глаз. Потёр его рукой раз, другой. Затем всё сильнее и сильнее, но облегчения это не давало. Глаза уже явственно покраснели от трения, но он всё не унимался, продолжая тереть. Вдруг пришло ему в голову, что чешется не кожа вокруг, а само глазное яблоко, от чего-то именно правое. Увы, рефлексы почесать белок и роговицу не позволяли, но мужчина нашёл выход и из этой ситуации. Взяв с одного из столов десертную ложечку, он ловко засунул оную под глазное яблоко и дёрнул, резко, мгновенно от боли теряя связь с реальностью. Люди всполошились от чёго-то, забегали, закричали. Музыка стихла. Кровь, бегущая по щеке мужчины мало его волновала — ведь зуд-то прекратился. Правда и глазом своим правым, он тоже почему-то больше не видел.