Сука из Сеула

Субин схватил с магазинного вешала очередной пестрый костюмчик для катания и показал его мне. – Смотри какой симпатичный! – У меня все меньше вопросов к форме инструкторов. Я с отвращением рассматривала протянутую одежду. Штаны еще ничего так – однотонная фуксия с каким-то синим швом внизу с внутренней стороны. Но куртка – отвал глаз и самоуважения. Вся в мелких квадратах и треугольниках. Из цветов кроме фуксии и синего, как на штанах, еще салатовый, белый и голубой. Ощущение, что взяли горсть мультяшных пони и размазали их по ткани. Посмотрела на приятеля, гадая, серьезен он насчет костюма или нет. – Сразу видно печеньку, – Субин закатил глаза и принялся перебирать представленный магазином ассортимент всех цветов радуги. – Кого?! Бред, не мог же он сказать то, что я услышала. Не мог?.. – Печеньку. Начинающего бордиста. Мог. – Я, может, на лыжи встану, – поискала глазами место, откуда мужчина вытащил этот шедевр. Кажется, он висел между леопардом, болеющим ветрянкой, и наркотическим приходом. – Не дури и вставай на борд. Приятель перешел в следующую секцию, а я повесила цветастый шедевр обратно на вешало. Неужели в магазинах нет ничего более сдержанного? Что-то, в чем прилично появиться одному из директоров курорта, человеку со вкусом, открытой к отношениям женщине. Одним словом – мне. – Зря ты, кстати, отказываешься от этого варианта, – все оборудование в центре зала было низким даже для меня, что уж говорить про возвышающегося над полками Субина. Так что пауза в нашем разговоре не наступала ни на секунду. – В костюме важны две вещи. – Просвяти меня, гуру лыж и сноубордов, – я обреченно прошла в его секцию, мысленно смиряясь, что придется выглядеть как блевотина единорога. – Не выёбывайся и слушай, пока я готов делиться с тобой мудростью, – Субин схватил что-то не поддающееся описанию и приложил это к моему лицу. – Еще раз. Костюм должен решать две задачи. Первая – не дать тебе замерзнуть. Вторая – не сливаться с окружающим пространством. – Зачем это? – недовольно отодвинула розово-голубо-черно-зелено-бело-оранжевое от лица. Не подходит. Дизайнер поскромничал и добавил маловато цветов, а на малое я не согласна. – Если свалишься в овраг, спасатели быстрее найдут фуксию, чем белое или серебристое, – Субин настойчиво приложил костюм обратно. – Я не планирую падать в овраг, – замахала руками перед грудью, отпихивая «шедевр». – Хватит изображать кролика-каратиста, – он шлепнул по рукам. Я зашипела и прижала кисти к груди, глядя на приятеля с недовольством. Субин показал язык и продолжил. – Сомневаюсь, что хотя бы один из тех, кто туда свалился, это планировал. Мужчина вернул костюм на место и потянулся к очередному нечто. Не желая участвовать в конкурсе клоунов, я схватила самое приличное, на что упал взгляд – лавандовый комбинезон с черными вставками и фурнитурой, и направилась с ним в примерочную. Краем глаза заметила, что приятель стащил с вешала тот в квадратотреугольник и мысленно сделала пометку обязательно поместиться в выбранное мной. Чего бы это ни стоило. Даже если замок разойдется на груди – просто поддену свитер. Свободных примерочных было достаточно, так что мы прошли в самый конец ряда, подальше от основного скопления людей. Субин повесил выбранный им костюм на крючки кабинки, игнорируя мой укоризненный взгляд. Ладно, пусть висит. Мерить, конечно же, не буду. Я задернула шторку и принялась раздеваться. Первыми слетели пальто и водолазка. – Лучше расскажи мне про свою сотрудницу Хван Сумин, – пропыхтела, расстегивая замок на ботильоне. – Только не говори, что она перешла тебе дорогу, и мне надо ее уволить. Это было бы неудобно перед открытием сезона, – видеть Субина я не могла, но по голосу слышала, что тот улыбается. – Мне нравится твоя готовность уволить кого-то ради меня, но пока не требуется. – Тогда в чем дело? Я зависла, стоя на одной ноге, с которой как раз стягивала штанину. Как ответить, чтобы не быть неправильно понятой? – Кажется, она встречается с Чон Чонгуком и таска... – Неа, – перебил Субин. Я уже стояла в одном белье и вертела в руках комбинезон в поисках замка. Но он вдруг стал лентой Мёбиуса, куда ни ткнись – везде рукав. – В смысле – неа? Наконец, замок был найден, а с его помощью определены низ и верх. – Это вообще стало местным мемом. – Ммм? – задумчиво промычала, поощряя к дальнейшему рассказу. И Субин не заставил просить дважды. – Твоего же Чонгука подняли год назад, когда его предшественник перешел ко мне в департамент на руководителя ивент-отдела. – Подожди. Хо Тэён – бывший руководитель службы инструкторов? – замок заело, потому что «собачка» зажевала ткань изнутри, пришлось приложить усилия, чтобы расстегнуть комбез. – Ага. Ты разве не узнавала? – Нафиг знать, кто там год назад был? – Тоже верно. Ну вот. У меня предыдущий руководитель не просто ушел, но еще и увел за собой ивент-менеджера. Вот и получилось, что в этом отделе разом было двое новеньких: Тэён и Сумин, которую мне самому пришлось подбирать. А Чонгук же зеленый, опыта никакого – вот он и бегал постоянно к Тэёну с вопросами. Тут, видимо, и примелькался Сумин. Я полностью влезла в комбинезон и теперь с удовольствием себя рассматривала. А что, вполне симпатично. Цвет идет, фасон сидит хорошо, только ткань сильно шуршит. Последнее, думаю, проблема всей одежды для катания. Я распахнула шторку примерочной и показалась Субину. Тот подпирал плечом стену между кабинками напротив и любовался собой в зеркало. – Слушай, неплохо, – окинул он меня взглядом с головы до ног и обратно. – Значит, беру. – Примерь еще мой, он поярче – в овраге лучше будет видно, – мужчина указал пальцем в сторону примерочной за моей спиной. Я обернулась на пеструю кучу на крючке, перевела очень выразительный взгляд на Субина и скрылась за шторкой. – Жопа неблагодарная, – проворчало с той стороны. – Так вот. Чонгук твой такой, ну, улыбчивый, смазливый, общительный. Девчонкам нравится. Да и сам он вечно флиртует направо-налево без разбора. Альфа-самца из себя изображает. Пару раз и Сумин вроде как глазки построил. Я тебе сейчас больше по слухам рассказываю, с самого начала за ситуацией не следил. Не знал, что вырастет в такой прикол. Я вылезла из комбинезона и принялась одеваться обратно в свое. Вдоль позвоночника уже откровенно сползали капли пота, а волосы липли к влажной шее. Почему примерять одежду в магазине так утомительно? На все слова Субина лишь рассеянно угукала, показывая, что слушаю. – В общем, девчонка втрескалась, а он отказал. Теперь она ползает за ним как преданный щенок, вечно в глаза заглядывает и ждет, когда хозяин за ушком почешет. Наконец, когда с переодеваниями было покончено, я вышла из примерочной, вручила Субину притащенный им костюм, сама взяла выбранный комбинезон и направилась с ним на кассу. Однако приятель скинул вещи в одной из свободных кабинок и пошел дальше налегке. – Так, забери и положи по правилам, – мотнула подбородком на стол у выхода из примерочных. – Зануда, – он закатил глаза и притормозил. – На кассу пока не иди. Я прошла к выходу в торговый зал, а Субин забрал скинутый костюм, положил его на нужный стол и подошел ко мне. – Теперь надо выбрать термобелье, носки, перчатки, балаклаву и очки. Все остальное возьмешь у нас в прокате. Я зависла. – Зачем так много? – Это еще мало. Настоящий райдер имеет не один такой комплект. Субин повел меня в другую часть магазина, не ту, где висели костюмы, и принялся снимать с полок прозрачные упаковки с тканью разных цветов внутри. – А что Чонгук? – вернулась я к разговору. Приятель вручил мне пакет с серым содержимым, на этикетке которого значилось, что это термобелье размера XS. – Поначалу, вроде как, спокойно говорил ей нет. Но Сумин не понимала, и он начал ее избегать и игнорировать. Однако девчонка оказалась упорной. Теперь мы всем курортом следим за этими Том и Джерри. Причем мышка – парень метр восемьдесят, или сколько он там, с бордом наперевес. Субин повесил мне на запястье прозрачные очки с черной оправой и резинкой. – И ей самой не стремно, что она стала предметом шуток? – я покачала головой, следом за очками принимая от Субина упаковку каких-то очень длинных и очень толстых носков зеленого цвета. Совершенно не сочетающегося с моим комбинезоном зеленого цвета. Поэтому повесила их обратно на крючок, взяв взамен такую же модель, но пурпурную. Вопросов к форме и правда все меньше. – Видимо, нет. У нас в апреле был корпоратив по случаю завершения сезона. Не официальный от компании, а своими силами. Ну там скинулись, купили бухло, посидели в конференц-зале. Так мы даже тотализатор устроили. Поверх кучи одежды, которую предстояло купить, легла черная ткань. Судя по всему, это была балаклава. Я подумала и оставила ее, так как костюм с черными элементами, значит, гармония соблюдена. – На что ставили? Переспят или нет? – На самом деле на то, поймает ли Сумин Чонгука. Стоило увидеть ее поблизости, как он буквально растворялся в воздухе. Сумин потом стояла растерянная и оглядывала зал в поисках, куда он сбежал. – Даже не знаю, кого из них мне жалко, – я покачала головой и всунула руку в протянутую Субином перчатку. Черную, к счастью. – Нормально? Пару раз сжала руку в кулак, поболтала ею и вынесла вердикт: – Велики. – Значит, нужна шестерка. А жалко Чонгука – Сумин сама выбрала такое поведение. Все, теперь иди на кассу. Когда кассир назвала итоговую стоимость, в которую обошелся набор одежды для одной единственной тренировки, возникло желание депремировать Чонгука на озвученную сумму. С которым я не без труда, но справилась.

***

Я смотрела на господина Чхве и уговаривала себя не злиться. Поначалу он даже не собирался подниматься на гору, видите ли, все основные офисные помещения расположены на плато, значит, логичнее мне спуститься. Явно пытался продемонстрировать, кто тут главный. Сейчас же этот напыщенный индюк сидел в моем кабинете, на моем стуле для посетителей и говорил мне, в чем я не права. И хоть в целом удавалось держать себя в руках, все же раздражение порой проскальзывало наружу. Я стучала уголком телефона по деревянной столешнице, нервно качала носком ботинка и улыбалась своей самой искусственной улыбкой. – Руководитель Чхве, вы, кажется, неверно понимаете иерархию компании. Финансовый департамент в целом и ваш отдел учета расчетов с поставщиками являются службами обеспечения деятельности курорта. Деньги приношу я со своей командой... – Но без нас вы... – закудахтал индюк. Я даже паузы в своей речи не сделала, только повысила голос, чтобы точно не дать себя перебить. – Поэтому будьте любезны показать те навыки, за которые вы получили должность, и обеспечить быстрый расчет с Тега групп. – И все же есть... – не утихало кудахтанье. Я особенно сильно и громко стукнула уголком телефона по столу, мысленно понадеявшись, что экран от этого не раскрошится. Индюк оказался чуть умнее своего собрата и все же заткнулся. – Какая часть в «обслуживание лавинных пушек является приоритетом» вам не ясна? Индюк поправил узел красного галстука, будто тот давил на шею, хотя еще минут пять назад он его, наоборот, подтянул. – Директор Кан, мне все понятно, однако... – Значит, вы закроете счет, чтобы к сезону мы вышли с надежными партнерами. Чертов Чон Джихун. Чем больше разгребаю все, что наделал предшественник, тем лучше понимаю, почему при той же выручке так снизилась прибыль. Променять надежных экспертов из Тега групп на каких-то ноунеймов в целом глупое решение, но при этом перейти на более дорогой прайс... в воздухе витал запах откатов. – Но предыдущие... – не унималось пернатое безмозглое. – Господин Чхве... – начала, но не успела закончить, так как дверь кабинета открылась чуть ли не с ноги, и в кабинет ворвался Чонгук. – Сонэ... – он увидел повернувшийся в его сторону клюв Чхве Ёсана, замялся на долю секунды и сдержанно договорил. – ... щи, мы с вами договаривались в шесть. Первой мыслью восхитилась, что Чонгук не безнадежен. Мне и так больших трудов стоило бороться с индюком, считавшим, что я – тупая кукла, которая будет заглядывать ему в рот и делать так, как его величество укажет. Неуважение со стороны подчиненных стало бы аргументом для Чхве. Второй мыслью прокляла себя за то, что решила все же пойти на урок, раз это требуется для укрепления авторитета и выстраивания отношений. – Помню, руководитель Чон, – я перевела взгляд на индюка. – В понедельник вы оплатите счет с Тега групп. В противном случае мне придется обсудить качество вашей работы с директором Со Чанёлем. Ноздри индюка раздулись, а губы поджались. Уверена, он сейчас побежит и первым нажалуется Чанёлю в расчете, что тот встанет на сторону своего департамента. Не кивнув, не сказав «да» и никоим образом не подтвердив, что распоряжение будет исполнено, Чхве встал со стула для посетителей и покинул кабинет. Ну, хоть попрощался на выходе. Чонгук захлопнул дверь за индюком и тут же перестал изображать из себя агнца. Лицо парня озарила шкодливая улыбка, и он промурлыкал, падая на стул: – Приятно видеть, что достается не только нам. – Ты хотел сказать – тебе? Основной мой гнев и воспитательный ресурс уходили именно на этого оболтуса. – Неа. У нас уже традиция каждый день обсуждать, кому и за что прилетело. Я изогнула бровь, вглядываясь в красивое и наглое лицо инструктора. Тот закатил глаза. – Ну да, я рекордсмен. Но ты все равно проехалась по каждому. Кроме, кажется, Намджуна. Хотя он не стал бы о таком рассказывать. Снаружи уже было темно – конец ноября «радовал» коротким световым днем. Но в то же время обильными снегопадами, так что фонари бликовали на белом снегу, чуть рассеивая ощущение мрачности и безысходности. Я окинула взглядом это великолепие и укатанную зеленую трассу, которая заканчивалась чуть ли не впритык к зданию. Ни на какое занятие идти не хотелось. Вечер пятницы был создан для двух стаканов виски и последних серий «Монстра», а не Чонгука и сомнительного удовольствия не разбиться во время катания. – Данное слово – закон, – вклинился в размышления парень. Он словно знал, о чем я думала, и действовал на опережение. – Выйди, – тяжело вздохнула и мотнула подбородком в сторону двери из кабинета. – Зачем? – Чонгук устроился на стуле для посетителей привычно членом вверх. Не удивлюсь, если у него любимая поза – наездница. – Мне надо переодеться, – я резким движением провела рукой вдоль тела, указывая на кэжуал рубашку в черно-красную клетку и черные же джинсы, которые ему не были видны. – Переодевайся, – ухмыльнулся Чонгук. – Блять, как же ты меня заебал... Я шумно выдохнула и устало потерла глаза. После чего набрала полную грудь воздуха, чтобы начать отповедь. Но не успела произнести и звука, как Чон ехидно протянул: – Вообще-то рабочий день закончился, а ты сейчас моя ученица, так что... – фраза повисла в воздухе, но окончание было понятно и без того. – Ты со всеми ученицами так себя ведешь? – я откатилась на стуле назад, дальше от стола, встала и прошла в сторону вешалки, не глядя на Чонгука. Взяла с пола спортивную сумку с вещами, после чего вернулась к своему месту. – Только с тобой. Эксклюзивно. Я принялась доставать все, что купила вместе с Субином, поэтому не увидела, с каким лицом Чонгук сказал это. Но жопой чуяла. А еще раздражало, что термуха по цвету сильно не вписывалась в основной черно-лавандово-пурпурный концепт. Зачем купила? Надо было поменять, как сделала с носками. Примиряло только то, что под комбезом ее не будет видно. – Чон, пошел вон, – сказала спокойно. Ни сил, ни желания бодаться не было. – Недотрога, – вальяжно и размеренно. – Бабник, – жестко и твердо. Послышалось выразительное фырканье, скрип ножек по полу, затем шаги и звук открывшейся двери. – Жду тебя у проката внизу. Очки не бери, не нужны. Дверь закрылась. Это будет долгий час. Я разделась до белья, натянула термуху, носки длиной до колена, балаклаву и комбез. С трудом влезла в ботинки, так как они очень плотно сидели даже с капроном, а тут такое сильное увеличение объема. Положила ски-пасс в специальный кармашек на рукаве. Понадеялась, что больше ничего не понадобится. Хотя и пропуск вроде бы не нужен, пока курорт не работает. Сделала глубокий вдох и выдох. Выдержала паузу. Собралась с духом. И покинула уютный мирок кабинета ради огромного и страшного мира катания. Чонгук стоял у закрытого проката. Все оборудование сюда уже принесли, но так как курорт еще не работал, то двери стояли на замке. Однако, когда ты сотрудник, тем более руководитель одной из служб горы, договориться с Чимином о ключе не составляло проблем. Что и продемонстрировал Чонгук, помахав им в воздухе. – Итак. Лыжи или борд? – он отпер замок, прошел в темное помещение, пошарил рукой по стене справа и щелкнул выключателем. – Какой у вас скудный выбор. Может, есть еще варианты? – проворчала я, проходя вглубь помещения. Сзади послышался смех. Мне на обозрение предстали стеллажи с досками, шлемами, ботинками, лыжами, палками. Даже нашлось несколько костюмов. Кстати, что мы даем в аренду еще и одежду, я тоже не знала. Это было как-то неочевидно. Для меня одежда – это что-то личное, интимное. Но кому-то, видимо, было проще взять в аренду, чем покупать свое. Хотя, экстренные случаи никто не отменял. Я невольно отметила, что все костюмы в монохроме, только белые отсутствовали. Что там заливал Субин? Или тут больше про практичность, чем про безопасность? Тоже надо выяснить. Кстати, вон тот серебристо-серый борд... а нет, не подойдет к костюму, у меня же черные вставки. Рыжий с пурпурными цветами тоже смотрится симпатично, но с моим лавандовым сочетание будет отстойное. Конечно, пурпур и лаванда близки, но оранжевый тут не в тему. – По глазам вижу, что борд. Чонгук встал за моей спиной, чуть справа. В груди нарастало ощущение, словно кто-то рассыпал банку с бусинами, и теперь они катаются от ребра к ребру, щекоча и вибрируя. Я попыталась почесать солнечное сплетение, но это было нереально сразу по двум причинам: наличие плотного костюма и невозможность залезть рукой внутрь тела. Обычно я хорошо разбираюсь в своих чувствах и переживаниях. Сейчас же оказалась выбита из колеи. Нервничаю перед катанием? Тревожусь, как пройдет общение тет-а-тет с этим беспардонным созданием? Непонятно. – Ты где-то метр шестьдесят? – на макушку легла ладонь. Я тут же присела, зашипела раздраженной кошкой и замахала руками над головой, избавляясь от вторжения в личное пространство. – Не фырчи, рост твой определяю. – Можно просто спросить. На всякий случай, я отошла на пару шагов от Чонгука и повернулась к нему лицом, чтобы не допустить повторения подобной ситуации. Тот окинул меня взглядом сверху-вниз, хохотнул и направился в сторону бордов. – Так сколько? – Метр пятьдесят пять. Парень остановился у стеллажа с досками всех цветов и длин, обернулся через плечо, снова окинул меня взглядом сверху-вниз, после чего широко улыбнулся. – Малявка. Может, хватит получасового урока? Ну, типа для первого раза и все такое. Не успела заскучать, как Чонгук протянул красную доску. Я насупилась, посмотрела на него исподлобья и взяла борд. – Что не так? – парень резко забрал его обратно, я даже не успела возразить, и принялся вертеть перед собой, разглядывая со всех сторон. – Он не подходит к цвету моего костюма. В душе поселилось смирение, что все, что произойдет на уроке, будет потом припоминаться к месту и нет. А раз этого в любом случае не избежать, то можно позволить себе не стесняться показывать некоторые капризы. – Зато подходит к твоему росту, – Чонгук нахмурился. – Поэтому и взяла его, – я протянула руки и схватила доску с боков, чтобы забрать обратно. Но инструктор с силой надавил на верх борда, упирая его в пол и не отдавая. – С таким лицом едят гэбюль, а не берут изящество инженерной мысли. Кажется, слова парней про философа шутки лишь наполовину. Чонгук все же не дал забрать доску, отнес ее на место, откуда взял, после чего повернулся в мою сторону, изучил взглядом костюм и присел на корточки. На нижних полках, как было видно с моего места, располагались более темные борды. – Против черного ничего не имеешь? – Нет. Он взял однотонный черный борд, положил его на стойку выдачи оборудования, судя по компьютеру и POS-терминалу, и поднял глаза. – Какой размер? – Чего? – я недоуменно моргнула. – Обуви. – Двести двадцать. Я успела увидеть, как уголки губ Чонгука поползли вверх, и слишком резко и громко рявкнула: – Не смей! – Малявка, – одновременно со мной произнес парень. Из глубины души прорвался возмущенный рык. Чон заржал, прошел к стеллажу с какими-то металлическими конструкциями, извлек оттуда две штуки и принялся прикручивать их к борду. Все так же посмеиваясь, парень пояснил: – Пока настраиваю универсальную стойку. Как определишься с ведущей ногой – будешь говорить прокатчикам ставить крепления на нее. Или не буду, так как теплилась надежда, что это первый и последний раз. За бордом последовала обувь. Чон уже знал мой размер, поэтому молча покопался среди одинаково черных ботинок, заглянул внутрь некоторым из них и вытащил выбранную пару. – Садись. Так как я стояла посреди зоны для гостей, то просто повертелась на месте в поисках, куда можно приземлиться. Взгляд зацепился за спрятавшуюся в углу помещения недалеко от входа желтую доску. Интересно, почему она стоит отдельно? Но мысль не успела закрепиться. Я увидела недалеко слева банкетку и направилась к ней. Приземлилась сверху. И уставилась на парня. Чон вышел из-за стойки прокатчиков и подошел ко мне. – Примерь. Я забрала протянутые ботинки, поставила их на пол и двумя движениями скинула свои. Сноубордическая обувь выглядела массивной и даже на вид неудобной. Еще и с небольшим уклоном вперед. Как на них прямо-то стоять? Решив не заморачиваться, взяла левый ботинок, всунула в него ногу и потянулась к шнуркам. – Погоди. Сначала скажи, удобно? Или надо другой размер посмотреть? Надень оба сразу, так понятнее будет. Я послушно нацепила второй ботинок, после чего встала. – Вообще неудобно. – Малы? Велики? – нахмурился парень, устремив взгляд на мои ноги. – Да нет, вроде по размеру. – Тогда что неудобно? – он поднял глаза и впился взглядом в лицо. – Сами ботинки, – от собственных капризов почувствовала себя неуютно. Именно перед ним хотелось выдерживать имидж рациональной и зрелой. Видимо, в пику его мальчишеской придурковатости. – Привыкнешь, – отрезал он. – Зашнуровывайся, а я пока шлем подберу, – договаривая на ходу, Чонгук нырнул обратно в стеллажи. Я же присмотрелась к ботинкам. Шнурки были вдеты в нижнюю половину там, где они просовывались в петли. Оставалось только затянуть верхнюю с крючками. Так что справилась быстрее, чем Чонгук, и порадовалась, что не выгляжу полной идиоткой и «печенькой», как сказал Субин. Пока я любовалась шнуровкой, парень вышел из стеллажей с черным шлемом. – Вот, будет у тебя все гармонично сочетаться по цветам, раз уж это важно, – произнес он с усмешкой на губах. Я промолчала, не став вступать в перепалку. Вместо этого просто взяла шлем и надела его. – Нормально по размеру? – в очередной раз спросил Чонгук. Что ж, стоит признать, что он производит впечатление профессионала. Прислушалась к собственным ощущениям. Казалось, что в череп по бокам что-то впивается, поэтому выдвинула логичное предположение: – Маловат как будто. – Подожди. Он схватился за шлем и покачал его на моей голове из стороны в сторону. Я снова зашипела и попыталась отбиться от его рук. Поторопилась с определением этой личности в профессионалы. – Да хватит на меня ругаться! Для тебя же стараюсь! – по шлему сверху стукнуло. – Можно поаккуратнее?! – я вжала голову в плечи, желая избежать повторения шлепка. – Ты решила мне все нервы на уроке выесть? – в голосе Чонгука проскользнули злые нотки. Он все же стянул с меня орудие пыток, и я почувствовала облегчение от исчезнувшего дискомфорта. – Тебя никто не просил загадывать это желание! Мы замерли, тяжело дыша. Чонгук, стоя напротив со шлемом в руках, и я, сидя на банкетке и с трудом сдерживая желание плюнуть на все. Губы парня чуть подрагивали, то сжимаясь в более тонкую линию, то чуть расслабляясь. Я же чувствовала нервный тик у крыльев носа. Довел ведь! – Принесу шлем побольше, – разорвал тишину Чонгук. Я проследила за его удаляющейся спиной и встала на ноги, осваиваясь в сноубордических ботинках. Стопы словно были в тисках, а вот лодыжкам оказалось вполне комфортно. Немного мешал наклон вперед – из-за него колени так и норовили подогнуться. На пробу прошлась вперед, назад. Не самая удобная обувь. Еще и подошва не гнется, из-за чего ощущение от себя будто от лошадки-качалки. – Ты плохо зашнуровала. Чонгук вернулся со шлемом, ничем не отличающимся на первый взгляд от предыдущего. Тем не менее, когда я села на банкетку и надела его на макушку, он отлично подошел. – Почему плохо? Опустила взгляд на ботинки, пока пыталась застегнуть шлем под подбородком на ощупь. Шнурки накинуты на каждый крючок, шнуровка такая же, как на взъеме. Трезубец застежки шлема никак не желал попадать в «гнездо» – снаружи постоянно оставался то один «зубчик», то второй. От этого в груди начало нарастать жжение раздражения. – Дай сюда. Чонгук отобрал ремни шлема, чтобы самому застегнуть фастекс. Хоть на мне была балаклава, натянутая на подбородок и закрывающая всю шею, прикосновения парня остро чувствовались. Каждое движение заставляло желудок сжиматься, а меня – не знать, куда деть руки. Я молча ждала и рассматривала черно-желтую куртку перед глазами, стараясь сфокусировать все внимание на мелкой стёжке. За щелчком последовало шебуршание, и ремни подтянулись, плотно обхватив нижнюю челюсть и прижимая шлем к макушке. – Почему ты не в форменной куртке? – А ты настоящая почемучка, – Чонгук отошел в сторону и придирчиво окинул меня взглядом. Но тут же ответил, не дав мне возмутиться. – Рабочий день закончился. – Но у нас урок. – Ты за него не платишь. Возразить было нечего. Мы смотрели друг на друга, а тишина сгущалась, становясь плотной, вязкой, терпкой. Лампы под потолком отражались в глазах Чонгука желтыми искрами-бликами, как огоньки фей в темных, опасных водах зачарованного озера. На очередном вдохе кислород попал в легкие отдельными порциями, прерывисто. Шнуровка. Не понимаю, что с ней не так. Выглядит совершенно нормально. – Ну как? Потуже? Послабее? – голос Чонгука звучал сдавленно. Он то ли пытался затолкнуть слова поглубже, то ли наоборот – выталкивал силой. Я нахмурилась и часто заморгала, пытаясь понять, о чем он. Инструктор постучал пальцем под подбородком. Шлем, да. Застежка шлема. Я повертела головой, пару раз оттянула челюсть вниз, не размыкая рта. Шлем сидел плотно, не болтался, дискомфорта не приносил, хоть и явственно ощущался. Поэтому кивнула и заговорила на другую тему: – Так... Чонгук сделал два шага вперед и встал прямо передо мной. – ... что там... Опустился на одно колено, чуть развернувшись боком. – ... со шнуровкой? Растерянно закончила мысль в тот момент, как он взял мою правую ногу и закинул ее щиколоткой себе на бедро. – Слишком слабо затянула. Ботинки должны крепко фиксировать ногу, чтобы не допустить травм. Комфорт и безопасность! Он одним движением развязал тугой, как мне казалось, бантик и шустро вытянул шнурки из крючков, после чего принялся сильно их натягивать, создавая еще большее ощущение тисков в районе стопы. Я, зачем-то, перестала дышать. И, кажется, не дышала все время, что он затягивал плетение и завязывал узел. – Нам надо обновить прокатные ботинки. BOA гораздо удобнее. Он поставил правую ногу на место и тут же закинул себе на бедро левую. Я дернулась в попытке вырваться, но крепкая мужская хватка не дала этого сделать. – Я и сама справлюсь. – Ты уже не справилась, – безапелляционно заявил Чонгук твердым голосом и принялся расшнуровывать ботинок. Я открыла рот. Посмотрела на то, как быстро он скинул шнурок с крючков. Закрыла рот. Возможно, рациональнее будет довериться профессионалу. Чонгук снова принялся резко и сильно натягивать шнурки, превращая сноубордический ботинок в испанский сапог. – Так что там за боа? – Ты и этого не знаешь, – тяжело вздохнул он и закатил глаза, перестав затягивать шнуровку. Я раздраженно дернула ногой, не столько желая выбраться, сколько остановить актерствование. Чон, видимо, ожидал подобного хода, так как схватил за щиколотку чуть ли не до того, как я взбрыкнула. И невозмутимо продолжил затягивать ботинок, будто ничего такого не произошло. Зря. Очень зря. Я облизнула губы и заговорила: – Какие налоги компания платит за каждого сотрудника, в каком размере и в какие фонды? – нога осталась на его бедре, и я ощутила, как мышцы начали напрягаться от противоположных импульсов. Хотелось увеличить дистанцию, но и бодаться с Чоном желания никакого. – Что... – начал Чонгук, но я не сделала паузу, и он оборвал мысль. – Сколько стоит подбор одного инструктора? Парень поднял взгляд, и мы впились глаза в глаза. Наверное, только поэтому я смогла уловить, как зрачки расширились. Надеюсь, это значит «я понял, каким дураком был». – Да мне... Опять не дала себя перебить. Все так же впиваясь взглядом, зашипела, раздувая ноздри: – Какая маржа у одного занятия с инструктором? – При чем... – брови парня сошлись на переносице, пробороздив глубокую морщину. – Руководитель Чон, – утробно зарычала. – Как вы думаете, что директору департамента важнее знать? Что такое боа, или ценообразование, чтобы денег хватило и на зарплаты, и на налоги, и на обеспечение работы курорта? Чонгук смотрел прямо на меня, стиснув зубы и нахмурившись. Его ноздри раздувались, мелко вздрагивая, а зрачки стремились вытеснить радужку. Наверное, со стороны я выглядела точно так же. Казалось, что он сейчас начнет ругаться, повышать голос, скандалить. Однако парень промолчал. Вместо этого повернулся обратно к ботинку, стремительно зашнуровал его и после отпустил ногу. – Проверяй. Должно сидеть плотно, но не перетягивать. Голос звучал холодно, тяжело и отстраненно. В глаза, да даже в мою сторону, парень не смотрел. Отошел вбок и уставился куда-то перед собой в окна, выходящие на канатку. У меня в груди словно поселилась холодная, склизкая змея, которая медленно, но ощутимо затягивала кольца вокруг трахеи, отрезая доступ воздуха в легкие. Я чувствовала вес ее тела, давящий на желудок, заставляющий его судорожно сжиматься, выдавливающий содержимое обратно наружу. Не понимаю. Я же права! Во всем права! Но почему тогда ощущения настолько мерзкие? Возникло сильное желание плюнуть на все, переобуться в свои ботинки и уехать домой пить виски. И все же сделала глубокий вдох и, медленно выдыхая, встала. Прошлась как в первый раз. Теперь ноги были в тисках не только в районе стоп, но и щиколоток. Стоять и ходить стало еще менее удобно, а колени вообще отказывались выпрямляться до конца. Остро ощущалась тишина помещения. Стены давили. Надвигались со всех сторон. Отнимали свободное пространство. Выжигали кислород. – Кажется, все в порядке, – сдержанно и бесцветно, не глядя ему в глаза. – Тогда бери борд, пойдем в лягушатник, – все так же холодно. – Хах?! – против воли удивленно хмыкнула и выпучилась на Чонгука. Тот замер. Прошелся взглядом по моему лицу. После чего заржал в голос, откинув голову назад. – Что? – уточнила раздраженно. Но только смех парня чуть-чуть затихал, как тот хрюкал и начинал ржать сильнее прежнего. Я подождала в надежде, что Чон просмеется и сможет внятно объяснить, что произошло. Но когда на его глазах выступили слезы, а сам он начал визгливо тянуть «ой, не могу», не выдержала. Подхватила борд и вперевалку направилась на выход из проката. Доска так и норовила выскользнуть из рук, из-за чего несколько раз стукнулась об пол. Приходилось постоянно подкидывать ее вверх и перехватывать поудобнее. К моменту, когда я оказалась в коридоре, руки уже ныли от напряжения. Смех Чонгука все же затих, остались только сдавленные всхлипывания и тяжелые вздохи довольного жизнью человека. Я перекладывала доску из одной руки в другую, когда за спиной раздался звук поворачивающегося замка. После этого рядом материализовался парень со шлемом и бордом в руках. Тем самым, лимонно-желтым, что стоял у входа в прокат и теперь отлично сочетался с костюмом. – И чего ты ржал? – проворчала я. – В лягушатнике дети учатся кататься. Я нахмурилась и посмотрела на Чонгука снизу-вверх. Как обычно с момента отказа от каблуков на работе. Теоретически было ясно, что его так насмешило. Что-то из рода: взрослая женщина, старше на несколько лет, постоянно шпыняющая его директор будет учиться кататься на трассе для детей. Но чтобы настолько? Он же чуть собственным смехом насмерть не подавился. Все свое непонимание я выразила одним вопросом: – И? – Ну, как?! – Чон посмотрел на меня с удивлением. Его брови настолько взлетели вверх, что спрятались под челкой короткой мужской стрижки. – Ты же малявка. Я не горжусь тем, что уронила принадлежащий курорту борд, чтобы попытаться задушить Чонгука. Одетая, обутая, с доской в руке, я с трудом ползла за инструктором к учебной трассе. Ни при каких условиях не буду называть ее лягушатником. Склон горы в этом месте пологий, благодаря чему здесь могут кататься дети и начинающие лыжники и сноубордисты. Поскольку сегодня были тестовые катания, а все сотрудники может и не профи, но точно не новички, то кроме нас с Чонгуком здесь никого не оказалось. Тем не менее бугельный подъемник работал, хоть поблизости не было видно никого из канатчиков. Я засомневалась, насколько это соответствует технике безопасности. С одной стороны, вроде не было людей, кто мог бы убиться на, об или из-за подъемника. С другой – можно ли отходить от сложного технического оборудования? – Развисни, – перед глазами пощелкали пальцами. Я отпрянула из-за излишней близости и хмуро посмотрела на Чонгука. Тот широко улыбнулся и бросил борд на снег. Урок начался. Сначала инструктор заставил меня разбегаться и прыгать вперед. Я долго возмущалась, что это нереально сделать в таких ботинках и объемном, неудобном комбинезоне. Но под тяжелым взглядом сдалась и устроила показательные прыжки. Таким образом Чон поставил меня правой ногой вперед – видите ли, оттолкнулась я от земли левой. Допустим. После этого Чонгук долго рассказывал про устройство сноуборда. Что по кромке сзади и спереди – кант, а поверхность, на которой стоишь на снегу – скользяк. Как на нем правильно стоять. Что надо согнуть колени и удерживать их над пальцами ног. При этом не уводить плечи и бедра за пределы доски. И расслабиться! В позе собаки, которая не решила, посрать ей или нет! Вес лучше всего перенести на ведущую ногу. Потому что если на заднюю – доску начнет вести. Что надо уметь правильно падать, чтобы не травмироваться. Правильно, мать его, падать! Падать! Правильно! И это только начало! Можно было за голову хвататься, насколько все сложно звучало. Как, катясь с сумасшедшего склона горы, можно одновременно правильно держать тело, руки, распределять вес, управлять сноубордом, следить за обстановкой и другими райдерами, избегать неудачных участков трассы... и при этом смотреть вниз склона! Ответ – никак, если ты не самоубийца. Хм... не самоубийца. С подозрением покосилась на Чонгука. Он улыбнулся. И только после длинного инструктажа мы приступили к надеванию сноубордов. Я, по распоряжению Чонгука, села задницей прямо на снег, подтянула доску поближе и вложила стопы в крепления. Парень разместился слева от меня и принялся показывать на себе, как зафиксировать стрепы. – Главное, чтобы ты не свалилась со сноуборда во время катания. Но доводить до боли тоже не надо. Комфорт и безопасность! Когда я застегнула все четыре стрепа, парень подергал их. Затем подергал мои ноги. Только после этого убедился, что все плотно и надежно. На слово, видите ли, не верит. Видел он зашнурованные мной ботинки. Я даже не обращала внимание на поддевки. Вместо этого задумчиво следила за его руками без перчаток. Сезон еще не начался, а кожа на кистях уже была обветрившейся и шелушащейся. Он так со всеми учениками? Бедные руки. – Теперь встаем. Услышав распоряжение, я встрепенулась и сфокусировалась на действиях инструктора. Чонгук воткнулся задним кантом доски в снег, уперся левой рукой в землю под собой, перенес вес тела вперед, положил доску на скользяк и встал. Выглядело легко. Я подтянула борд к себе. Уперлась кантом как Чонгук. Оторвала задницу от снега. Попыталась подняться. Доска медленно, микроскопическими рывками поехала вперед. Зад вдруг стал невыносимо тяжелым, перевешивающим, тянущим вниз к земле. Я неловко взмахнула руками, стукнулась левой о Чонгука и шлепнулась. Или не легко. Спустя несколько попыток ничего путного так и не вышло. Не считать же за результат задницу в синяках. Чонгук стоял надо мной и негромко посмеивался, отпуская комментарии разной степени ехидства. – Лягушатник будет для тебя сложноват. Я рыкнула. Подалась вперед. Резко хлопнула доску на скользяк. А сама упала обратно на задницу. Ноги вывернуло, борд поехал вперед, костюм же создал отличное сцепление со снегом, удерживая меня на месте. Так в средние века людей казнили – привязывали к лошадям, которые их разрывали. Не зная, как лучше выкрутиться из ситуации, я резким движением вскинула ноги вверх, из-за чего тут же завалилась на спину и распласталась по земле. Чонгук уже не посмеивался, он откровенно ржал. – Сонэ, кататься надо на борде, а не на заднице. – Какой инструктор, такая ученица, – пропыхтела раздраженно. Несмотря на то, что даже через комбез и термуху чувствовалось, насколько снег холодный, по всему телу стекали капли пота, прочерчивая неприятные дорожки влаги. Белье намокло и ластилось к коже, натягиваясь при каждом движении и резко отлипая, оставляя после себя ощущение холодка. – Ладно, сейчас помогу, но в будущем все равно придется научиться, – ничуть не обиделся Чонгук. Он, как-то извиваясь и подпрыгивая, поскольку был прикреплен к борду, встал напротив и протянул руки. Я с сомнением посмотрела на его неустойчивое положение и на заднице отползла подальше. – Ты куда?! – Не хочу, чтобы ты на меня грохнулся! – Чего?! Да ты хоть представляешь, скольких человек я обучил?! Ругаясь и фырча, Чонгук все же вынудил вложить ладони в его. Сильным, крепким движением инструктор потянул на себя, заставив выпрямиться, насколько это было возможно на борде. Я уткнулась взглядом ему в шею, спрятанную под черной, собранной складками балаклавой. Подняла глаза вверх и слишком близко увидела губы: изогнутая верхняя, пухлая нижняя с пирсингом. Округлый нос с крупным кончиком. Черные глаза с напряженными нижними веками. Почувствовала, как Чонгук отпустил мою левую руку. Канатка равномерно гудела. Редкие снежинки попадали в свет от фонарей и кружились, не торопясь опускаться на землю. Пахло морозом и свежестью. Я высвободила вторую руку, но не смогла отойти – не представляла, как это сделать со связанными доской ногами. Чонгук потер левый глаз, прошелся взглядом по моему лицу и в два прыжка отошел, встав сбоку. Следующую бесконечность он сначала учил меня скатываться на заднем канте. Потом осваивать монстра под названием «бугельный подъемник». Основной проблемой было то, что этот тип канатки рассчитан на лыжников... – ... впрочем, как все... – комментарий Чонгука. ... которые могут ехать лицом вперед. А бордисты – люди бочком-бочком. Бугельный подъемник представлял собой трос, натянутый от верхней станции в начале трассы до нижней, в ее конце. К натянутому тросу прикреплялись палки – они держались на тросах поменьше. На конце палки была «тарелка», которая действительно так выглядела и называлась. Всего ничего – пихаешь тарелку между бедер поближе к заднице и катишься наверх с ветерком. Угу. Только вот ехать лицом вперед – это врезаться острым кантом в снег, застревать, сваливаться с подъемника посреди трассы и слышать ржач едущего следом Чонгука. – Я же говорил, что не получится. Ехать боком, чтобы комфортно на скользяке катить по трассе – тогда тарелка из-под задницы выползает. Все равно сваливаешься с подъемника. Чонгук все так же ржет. После заднего канта я скатывалась на переднем. Долго и нудно, так как ехать спиной вперед, когда не видишь путь, было страшно. – Сонэ, я рядом, и смогу о тебе позаботиться, – увещевал Чонгук, призывая расслабиться и спокойно спускаться. Ага, сейчас, как же. Снова маялась с подъемником. И это молчу про то, сколько раз при спуске я спотыкалась и падала. И никакой Чонгук от этого не спасал. Разве что периодически говорил, где ямка от моей предыдущей встречи с трассой. Не забывать сгибать колени. Не опускать носки или пятки – в зависимости от канта, на котором качусь. Не выставлять руки, чтобы не рухнуть своим весом на запястья. Перестать оттопыривать зад. Да невозможно выполнить все инструкции разом! После четвертого спуска с горы – каждый раз в новой технике – я поднялась наверх без единого падения с подъемника и легла на землю до начала склона. – Делай что хочешь, я больше не встану. – Встанешь, – зевнул Чонгук. Хоть он и натянул балаклаву на нижнюю половину лица, изданный им звук ни с чем нельзя было перепутать. – Попробуй заставить, – я зевнула вслед за инструктором. – Давай-давай. Я и так даю тебе ускоренный курс, чтобы ты быстрее... – Чего?! – не дослушала его. – Ускоренный?! Я приподнялась на локтях и попыталась поймать взгляд Чонгука. Тот как будто пристыдился, поскольку сморщил нос и втянул голову в плечи. – Ну, пропустил пару этапов. Зато ты вон как быстро осваиваешься. Он укатил на заднице вниз по трассе быстрее, чем я успела дотянуться до его шеи. Как бы я ни ворчала, к занятию тем не менее вернулась. В конце концов мы перешли к движениям, похожим на обычное катание сноубордистов. А потому и к отработке поворотов. Это оказалось крайне непросто, особенно в части, когда надо было перейти с канта на скользяк. Я жутко пугалась, что теряю контроль над доской – та начинала легко и быстро катиться куда ее душе угодно, поэтому до последнего оттягивала поворот. Усиливавшийся снег только подкреплял тревогу, сокращая видимое расстояние и отнимая иллюзию контроля над ситуацией. Казалось, что стоит отпустить «поводья», как сноуборд утащит меня в неизвестном направлении. – Куда?! Куда ты едешь?! Да, блять, Сонэ! – орал во всю глотку Чонгук, стоявший чуть ниже по склону для подстраховки. Я катилась поперек трассы прямо в сугробы на краю и не могла остановиться или повернуть. Все тело замерло и не желало шевелиться, чтобы хотя бы упасть до того, как достигну сетки ограждения. Когда борд носом врезался в плотный белый холм и резко замер, я не смогла удержать равновесие и ничком свалилась в холодный, кусачий снег. Стоило осознать, что больше не надо удерживать позу раздумывающего посрать или нет, мышцы тут же расслабились, разгоняя по телу кровь и тепло, возвращая ощущение себя в безопасности. – Ты жива? – послышалось где-то достаточно близко. Голос Чонгука звучал напряженно и сдавленно. А, может, дело в снеге, забившемся в уши даже несмотря на балаклаву. Я рывком приподняла обе ноги, согнув в коленях, перекатилась с живота на спину и распласталась лицом вверх. Сквозь мокрый снег картинка выглядела местами нечеткой, а капли стекали в глаза, щипаясь и раздражая. Я провела рукой по лицу, но из-за залепленной снегом перчатки стало только хуже. – Относительно мертвых – да. – Ну и зачем ты сюда укатилась? Из-за натянутой балаклавы лица Чонгука толком видно не было. Но даже с каплями воды на ресницах мне удалось рассмотреть его прищуренные глаза с морщинками вокруг внешних уголков. – Будто это было добровольное решение, – устало выдохнула, вспомнив разговор с Субином. Не встану. Пусть хоть что делает – не встану. Ни сегодня, ни завтра с кровати. Но все же, когда Чонгук протянул руку, ухватилась за нее. Уже подтянула борд и уперлась кантом в снег в поисках устойчивости, когда раздался смешок и веселое, чуть приглушенное из-за балаклавы: – Не прибедняйся. Чего?! Я прищурилась, вглядываясь в наглые глаза напротив. Чонгук потянул меня, намекая, что пора бы и встать. Глаза его при этом стали еще уже, превратившись совсем в щелочки, а плечи тряслись в приступе беззвучного смеха. Паразит! Я надавила ногами, сильнее впиваясь доской в снег, и резко дернула парня вниз. В этот же момент попыталась убраться в сторону, чтобы Чон свалился в сугроб, невольно послуживший тормозом, а не на меня. Но сковывающий движения борд не дал планам осуществиться, якорем пригвоздив к месту. И парень рухнул сверху всеми своими килограммами. Сильнее всего прилетело локтем в живот. Я почувствовала резкую вспышку боли, отчего попыталась согнуться пополам, скрючиваясь и защищая уязвимое. Но из-за этого врезала плечом по носу не успевшему сгруппироваться Чонгуку. – Ты убить меня хочешь?! Парень стоял на локтях. Одно его колено упиралось в землю между моими ногами, а пах – в тазобедренную косточку. Я принялась извиваться, стремясь избежать некомфортной близости и неуместного прикосновения. В этот же момент он положил ладони мне на плечи и выпрямился на руках. Плечи болезненно вывернуло и вдавило в трассу, заставляя выгнуться в спине и податься грудью вверх. От этого я только сильнее зашипела и задергалась, выворачиваясь из хватки. Руки Чонгука соскользнули с плеч на землю, и он завалился обратно на локти, прижавшись грудью ко мне. Борд мерзко проскрипел по другому борду, уничтожая уши и пронзая зубы болью, а по телу пробежала толпа колючих мурашек. – Не дергайся, иначе не расцепимся. Что бы я ни думала про Чонгука, все же понимала – ему виднее. Поэтому послушно замерла и посмотрела в черные глаза напротив, ожидая дальнейших указаний. Снег за последние десять минут словно усилился. Крупные, пушистые снежинки падали вниз с затянутого черными тучами ночного неба. Из-под шлема парня торчала намокшая челка. На фоне гудел подъемник, чьи звуки стали настолько привычными, что смешивались с окружавшей нас тишиной и растворялись, будто исчезая. На шарике пирсинга в брови собралась капелька то ли снега, то ли пота. Она набухала, норовя совершить свой последний полет вниз. Сквозь костюм чувствовался контраст холода трассы и тепла парня. Усталые мышцы ног сводило судорогой. Черный шлем с черной балаклавой прятали большую часть лица Чонгука. Видно было только глаза. Большие. Темно-карие. Почти черные. С напряженным нижним веком. Его взгляд был устремлен мне в глаза, и я видела свое отражение, искаженное, вытянутое, с кривыми пропорциями. Ресницы дрогнули. Отражение скрылось наполовину – взгляд Чонгука опустился ниже. Удар сердца словно кулаком по столу. Сильно, громко, больно. От косточки, к которой Чон прижимался членом, шипучим шампанским вверх устремилась тревога. Затопила сердце. Сжала горло в тисках. Разъела губы. Хуйня какая-то. – Ты слезать с меня планируешь? – вопрос сорвался резко, хрипло, прыгающим голосом. Чонгук моргнул и поднял глаза, снова сцепившись со мной взглядами. Морщинок от уголков больше не было. – Да вот думаю, если придушу тебя, меня посадят? – с нечитаемой интонацией. Он снова выпрямился на руках, на этот раз опершись о трассу по бокам от моего тела. Согнул ноги в коленях и сильно оттолкнулся, плотно удерживая борд на весу. Перекатился на спину одним слитным движением и лег на землю рядом. Теперь никто не загораживал вид на черное небо и летящие прямо в лицо снежинки, подсвеченные рыжими фонарями. – На мое место все равно кого-то поставят. Каждая мышца в теле скукоживалась, укорачиваясь и затвердевая монолитом. Только сердце мелко подрагивало, словно раздумывая: биться или замереть? – Всегда есть шанс, что этот кто-то понравится мне больше. Я не видела Чонгука. Не понимала его интонаций. Он говорил негромко, ровно – без скачков голоса, без окраски. Определить, какие эмоции лежали за этими словами, нереально. Хотя, может, никаких и не было. Просто констатация факта. – Или меньше. – Или меньше, – повторил он. Мы замолчали. Я всматривалась в небо над головой в тщетной попытке разглядеть очертания туч, их форму, мягкие округлости и еще более темные провалы. Казалось, что снег просто появляется в воздухе и в полете растет из микроскопической песчинки до размера монеты в сто вон. – BOA – это шнуровка. Там есть такой диск, который помогает... – Мы не заменим все ботинки на новые только ради шнуровки, – оборвала я объяснения Чонгука. Он промолчал, но очень выразительно вздохнул. Устало, даже не раздраженно. Я чувствовала себя кусочком масла, которое тает и растекается по поверхности. Уставшие, болезненно ноющие мышцы превращались в однородное мягкое желе. Живот в месте, куда пришелся локоть Чонгука, пульсировал и горел. Спина, наоборот, замерзала, затвердевая. Справа слышалось дыхание парня. Беззвучный вдох и резкий, шумный выдох. Я оторвала взгляд от неба и повернула голову в сторону Чонгука. Он смотрел вверх. Его руки были раскинуты в стороны. Грудь приподнималась с бесшумным вдохом. Снежинки, не видя разницы, куда падать, опускались на костюм, шлем. Они оседали и на балаклаве, но таяли в районе носа. Одна особо дерзкая маленькая снежинка зацепилась за кончики длинных ресниц. Фонари всему придавали легкий рыжий оттенок, в том числе радужке глаз Чонгука. – Накатались? – словно кто-то с силой опустил молоток на фарфоровую фигурку, разбив ее в пыль. Я повернула голову в сторону вопля и увидела стоящего в начале трассы Хосока. – Накатались, – крикнула в ответ. На последних звуках голос сорвался некрасивой, резкой нотой. Села. Переждала приступ головокружения. Подтянула борд. Врезалась кантом в снег. Краем глаза увидела движение со стороны Чонгука. Оперлась о руку. Оттолкнулась. Встала на доску. И проехала остаток трассы на заднем канте. Возможно, только возможно, кататься на сноуборде немного прикольно.