***
– Ваше высокопревосходительство, разрешите? – тощий низенький дядечка с залысиной в выглаженном сюртуке опасливо заглянул в кабинет. Высокий мужчина даже глаз на него не понял, всё строча что-то пером на бумаге. Отвлёкся лишь на секунду, махнув рукой и приглашая слугу в кабинет. Дядечка замялся, не желая отвлекать барина, но тот был иного мнения: – Надо что-то сказать – говори. Я могу делать эти два дела одновременно. Поправив фуражку, он протёр лоб, на котором уже выступила испарина, от чего тёмные короткие взлохмаченные волосы слиплись. – Олег Осипович, часовые давеча доложили, что неладное в Нави творится. Ещё один шар хрустальный рябью пошёл… – И? А мне с этого что? – шумно вздохнув, он медленно повернул голову от чего в полу мраке, освещаемом лишь свечой, особенно уродливыми казались шрамы на лице справой стороны. – Ежели я по каждому мирку тревожиться буду, так и нервов никаких не хватит… Ступай, Гриша. Отвесив учтивый поклон хозяину сих апартаментов, Гриша отправился к выходу, но тут же был остановлен спохватившимся Олегом Осиповичем. Тот торопливо всучил ему в руки конверт и велел передать Ксении Николаевне Хохловской. Уж когда он ушёл, Олег закурил, меря кабинет широкими шагами. Сплюнул раздражённо и потушил свечу. «А Леший его знает! Глядишь и полезное что получится… Поживём - увидим». Вернувшись к столу, во мраке он застрочил распоряжение: «Наблюдение за Навью усилить».***
Нет, не так что-то. В скольких сражениях Обито поучаствовал, а никогда такого не чувствовал. Что-то липкое, обволакивающее чувство тревожной неправильности. Если подумать, то всё на этой войне было неправильным. Ну зачем все эти жертвы? Зачем жестокость? "Что за глупости?!" - подумал Обито. Вопросы эти казались такими ненужными, значит, и отвечать на них нет смысла. Затем это нужно... Затем... Нужно и всё! Для всеобщего счастья! Для себя! Для Рин! Обито сомкнул глаза и пошатнулся. Что-то бахнуло совсем рядом и стало тихо. Так тихо не бывает на войне. Обито разомкнул глаза уставившись в кроваво-красное небо. Нет, не в сизые тучи, что висели над ним секунду назад... Ни туч, ни пыли, ни Луны. – Что? – в исступлении спросил не весть у кого Обито. Никто не ответил. Некому было ответить. В гордом одиночестве Обито огляделся. Казалось, что всё для него замедлилось. Он медленно поворачивал голову, медленно фокусировал взгляд на тёмном хребте гор и медленно осознавал, что за пределами поля брани нет уже ничего. Всё ближе и ближе подбиралась к нему тьма! Так бы он и стоял до скончания веков, то бледнея, то синея от ужаса, если бы страшные руки не утянули его в это тёмное "никуда". Вокруг ничего. Нет ни неба, ни земли. Только сплошное чувство падения и беспомощности. Обито отмер, замахал руками, воскликнул что-то невразумительное, позабыв обо всех своих способностях. Как не позабыть? К такому его жизнь точно не готовила. Куда он летел? Что случилось? Всё отошло на второй план уступив единственному желанию: "Только бы не разбиться!" Не разбился. Услышав его весьма громкие мысли, тёмная дымка заботливо подхватила его и мягко опустила на мягкий, неустойчивый, но всё же пол. А может и не пол. Обито был не уверен. - Где я? – эхом разлетелось по темноте. Самый логичный вопрос в этой ситуации, но такой глупый. «Да брось, никто тебе не ответит…» - одёрнул себя Обито. Себе уж точно Обито врать не стал. Кому угодно, но не себе. Стало страшно. В незнакомом месте, неизвестно почему и неизвестно как вернуться назад. Шаг – Обито повело куда-то вправо, а все органы внутри запульсировали как желе. Его едва не стошнило, но он сделал ещё и ещё шаг. Глаза рябью пошли, что на фоне монотонной темноты было для него ещё заметнее. Как бы он не старался, ноги не удержали Учиху и больно завалился на бок. Упал неудачно. Судя по металлическому привкусу, сломал зуб. Перед глазами быстро-быстро замелькала неясная круговерть. Темнота, вспышка, шаринган, огонёк вдалеке, вспышка, темнота, шаринган и снова, и снова… Огонёк? Нет, нет, он был реальнее чем всё остальное. Помутившимся взглядом Обито его уловил. В самом деле, вдалеке рыжая искорка, которую он долго наблюдать не смог. Закрыл глаза, глотая что-то тёплое и мерзкое на вкус, металлическое.