Черѣзъ мытарства

      Конан так и задремала на лавке за прялочкой и проснулась уже когда солнечные лучи скользнули по её лицу. Малышка Лиля хозяйничала по дому. Очень интересно было наблюдать за тем, как этот хрупкий ребёнок так лихо управляется с метёлкой и подкидывает дрова в печь. Иронично, что по сути своей они были одним и тем же человеком, но в детстве Конан была не очень трудолюбивой, за что каялась. На столе уже стоял горшочек с кашей и посуда. Снова Лиля подготовила. Очень мило с её стороны. – Доброе утро! – торопливо поприветствовала Конан маленькая версия её самой. – Садись, а то остынет! – Куда же ты так спешишь? – спросила пробудившаяся, потянувшись и разминая кости. – Как же? Чем раньше дела закончу, тем раньше пойду играть. А потом на посиделки! Мне там сидеть не велено, но я песни послушать хочу. Столько дел! Столько дел! – девочка поправила платьице и носилась по землянке как комета. Конан не сдержала улыбки и села за стол.       Патрикеевны уже не было. Конан поймала себя на мысли, что ни разу не видела хозяйку сей постройки спящей. Да и вообще, Конан совершенно не знала, чем она занимается. То она сидела и перебирала неизвестные травы, то химичила что-то, перемалывая всё те же травы, грибы, зёрна и что-то ещё в старой ступке, или варила что-то непонятное. Но в основном она сидела под яблоней на лавочке во дворе, а у низенькой косой плетени толпились люди. Они разговаривали с Патрикеевной о чём-то, что было Конан не понятно, а Патрикеевна делало что-то такое же в разрез идущее с её сознанием. Эти люди приносили деньги, а иногда и гостинцы в виде продуктов. Для Конан сея деятельность была неведома, но и спрашивать она не спешила. Мысли у неё были заняты другим.       Конан жизненно необходимо было поговорить с кем-то из Акацуки. Даже Хидан был бы недурным собеседником, да только сейчас, поскорее. Пока осознание ещё пылает в её разуме. Пока она ещё можем грамотно оформить свои мысли. Ей надо было поделиться своей находкой с кем-то и надеяться, что уж потом она дойдёт до других. Но как? Куда идти и как укрыться от сурового взгляда Катерины. Она щадить не будет… Там и миска опустела, но Конан так и осталась сидеть в раздумьях, что заметила Лиля. Девочка подёргала её за рукав льняной рубахи, взглянула на неё своими желтоватыми выразительными глазами и сказала: – Я знаю, что тебя тревожит… Не печалься. Погоди, я с Патрикеевной потолкую. – она скользнула за дверь и не было её около 10 минут. Всё это время Конан была в состоянии полнейшего непонимания, но от раздумий она очнулась и хотя бы убрала тарелку и припала ухом к двери. Скрипучий голос Патрикеевны, чем-то напоминающий её собственный, она разобрала без проблем: – Отчего она не на работе. Катька заругает… – Да обожди ты. Дело важное. Подсоби ты ей, пожалуйста, а с Катериной Тимофеевной придумаем чего-то. – девочка быстро стало шептать что-то и Конан уж это разобрать не смогла, но вот вердикт хозяйки землянки её обрадовал: – Так и быть, подсоблю. Словечка перед Тимофеевной за неё замолвлю. На-ка вот грамоту и вторую держи. Шли голубей, а я с гостьей нашей потолкую. Конан торопливо отпрянула от двери и присела на лавку. Патрикеевна себя долго ждать не заставила, но и долго не разглагольствовала: – Ты девка непростая и для дела я тебе помогу. – лисий череп склонился на бок и хитро сверкнули золотистые глаза. – Но предупрежу я тебя. Коли сейчас уйдёшь, так к закату воротись. Бежать попытаешься, так Катерина тебя везде достанет. Конан поджала губы и кивнула. Бежать ей очень хотелось, но почему-то нежелание добрых людей подвести держало её в узде. Патрикеевна взглянула ей в глаза и спросила: – Не боишься? – Не боюсь. – собрав решительность в кулак, сказала Конан. Патрикеевна заулыбалась (не ясно почему Конан так решила, но почему-то она знала, что на лице этого существа сияет улыбка). – Хорошо, деточка. Ступай-ка ты на росстань Голицинскую. Это как выйдешь так сразу налево. Через лес тебе идти. Там тропинка есть, так ты с тропинки не сворачивай. Там тебя ждать будут. С ними о том, что поняла и потолкуешь. – Спасибо вам. – Конан встала и чуть склонила корпус в учтивом поклоне. Патрикеевна махнула длинным рукавом, мол: «не стоит» и велела торопиться. Так Конан и поступила.       Иногда быть серой мышкой бывало даже полезно. Поглощённые работой крестьяне и не заметили девушку, которая проскользнула мимо них серой тенью. Дремучий лес возвышался частоколом над скошенным лугом и тёмные ели да сосны покачивались, жутко скрипя и протягивая к куноичи свои страшные крючковатые ветви. Она шагнула в чрево леса без страха и через пару шагов еловые лапы укрыли от её взора деревушку, а сосны расступились, заботливо открывая для неё узенькую кривую дорожку. Конан шла медленно. Сучья цепляли сарафан, а ветер, насвистывающий свои мелодии, шептал ей: «Вернись». Или может ей только казалось? Конан предпочитала думать так, но в нынешней ситуации она уже могла поверить во всё. Всё страннее становилось её пребывание здесь. Казалось, что и Леший её не впечатлит. Сарафан потускнел от пыли и грязи, налипшей на подол, а она всё шла и не оглядывалась, как будто если оглянется, то дорожка исчезнет, и она так и заплутает здесь.       Запоздало она заметила, что птица не поёт, зверь не рычит вдалеке, да и трава шелестит странно. Сколько она шла? Конан не знала и узнать не могла. Запрокинув голову, она не увидела неба, а только всё те же сплетённые ветки. По спине её поползли мурашки и девушку обнял за плечи скользкий необъятный страх. Потом ей стало стыдно. Оша шиноби. Бояться ей не пристало, а потому она обернулась, поборов тревогу и убив тем самым двух зайцев сразу. За её спиной, чуть поодаль странно зашуршала трава стоило ей обернуться, но никого ни на дороге, ни около она не увидела. Конан нахмурилась и ускорила шаг, пока у дороги за грядой деревьев следовал за ней кто-то невидимой. Он ходил едва слышно, даже не ломая ветки. Только шелест травы выдавал его присутствие. У шиноби острый слух, а потому Конан обратила внимание на шум очень вовремя. – Вот почему птиц неслышно… - прошептала себе под нос Конан. Женщина сжала кулаки до побелевших костяшек, готовая в любой момент защищаться. Всё больше она присматривалась к тенистым деревьям, силясь разглядеть преследователя и ей это удалось с переменным успехом.       Слева скользнула лохматая тень, которую Конан поначалу за холмик приняла. Тень эта двигалась плавно, не приближаясь и не отдаляясь. Вот чай взгляд она чувствовала спиной. Конан поторопилась, обрывая об очередной сучок льняную рубаху. Вот уж и тропинка свободней стала и деревья реже, и гость незваный явил себя девичьему взору.       В паре метров от дороги рысцой бежал волк. Мысленно Конан выдохнула, отругав себя за трусость и остановилась. Волк остановился тоже, не сводя с девушки взгляд янтарных глаз. Тут-то Конан и пригляделась получше. Волк был стройный, пушистый и… какой-то ненормально огромный. Издалека Конан и не обратила внимания, но сейчас она поняла, что зверь размером был с крупного быка, если не больше. Шерсть его была тёмно-серой и в полумраке отливала синевой. Подшёрсток, лапы, местами холка и морда была светлее, а глаза… Не смотрит так зверь неразумный. Уж слишком осознанными, человеческими они были и читалась в них суровость, гнев и разочарование. Неуютно стало Конан под прицелом этого взгляда. Губы зверя дрогнули и в оскале обнажились тёмные дёсны и острые белые зубы. Зубы особенно пугали, ибо были они длиннее и острее, чем у волков и собак, что Конан видела до этого. Да и не бывают клыки такими белыми.       Конан побежала, не разбирая дороги. Сарафан её держался уже на одном честном слове, а волк не отставал. Всё бежал лесом, но не нападал, а лишь рычал и клацал страшными зубами. Неожиданно лес расступился и Конан неуклюже свалилась прямо на росстань. Волк так и замер в лесу и топнул раздосадованно лапой, а потом крутанулся на месте и исчез в кустах. Конан поднялась, отряхнула изодранную одежду и отдышалась. Испуганным взором она окинула росстань и обнаружила, что Хидан и Дейдара её уже ждали.