Через тернии к звездам.

— Блядство. Энджел сжал одеяло, зарываясь в него лицом. Ему было ужасно стыдно, хоть он и пытался убедиться в своей невиновности. В чем можно было его обвинить? Он просил, он умолял не заставлять. Но его не послушали и снова, со всей силы окунули с головой в зависимость, из которой он пытался выбраться уже столько времени, из-за которой он претерпел сколько всего. Вернувшись с работы под вечер Энджел даже в глаза никому смотреть не мог, особенно Хаску, вместе с которым они отказывались от всех видом саморазрушения: алкоголя, курения и наркоты. Энджел видел, что бармен справляется. А у него не получилось. Не по своей воле он нарушил запреты и поддался соблазну — однако в глубине души, в моменте, ему было невероятно хорошо. Будь проклят ненавистный Валентино. Что же теперь делать? Куда бежать? А есть ли смысл? Его босс теперь знает о том, что искупление возможно, и что его намерения серьезны. Валентино не оставит его в покое, не даст вырваться из этого порочного круга, не отпустит. — Энджел? — за дверью раздался знакомый голос. Хаск. Конечно, кто бы сомневался! Отвечать не хотелось как никогда, и Энджел проигнорировал гостя, чувствуя небывалое раздражение. — Энтони? — снова позвали его. — Что случилось? Он кинул злобный взгляд на дверь. Это было просто невыносимо. — А тебя ебет блять? — вырвалось у него. Энтони соскочил с кровати и направился к двери. Сейчас он им всем все выскажет. Энджел резко распахнул дверь, не заботясь о том, что мог задеть бармена и скрестил руки на груди, злобно скалясь. — Что тебе нужно? — Что мне нужно? А сам как думаешь? — Хаск не был из робкого десятка и мгновенно взъелся в ответ. — Я пытаюсь заботиться о тебе, а ты заперся и грубишь! — На хую я вертел все это ваше! — крикнул Энджел, чувствуя, что не рассчитал свои силы. Их резко перестало хватать на ругань и крики. Он перевел дыхание и развернулся спиной к Хаску, чувствуя что глаза постепенно становятся влажными. Бармен по своему обыкновению собирался было предъявлять, так как орать в ответ все-таки уже сложилось в привычку. Впрочем, планы резко изменились, когда Хаск увидел дальнейшее поведение Энджела и снова мысленно себя упрекнул в излишней агрессии. Он опять забыл, что Энтони не со зла. — Энджел. — твердым голосом начал Хаск. — Я могу войти? — Можешь. — убитым голосом кинули ему, и Энтони прошел в слабо освященную неоновыми лампами комнату. — Располагайся. Сам Энджел сел на кровать, кладя руки на колени и уставился куда-то в сторону. Он чувствовал как по щекам бегут слезы, но после всплеска эмоций ничего больше не ощущал, только сплошную пустоту. — Что случилось? — Хаск присел рядом и осторожно взял его за руку, намереваясь успокоить. — Я сорвался. Пауза. Бармен почувствовал, как внутри что-то обрывается. Как так получилось? Кто в этом виноват? Хаск даже не обиделся из-за нарушенного обещания, не принялся переживать из-за искупления. Ему было просто жаль, жаль до острой боли в груди. Как же все сложно. — Но ты не виноват. — сообщил наконец Хаск. — Ты пытался, сделал все что мог. — О.. — Энджел повернулся к нему, смотря широко раскрытыми глазами, и Хаск невольно вздрогнул. Страшный это был взгляд. — Ты не знаешь, что я сделал, а уже защищаешь меня. На тебя не похоже. — Я знаю, что ты не виноват. — упрямо повторил бармен. — Если бы я был не виноват, я бы знаешь как описал случившееся? — Не знаю. Как? — Я не хотел, меня заставили, чтобы удержать в аду и посмотреть на то, как мне будет плохо. — Но так и было? — Нет. — глухо сообщил Энджел. — Я делал вид, что не хотел. Меня заставили, чтобы удержать в аду и посмотреть на то, как мне будет плохо. Но мне стало хорошо. А плохо мне лишь сейчас. — Это…это нормально. — успокаивающее сообщил Хаск, сжав руку Энджела в своей и чувствуя, как ненависть к Валентино заполняет все его сознание. Природа зла — тащить в ад следом за собой всех. Если мне плохо, то всем должно быть плохо. Если я не собираюсь искупляться, то никто не искупиться. Какая мерзость. Какая грязь. — Я всех подвел. — вымученно подытожил Энджел. — Я заслужил то, через что прохожу. — Никого ты не подвел! — запротестовал Хаск. — Слышишь? Никого. Ты по-любому не виноват! — Виноват. — тихо возразил Энджел. — Прости. И за все, что будет в будущем тоже прости. Я больше не смогу держаться. Мне нужна доза. — Нет, не нужна. — Хаск схватил Энджела за плечи и легонько тряхнул. — Не нужна! Все будет нормально. Тот отвернулся и закрыл лицо руками. — Ничего уже не будет нормально. Это было очевидно, как только мы все попали в ад. Тут все будет плохо. Это наше наказание и мы обязаны его проживать. Даже если бороться, даже если пытаться, все равно мы все обратно опустимся на дно! — слезы снова потекли по щекам. — И я, и ты! И все они.. все.. нас всех убьют.. — Нет. — Хаск подался вперед и обнял Энтони, чувствуя как его тело содрогается от рыданий. — Не убьют. Мы с тобой будем в раю. — Я бы очень хотел в это верить, но сейчас, единственное что я хочу — пережить эту ночь. Мне плохо, Хаск. Я чувствую, что я готов бежать за новой дозой, а удерживают меня от этого только твои объятия. — Тогда, я останусь с тобой на ночь. Как в прошлый раз. — решительно заявил Хаск и прижал к себе Энджела крепче. Тот судорожно выдохнул. — Хорошо.. однако, нам понадобиться что-то более крепкое, чем твои руки. — В смысле? Энджел отстранился и, пошатываясь, встал с кровати. Хаск уже приготовился его ловить и если он упадёт, и если кинется сейчас на улицу покупать наркоту. Впрочем, ничего из этого не случилось. Энтони выдвинул какой-то ящик из находившейся рядом тумбочки и с измученной улыбкой извлёк оттуда розовые наручники с меховой подкладкой. — Так! — кашлянул Хаск, разглядев предмет. — Не думаю, что сейчас подходящее время заниматься развратом. Улыбка на лице Энджела исчезла и он вздохнул с притворной грустью. — Эх, как же много ты упускаешь. Даже не поцеловал меня ни разу. — А тебе хочется? — Тц, странно что тебе не хочется. — Энджел закатил глаза и вернулся обратно. — Так вот. Ты не представляешь, каких усилий мне сейчас стоит держаться. Поэтому на ночь.. пристегни меня к батарее. — Энджел, ты ебанулся? — Хаск приподнял одну бровь. — Ты собрался всю ночь сидеть пристегнутым в батарее, пока я буду дрыхнуть на твоей кровати? Ты думаешь, у меня хватит наглости? — Но иначе я сбегу! — отчаянно воскликнул Энджел. — Или причиню тебе вред! Ночи ужасно, ужасно долгие, Хаск, меня не хватит.. Хаск взглянул в покрасневшие от слез глаза. Это все неправильно. Так не должно быть. Однако, Энджел наверно себя знает лучше. Бармен вздохнул и аккуратно забрал мягкие наручники из рук Энтони. — Ладно. — просто сказал он. — Убедил. Но смотри, если ты будешь уверен.. — Я не буду в себе уверен, я не могу быть в себе уверен! Я могу сделать какую-нибудь хуйню.. Хаск.. чтобы я не говорил, не отстегивай меня, я очень не хочу это делать, но мне надо. — Ты драматизируешь.. — пробормотал бармен, но не слишком уверено. — Но я понял тебя. *** Заморочиться над тем, чтобы Энджелу было удобно лежать под батареей пришлось. Они битый час стелили ему подобие кровати на полу, искали длинный ремень чтобы можно было спокойно двигать руками, ругались, мирились, и так по кругу. Энтони ужасно капризничал. То ему это не нравится, то пол слишком жесткий, то слишком жарко или холодно, то вообще идея плохая, надо от нее отказаться и сторчаться в ближайшей канаве. Хаск пытался контролировать ситуацию и утешать, но терпение его уже было на пределе. Когда они наконец со всем закончили, Энджел завернулся в черный плед с алыми сердечками и уткнулся в стену, полностью игнорируя бармена. Почему? А потому что Энтони чувствовал, что стоит ему открыть рот, как посыпяться на голову Хаска предъявы, мольбы, жалобы, мешаясь с проявлениями любви и благодарности. А окончательно терять голову Энджел не хотел. Боялся. Хаск же в свою очередь чувствовал себя совершенно вымотанным. Он заправил кровать Энджела каким-то розовым пледом и лег на него, отворачиваясь от страдальца на полу. Прошлой ночью, когда они вернулись с ночного полета, все было прекрасно, и Хаск уже настроил себя на то, что все самое плохое позади. Каким он был наивным. Как это возможно, если не решен главный корень всей проблемы? И если у Хаска таким корнем был не Аластор — несмотря на то, что бывшему оверлорду очень хотелось обвинить во всем радиодемона, он смирился с тем, что первоначальная проблема в его азарте и алкоголизме — то у Энджела владелец его души Валентино оказался самой главной преградой на пути. Желание Хаска обвинять во всех смертных грехах Аластора меркло рядом с боссом Энтони и ненавидеть всей душой бармен начал его. Однако, что он мог сделать? Да целое ничего. Хаск кинул взгляд на сжавшегося на полу в калачик Энджела. Молчит. Бармен понадеялся что спит. Он и сам был бы не против задремать, однако боялся оставить Энтони без присмотра. Вдруг он что-нибудь с собой сделает? Убьется головой об ту же батарею.. Хаск поднялся, стащил с кровати одеяло и подошел к лежащему Энджелу. Вроде как и правда спит. Батарея не грела, поэтому бармен без лишних опасений укутал ее одеялом, надежно закрепляя. Теперь безопасно. Хаск вернулся на кровать и позволил себе прикрыть глаза, проваливаясь в беспокойную полудрему. Энджел не спал, хоть и выглядел таковым. Все его оставшиеся силы уходили на борьбу с самим собой. Казалось, болело абсолютно все. Не разогнуться, не пошевелиться. Бросало то в жар, то в холод, било мелкой дрожью под этим черно-красным пледом, в который он укутался с головой. Флисовая ткань была уже мокрая от слез и пота, но скидывать ее с себя Энтони не хотел, так как в тоже время ему было ужасно холодно. Какое ненавистное состояние. По началу он пытался как-то отвлечься: суетливо выдергивал нитки из одеяла, на котором лежал, считал до миллиона, или просто намеревался сосредоточиться на чем-то хорошем. Однако постепенно все мысли складывались в одно нездоровое желание, в мечту снова стать зависимым. Может, ему было лучше, когда он не пытался сопротивляться и спокойно прожигал свою жизнь, окончательно разрушая себя? Зачем в его жизни появились все эти наивные души? Хаск. Он же верил ему, верил в то, что все получиться, он же пытался стать лучше. Но как же это было сложно.. — Хаск.. — протянул Энджел, чувствуя, что голос уже не слушается. — Спишь? Бармен дернул ухом и резко открыл глаза. — Нет, не сплю. — отозвался он, зевая. — Ты чего не спишь? — Отстегни меня. Я хочу погулять.. — Энджел. — Хаск сел на кровати и протер глаза. — Ты же сам сказал тебя не слушать. — Я ошибся! — послышался лязг наручников и скрип ремня: Энджел был настроен решительно. — Отпусти! Я не выживу здесь.. я не справляюсь, мне нужна доза, хоть что-нибудь. У меня уже кости ломаются.. — Не ломаются. — возразил Хаск и сглотнул. Он пытался быть спокойным, однако наблюдать эту картину было страшно. Послышался жалобный скулеж вместе с лязгом и треском. — Хаск, мне больно! Ты не имеешь права меня удерживать здесь! — Ты сам попросил. — стоял на своем Хаск, наблюдая как извивается тело под пледом в агонии. Ему сейчас нельзя было показывать слабость. — Я не знал, о чем прошу! Я ошибался! — Энджел, пожалуйста. — Хаск скрестил руки на груди и отвернулся в сторону, уставившись в пол. — Тебе нужно успокоится. — Я пытался, сколько блядских дней, ночей, часов, я пытался! Я.. — его слова прервались судорожными рыданиями. Длилось это около двух минут, и Хаск с трудом подавлял в себе желание замотаться в одело и ничего не слышать. Внезапно, Энджел резко замолк. Бармен повернул к нему уставшее лицо и встретился с горящими розоватыми глазами в темное. — Хаск, дай мне нож. — послышался дрожащий голос. — Что? Нет. — Тогда сам возьми и вонзи его в меня! Мне надо отвлечься от своей зависимости хоть как-нибудь.. мне нужно причинить боль, чтобы хоть на что-то отвлечься, это невыносимо, Хаск! — Я не буду. — продолжал упрямиться Хаск. — Не буду, и все тут. — Ты меня убиваешь! — истерично взвизгнул Энджел и с силой ударился головой об пол. — Ты.. Удар. — Меня.. Удар. — Убьешь! Все, все из-за тебя! Энджел почувствовал, как сильная рука схватила его за плечо и тряхнула, останавливая от следующего удара. Он кинул мутный взгляд на Хаска, внезапно обмяк и без сил рухнул на пол, тяжело дыша и чувствуя как по лбу стекает теплая, липкая жидкость, пачкая его плед. Стало немного легче, но это все еще было слишком ничтожным. Однако сил шевелиться опять не было. Единственное, чего хотел Энджел — забыться и больше никогда не просыпаться. Хаску хотелось того же. С каждым словом его сердце будто пропускало удары. Почему он так говорит? Бармен чувствовал, как в глубине проигранной души зарождается обида, отчаяние и злость, в первую очередь — на самого себя. Он осторожно отпустил Энджела, оставляя лежать на полу и сел у него в ногах, прислонившись спиной к стене. Сейчас бы выпить бутылку вина. Потом банку пива. Затем закусить, несколько стопок водки и сыграть в картишки с какими-нибудь оболтусами. Повышать ставки и каждый раз выходить победителем. А победитель бы… выпивал еще бутылку алкоголя. Коньяка или виски? Какой сложный выбор.. Бармен почувствовал, как перед глазами проносятся разные образы. Бокалы, соблазнительно сверкающая в них жидкость, карты, фишки, деньги, озлобленные мордашки проигравших — все смешалось в одну кучу и сложилось в злую, насмешливую улыбкум, а в голове прогремел знакомый, искаженный голос, отдавшийся издевательским эхом. Удачи в выполнении своих невозможных целей! Хаск резко встрепенулся и открыл глаза. Надо собраться. Минутные слабости не должны сбить его с пути. Ладно, не минутные.. все равно. Однако, сколько он проспал? Все затекло. Бармен поднялся на ноги и потянулся. До его уха доносилась утренняя суета. Неужели ночь прошла? От этого осознания Хаск почувствовал себя внезапно самым счастливым грешником в аду. Он кинул взгляд на лежащего рядом Энджела и тут же его радость начала рассеиваться. Временный сосед по комнате был полностью накрыт пледом и, казалось, не дышал. Выругавшись, Хаск опустился на колени и осторожно отодвинул плед. Секундная паника прошла. Энджел спал. Его дыхание было спокойным, глубоким, и Хаск вздохнул с облегчением. Кажется, все хорошо? Скорее всего лишь кажется, но бармен всей душой хотел в это верить. *** — Спасибо. — Энджел стоял в дверях отеля. — Наверно, все это слушать было совсем не ахуенно. А затем смывать кровь в моей головы и вытирать пол, разбирать нашу самодельную кровать, искать потерянный ключ от наручников… Энтони перечислял, загибая пальцы. Да, эта ночь превзошла все предыдущие по уровню вреда. Раньше он хотя бы других не впутывал в это болото. — Да забей, и не такое проходил. — вздохнул Хаск. Да, проходил, но эта ночь оставила ему странный отпечаток в сознании. Что ж, еще один незабываемый опыт. Они помолчали. Оба чувствовали стыд перед друг другом разного рода. Энджел винил себя просто по умолчанию, а теперь к этому прибавились свои истерики при близком ему грешнике. Он не хотел так себя вести, но повел. Неправильно. Хаск же тоже ощущал эту неправильность, только иначе. Он оказался слишком самоуверенным, а теперь насмотрелся вблизи на степень мрака всего этого действия. И бармен чувствовал, что ошибся. Энджел не был на него похож, он был совсем другим. Да, они оба борются и с зависимостями, и за свои души, однако Хаск этой ночью понял, насколько же у него все еще более менее. Обесценивание своих проблем произошло по щелчку, и теперь бармен чувствовал вину за то, что он до сих пор не в раю, учитывая насколько у него все прекрасно. — Ладно Хаск. — наконец сказал Энтони. — Мне пора.. работать. — Я точно не могу пойти с тобой? — Хаск будто пытался загладить свою несуществующую вину. — Да, не надо. — отрешенно вздохнул Энджел и, внезапно, улыбнулся. — Это моё бремя и моя расплата. Мой путь к искуплению. Сегодня я окончательно убедился в этом. Мне кажется, я уже ко всему готов. Когда тебе постоянно плохо, ты перестанешь это замечать и чувствовать. Я уже ничего не боюсь и буду идти до конца. Я снова верю, Хаск, ахах. — Да что ты? — хмыкнул Хаск. — Впрочем, я тебя в этом поддерживаю, сам понимаешь. Удачи. — Спасибо! Хаска внезапно схватили за плечо. Мелькнула хитрая усмешка и бармена чмокнули в уголок губ. — Это тебе в знак моей признательности! На Энджела уставились немного скептическим и в то же время удивленным взглядом. — Я рад, что на этом твоя признательность закончилась. — усмехнулся он. — Давай, топай уже. — Мог бы меня и в ответ поцеловать. — надулся Энджел. — Хаха, будет еще возможность. *** — Вокс, открой эфир! — Нет, зачем? — Теледемон раздраженно уставился в экран на Валентино. По какому такому поводу он решил ему позвонить, очевидно в приступе агрессии, если сейчас в студии и может сорваться на кого угодно? — О, ты увидишь зачем! — злобно крикнули ему так, что аж динамики заложило. — Открывай!! — Хуйня идея. — спокойно отозвался Вокс. — Ладно, надеюсь ты себя не опозоришь. Валентино уже проделывал такое несколько раз, транслируя порнуху в прямом эфире. Он подобным занимался редко, однако это было довольно прибыльно и привлекало много внимания, которого и Воксу, и Валентино, и Вельвет порой было слишком мало, несмотря на популярность. Вокс нажал пару кнопок на панеле, открывая прямой эфир по новостному каналу из порностудии, а затем со скучающим лицом уставился в экран. Наверно, сейчас появится какой-нибудь популярный порноактер и будет заниматься развратом. Первый пункт — есть! Энджел Даст на экране, собственной персоной. Вокс недовольно прищурился. Как предсказуемо. Ну, и что дальше? Прошло целых несколько мгновений, но никого до сих пор не вытрахали. Непорядок. Вокс присмотрелся лучше, замечая странный блеск в глазах у работника Валентино и эфир внезапно захватил его внимание. Что они придумали? *** — Всем известно.. — начал Энджел, странно улыбаясь. — Что душа грешника может искупится, но никто не может себе представить жертвы того, кто твердо решился на это. — Блять, говори быстрее. — за спиной Энджела злобно сверкнули красные глаза Валентино. — Мой босс же так не считает. Он считает, что я занимаюсь бесполезным делом. — продолжал Энджел, как ни в чем не бывало. — И всячески мне мешает. — Ты заебал! — снова раздался злобный голос. — Но я ему докажу, что он не прав. — безмятежно, но в тоже время решительно, продолжил Энджел. — Знаете, он сказал, что я сегодня умру и лишь так стану свободным. — Сказал и обеспечу это тебе. — снова перебил Валентино. — Когда ты закончишь пиздеть мне оправдание перед твоими дружками. — Однако. — полностью игнорируя своего босса сообщил Энджел. — Очевидно, что он нагло ссыт всем в уши, так как не будет убивать того, кто ему приносит столько денег, если совсем не долбаеб. — на лице Энтони мелькнула хитрая улыбка. — Меня лишь жестко изобьют, выебут и заставят работать без выходных. — Сука, какой же догадливый. — язвительно прокомментировал Валентино. — Но тут ты уж точно будешь виноват сам, милый. — Да, так бы было. Но так не будет. Я недавно окончательно решил один вопрос и теперь я обладаю безграничной силой. — Пиздец, ты свихнулся? — Видите? Я его совсем не боюсь. Какая бы власть у него надо мной не была, она совсем несущественная, она даже рядом не может встать с тем, во что я верю. — Этот еблан думает, что попадёт в рай. — подытожил Валентино. — Тебе только и останется верить, дорогой Энтони. Верить в то, что ты через несколько минут останешься с ногами. — Он думает, что владеет мной. — Энджел растянул рот в насмешливой улыбке. — Но я могу решать сам. И я выбираю смерть. В руках Энтони внезапно сверкнул кинжал из ангельской стали. — Моя свобода заключается в моей вере. Мой поступок — не отчаяние, хочу чтобы все это поняли. Я так доказываю свою свободу. Я не достоин Рая, но я хочу верить, что это не последняя страница моей жизни. Надеюсь, мы еще встретимся, друзья. Остриё блеснуло и экран в одно мгновение окропился красной кровью грешника. Изображение зашлось помехами и эфир прервался. Я думал, умирать тяжело. Вернее нет, я помнил, что умирать тяжело. Больно, страшно. Смерть подкрадывается к тебе, захватывает своими холодными, когтистыми лапами, замораживает душу. Конечности немеют, и в процессе леденения, в те несколько секунд вся жизнь проноситься перед глазами. Я вспоминал, как смеялась моя сестра. Вспоминал, что забыл вернуть брату долг в два доллара. Вспоминал, что у матери должно быть скоро день рождения, а отец сейчас скорее всего организовывает ей самый лучший праздник. Затем легкость воспоминаний развеялась, и я вспомнил что и мать, и отец давно пережили тот этап, что сейчас переживаю я — пережили смерть. И я пережил вслед за ними, я нырнул туда, вниз, и со всеми концами привязал себя к аду намертво тяжелыми цепями с розоватым отливом. Злой оскал, высокая жестокая фигура, что была страшнее смерти заставила меня понять, что значат вечные старания. А потом… все оказалось перекрыто звездным небом. Оно не было фальшивым — фальшивым было все остальное. Я тянусь к нему, и ничего не тянет меня обратно, не удерживает на месте. Я переживаю вторую смерть и, наконец, я могу летать, и яркое пламя горящих звезд не спалит мои крылья. *** — Блять, что за пиздец! Вокс мигом влетел в студию, испытывая крайнюю злость. Он до самого конца смотрел и верил в то, что все закончится порнухой, однако все закончилось чем-то странным. — Вал! Что б я еще раз сделал то, что ты хочешь, еблан! — Завали ебало, Вокс! — истерично крикнули ему в ответ. Валентино, как только пришел в себя, сразу же оттащил Энджела от экрана, из-за чего его одежда, руки и белый мех на крыльях оказались испачканы красной кровью. Он развернулся на Вокса, испепеляя его убийственным взглядом сквозь розовые очки-сердечки и тот замер, оглядывая открывшуюся ему картину. В ногах Валентино лежал еще теплый труп с ножом в горле. Кровь лилась рекой, пачкала пол и окрашивала белое тело Энтони в красный цвет. В наступившей звенящей тишине слышалось лишь тихое журчание кровавой реки смерти. Молчали все.