Ценный урок

      Спустя целый месяц, проведенный в ожидании любого известия от Раффлса, который точно провалился сквозь землю, исчезнув не только из списка игроков в крикет того сезона, но и из своей собственной квартиры в Олбани, мой друг всё же снизошел до меня, назначив встречу под деревьями у Холланд Уолк в конце августа. В тот вечер я наконец-то узнал, чем он занимался на протяжении того времени, пока меня мучили ужасные догадки о его судьбе.       Персона Раффлса вызывала интерес ни у одних только прекрасных дам и любителей крикета: в последние несколько месяцев он удостоился пристального внимания со стороны одного из инспекторов Скотланд-Ярда, что не доставляло моему другу никакой радости. В связи с этим ему пришлось оставить свою квартиру, подыскав ей неплохую замену в виде меблированного дома на Кэмпден-Хилл, где он прожил в одиночестве больше четырех недель. Мое положение на тот момент было таким же незавидным, и мне, как и Раффлсу, требовалось ненадолго скрыться с глаз общественности, поэтому я с воодушевлением воспринял предложение провести «отдых» вместе со своим приятелем. Тогда мне это показалось заманчивой и чересчур привлекательной идеей, однако действительность обстояла иначе.       Жизнь в доме на Кэмпден-Хилл была похожа на самое настоящее заточение. Я говорю так не только из-за того, что эти апартаменты принадлежали полковнику и тюремному надзирателю, но и потому что моё пребывание там не сравнится ни с чем, кроме как с заключением под стражу. Да, мои руки не сковывали наручники, в моем расположении находились все комнаты в доме, а книги и огромная коллекция вин вполне могли скрасить унылые и однообразные дни, однако на этом развлечения подходили к концу. Добрую половину времени я проводил в одиночестве, потому что Раффлс чересчур серьезно относился к «отдыху» и придерживался строгого расписания: час днем и час ночью он посвящал себя чтению Кинглэйка, и в этот период мне нельзя было его беспокоить; оставшееся время мой друг проводил на улице, пока я сидел в четырех стенах. Нам удавалось видеться не больше нескольких часов в день, которые он выкроил для меня лишь по доброте душевной.       Тогда светлая мысль о том, что, если бы Раффлс позволил мне совершать ежедневные прогулки вместе с ним, это могло бы удвоить риск нашего обнаружения, не посетила мой ум, поэтому не стоит говорить, насколько я злился на своего компаньона и как сильно мечтал припадать ему урок.       Единственной одеждой Раффлсу служил весьма потрепанный костюм, который, однако, давал ему преимущество по части маскировки, в то время как мой внешний вид привлек бы к себе чье-нибудь ненужное внимание. Именно по этой причине мой друг предпочитал совершать свои вылазки из дома в одиночестве, но подобное оправдание мне было не по душе, поэтому, когда однажды утром Раффлс вновь куда-то удалился, моему терпению пришёл конец, и я в срочном порядке приступил к выполнению плана, давно созревшего у меня в голове.       Сначала мне казалось, что единственным возможным вариантом в сложившихся обстоятельствах было позаимствовать вещи полковника Крачли, однако, поразмыслив ещё немного, я решил подойти к осуществлению своего коварного замысла иначе: хозяин меблированного дома оказался женатым человеком, следовательно, неудивительно, что в «арендованных» апартаментах обнаружилось огромное количество женской одежды на любой вкус и цвет, и, несмотря на то, что супруга полковника всё же увезла кое-что с собой в Швейцарию, в моём распоряжении имелось предостаточно вещей из её гардероба, с помощью которых я бы запросто преобразился до неузнаваемости. Так как костюм Крачли не подошёл мне по размеру, а признаков детей не наблюдалось, у меня не нашлось иного выбора, кроме как примерить на себя амплуа девушки, и, если бы я смог отыграть свою роль правдоподобно, у Раффлса не осталось бы ни единого шанса продолжать отказывать мне в прогулках.       За всё время, проведенное на Кэмпден-Хилл, у меня ни разу не возникало необходимости в бритье, однако в то утро мне пришлось это сделать. Затем, тщательно исследовав весь гардероб, я остановился на нескольких вещах: с помощью пары щипцов миссис Крачли и специальной сетки для волос мне удалось завить свои длинные светлые локоны, убрав их в аккуратную прическу. Из-за того, что леди увезла свои лучшие платья с собой на Континент, пришлось позаимствовать у нее белую рубашку и теплую юбку, предназначенную для катания на коньках; большая черная шляпа с пером и боа дополнили мой образ, мало соответствовавший сезону: к несчастью, сентябрь в тот год выдался на редкость теплым, потому я успел порядком взмокнуть. Оставались последние штрихи, когда внизу открылась входная дверь, а затем послышалась какая-то возня. Наверное, никто ещё так не радовался появлению Раффлса, как я в то мгновение.       Добавив слой пудры на порядком разгоряченное лицо и надев перчатки, которые, как выяснилось впоследствии, принадлежали полковнику, а не его жене, я, преследуя сразу две цели – напугать моего друга и продемонстрировать ему свои неплохие навыки маскировки, осторожно вышел из комнаты и тихо, словно мышь, прокрался к лестнице. Медленно спускаясь, я затаил дыхание, опасаясь, что выдам себя раньше времени, и, преодолев большую часть ступенек, замер, наблюдая за дальнейшими действиями Раффлса.       Эй-Джей стоял ко мне спиной и медленно поворачивал ключ в замочной скважине, стараясь избежать ненужного шума, и, по всей видимости, он был так сосредоточен на своей работе, что не обращал внимание ни на что вокруг, в том числе и на меня. Выждав ещё мгновение, я, уже не стараясь скрыть своё присутствие, покашлял, прочистив горло, чем, конечно, привлек друга.       – Я рад, что ты пришёл меня встречать, Банни, – тихо ответил он.       Раффлс так осторожничал лишь из-за того, что от внешнего мира нас отделяла всего-навсего одна дверь, и стоило, скажем, почтальону или молочнику оказаться рядом, то наши звонкие голоса тут же выдали бы нас, однако Эй-Джей не удосужился бросить даже мимолетного взгляда в мою сторону. В любой другой ситуации это бы задело меня, но только не тогда, когда внезапная обида была способна испортить замысел, над которым я так усердно корпел всё утро, поэтому, подавив свой гнев, я, отыгрывая роль перепуганной жены полковника, попытался изобразить на лице самый настоящий ужас, на какой только оказался способен.       Ключ последний раз провернулся в замочной скважине, и биение моего сердца участилось.       – Мы играем в молчанку? – спросил Раффлс, сунув ключ в карман, и повернул голову в мою сторону.       Стоило ему увидеть меня, а точнее, порядком перепуганную незнакомку, как он тут же переменился в лице: приветливая улыбка исчезла в тот миг, когда наши взгляды встретились, а в голубых глазах легко читался испуг, смешенный с удивлением. Несмотря ни на что, Раффлс сохранял спокойствие или, по крайней мере, старательно создавал подобное впечатление, однако мне удалось заметить, как предательски затряслись его руки.       Гладко выбритый, одетый в женский наряд я едва ли отличался от самой настоящей девушки, тем более мы находились на почтительном расстоянии друг от друга, что затрудняло возможность сразу опознать в неизвестной девушке меня. Это, а также секундное замешательство Раффлса, сыграли мне на руку, так как мой друг, видимо, на самом деле вообразил, что за время его отсутствия хозяева дома успели вернуться из своего путешествия, и теперь неуловимый взломщик, просчитавший даже самые минимальные риски, так нелепо попал впросак. Ещё никогда мне не доводилось видеть Эй-Джея таким беспомощным и обезоруженным, и я слукавлю, если скажу, что эта картина не привела меня в восторг. Его смятение означало только одно – моя цель, ради которой и затевался весь маскарад, была достигнута, а потому я принял решение прекратить спектакль. Гримаса ужаса сменилась ликующей улыбкой, и я, переполняемый весельем, позволил себе тихо засмеяться.       – Неужели мне только что удалось испугать самого Раффлса? – мой голос нарушил гробовую тишину.       Я преодолел оставшиеся ступеньки и направился к другу. Смех стих, но это было всего на мгновение, ибо одного взгляда на Артура оказалось достаточно, чтобы звонкий хохот раздался с новой силой, заполняя собой всё пространство прихожей. Гордость взяла вверх: мне впервые удалось быть на шаг впереди и переиграть своего друга, и понимание этого будоражило кровь, заставив глаза лихорадочно заблестеть.       Раффлс открыл рот с явным намерением что-нибудь произнести, но оказался не в силах вымолвить ни слова. Продолжая неподвижно стоять на том же месте, он не сводил с меня удивленных, нежели напуганных глаз, и от столь пристального, изучающего взора, я, признаюсь, ощутил, как по спине пробежал холодок. Однако это секундное замешательство никак не отразилось на моем лице.       – Банни? – наконец-то послышался неуверенный голос Раффлса. – Не может быть, это вправду ты?       – А кто же это ещё? – ответил я. – Неужели ты вообразил, что перед тобой стоит миссис Крачли?       – Замаскировался так, что не отличишь от представительниц прекрасного пола, а теперь смеешь упрекать меня в том, что я поверил тебе? – мой друг, наконец, отмер и стал неторопливо приближаться. На его губах появилась полуулыбка. – Банни, – продолжил он с нескрываемым восхищением, оглядывая меня со всех сторон, – клянусь Юпитером, что, продолжи ты игру и не выдай себя, то мне, скорее всего, пришлось бы броситься наутёк.        – Так значит, я неплохо потрудился над образом? – спросил я, ухмыляясь и всем видом показывая своё превосходство, однако после услышанной похвалы, так ещё и из уст Артура, сердце мое все затрепетало. Сей глупый маскарад определенно стоил того.       – Неплохо?! – воскликнул Раффлс. – Ты называешь это «неплохо»? Мой мальчик, в таком наряде тебя от девушки с огромным трудом отличит даже самый проницательный человек, не говоря уже об остальных.       Я, опьяненный своим успехом, упустил из виду тот момент, что Артур оказался вплотную рядом со мной, игнорируя понятие личного пространства. Осознание данного факта пришло лишь тогда, когда его длинные пальцы аккуратно коснулись моей щеки.       – Ты, кажется, даже воспользовался пудрой, какое внимание к деталям! – продолжал Раффлс без доли смущения. – Стоит заметить, что этот наряд тебе к лицу, Банни.       Теперь, видно, настал мой черед прибывать в смятении от всего происходящего. Я с большим трудом припомнил несколько случаев, когда Эй-Джей без какой-либо иронии восхищался мной, однако ни один мой наряд никогда не вызывал настолько бурную реакцию, что, впрочем, было вполне естественно: в обыденной жизни мне бы не пришло в голову разодеться в женские одежды. Разумеется, Раффлс неоднократно хвалил меня, но его речь крайне редко состояла из одних только комплиментов в мой адрес, не говоря уже о столь интимном прикосновении, которое заставило сердце забиться чаще. Руку от моей щеки, к слову, он так и не отнял.       Я нервно сглотнул, облизав пересохшие губы. Ещё никогда Эй-Джей не стоял так близко, и у меня никак не получалось перестать думать об этом. Страшно сказать, какие ужасные, греховные мысли одна за другой лезли в мою голову, но, к своему стыду, я ничего не мог поделать, потому что уже давно заметил за собой какое-то нездоровое желание по отношению к своему другу. Хотелось быть исключительно с ним когда и где угодно. Я потакал любой прихоти Раффлса, желал слышать похвалу лишь из его уст и терпеть не мог, когда обстоятельства вынуждали меня делить Эй-Джея с очередной его «возлюбленной». Я восхищался только им одним. Господь милосердный, ведь мне неоднократно приходилось доверять ему свою жизнь и постоянно преступать закон, следуя за Артуром, разве какие-либо слова способны яснее показать ту сильную любовь, что я питал к нему?       В те мгновения я не представлял, куда в дальнейшем может завести моя безобидная и поучительная игра.       – И всё же, – голос компаньона вывел меня из раздумий, – к чему все это представление?       – Хотел доказать, что способен замаскироваться не хуже тебя, – еле слышно ответил я, стараясь вернуть себе самообладание.       С минуту Раффлс молчал, а затем расхохотался. За последнюю неделю мне впервые довелось видеть его таким, так как до этого большую часть времени он был угрюм и неразговорчив. Артур убрал руку с моей щеки, и мне тут же захотелось вернуть ее на прежнее место.       – Банни, – произнес Раффлс, успокоившись, – друг мой, своими действиями ты показал мне, насколько я оказался слеп, раз не заметил в тебе такого потенциала! Обещаю, что усвоил урок.       Мое сердце, норовившее в любой момент выскочить из груди, билось с такой отчаянной силой, что загудело в ушах. Раффлс только что признал поражение, можно сказать, принёс извинения, о большем в своей жизни я и мечтать не смел!       Казалось бы, на этом всё и закончится: сейчас мой друг одарит меня одной из своих фирменных улыбок, мы разойдёмся в разные стороны, и каждый займется своим делом, и если когда-нибудь вспомним о случившемся, то лишь посмеёмся над нелепостью ситуации. Однако, вопреки ожиданиям, никто из нас не торопился увеличивать дистанцию, а наоборот, мне показалось, что Раффлс стал ещё ближе, хотя такое физически было невозможным – мы и так стояли вплотную друг к другу. Я обратил внимание, что дыхание Эй-Джея стало учащенным, зрачки глаз заметно расширились. Меня посетило довольно смелое предположение, от которого в тот же момент в горле пересохло, а щеки запылали алым румянцем.       – Ты, должно быть, потратил достаточно много времени на создание своего образа, - тембр его голоса изменился, став чуть ниже привычного. – И, я считаю, что твои труды заслуживают вознаграждения. Что скажешь? – прошептал Раффлс, наклонившись к моему уху.       – Артур, – хрипло прошептал я.       Только в школьные времена мне доводилось называть его по имени, однако с того времени утекло много воды, и я считал, что наша крепкая дружба ослабла, потому было бы неправильным обращаться к нему так, ведь мой друг вполне мог принять это за дурной тон. Тем не менее я позволил себе наглость произнести имя Раффлса, но даже представить себе не мог, насколько непристойно оно прозвучало. Мое смущение увидел бы даже слепой. Стоило лишь осознать это, как я сразу принялся извиняться и тогда же встретился взглядом с Артуром. Он не выглядел оскорбленным, наоборот, ему, кажется, происходящее доставляло огромное удовольствие. Могу поклясться, что его глаза заблестели, а губы изогнулись в наглой ухмылке. Начиная с этой минуты, наша невинная игра возобновилась, однако на сей раз правила в ней устанавливал Раффлс.       – Мне расценить это как приглашение? – игриво уточнил мой друг.       – Боже, да, – ответил я, чувствуя, как в паху стало слишком тесно.       В следующее мгновение он вновь коснулся моей щеки, погладив скулу, а затем большим пальцем медленно провел по нижней губе. Терпение было уже на исходе, однако всё, что я мог, – это лишь беспомощно застонать, надеясь на милость Раффлса.       – Ты великолепен, Банни, – произнес Эй-Джей.       Дальнейшие события я припоминаю с поразительной отчетливостью, несмотря на то, что здравый рассудок на некоторое время явно покинул меня. Помню, как внезапно ощутил прикосновение его губ, мягкое, осторожное, точно Раффлс опасался, что своими решительными действиями способен спугнуть меня. Когда же мой друг убедился в том, что его не собираются отталкивать, он позволил себе углубить поцелуй. Каждый раз, представляя подобное, я трепетал лишь от одной только мысли о возможности прикоснуться к Артуру, и даже теперь мне казалось, что всё это не что иное, как плод шального воображения. Единственным доказательством реальности происходящего служило его шумное дыхание и вкус табака – вероятно, Раффлс выкурил одну из сигарет своей любимой марки незадолго до возвращения домой.       Я отвечал ему как умел, но мои навыки явно уступали Эй-Джею: он, в отличие от меня, преуспел во многих аспектах жизни, в том числе и в тех, которые касались любовных утех. Мне были не известны все тонкости этой стороны его личности, однако я подозревал, что за плечами у Раффлса имелся огромный опыт, ибо тому, как мой друг целовался, люди обучаются годами, совершенствуя свое искусство раз за разом.       В скором времени Артур отстранился, шумно вдыхая и выдыхая воздух. Он наблюдал за моей реакцией, и, словно хищник, выжидал подходящего момента, чтобы вновь наброситься на приглянувшуюся жертву. От такого пристального, прожигающего насквозь взгляда ноги предательски подкосились, и я лишь благодаря чуду не упал, вовремя сделав несколько шагов назад и оперевшись на стену.       Раффлс, казалось, только этого и ждал: он как можно плотнее прижал меня к стене, и я оказался втянут в новый поцелуй, более настойчивый и страстный, чем предыдущий. Эй-Джей обхватил мою талию, пальцами комкая рубашку, и мне показалось, что кое-кто не мог дождаться возможности избавить нас двоих от лишней одежды.       – Артур! – простонал я прямо ему в губы, когда чужая рука легла на бедро и стала медленно направляться к паху.       Он ничего не ответил, только продолжил с жадностью целовать меня, даже не думая отпускать, впрочем, я также не был настроен останавливать своего друга. Так хорошо, как в те мгновения, мне не доводилось чувствовать себе ещё никогда в жизни. Черная шляпа, позаимствованная из гардероба жены полковника, отправилась на пол, а чуть позже за ней последовало и боа, но в порыве страсти ни я, ни Раффлс не придали этому значения.       Неожиданно Эй-Джей прервал поцелуй, и мне подумалось, что ему необходимо отдышаться, однако, сделав несколько вдохов, он не торопился вновь прикасаться ко мне. Длинные пальцы мертвой хваткой вцепились в ткань юбки.       – Банни, – его томный голос возбуждал ещё сильнее, – могу ли я продолжить?       – Да, – это все, на что у меня хватило сил.       Прелюдия закончилась, и пришло время всего самого интересного: в нетерпении Раффлс схватил меня за руку, и мы точно взлетели вверх по лестнице, благополучно позабыв о соблюдении тишины, о которой мой друг так пёкся. Моя голова шла кругом, от того я опасался, что не устою на ногах и рухну на пол не сделав и двух шагов, но, к счастью, все обошлось, и у нас получилось без каких-либо происшествий преодолеть все ступеньки, казавшиеся в то мгновение бесконечными.       Стоило только переступить порог хорошо обставленной спальной комнаты, как Раффлс захлопнул за собой дверь, легонько толкнул меня на кровать, а затем навис надо мной и с пущим рвением стал осыпать поцелуями. Его прекрасные пальцы, обретя полную свободу действия, принялись за мою рубашку, и, когда с последней пуговицей было покончено, лишний в тот миг предмет гардероба отправился прямиком на пол. Артур оставил мои губы и перевел всё внимание на обнаженные участки кожи: не сумев устоять перед соблазном, он прикоснуться к шее и ключицам, что повлекло за собой несколько сдавленных стонов, сорвавшихся с моих уст, затем оставил несколько поцелуев на груди и направился вниз. Всё, что мне оставалось делать, – это трепетать от любых его касаний. Раффлс, охваченный страстью, напрочь позабыл о юбке, которая всё ещё была на мне и скрывала сильно интересовавшую Артура часть моего тела. Когда Эй-Джей наткнулся на преграду, то, не теряя ни минуты, освободил меня от нее, а заодно и от кальсон. И то, и другое в мгновение ока отправилось вслед за рубашкой.       Некоторое время Раффлс бездействовал: он замер и лишь смотрел на меня так, точно видел перед собой самую красивую скульптурой, выполненную искуснейшим мастером на свете, хотя, уверен, даже на самое великое произведение искусства мой друг никогда бы не посмотрел с таким восхищением и обожанием, с каким любовался мной. Обычно я был тем, кто преклонялся перед умом и невероятной красотой приятеля, не предполагая, что Раффлс испытывал по отношению ко мне подобное же чувство, ведь, если говорить откровенно, природа не одарила меня ни впечатляющими чертами лица, ни своеобразной чарующей выразительностью, и хоть я по праву считал себя привлекательным, в империи проживали сотни похожих на меня молодых людей. Поэтому мне казалось странным то, что глаза Эй-Джея блестели, пока он рассматривал меня, хотя его пристальное внимание знатно потешило мое самолюбие.       В порыве чувств я, настойчиво требуя очередной поцелуй, притянул Артура к себе и обнял, но вместо того, чтобы дотронуться до голой кожи, пальцы нащупали лишь ткань рубашки. Тогда-то мне стало ясно, что мой друг всё ещё полностью одет, поэтому, посчитав подобное положение дел в высшей степени несправедливым, я вознамерился указать Раффлсу на это, однако не успел вымолвить ни слова: он, словно прочитав мои мысли, поднялся с кровати и быстро избавился от вещей, а затем направился к прикроватной тумбочке, где стояла его сумка с инструментами. Выяснить, что искал Артур, мне удалось только тогда, когда он вернулся, держа в руках небольшую стеклянную бутылочку с маслом.       В следующий миг я вздрогнул, стоило скользким пальцам дотронуться до моей кожи, а затем весьма непристойно застонал, прикусив губу на случай, если захочется вскрикнуть. Мне следовало бы поблагодарить Раффлса за то, что он был так нежен и заботлив со мной тогда, двигаясь медленно и осторожно.       – Всё хорошо? – спросил Эй-Джей, когда внутри оказалось уже два пальца, и с моих губ слетел громкий и весьма протяжный стон.       – Да, – задыхаясь от восторга, пролепетал я.       Где-то на этом этапе мы оба напрочь позабыли о важности тишины и вели себя так, будто не скрывались тайно в чужом доме, а на законных основаниях находились в его спальне в Олбани. С другой стороны, преступлением с моей стороны было бы молча принимать подобные ласки от Раффлса. Мука, которой Артур подвергал меня, несмотря на всю ее сладость, с каждым мгновением становилась все невыносимее, поэтому в скором времени мне пришлось умолять друга о том, чтобы он проявил снисхождение.       Сжалившись надо мной, Раффлс высвободил пальцы, вновь использовал масло, затем неторопливо и аккуратно вошел в меня. Задыхаясь от наслаждения, я не находил себе место от усилившегося возбуждения, всё ещё не в силах поверить в происходящее. Когда Раффлс полностью погрузился внутрь, то остановился, давая мне возможность привыкнуть к новым ощущениям и немного прийти в себя. Выждав достаточно времени, он стал медленно двигаться, переживая, как бы ни навредить или ни причинить боль, однако стоило ему убедиться, что я был в полном порядке, как Артур принялся постепенно наращивать темп.       Я не сдерживал себя, наплевав на безопасность, и безостановочно стонал, лишь иногда прерываясь на то, чтобы шумно втянуть побольше воздуха. Желая приблизить конец этой приятной пытки, моя рука инстинктивно потянулась к крайней плоти, однако Раффлс обошёл меня и дотронулся до фаллоса первым, лишив мне шанса так просто выйти из игры. С моих губ слетел такой неприличный стон, какой мне никогда прежде не доводилось слышать ни от себя, ни от кого бы то ни было другого. Это, казалось, только раззадорило Эй-Джея.       – Пожалуйста, – прошептал я, чувствуя, что силы вот-вот покинут меня.       – Терпение, Банни, – ответил Артур, нежно касаясь моих губ.       Этот заносчивый джентльмен завладел моим разумом и так прочно обосновался там, что у меня не было возможности думать ни о чём другом. Я то и дело звал Раффлса, признавался в своей искренней и сильной любви, в ответ на что с его уст так же часто срывалось моё имя. Это было слишком прекрасно; он был прекрасен!       Настал момент, когда мы оба достигли кульминации: я весь задрожал, уронив голову на подушки, комкая пальцами простыню, протяжно застонал, после чего излился в руку Артура и обессиленный рухнул на постель. Эй-Джей, в свою очередь, обхватив мои бедра как можно сильнее, вошёл так глубоко, как только мог, после чего кончил.       Артур, вымотанный нашей игрой, лег рядом со мной, и я, переполняемый приятным чувством, тут же пристроился поближе к нему в надежде получить напоследок ещё один поцелуй. Он сразу отгадал моё желание и, устало улыбнувшись, коснулся моего взмокшего лба своими губами.       – Дай мне несколько минут, Банни, – произнес Раффлс, прикрыв глаза, – а затем я приведу нас в порядок.       Несмотря на то, что с этого случая прошло немало времени, сейчас, когда я пишу данные строки, воспоминания предстают перед моими глазами во всех красках и подробностях. Мне бы и в голову не пришло, что моя безобидная игра могла привести к чему-нибудь подобному, но, стоит признать, я несказанно рад, что тогда решился позаимствовать пару вещей из гардероба супруги полковника.