***
— Давай перезапишем, возьми выше. Минхо пробует снова, стараясь выложиться так, словно это его последний шанс, однако глупые нервы продолжают тарабанить в сознании. Он то и дело представляет, как Джисону придётся всё это услышать, и это не успокаивает ни разу. Слишком страшно и волнительно. — Стоп. Ещё раз. Не будь таким резким. Он следует всем указаниям и не представляет, как Чана отблагодарить заслуженно, ведь если бы не он, эта песня вряд ли вообще могла получиться. И только нервы унять пытается. Он не уверен, что всё это — такая хорошая идея. Джисон с самого начала дал понять, что ему большее не нужно, с самого начала всё было определено, а сейчас, возможно, Минхо разрушает всё своими же собственными руками, пытаясь лишь лучше сделать. («Но для кого лучше?» — вот в чём главный вопрос, от ответа на который Минхо благополучно отказывается). Возможно, это как-то эгоистично, Минхо ведь о своих чувствах лишь и думает, когда следовало бы понять, а есть ли у него вообще шансы. Может, правильнее было бы оставить всё как есть. — Ты слишком волнуешься, нам не нужно такое настроение, это очень нервно, — звучит голос Чана, и Минхо готов под землю провалиться от отчаяния. Он не может не нервничать. Образ Джисона, его удивлённые глаза и чуть приоткрытые, застывшие в таком же непонимании губы, что отказ из себя выдавить не могут, — всё, что сидит в голове несменяемой картинкой. — Это тяжело, я не могу настроиться. Чан его к себе подзывает из комнаты для записи и разговор совсем спокойный начинает. Конечно, он изначально предполагал, кому все эти строки посвящены, прекрасно понимал, что именно Минхо донести хочется, но ещё ни разу они это не обсуждали слишком свободно. О таком ведь не поговоришь, ну… просто так? — Поверь, что всё это взаимно, твои нервы сейчас ни к чему. Я думаю, у тебя и правда большие шансы на то, что он тебе ответит, расслабься. Сделай это от души. Если надо, можем взять перерыв сейчас, продолжим чуть позже. И всё идёт ровно так, как надо. Минхо видит искренность в глазах Джисона, он ведь смотрит на него по-особенному даже вне тех моментов, когда чувствам отдаётся и страсть утоляет. Наверняка в его груди скрывается нечто большее, что он показать боится, ровно как и Минхо. Может быть, его чувства не такие сильные, не такие выраженные и сформированные, как у Ли, но его отношение к старшему выходит за рамки обычного тёплого взаимоотношения с другими участниками группы. Это видно. Только вот то, как Джисон ответить ему сможет, не вырисовывается в голове от слова совсем. И Минхо предпочитает об этом не думать, отпуская всё на самотёк.***
— Я жду тур ради того, чтобы спокойно потрахаться с тобой, — раздаётся шёпот на ухо, когда рука укладывается на бедро Минхо. А в голове только паника — песня готова от силы пару дней и ждёт лишь своего подходящего момента, когда они наедине останутся. И Джисон сейчас словно назло мысли об этом подкрепляет, будто знает куда больше, чем хотелось бы Минхо. Тур… он сведёт его с ума на этот раз. Сынмин с Чаном впереди них от экрана не отрываются совсем, и Джисон, по всей видимости, считает это отличной возможностью подразнить не только Минхо, но и самого себя. Вздох громкий раздаётся, когда пальцы крепко вцепляются в его запястье, и Джисон буквально-таки превращается в лужу от нетерпения ощутить всю силу Минхо на себе. Он скучал и своё нетерпение так и норовится показать. Именно поэтому не прекращает. Хочется потом получить за всё, что сейчас вытворяет. Хочется, чтобы Минхо всё припомнил. Всего пару дней… А что касаемо Ли. Картина за картиной вырисовываются в голове сами по себе, слишком волнительно это — представлять, в какой момент заиграет его песня и до ушей Джисона донесутся заветные строки. Страшно. И тем не менее будоражаще до покалывания в пальцах. Представляет, как такие же юркие пальцы тогда будут по его телу бесстыдно гулять, а сердце не только от возбуждения ритм ускорять станет, но и от волнения этого приятно раздражающего. Он понятия не имеет, что на всё это скажет Джисон. Может только представить его растекающееся в наслаждении лицо, меняющееся постепенно с осознанием всего происходящего. Заводит то, как губы чужие в ответе бы в его собственные впились, а руки лишь к себе ближе притянули. В реальности чужая ладонь ложится на член сквозь слои одежды, выбивая судорожный вздох из груди, и несколько таких минут, проведённых за спинами Сынмина с Чаном, заставляют в конце концов отлучиться из комнаты. Джисон думает недолго, прежде чем за старшим ускользает, предпочитая не объясняться, а Сынмин с Чаном только понимающе переглядываются, увеличивая звук фильма и оставляя этим двоим волю к действиям. — Какие они «неочевидные», ей богу.***
Только закончился первый концерт, после которого Джисон Минхо в номере отеля зажимает, едва имея силы дойти до него спокойно. Целует так, словно больше уже не получится, и Минхо с ума сходит от мыслей о том, что больше и правда может не получиться, если его чувствам суждено оказаться невзаимными. Однако стал бы кто-то без чувств целовать вот так? Даже если Хану нужен секс, поцелуи — некий другой уровень. Минхо хочется верить, что это что-то значит. Очень хочется. Их тур примерно так и проходит: что ни концерт — обязательный секс после, а Минхо своё признание всё откладывает и откладывает, потому что лишаться подобного удовольствия не хочется. Когда они вернутся в Сеул, у них всё равно не получится заниматься этим так часто, там терять будет нечего. (Вернее сказать, не настолько много, как сейчас). И да, это всё же очень страшно. Сердце колотится слишком сильно от мыслей о признании. Минхо, возможно, даже хочется, чтобы этот момент не наступал. Но он больше не выдержит, если всё так и будет продолжаться. Не зря он столько чувств в эту песню вложил, правда же? Рука сжимается на талии, Джисон стонет в подушку звонко и другую руку Минхо от своего члена убирает. — Блять, сейчас… — прогибается, выстанывая тонко и отчаянно, когда Ли внезапно движения замедляет, оттягивая пик эмоций, и Джисон с ума сходит. — Пожалуйста, прошу… Бёдра его сами собой движутся навстречу, когда всё внизу изнывает, и он ладонь на член укладывает, ощущая тут же крепкую хватку на запястье, которая руку его отбрасывает. Он точно сойдёт с ума. Движения обретают резкий, обрывистый характер, выбивая уже полувсхлипы-полупоскуливания из чужого рта, и Хан откровенно плачет. А потом, когда трение увеличивается вновь, чувствует, как всё тело струной натянутой обращается, а наслаждение наконец переливает через край, заставляя нетронутым его кончить. Минхо падает рядом через десяток секунд, руку в чужие волосы вплетая. Смотрит, проверяя, всё ли хорошо, и отдышаться пытается. — Завтра пойдём в мой номер, — и даже не думает о собственных словах. В чужих глазах наблюдает олицетворение вопросительного знака и спешит пояснить: — У меня для тебя сюрприз. Ну вот и всё. Обратного пути уже не будет. Он должен сделать это и поставить наконец точку на этом всём. (Или лишь запятую в их истории?). Джисон улыбается совсем слабо, в себя прийти пытаясь. — Засыпай, всё нормально, — поглаживает по макушке, получая только вытянутые вперёд губы, которые целует моментом, и сам отчаянно старается не думать о том, что только что сделал. Хан же весь в улыбке теперь расплывается, наконец позволяя себе закрыть глаза. Наверное, у него есть шансы на взаимность, но так ли они велики? Этот поцелуй… И реакция Джисона… Значит ли это что-то? Тем не менее Минхо перетаскивает эту чёртову песню четвёртой по счёту в плейлисте «это пиздец» и старается как можно дальше увести мысли от момента своего признания. Это кончики пальцев дрожать заставляет всё сильнее, а из мыслей никак не вылазит представление завтрашнего вечера после последнего в туре концерта. Думать об этом не хочется от слова совсем.***
Глаза Чана бегают заинтересованно; Минхо скоро с ума сойдёт. Руки дрожат, но это не так заметно в движущемся по неровной дороге транспорте, однако достаточно заметно для внимательного взгляда Чана. Его пальцы поверх ладони Минхо укладываются, сжимая слегка в жесте поддержки, а сам он к уху наклоняется: — Не переживай так, Джисон с тебя глаз не сводил, у вас всё будет хорошо. Чану верить, конечно, хочется до безумия, но здравый рассудок прячется явно где-то вне этого автомобиля и в голове только кашу оставляет, что тревожные идеи одну за другой подкидывает. — Ты хорошо потрудился и не должен сомневаться в себе, будь увереннее. Помни, тебе не нужно нервничать. Джисон ни к кому так не относится, как к тебе, сам ведь видишь. И этого оказывается достаточно, чтобы, когда их наконец до отеля довозят, за Джисоном осторожно пойти, пристраиваясь рядышком и шагая с ним чуть поодаль от остальных мемберов. — Сильно устал? — Хан на него глаза спокойные-спокойные переводит, с улыбкой на лице уставившись. Холодный ветер проходится по спине, а небо словно становится всё темнее и темнее с каждой секундой. Мысли бы сейчас опустошить и просто наслаждаться компанией Джисона… — Возможно, немного. Ты как? — Минхо кажется: голос становится таким, что почти не узнать. — Выглядишь напряжённым. Отрицать это уже даже и не хочется совсем, сейчас главное до номера добраться и задуманное осуществить. Столько ведь времени понадобилось для этого… И да, он ещё как напряжён. Ли понятия не имеет, чего ему ожидать, и это не может не быть напрягающим. Одна лишь улыбка Джисона и заставляет расслабиться, Минхо настраивает себя на то, что по-другому сложиться и не может — его чувства точно окажутся взаимны… правда же? Отголоски сознания назло так и кричат нескончаемо, что шансов у него нет и быть не может. — Тебя что-то волнует, — констатирует Хан, губы поджимая. И что тут можно сказать? — Ты сам не свой в последнее время, что происходит? — Это из-за тура. Джисон ему не верит, и это видно по всей его фигуре: напряжённые плечи со скрещенными на груди руками, эта зажатость и недоверие на лице. Всё свидетельствует о том, что Минхо врать не умеет абсолютно, а Джисон его насквозь видит слишком хорошо. — Ладно, это… Просто довольно личное, — сдаётся. — Не поделишься? Трогательным кажется его волнение и то, как состоянием Минхо он интересоваться не перестаёт. Джисон это делает просто потому, что за любого бы так переживал или… — Всё нормально, я просто к тому, что ты мне о чём угодно рассказать можешь, не чужие ведь люди. Но если не хочется, то я не заставляю. Просто беспокоюсь. Ли чувствует себя совсем крошечным на фоне такого Джисона. Хочется лишь уменьшиться в размерах и позволить ему уберечь себя от всего страшного и волнующего, что сейчас не даёт нормально функционировать. Глупо ли? Вероятно, но слишком плевать сейчас. Путь до номера проходит почти незаметно, и время ужасно подводит Ли, который момент оттянуть всё ещё пытается, потому что, ну, слишком это трепещуще и волнительно. Он, наверное, даже перед своим первым признанием в той яркой подростковой влюблённости так не переживал, как сейчас. И Минхо сам не знает почему. Ладони Джисона на талии ощущаются как никогда правильно. Он поглаживает мягко и в глаза смотрит. — Расслабься, ты слишком устал. И целует нежно и совсем-совсем медленно в шею, притягивая за талию к себе. Рой внезапных бабочек проходится где-то в животе, и Минхо хочет себя ударить, лишь бы протрезветь от этого всего. Он боится своих чувств. Боится, что они окажутся невзаимными, когда успели стать настолько сильными, что едва у него получится справиться с худшим вариантом развития событий. Но он только и поддаётся, отдаваясь чужим рукам, прикосновениям и поцелуям. — Могу музыку включить?.. — млеет, сам не до конца понимая, что сейчас делает. И спустя пару секунд после одобрительного ответа судорожно подключает телефон к колонке, включая нужный ему плейлист с воспроизведением по порядку. Достаточно ли у них будет времени до четвёртой песни? И выдержит ли это всё Минхо в принципе? Тяжело как-то. Слишком. Но вот теперь отступать реально некуда. Сейчас всё и решится. — Боже, ты чего так напряжён-то… — плечи вновь умелыми руками разминает, чувствуя каждую зажатую мышцу пальцами. Сжимает болюче приятно, заволакивая всё большим расслаблением — хотя бы физическим. И целует в шею снова, ощущая теперь уже на своей талии руки, что вцепляются так отчаянно, лишь бы не потонуть одному в своих чувствах и мыслях. Джисон ладонь в волосы вплетает, а сам резко в губы впивается, хотя и целует затем скорее плавно и размеренно, совсем не спеша — не так, как это обычно происходит. — Не думай ни о чём, позволь мне всё сделать. И Ли не успевает сообразить, когда оказывается на кровати, а Джисон на его бёдрах устраивается верхом, руками в грудь упираясь. — Ты ведь не против? В ответ кивает, не особо понимая, на что соглашается, а чуть прохладные пальцы ловко пробираются под его толстовку, щекоча рёбра, и до сосков доходят. — Пытаешься казаться таким грозным и сильным, а рядом со мной во что превращаешься, Минхо-я? Так мило. Довольная улыбка на чужом лице кажется слишком очаровательной, чтобы Ли не смог усмехнуться. Как же это вообще выдерживать? Его мозг уже точно плывёт по полной программе. Пальцы вновь скользят к рёбрам, а бёдра плавно движутся по чужим. Минхо переживает, что они даже ничего сделать не успеют, когда песня в комнате зазвучит. Не хочется быть совсем обломанным. Хотя в любом случае, кажется, придётся как минимум прерваться. Да, о полученном удовольствии он не подумал, но как будто они до этого не занимались сексом чуть ли не каждый день — переживёт. Чужая рука внезапно укладывается на пах ровно между ними двумя, Минхо стонет скомкано и приподнимается на секунду, тут же оказавшись к кровати прижатым твёрдой рукой. Хан улыбаться продолжает. — Говорю же, расслабься. Не занимай свою голову лишним, я просто хочу сделать тебе приятно. И впервые это звучит… так. Обычно их секс сводился к тому, что каждый своё удовольствие ставит на первое место — в конце концов, они не пара вовсе или что-то вроде того и это ведь просто секс ради секса. Что-то они, безусловно, обговаривали и не ради одного лишь своего удовольствия старались (или с какой стороны на это смотреть — видеть, какое удовлетворение ты можешь доставить другому человеку, тоже приносит непостижимое наслаждение), однако первоначальной целью в большинстве своём было насладиться самому и желание утолить, хотя Минхо уже давно перестал к этому относиться вот так. Вторая песня начинается незаметно быстро, зато слышится сразу — кажется, и Джисон на это внимание обращает. Минхо страшно. Чертовски страшно. Видит только лёгкое замешательство на лице напротив, прежде чем в комнате раздаётся: — Если не против, можем переключить? — а затем пауза с кристально чистым взглядом. — Эта мне не нравится, весь настрой испортит. И становится только страшнее. Вот сейчас они включат следующую песню, и до признания Минхо останется жалкие, дай бог, минуты четыре. С другой стороны, какой у него может быть повод отказать? Руки дрожат, когда он переключает песню и видит ужасающее «3:13». Ровно столько ему осталось времени, чтобы всё оставалось так, как оно есть. Дальше — неизвестность. Он сам обрёк себя на это. Однако всё ещё старается максимально расслабиться, когда телефон на стол обратно убирает и взгляд к Джисону приковывает. Сможет ли он когда-нибудь хоть ещё раз ощутить нечто такое, что сейчас Джисон перед ним устраивает? А он перед ним быстро подхватывает такт музыки и по собственному телу на этот раз руками ведёт, позволяя себе оголяться совсем немного. Ладонь Минхо в области пупка, чуть приоткрытого поднявшейся тканью, холодит, и Хан слегка притормаживает. Ли старается ни о чём не думать и просто отдаться моменту. — Ой, или это и было твоим сюрпризом? — моргает быстро, ладони сводя к чужой руке на своём теле. — Ну, в смысле нечто подобное с музыкой устроить хотел? Просто… Ты ведь никогда до этого не включал музыку. Вот теперь растерянность определённая настигает, Минхо губы кусает, слова в голове переваривая. Как ему объяснить свою такую внезапность? — Я просто надеюсь, что ничего не испортил, — тушуется Джисон, а голос не звучит больше таким звонким и бодрым. — Нет-нет, всё хорошо. Мой сюрприз чуть позже увидишь. Тревога грызёт мысли, Минхо только в талию чужую впивается пальцами, чтобы себя отвлечь, и рассматривает идеальный пресс перед собой, словно не видел его до этого десятки раз. По правде говоря, он всегда готов любоваться, как в первый. Глаза Джисона выглядят наполненными эмоциями настолько, что Минхо там видится нечто такое, что ему лишь и говорит: «Он просто свои чувства раскрыть боится». Конечно. Джисон просто молчит, а в его-то груди происходит ровно то же самое, что в груди Минхо! Ему хочется верить во взаимность, и потому в этих зрачках, прикованных к его лицу, он желает только эти самые чувства и видеть. Джисон приближается, целует внезапно, не давая сообразить, и отстраняется практически тут же. Мыслительный процесс не успевает достичь сознания Минхо, он может только смотреть ошарашено и ресницами хлопать. Если они и целовались, то обычно это происходило либо в качестве прелюдии и подогрева интереса с желанием (или сейчас ровно такая ситуация?), либо… да, собственно, никак больше и не происходило. Только тот единственный случай в голову и приходит, когда Минхо его по окончании всего поцеловал быстро, а все последующие дни лишь об этом и думал. Они никогда не целуются прям так: в губы, искренне, просто без причин. Лишь и подпитывает надежду на взаимность. Чёрт, вот и как ему жить спокойно? Джисон всё это специально делает или почему он вообще решил его поцеловать? Видно, бесконечное непонимание так и отражается на лице: — Не смог удержаться, ты выглядишь таким откровенным и красивым сейчас. Кровь приливает к щекам, и губы сами собой растягиваются вслед за улыбкой Джисона. Младший снова приближается опасно близко к его лицу, однако на этот раз оставляет свой поцелуй лишь на подбородке, медленно опускаясь к шее. И пальцами под брюки Минхо залазит — тот извивается. Это что-то невозможное, правда, Ли не выдержит всего этого скоро. Джисон явно намеревается сделать так, чтобы он в себя прийти не мог, потому что уже чувствуется — Минхо конкретно сдаёт позиции. — Когда ты успел так возбудиться? — довольный собой взгляд поднимается чарующе красиво, а подушечки пальцев осторожно проходятся по маленькому мокрому пятну на белье. — Многое успел напредставлять, пока мы в номер шли? Я ведь даже ещё ничего не сделал, Минхо-я. Зубы смыкаются изнутри на щеках, потому что это, чёрт побери, просто сумасшествие. Он способен только рот раскрыть, когда пальцы Джисона аккуратно скользят по его нижней губе, и выдохнуть дрожаще. — Не могу представить, что за сюрприз ты решил мне устроить, когда даже соображать не можешь при виде меня. Уверенности ему не занимать, а Минхо и отрицать не в состоянии, что совершенно бессилен перед объектом своей влюблённости, которому, между прочим, совсем скоро собирается в чувствах признаться. Тревога накрывает новой волной, и от глаз Джисона это скрыться, конечно, не может. На этот раз он не говорит ничего, только обе руки на талию перемещает, поглаживая мягко и не спеша, а потом так же на плечи переходит, снова от волнения былого избавить пытаясь. В глаза смотрит, за эмоциями следя, и… какого-то чёрта опять губы на чужих пристраивает. Сердце на мгновение замирает, потому что теперь это заходит куда дальше, чем должно было. Сейчас ещё и песня заиграет — вообще сказка будет. Минхо становится легче лишь на самую малость, потому что губы Джисона кажутся невероятными: они так правильно сминают его собственные, так чувствуют момент и то, что Минхо необходимо, из-за чего держать себя в руках больше не получается. Поцелуй заканчивается резко. — И что тебя так тревожит? Ты ведь даже расслабиться не можешь, что такое? Возможно, Минхо только кажется, но в любой другой раз Джисон словно бы просто настойчивости больше проявлял, чтобы довести до состояния, когда мозг отключается от испытываемого возбуждения, а действия становятся механическими и работающими исключительно ради того, зачем они с Джисоном изначально всё это начали. А теперь в младшем беспокойство. Надо успокоиться. От Джисона следует всё больше знаков, намекающих на его взаимность, и это сводит с ума — Минхо не знает, что ему ожидать. Он в растерянности, нервничает и раньше времени радоваться совсем не желает (потом разочаровываться больнее). В конце концов, может, это просто дружеская забота? Дружеская, да, точно. — Не продолжу, пока не скажешь, — выдвигает он условие, не сводя своего пристального взгляда. — Почему тебя это волнует? Мог бы не заморачиваться. Вслушиваясь в музыку на фоне, Минхо делает вывод, что осталось ему немного — точно меньше половины. Чересчур нервно, боже. Скоро он закончится как человек, это точно. — Не мог. Молчание повисает на пару мгновений, в ушах музыку перебивает только собственное сердцебиение, пока Джисон не решается продолжить: — Ты сам не свой, правда, я просто хочу понять, что происходит. Мне иногда кажется, что ты больше не хочешь того, что есть между нами, но не решаешься об этом сказать. Не хочет?.. Это правда так могло показаться со стороны? Когда всем нутром Минхо к Джисону тянет, кажется, будто он потерял интерес? Он сейчас это серьёзно? — Я не знаю, так ли это… — Нет, — вклинивается в его речь. — Совсем не так. Почему ты так решил? — Раньше ты был более дерзким и… активным? Не уверен, как лучше сказать. Минхо губы кусает только. Всё ближе становится его погибель, в голове рой из мыслей, не стремящийся стихать. А ещё он абсолютно не знает, что сказать следует на подобное замечание. Да, Минхо теперь нуждается не только в удовлетворении своего желания и видит в Джисоне гораздо больше, чем раньше, но разве это кажется тому плохим? — Я беспокоюсь, что делаю что-то не так. Звучат последние строки песни, и Минхо выдыхает. Обратного пути нет, надо просто расслабиться и смириться со своей участью. И всего-то. — Просто послушай… И снова вздыхает — громко и отчётливо. Потому что нервы выдохнуть всё ещё пытается. А Джисон смотрит с интересом и большими пальцами его талию медленно поглаживает. Наблюдает, как раскрываются губы Минхо, и он словно что-то говорит, но звуков причëм не издаёт. Не сразу до слуха доносится голос на фоне. Чёткий, красивый и мелодичный, плавно окутывающий уши и тело. Джисон не может подобрать слов, он только слушает, не дыша, и рот раскрытый рукой прикрывает.Jus2 — «Focus on me»
묘한 긴장감이 맨돌 때 우린 서로 평행을 맞추네 Limit 없이 끝까지 갈께 Do it again, do it again baby
Минхо внимательно следит за каждой эмоцией на чужом лице, с упоением наблюдая, как горят глаза напротив. Он губы поджимает, пытаясь понять, что сейчас испытывает Джисон, но тот только молчит и даже слова из себя выдавить не может. В общем-то, неизвестно, нужно ли это в целом. Только ладони на бёдрах Хана устраивает и глаз не сводит с восхищённого лица. Пытается представить, что происходит в голове парня, но, на самом деле, даже и предположить не может. Ну, по-крайней мере, он понял, что это голос Минхо. Дальше страшнее.Thrilling 당신 스릴 느낄 때 오묘해진 네 눈빛은 한없이 깊어져 깊어져 우아하게 날 부른 손짓에 날 맡길때 우리 사이 한없이 깊어저 깊어저
— Подожди, подожди… — вцепляется в его запястья, а сердце Минхо замирает. — Ты серьёзно, что ли? Секундное удивление сменяется едва сдерживаемой улыбкой, и Джисон губы сжимает крепко, продолжая слушать текст.넌 지금만 생각해 조금 더 솔직해 져도 돼니까
Снова себе ладонью рот зажимая, выглядит так, словно совершенно не верит в происходящее.Now focus on me
Джисон по лицу Минхо глазами бегает быстро-быстро, а хочется только кричать. Однако вместо этого он обе ладони где-то на шее устраивает ближе к затылку и наклоняется без раздумий, чтобы в губы чужие врезаться своими. К чёрту всё, он просто пользуется моментом. Всё вокруг становится неважным. А Минхо тут же забывает и о кипящей тревоге, и о том, сколько сил в эту песню вложил, и, собственно говоря, обо всём мире. Что это должно значить? Его чувства всё-таки оказались взаимны? Или что это, чёрт возьми, вообще такое?! — Ты… — начинает Ли и сам не знает, о чём сказать хочет. — Я тебе нравлюсь? — практически в самые губы, и зрачки только горят перед такими же восхищёнными глазами Минхо. «Я тебе нравлюсь?», блять… Джисон серьёзно смог такое сказать, да? А Минхо себя так и не пересиливает, пытаясь лишь пережить это убивающее «нравлюсь», ибо им никогда не доводилось это обсуждать, и это звучит чертовски неловко и трепещуще. Дыхание Хана опаляет, Минхо соображать не может совсем, губы свои пожёвывая только. А младший его снова целует, заставляя губы разомкнуть. Напряжение бьёт по остаткам нервов, Минхо чувствует себя где-то не в этой реальности. Он всё ещё не может понять абсолютно ничего из происходящего, но мягким чужим губам с удовольствием поддаётся, не отказывая себе в наслаждении. — Пиздец, — первым комментирует Джисон.뭐라든 I don’t care 너라면 it's okay
— Ты серьёзно сделал это… Джисон смотрит завороженно ещё несколько секунд, а потом в грудь толкает с неким намёком на обиду: — Я тебе правда нравлюсь? — губы надувает. — Дурак, почему ты всё это время молчал… Секунда взгляда глаза в глаза, и Минхо сам охает, раскрывая рот в немом шоке: — Я… тоже тебе нравлюсь? — ступает осторожно, переживая, что не всё так понял и глупо выглядеть сейчас будет. Ибо то, что он мог всё это время Хану нравиться, кажется каким-то бредом, ну серьёзно. Как он мог ему быть симпатичен, когда с первого дня, как они всё, что между ними творится, затеяли, обозначил, что ему нужен просто секс. И до сих пор всё ведь было так — Джисон просто наслаждался, только какого чёрта он должен был начать к Минхо что-то чувствовать? Джисон выдыхает, вновь к его губам приближаясь и целуя теперь нежно и плавно — под ритм песни.Now focus on me
Ощущать его губы на своих в этот раз куда непривычнее. Они это делают, чтобы чувства свои выразить?.. Как же всё сложилось вот так? И почему они только сейчас открываются друг другу? Почему раньше не могли делать нечто подобное? Они выглядели как самые клишированные друзья с привилегиями. Хотя были влюблены и могли жить себе спокойно без тревог. Грудью целиком укладывается на Минхо, прижимаясь и всё внимание к себе требуя, целует впервые так трепетно, боясь, что подобное испытать ещё хоть один разок уже и не выйдет. И откровенно наслаждается, ощущая, как руки скользят по его телу и на талии останавливаются, в себя вжимая. Проходится языком по губе старшего и улыбается, сам руками в его волосах перебирая. — Ты дурак, — усмехается Ли, а рот в довольной улыбке так и расплывается. — Боже. Поверить не могу. Минхо не способен охарактеризовать свои эмоции сейчас, всё ещё прибывая в процессе осознания происходящего. Единственный вопрос звучит в его голове, который он едва решает озвучить: — И как давно я тебе нравлюсь? — Блять, — шепчет, скорее, самому себе, прикусывая губу. — Ещё до того, как я пришёл тогда к тебе и про секс и свидания затирать стал. Это был просто предлог, я сходил по тебе с ума, неужели не было заметно? — Ты серьёзно? — Абсолютно. Минхо сам его целует, а песня на фоне тем временем заканчивается. Джисон улыбается в поцелуй, едва отстраняясь. — Я всё думал, чем вы с Чан-хёном так усердно занимаетесь. Дашь мне снова послушать потом? Сейчас могу сосредоточиться только на тебе, — ухмыляется, и Минхо кивает одобрительно. — Выключить музыку? Джисон кивает тоже и, как только телефон оказывается на столе, набрасывается на парня с новой силой, с упоением целуя, словно расплачиваясь за все те разы, когда они могли делать это спокойно, будучи взаимно влюблены. И отрывается по полной, в волосы пальцы вплетая, требуя абсолютно всё внимание к себе. Минхо под ним лишь млеет, пытаясь поверить в то, что всё это — реальность. Растворяется в руках Джисона и на этот раз определённо находится на грани того, чтобы сойти с ума, потому что ещё никогда ему не доставалось чувствовать губы Джисона так спокойно и беспричинно. Джисон в него тоже влюблён… Как же невообразимо. Боже. Руки Минхо, наконец, уверенно укладываются на поясницу, а Джисон только бёдрами движет, снова о его член трётся, возвращая былое возбуждённое настроение, что успело быстро сбиться. Всё, что от Минхо получает, — мычание в ответ и совсем лёгкую дрожь. От губ не отлипает, язык подключая и прикусывая их слегка. Он определённо знает, как Ли с ума свести окончательно. — Блять, я правда тебе всё это время нравился, — распрямляется, усаживаясь и короткие покачивания бёдрами продолжая. Смотрит точно в глаза. — Ты так долго тянул… — Я боялся, что ты меня отвергнешь. Тогда между нами ничего такого уже не было бы. — Так дорожишь возможностью трахать мою задницу? Минхо давится воздухом. Усмехается неловко, и пальцы его сами собой оказываются на внутренней части бёдер, заставляя на этот раз Джисона воздухом давиться. — Сам бы признался, — улыбается, щекоча. — Или тоже слишком дорога возможность ощущать мой член в себе? Хан губы сжимает напряжённо и голову откидывает, зачёсывая тёмные пряди назад. Ещё недавно Минхо думалось, что такое наслаждение чужим телом, чужим удовольствием и чужой завлечённостью ему испытать не удастся после сегодняшнего признания, однако теперь он уверен: не откажет себе в том, чтобы лишний раз любоваться Джисоном перед собой и окутывать его таким удовлетворением, дабы только о нём и мог думать. — Снимешь её с меня? — вновь оголяет живот, приподнимая свою футболку. Минхо опирается на локти и аккуратно, поднимаясь и выпрямляясь, стягивает ткань, отбрасывая её на пол, а затем прижимается телом к телу, и Джисон перемещает его руки на свою задницу, чувствуя тут же, как они сжимаются. — Не могу поверить, что ты реально был всё это время влюблён и молчал, — выдыхает младший ему в губы и, не дожидаясь никакого ответа, грубо целует, кусая, оттягивая чужие волосы на затылке до неприятных ощущений и спутывая пряди. А сам вновь двигает бёдрами интенсивно, потираясь нетерпеливо. От неловкости, удивления и какой-никакой невинной, влюблённо-романтичной атмосферы не остаётся практически ничего. И это не то чтобы сейчас особо им нужно — с теми же чувствами они впервые займутся сексом так, как до этого могло лишь в самых сопливо-радужно-счастливых снах видеться. Едва выпирающие рёбра Джисона приятно ощущаются под подушечками пальцев, когда Минхо ведёт их к соскам и слегка сжимает между средним и указательным. Джисон сверху коротко выдыхает и снова волосы свои зачёсывает рукой, голову откидывая. Никогда, наверное, в глазах Ли он не казался настолько красивым, настолько поглощённым чувствами. Впервые Джисон не боится их показать, не скрывая совсем ничего, впервые кажется настолько искренним и открытым. В голове сплошной туман, и Минхо едва в себя приходит, когда сам полуголый сидит, а Джисон, штаны с себя сбрасывая, кидает пачку презервативов со смазкой рядом. — Я не собираюсь от тебя отлипать этой ночью, будь готов, — шепчет где-то совсем рядом, тут же губами в шею мокро утыкаясь. Мягкая кожа ягодиц слишком правильно ощущается под слегка шероховатыми ладонями, а Минхо не может ни на чём сосредоточиться. Голова отказывается работать напрочь. — Джи-я, — тянет шёпотом. Глаза закрывает и едва-едва брови хмурит, когда Джисон мочку уха в рот вбирает, а пальцами касается его члена. — Теперь я точно не буду «дерзким и активным», как ты хотел… С ума сводишь. Глаза в глаза, Хан улыбается, слишком собой довольный, и чмокает быстро, размазывая мокрое пятно на белье. — Не я заставлял песню писать. — Мы бы так и не узнали о чувствах друг друга… Короткий стон моментом обрывается, но в голове звучать продолжает ещё с мгновение. Джисон улыбается только шире, продолжая движения рукой. Следит внимательно за чужим выражением лица — каждой дрогнувшей мышцей наслаждается. Он слезает, чтобы снять с себя боксеры, и помогает Минхо ладонь направить на свой член, устраиваясь вновь на своё место. И сам чужой член обхватывает, высвобождая из белья, ведёт пальцем по уздечке, собирая смазку, и видит только, как заставляет своими действиями Минхо откровенно дрожать. Его же рука движется медленно, совсем отрывисто — из-за Джисона сконцентрироваться не может. А потом чувствует приятную щекотку под самой головкой, дрожа лишь сильнее. — Блять, ты… — и головой в плечо утыкается на пару секунд, едва дыша. — Просто невыносимо. — Очень мило, Минхо-я. Пытается зрительный контакт поймать, однако Минхо голову кружит: сквозь оголённое тело перед собой смотрит, не видя ничего. Джисон только тогда перестаёт издеваться, наконец делая свои движения размереннее и самые эрогенные точки избегая. — Расслабься, я всё сделаю, — успокаивающе шепчет парень, поглаживая по щеке, и на грудь давит, чтобы Минхо на кровать лёг. — Всё, что от тебя нужно, — просто наслаждаться. Тот пытается что-то возразить, но сил совсем не находит, когда рука Джисона обхватывает сразу два члена и дрочить продолжает в прежнем темпе. Минхо не хочет занимать такую роль и оставлять всю работу на Джисона, но в самом деле не может найти силы сделать хоть что-то. Это изматывающе. Хан прерывается лишь на то, чтобы открыть презерватив и растянуть его по члену, подрагивающими руками хватая смазку. Греет меж пальцев и аккуратно толкает их в себя, вторую руку устраивая вновь на чужом члене. После прошлого концерта особо тщательная растяжка не требуется, но осторожным быть в любом случае стоит. Следит за лицом Минхо, дыхание в норму привести пытающимся, и совсем не ожидает ощутить его же пальцы, уже в лубриканте смазанные, рядом со своими. Не успевает сообразить, когда фаланга в него входит, и стонет почти беззвучно. Наконец ощущается бесконечная забота, беспокойство и влюблённость. Раньше их секс казался чуть больше механическим, они не показывали сильных чувств, как оказалось, скрываемых всё это время, и такой нежности и осторожности до этого сильно не проскальзывало. Джисону нравится это ощущение, хотя и желание поскорее почувствовать в себе член растёт с каждым раззадоривающим толчком. Нравятся осторожно движущиеся пальцы Минхо, нравится его полный искренности взгляд, его старательность и внимательность. Ничего сексуальнее того, что делает с ним Минхо, Джисон однозначно не сможет увидеть и ощутить — он уверен. Все плавные, дразнящие, изводящие движения и его начинают сводить с ума, Джисон млеет и голову откидывает. Он только стонать себе в голос негромко позволяет, не стесняясь, и воздух активно глотает. Даже не представляет, какую бурную реакцию в груди Минхо вызывает, только чувствует, как пальцы заполняют его всё сильнее и движутся быстрее прежнего. — Всё-всё… Я уже готов, — мычит жалобно, направляя просящий взгляд в глаза. Минхо ему улыбается, разводя пальцы внутри напоследок и чувство пустоты даря через мгновение. И вправду сумасшествие. Разве могло всё вот так сложиться? Это на самом деле кажется слишком сюрреалистичным, либо им двоим так и не поверить в то, что чувства взаправду оказались взаимны. Подобное могло привидеться в каком-нибудь сладком сне, но никак не оказаться воплощённым в реальности. Джисон приподнимает бёдра, позволяя пристроиться так, чтобы член меж ягодиц проходился, и не отрывает глаз от сосредоточенного лица перед собой. Чувствует, как его нагло дразнят, и сам спешит простонать тягуче, просто потому что нравится, как Минхо на это реагирует. Хочется запечатлеть этот момент навсегда. Минхо повторяет про себя: «Я ему реально нравлюсь», — и кусает губы жадно. Не верится даже. Джисон опускается на член сам и ладонь тянет к собственной груди. Убеждается, что Минхо точно за ним следит, и сжимает между пальцев сосок, раскрывая губы в наслаждении. Чувствует первый медленный толчок, голову откидывает и кожу под пальцами прокручивает, заставляя Минхо ещё раз толкнуться — на этот раз резче. Рука соскальзывает, срываясь, и Ли вновь устраивает её на своём прежнем месте. — Сделай себе приятно, давай. Возможно, его самого смущение окутывает даже сильнее, чем Джисона, но он откровенно наслаждается, когда видит абсолютное послушание и слышит едва доносимые до слуха стоны. Толкается бёдрами, крепко держа чужие, и сам едва слышимо стонет, ощущая, как стенки вокруг его члена сжимаются. Джисон оттягивает кожу, дёргаясь от своего же действия, и Минхо ведёт ещё больше. Не хочется, чтобы это всё прекращалось. Минхо надеется, что слова Джисона про всю ближайшую ночь, в течение которой он не собирается от него отлипать, окажутся правдой, и толкается в него сильнее, получая долгожданный звонкий стон, которого Джисон успевает смутиться. Минхо движет бёдрами резко, отрывисто, пытаясь заставить Хана забыть о смущении, но тот лишь руку с груди на губы свои перемещает, превращая все рвущиеся наружу звуки в мычание. — Хочу тебя слышать, — одёргивает запястье Минхо, переплетая их пальцы секундами спустя. — Блять… — Джисон жмурится, когда колени разъезжаются в стороны, а член вбивается будто только глубже от этого. — Мх… Блять, Минхо… Видно, как на его лбу выступает испарина, а сам он тяжело дышит, то и дело кусая губу. — Меня все услышат… — жалобно скулит он в конце концов и наклоняется вперёд, опираясь на локти. Их лица снова оказываются так близко друг к другу, что Ли не может отказать себе в том, чтобы поцеловать такие желанные губы. Замедляется совсем ненадолго, дабы вновь начать толкаться резко, обрывисто и жадно. Получает в ответ стоны, раздающиеся прямо в его рот, и улыбается, отлипая от Джисона быстро, чтобы дать себе возможность новый стон услышать. Джисон приземляется на его грудь, руки совсем ослабевают. Теперь он стонет точно на ухо Ли и сходит с ума от того, какими исступлёнными становятся его движения. Внизу всё горит, а член, требуя внимания, изнывает от возбуждения, что начинает всё больше его переполнять. Джисон даже не думает к себе прикоснуться и прокручивает в голове только греющую нечто под рёбрами мысль о том, что его любят. — Быстрее, — скулит он, продолжая издавать самые непотребные звуки Минхо на ухо. Словно специально доводит, а Минхо ведь так и ведётся, вцепляясь в бёдра крепче и темп увеличивая до лёгкого мерцания перед глазами. А потом замедляется, и Джисон, едва на руки свои опираясь, прогибается, дёргая тазом жалостливо и просяще. Членом трётся прямо о живот старшего. И выглядит почти разбитым с опухшей нижней губой, блестящими глазами и мокрым лбом. — Пожалуйста, Минхо, — начинает двигаться активнее. — Блять, умоляю… Выеби меня. Улыбка расстилается на лице сама собой, Минхо оглаживает изгибы талии медленно и приподнимается, устраивая Джисона на кровати теперь так, чтобы он на спине лежал перед ним. И на согнутые колени давит, дабы ноги сильнее развести. Его член, налитый кровью, приковывает внимание, Минхо переводит взгляд в глаза, укладывая ладонь точно на головку, собирая пальцами смазку. — Так мило течёшь, — улыбается. И только наблюдает за тем, как Хан руками смущённое лицо своё закрывает. — А что, ты так не считаешь? Пальцы осторожно проходятся по уздечке вновь и складываются во влажное кольцо, наконец-то проходящееся по всей длине. Джисон мычит, кусая губу, и глаза жмурит от удовольствия. Минхо толкается в него совсем-совсем медленно. — Я не говорил тебе прекратить сдерживать себя? Джисон скулит, громко выдыхая. Рука Минхо исчезает с его члена. — Минхо-я, меня ведь правда все услышат, — цепляется за него стыдливым взглядом и показывает, как глаза сильно слезятся. — Мне так неловко, — и обратно голову откидывает. Ли толкается в него резко. Переносит вес на колени, руками продолжая чужие ноги разводить, и возвращает одну на член. Джисон стонет скомкано, совсем не громко, но слишком искренне, чтобы это не продолжало заводить до чёртиков. — Минхо-я… — крайне жалобно. — Хватит меня мучать, умоляю. У нас вся ночь впереди. И даже не видит, как тот улыбается ему хитро. — Вот именно, что вся ночь. Джисон стонет значительно громче при следующем резком толчке и смотрит точно в глаза Ли. Просит-просит-просит ещё, совершенно безмолвно, но оттого не менее понятно. И Минхо ему это даёт, ведя ладонью уверенно и бёдрами двигая активно и отрывисто. — Подуши меня, — чеканит Хан, нащупывая чужую руку, что с члена со всей своей влагой на собственную шею перемещает. Минхо воздерживается от лишних вопросов и давит совсем легко, продолжая отбивать изводящий ритм. Джисону вновь хочется ощутить ладонь на члене, но чувствует, что может снова кончить совсем без прикосновений. Улыбается забвенно, испытывая препятствие в том, чтобы нормально дышать, и обе свои руки устраивает на груди, сминая её горячо и красиво, а после соски между пальцев опять покручивает. — Хороший мальчик. Это ещё больше трепета и возбуждения наводит, Джисон едва соображает о том, что происходит вокруг, и, как-то совершенно не осознавая, просит надавить сильнее. Дышать становится конкретно трудно. Он щекочет нежную, чувствительную кожу и продолжает стонать в голос, потому что Минхо всё ещё в него вбивается и теперь оказывается как будто максимально глубоко. На пару секунд он ослабляет хватку, позволяя вдохнуть полной грудью, и снова давит, прекрасно видя, как сильно Джисон сходит от этого с ума. По номеру раздаются только звуки шлепков тело о тело, стоны, уже совсем не сдержанные, но не такие звонкие из-за руки на шее. Джисон может уловить даже хлюпанья, а уши на мгновение закладывает. Он вцепляется в запястье Минхо, всеми силами стараясь податься навстречу, лишь бы урвать движение наглее и грубее. Чувствует, что с каждой секундой наслаждение охватывает тело всё больше. И, наверное, он никогда не получал такой спектр эмоций, который сейчас заставляет извиваться и толкаться бёдрами навстречу сильным толчкам. Он ужасно хочет, чтобы Минхо притронулся к его члену, подрочил, подразнил складку под головкой, доводя до исступления, и тогда Хан точно сразу кончит. Но ещё сильнее хочется чувствовать, как Минхо доводит его до пика удовольствия без прямого контакта с самой эрогенной зоной. — Блять, я скоро… — хрипит Джисон, чувствуя тут же, как хватка слегка ослабевает, и стонет высоко. Всё сильнее сводит низ живота, а тело постепенно отправляется куда-то в загранный мир особой эйфории, Джисон практически плачет от того, сколько эмоций в моменте в нём скапливаются и наружу пытаются выйти. Он сжимает соски, чувствует, как звонко в него вбиваются, и рука на шее лежит идеальной хваткой. Всё подводит к медленно подкрадывающемуся оргазму. Только ладонь, внезапно проходящая по чувствительной головке члена, заставляет вскрикнуть, потому что ощущает он, как пик эмоций всё же накрывает одномоментно, а член в чужой руке пульсирует, выпуская семя наружу. Он стонет громко. Ладонь с шеи пропадает спустя пару секунд, и Джисон чувствует, что наслаждение захлёстывает его буквально-таки как цунами, снося собой все мысли. Всё тело прошибает крупная дрожь, а движения Ли прекращаются совсем быстро. Джисон чувствует, как сильно сжимается вокруг его члена. Сам едва находит силы дышать, хватая воздух ртом, и плачет. Сглатывает шумно, дышит через рот, а грудь вздымается от беззвучных всхлипываний. Минхо не говорит ничего, только ложится рядом, едва за плечи обнимая мягко, и тянет ладонь к волосам, чтобы погладить Джисона по голове. Улыбается самой счастливой улыбкой на свете и вглядывается в чужое лицо. Слёзы всё ещё текут из глаз. — Ты в порядке? Джисон кивает слабо. — Боже, по-моему, я совсем переборщил. Ты как? Точно всё хорошо? — Чувствую себя убитым. Пальцами Ли стирает его слёзы и тянется к губам, чтобы оставить лёгкий поцелуй. — Ты умничка, Джисон, всё хорошо. — Горло пересохло. Минхо мчится за стаканом воды без лишних слов и с заботой Хана за спину поддерживает, помогая осушить его в несколько глотков.***
— Это останется моей самой любимой песней из всех существующих в мире. — Я готов признаваться тебе в любви хоть каждый день. Джисон смущённо улыбается. — Больше не упустим никаких моментов, так ведь? — Конечно. Для тебя всё что угодно. — Я тебя люблю, Минхо-я. Щёки заливаются ярким румянцем, который Джисон не упускает возможность сцеловать. А Минхо к губам его перебирается, думая, что наконец-то всё в его жизни прекрасно. И не уверен, может ли быть ещё лучше. — Я тоже тебя люблю. Безумно.