Увидимся в Аду

      С каждым мгновением Воксу эта затея нравилась все меньше и меньше. А теперь, когда его запихнули в центр пентаграммы с какой-то стеклянной хренью в руке, он вовсе подумывал технично от всего отказаться. — Напомните-ка, насколько давно я отправлюсь? — с очевидным беспокойством спросил он, в то время как Люцифер что-то перечитывал в книге в выцветшем переплете. — Точно сказать не могу, — отрешенно ответил он, полностью погрузившись в чтение. — Однако определенно до момента его знакомства с Чарли, то есть не раньше полугода. Я напишу заклинание так, чтобы ты встретил Радио Демона в самый уязвимый для него период. — В этом нет нужды, — тут же возразил явно оскорбленный телеманипулятор. — Я уже побеждал улыбчивого ублюдка, и фора мне ни к чему.       Люцифер оторвал от книги удивленный взгляд и снисходительно улыбнулся. — Это для моего спокойствия. Желательно, чтобы ты не сильно изменил прошлое. Залатать дыры от одной переменой еще можно, а вот от массовой резни с многочисленными жертвами будут проблемы.       Вокс нахмурился, но все же проглотил ком недовольства такому пренебрежительному отношению к его способностям. Объяснения Люцифера заставили его задуматься и озвучить внезапно возникшее опасение: — А как сильно повлияет его смерть на состояние Ада в настоящем?       Вопрос был весомый, ведь что бы Вокс ни говорил, факт оставался фактом: Аластор был значимой фигурой весь последний век, и его «вырезание» могло бы полностью поменять ход истории — особенно, для Ви. — Не волнуйся, я сумею подшить время так, чтобы перемена значительно не нарушила структуру настоящего. Я, знаешь ли, довольно силен, — усмехнулся тот, сверкая белоснежными зубами, но, заметив напряженное выражение демона, чуть серьезнее добавил. — Обещаю, на твоей жизни это никак не скажется. Тем более, ты вместе со мной будешь единственным, кто останется в курсе о былом существовании Радио Демона.       Эти слова немного успокоили, даже приободрили. Если реальность, действительно, останется в том же состоянии и при этом избавится от настырного куска дерьма в виде Аластора, то Вокс останется в беспрекословном выигрыше. — Тогда как ставку прошу полный контроль VVV над городом, — озвучил он свое основное условие сделки. На секунду он заметил, как тень презрения пролегла на аккуратном лице падшего ангела, но тот слишком быстро натянул свою беззаботную улыбочку. — Конечно, — легко согласился он и, подойдя к краю нарисованного им круга, протянул руку. — Но взамен ты подстрелишь для меня этого надоедливого оленя. Поверь, это небольшая цена, и я бы сам с удовольствием все сделал, если бы не был… эм, принудительно прописан в этом месте как по пространственным, так и по временным меркам.       Тонкие пальцы покрылись золотистым свечением, уголки губ приподнялись в ободряющей улыбке, а белая обводка начала пугающе краснеть. Что-то подсказывало, что он совершает чудовищную ошибку, идя на этот рискованный шаг. Однако странное чувство азарта и липкое ощущение страха, что более подобной возможности не подвернется, взяли над смутой вверх. — Мои дела, — вдруг вспомнил он, остановив руку в нескольких сантиметрах от решающего рукопожатия. — Я же не могу все просто бросить. — Уверен, что твои коллеги справятся, — вкрадчиво и нетерпеливо прошептал Люцифер, и глаза его постепенно начали наливаться кровью. — А если переживаешь, то постарайся не задерживаться.       Вокс обреченно выдохнул и, наконец, обхватил когтистыми пальцами изящную кисть. Его тело начало рябеть, искриться и обволакиваться золотистой проволокой. Окружение замерцало, заискрилось, словно воздух превращался в рассыпчатый песок. Он трепыхался, вертелся и мелькал перед глазами, как назойливая мошка.       Данная сделка ощущалась иначе, нежели те, которые совершал сам телеманипулятор на должности оверлорда. При его договорах пространство наполняли искры и молнии, играло напряжение, и угрожающе мерцали электроприборы. Сейчас же все было тихим, почти сказочным и волшебным. Так вот значит какова сделка с ангелом?       Песок постепенно скапливался, принимая форму маленьких перышек, которые оседали под ногами, а золотистая проволока мягко и бережно опутала запястье оверлорда, как знак обета. — Прекрасно, — подытожил довольный Люцифер и, отстранившись на полшага, опустил обе руки на пентаграмму. — А сейчас приготовься!       Его рога выросли, крылья встрепенулись и широко раскрылись, а зрачки потонули в алом омуте сосредоточенных, горящих глаз. Из обескровленных уст срывалась бесперебойная латынь. Мебель, земля, да и само пространство начало дрожать.       Вокс ощущал, как его медленно и тщательно разбирало на части. Он этого не показывал, но становилось немного тревожно: будто его поставили на долгую перезагрузку. Перед глазами постепенно начинало темнеть, а обрывки картинок спутываться. Линии узора засветились, ослепляя, и, словно через перегородку, донесся надрывный голос Люцифера. Однако все, что сумел уловить демон перед тем, как его взор застелило тьмой, и он ушел в беспомощное забытье — это паническое «Блять».       Вокс открыл глаза, но ничего перед собой не видел: пелена лишила его зрения. Все тело покрылось холодным потом; он не чувствовал ни рук, ни ног — вообще собственного тела; одежда прилипла к мокрой коже, и казалось, что его ударили по голове чем-то весомым. Ему было трудно даже сделать нормальный вдох.       Он чувствовал себя, точно в беспамятстве: с бредом и полусознанием. И удостоверился в этом, когда понемногу обзор начал перед ним проясняться, и вместо привычного багрового неба с выгравированной пентаграммой он лицезрел серую пасмурность от тяжело нависших облаков.       Он, определенно, сошел с ума. Ему были неподвластны его собственные конечности, как и дыхание, и зрение, а теперь кожа ощущала, как поочередно ее настигали мелкие капельки, падающие прямо с иллюзорного неба.       Вокс попытался подняться, но его словно пригвоздило к земле. И лишь когда мягкая тень легла на него, укрыла от раздражающих капель, он сумел, наконец, пошевелиться. Это было содрогание: от попытки вскрикнуть или отпрянуть — он точно не знал. Его зрачки сузились, вздох застрял в глотке, а душа оцепенела. — Прошу прощения, уважаемый. Но не могли бы Вы найти другое место для отдыха? Я бы хотел пройти к дому.       Это лицо ему было незнакомо. Но, черт возьми, даже в коме, на смертном одре или в жуткой агонии он ни с чем бы не перепутал задорный голосок и эту невыносимую улыбку.