рапсодия конца света

Нет. Нет. Не так.... Может, если... Не смотрится. Дёшево. Мерзко. Противно. Вот сюда. Сюда, и станет.... ...... Нет, нет, оно не подходит! Вот если бы... передвинуть это сюда, а потом... Мда. Это, мать вашу, сцена. Её не передвинешь. В теории, можно, но... Хрень. Качерыжка сжимает карандаш в пальцах сильнее и, надавливая на грифель, зачеркивает только что нарисованный план. От количества написанного тот притупился, от того не ломается так просто. Кладёт голову на ладонь, касается пальцами распущенных волос. Может, вообще отказаться от этой идеи?... Получится не так впечатляюще, не так ярко, но оно хотя бы работать будет... Нет, нет, нельзя, нужно сделать всё на высшем уровне. Нужно придумать что-то, чтобы оно работало, нужно... — Долго мне ещё тут орать?! Женский крик приводит в чувство, словно вытаскивает из огромной пучины мыслей. Качерыжка вздрагивает и поднимает голову. Перед ним стоит женщина средних лет с пучком на голове, в квадратных очках и пухлыми щеками. — На телефон отвечать не пробовал?! Нет, нужно заставить тащиться меня в эту.... в этот притон! — Стучаться не учили? — Качерыжка хмурится, выпрямляется и откладывает карандаш, полностью проигнорировав упрёк этой дамочки, задав встречный вопрос. Один её тон убивал всякое желание общаться с ней. — Ты мне когда за прошлый месяц документы отдашь? Долго мне ещё бегать за тобой?! Почему я вообще должна этим заниматься, если это целиком и полностью твоя обязанность! — Документы? Ах да, документы! Как досадно, я, кажется, потерял их... ну, через две недели поищите сами. Где-то в ящиках валяются. Женщина выглядела очень раздражённой. Надулась, как жаба, и, казалось, вот-вот лопнет. Подошла ближе к столу и ткнула безымянным пальцем в него так, что тот аж покраснел. — Нахал... Ты скоро доиграешься. Я тебя выставлю отсюда, и сделаю всё возможное, чтобы этот момент настал как можно быстрее. Качерыжка придвинулся к столу ближе, не спуская взгляда с душки чужих очков. — Удачи с этим, — Он произносит эти слова, нахально улыбаясь в ответ. Она аж краснеет. Открывает рот, чтобы произнести что-то, но мужчина её перебивает. — Как видишь, ничем помочь не могу. Можешь идти. — Ты... ты очень, очень пожалеешь, что... — Вон. Она громко фыркает и, подняв нос кверху, направляется к выходу. Только закрылась дверь, как он вновь облокотился на спинку кресла. Она нарушила всю атмосферу. Теперь даже в воздухе её присуствием навеяно. Ну и гадость. Опускает взгляд на план, осознавая, что теперь даже смотреть на него тошно. Нужно проветриться. В панорамные окна светило солнце, освещая весь зал. Из-за расположения на верхних этажах деревья никогда не прикрывали солнечного света, и гости, пришедшие утром летнего вечера, могут насладиться этой атмосферой, а затемнённые окна не позволяли лучам светить в глаза. Пустота в зале выглядела весьма лиминально. Он привык видеть повсюду тут и там разговаривающих и счастливых людей, уборщиц, приходящихся шваброй по самым укромным уголкам, а сейчас совсем не души. Конечно. До открытия ещё час. Качерыжка встал в центре зала. Вытянул левую руку вперёд, расставив большой и указательный палец так, что образовался угол, и принялся разглядывать зону бара. Маленькая она слишком.... место для сцены будет, если её убрать, но совсем-совсем впритык. Будет смотреться душно. Как будто... — Не можете с планировкой разобраться? Почему-то голос, возникший абсолютно из ниоткуда совсем не напугал, даже учитывая то, что Качерыжка не слышал и шагов работника. Либо он просто был весьма нежным, не способным напугать, либо же начальник привык к столь резким появлениям из неоткуда у своего подчинненого. — Да тут... не влезает. — На третий этаж перенести, всё же, будет лучше. — Это понятно.... но как тогда с кухней поступить? Представь, какая толкучка на лестнице будет, официанты с подносами будут сталкиваться с гостями... неудобно. И времени кучу займёт, и выглядеть будет некрасиво, и опасно ещё. Шеф-повар пожимает плечами и, складывая пальто в руках, направляется в сторону кухни. Он всегда приходит раньше всех. Подготавливает всё к запуску процесса. Хороший сотрудник. Ответственный. Выходит с кухни спустя три минуты. И пунктуальный. — Покурим? Покурим. Довольно прохладно, чтобы гулять без куртки, но постоять десять минут возле черного выхода, не надевая верхнюю одежду, можно. Повар поджигает сигарету, делает затяжку. Начальнику не предлагает, знает, что откажется. — Степановна приходила? — Невзначай спрашивает он, явно зная ответ на этот вопрос. У него есть какая-то способность узнавать абсолютно все происходящее с заведением, при этом не общаясь ни с одним из сотрудников. Никогда его не увидеть в компании официанток, что перестают шушукаться меж собой аккурат в приход хозяина, никогда не стоит, подслушивая, возле кабинета, как этим грешит Ася, никогда не отвлекается ни на что, кроме кулинарии. — Приходила. Вероятнее всего просто позлорадствовать. — Решить это не получается? — Да блять, там даже решать нечего. Решила тётка под старость лет самоутвердиться, я тут уже ничего не сделаю. Я ведь не из-за гордости с ней на компромисс не иду, ей просто уже дело принципа насолить мне, я правда не пойму, на кой чёрт она так взъелась... может, личная неприязнь, я не знаю. Знакомый жест плечами. Качерыжка старался просто не думать о таком. Лишние размышления непременно приведут к печали и разочарованию, а это совсем некстати в такой момент. Трехэтажное здание недалеко от центра города напротив парка. Солнечная сторона, цветущие деревья, клумбы с цветами вокруг территории, детская площадка за зданием... Из всех ресторанов этот самый успешный. Хотя, признаться честно, дело даже не в прибыли. Просто именно к нему лежит душа. Именно в нём приходит желание творить, пробовать новое, решаться на смелые эксперименты и никогда, никогда не покидать его стен. Безусловно, остальные Качерыжка любил не меньше, как никак они все были под его руководством, но остальные можно доверить специалистам, которые сумеют грамотно управлять ими. Этот же нет. С этим никто не справится так, как Качерыжка. Этот он никогда, никому не доверит. Как жаль, что именно у этого здания из всех абсолютно конченная, наглухо отбитая и психонутая собственница. Чужие деньги считать неприлично, верно ведь? Правда, и так ясно, что их немало. Досточно, чтобы позволить себе купить четыре ресторана. А тот, в котором происходит действие, был самым первым, и помещение, соответственно, Качерыжка лишь арендует, но не владеет им. Сначала никаких проблем с этим не было, общение с прошлым собственником было минимальным, всего то раз в месяц оплачивать счёта и изредка продлевать договор, делов-то на пять минут. Только, к сожалению, с прошлым собственником что-то случилось, и помещение перешло во владение этой стервы, которая то ли от скуки, то ли от какой-то личной выгоды считала своею обязанностью вставлять палки в колёса. И как бы Качерыжка не пытался найти с ней компромисс, та лишь воротила нос, а на предложение просто выкупить помещение назвала настолько баснословную сумму, что приличным людям было бы стыдно такое число даже на бумажке писать. И вот теперь ей в голову взбряло закрыть ресторан. Просто так. Взять и закрыть. Ворвалась одним днём в кабинет и заявила о своём намерении. Зачем? Для чего? Никогда не надо было, а теперь старая дама резко захотела вернуть себе трехэтажное здание? Чтобы что? Ни на один вопрос она не ответила. "Я — собственница, имею право". Всё. Наверное, достаточно весомая причина, чтобы закрыть одно из лучших мест в городе. Она не имеет право ничего сделать, пока действует договор. А до его окончания осталось ровно две недели. Повар тушит сигарету об мусорный бак и выкидывает окурок, а Качерыжка ловит себя на мысли, что уже как минимум пять минут непрерывно смотрит в одну точку. Мда... — Что ты здесь забыл? Николай поднимает голову, отрываясь от своих.... кроссовок? Он ходит на работу в ресторан в кроссовках? Стыдобище. Вопросительно посмотрел на Качерыжку. У того же вопросов в глазах не меньше. Смотрит на него даже с лёгким вызовом, как будто даже не надеятся услышать вразумительный ответ. — Я? Я на работу. — На какую, мать твою, работу? Ты совсем не соображаешь, да? — Да что не так-то опять? — Мда-а-а... — Мужчина тяжело вздыхает, ещё раз пробегаясь взглядом по этому индивиду. — Опустим тот момент, что ты всё ещё не понял, что тебе здесь не рады. Ты ведь громче всех про трудовой договор кричал, нет разве? — Ну? — Баранки гну. У тебя смена два на два. Понимаешь? Два на два. — Понимаю, сегодня вторая. В чем претензии? — То есть тебя вообще не смутило, что вчера ты был на смене с шести вечера до часу ночи, а на следующий день пришёл работать с девяти до шести? По взгляду Николая можно было понять, что ему данное стечение обстоятельств нисколько не кажутся необычными. Он продолжал сидеть с непреклонным выражением лица, будучи твёрдо уверенным в своей правоте. Мужчина уж было открыл рот, чтобы объяснить, что смены идут в другом порядке, и ни один ресторан не поставит разницу между сменами в семь часов, но... демонстративно махнул рукой и направился в свой кабинет. Да ему ведь и объяснять бесполезно. Наверное, нужно ввести обязательный тест на интеллект перед приёмом на работу. Как он вообще успел вернуться домой, поспать, и потом приехать обратно, как ни в чём не бывало? Ладно Качерыжка проводит здесь ночи, смешивая два дня в один, но этот то? Что, день от ночи отличить не может? Или тоже по ночам секретные дела имеет? Мир спасает? Бетмэн хуев. Ещё один интересный вопрос возник в голове - зачем он вообще об этом думает? На столе как минимум штук пятнадцать листов с незаконченной проектировкой. Вот об этом думать. О важном. О работе. В утро субботы можно переложить обязанность обучать стажёра на других официантов. В принципе, все обязанности и так прекрасно распределены — все доведено до такого отточенного автоматизма, что Качерыжке и вмешиваться совсем необязательно. .... Разминает шею, не спуская взгляда с бумаги. .... Вытягивает руку, щелкает пальцами. .... Берёт папку, делает оборот на стуле в сторону окна, начинает писать на весу. Да от чего так тошно-то... Снимает с плеч пиджак, вешает на спинку кресла. Нет. Нет. Противно. Выходит в зал. Официантка с длинным и высоким хвостом, которая работает здесь дольше всех, несла в руках два подноса с блюдами, а за ней, как сын за матерью, шёл тот самый стажёр с одним скромным стаканом сока. Они практически в унисон отдали гостям их заказы, девушка широко улыбнулась и пожелала приятного аппетита, а Николай, явно осознав, что ему тоже стоит что-то произнести, что-то пробубнил себе под нос, и вновь направился спина в спину за высокой дамой. — Почему напитки после подаёте? — Спросил Качерыжка, встретив сладкую парочку около секипера. — Потому что кое-кто забыл, что два человека за столиком заказали два напитка, — Она даже не посмотрела в сторону начальника, только с громким звуком стучала ногтями по экрану. Николай же молчал, но явно не выглядел так, словно чувствует себя виноватым. — Хотя бы не ходили друг за другом паравозиком, а то совсем смешно смотритесь. — Слышал? — Девушка повернулась в сторону Николая. — Социальную дистанцию соблюдай. Качерыжка ожидал, что тот издаст хоть какую-нибудь забавную реакцию, вроде смешка, но тот лишь демонстративно отвернулся. Обиделся, что ли? Детский сад. В сон клонит. Привыкший к работе исключительно в ночное время суток, Качерыжка почти каждую ночь проводит в ресторане, встречая в нём же утро и новую смену. Сейчас придёт Ася, и можно будет вернуться домой. Сходить в душ, приготовить ужин, и лечь спать. А как проснётся снова в ресторан. Некоторые люди, вернее, одна лишь Ася в частности, всё время считает необходимым удивиться такому распорядку дня и высказать свои абсолютно ненужные и даже неприятные волнения, мол, нужно больше отдыхать, чаще бывать дома, организовать себе хоть какие-то выходные... Качерыжке было неприятно это слушать. Он не считал свой распорядок дня особенным от слова совсем, более того, ему не нравилось, что его так отделяют от "обычного". Такой же день, как у всех людей, просто основный период активности приходится на ночь. Этот аспект жизни не должен вызывать столько внимания, сколько он вызывает. А ночью работается лучше. Кладёт голову на ладонь, беспорядочно проводя стержнем ручки по только что написанному тексту. У Качерыжки очень красивый почерк. Специально тренировал его. Но это секрет, ведь обычно люди, обучающиеся этому, предпочитают данный факт скрывать. В общем, стало понятно, что больше ничего хорошего за сегодня не получится сделать. Хочется спать. Да и встреча утром довольно сильно повлияла на настрой... Телефон зазвонил. На экране высветилось имя Аси. Тянется к телефону, проводит указательным пальцем по экрану вверх, принимая вызов, кладёт корпус в ладонь и подносит к уху. — Да, слушаю. — Иван Сергеевич, я... — Раздался слегка искаженный, притупленный голос из динамиков. — Мне очень, очень стыдно... — Что случилось? — Я утром проснулась, думала, пройдёт, а в итоге до обеда провалялась... у меня температура тридцать восемь, совсем с кровати встать не могу... — Ничего страшного, оставайся. — Извините, я должна была утром сказать, что... — Ася. — ... всё, да, поняла... хорошего вечера. — Выздоравливай. Двойным нажатием на кнопку выключения положил трубку. Придвинул лист бумаги обратно к себе. Ладно. Поработаем ещё немного. Иногда прикольно понаблюдать за работой бухгалтеров. Вникать в то, что они пишут, совсем не хочется, просто время от времени сфокусироваться на огромных числах, вечных вычислениях, каких-то действиях весьма завораживает. К вечеру им нужен отчёт. Отчёт где? У Аси. Ася где? Дома. И, конечно же, она не в состоянии сейчас заниматься им, а Качерыжка просто ненавидит это занятие. Копошиться в стольких числах... муторно. Дело шло довольно медленно. Оно сложное само по себе, а прибавьте сонливость с нежеланием, и можно просидеть вторую ночь с этим заданием. Благо, в зале нет никаких проблем. Полная посадка, но все страшие официанты на смене. Стук в дверь. В дверном проёме показалась голова стажёра. Накаркал. — Можно? — Входи, — Качерыжка поднял взгляд с таблиц экселя и уставился на Николая, явно сильно смущая его этим. Даже страшно было представить, что он сейчас начнёт говорить. Ясно ведь, что ничего хорошего. Все они, что ли, сговорились, именно сегодня... — У меня... просьба... — Ну? — Моя смена ведь уже закончилась? Качерыжка бросает взгляд на наручные часы. — Закончилась. Час назад. — Можно я останусь на вторую? Брови с удивлением поднялись вверх. — Как бы так.. ответить... — Голос тоже выдавал лёгкий шок. — Нет, нельзя. — Почему? — А вот Николай выглядел совершенно серьезно, и даже как-то... печально. — Ты меня сейчас серьезно это спрашиваешь? Потому что по трудовому кодексу я не имею право задерживать тебя больше, чем на восемь часов. Денег за вторую смену я тебе тоже из кармана не достану, это нужно через бухгалтерию прогонять хотя бы за день до смены, да и что ты тут делать собрался при полной посадке? У меня полный штаб сотрудников, ты только под ногами будешь мешаться. Качерыжка облокотился на спинку стула и сложил руки у груди. — Ну, будет же возможность добавить мне эту смену позже? Премией, например, я не знаю... — Допустим. И что ты делать собрался? — Ну... еду разносить... — Десять официантов на смене. — ... на кухне помогать. — Я тебя туда под дулом пистолета не пущу. — Полы мыть. — Ни дождя, ни снега, двух уборщиц хватает с головой. — Я не знаю тогда! Что угодно, пожалуйста, просто дайте работу.... После пятисекундного молчания и устремленного в пол взгляда, Качерыжка встаёт с места, попутно захватывая с спинки свой пиджак, и указывает пальцем на кресло. — Садись. Николай явно не ожидал такого предложения. Пару секунд смотрел на стул, а после и на собеседника, как бы спрашивая, не шутит ли тот. — Ну-у-у? Дёргается с места и садится на кресло, подвигаясь ближе к столу. Качерыжка облокачивается на спинку кресла так, что та откидывается назад, и показывает указательным пальцем в экран монитора. — Видишь цифры? — Вижу. — Отчёт надо сделать. За апрель. Делай. — Улыбнулся. Ожидалось, что Николай с громким недовольством "но я же не умею!" будет просить что-то иное или на худой конец хотя бы спросит, как это делается, однако он без какой-либо доли сомнений взялся за мышку и принялся листать таблицы. Конечно, Качерыжка собирался его остановить, но в какой-то момент, когда улыбка уже пропала с лица, стало интересно, как далеко это зайдёт. Он совсем не собирался останавливаться.... поверил, что ли? Мужчина положил вторую руку на спинку и оперся на носок. Смешной. — Николай, а что ты делаешь? — Прервал молчание Качерыжка, когда понял, что всё и так слишком затянулось. — В смысле? Отчёт. — Иди отсюда, отчёт. Давай-давай-давай, поднимайся. — Он начал потряхивать спинку, чтобы побыстрее согнать с него стажёра. Сработало. — Может, я его на другом компьютере сделаю? — Даже не надейся. Качерыжка открывает выдвижной ящик, достаёт из него массивную, черную папку, и протягивает стажёру. — На. Сверяй даты и расход вплоть до копеек. Всё нормально - кладёшь обратно, находишь ошибку - откладываешь. Иди, в любом свободном открытым кабинете оставайся. Всё, давай, с глаз моих. Николай пошёл к выходу, но остановился на полпути, повернулся к начальнику. Как будто собирался поблагодарить, но... просто вышел. Мужчина вздохнул и сложил пиджак в руках, вернувшись за своё рабочее место. Документы эти за позапрошлый месяц. Настоящую управленческую задачу он бы ему всё равно не доверил. Практически сутки на работе давали о себе знать. Время было уже около двенадцати... кто бы мог подумать, что бумажки займут столько времени... Николай забрёл в какую-то комнатушку в служебной зоне, с кучей пустых ящиков и шкафов. Видимо, раньше это был чей-то кабинет, так как выглядел он раннее обитаемым. Сейчас же всякий намёк на жизнь в нем пропал. Даже цветков, наблюдающихся по всему ресторану, не стояло. Коля отложил папку, положив голову на стол. Спать хочется... но домой не хочется. Вряд ли ему, конечно, позволят тут остаться... В любом случае, нужно сдать папку обратно. Поднимается к кабинету, стучит в кабинет. Тишина. Стучит ещё раз, но уже более настойчиво. Тишина. Стучит в третий раз, без перерыва и не жалея сил. Ответа нет. Закрыто, что ли?.... Николай слегка надавливает на дверную ручку, и та поддается. — Извините?... Заглядывает внутрь. На столе, положив голову на пиджак, спал Качерыжка. В его кабинете было темно, шторы закрыты, и только экран компьютера светил на закрытые веки. Из открытой двери шёл теплый, оранжевый цвет. Николай на цыпочках зашёл в кабинет, стараясь не издавать лишних звуков. Благо, ковёр на полу спасал от стука каблуков по паркету. Качерыжка, кажется, спал очень крепко - приобнял руками пиджак, словно подушку, пока его лицо прикрывали упавшие локоны волос. Стажёр осторожно положил папку возле рабочего места и встал напротив начальника в сметении - будить или не будить? С одной стороны стоило бы, смена ведь ещё не закончена, и ему бы следовало бы решить все дела, но... С другой, наверное, что-то случилось, если он прямо так заснул.... Веки дёргаются, мужчина хмурится, и медленно открывает глаза. Пару секунд смотрит в одно место, пытаясь разжать заспанные глаза, и тихо вздыхает. — Что ты встал над душой... — Тихо шепчет он сонным голосом, не глядя. — Уйди. — С вами все нормально? — Свали сказал.... — Может, помощь нужна? — Да блять, Николай, сходи нахуй... Николай стоит на месте. Качерыжка медленно поднимается, принимая сидячее положение, и трёт глаза руками. — Ну что тебе надо от меня... — Я закончил. — Да молодец, молодец, отъебись от меня уже.... Уйди. Ушёл.