***
На пятиминутке медики перешептывались, глядя на Джорно. Тот сидел с невозмутимостью философа-стоика. На кафедру поднялся новый главврач — моложавый мужчина пятидесяти лет, черноволосый, с твердыми чертами лица и цепким взглядом стальных глаз. Он зачитал традиционную речь, полную медицинского канцелярита и потому совершенно пролетевшую мимо мозгов. После представления врачи стали расходиться по отделениям, как Регина Аллегро, заведующая пульмонологией, поднявшись на пролёт, вдруг споткнулась и со всего маху ударилась затылком о ребро ступени. Медики — народ бывалый, так что никто не стал кричать от ужаса, а немедленно скооперировались для спасения — одни подняли женщину с пола, другие прикатили каталку, все остальные расступились вдоль стенки, чтобы не мешать транспортировке. Рядом с Джорно стояла мусульманка в белом халате. Джованне сразу не понравилось её выражения лица — непроницаемое, как у людей восточного происхождения, невозможно было понять, что она думает или чувствует, лишь в глазах плескалось злорадство. ДжоДжо помрачнел — тяжёлое детство научило безошибочно определять настроение людей, так что это было определенно злорадство. «Так тебе и надо!» — читалось в её глазах. «Лейла Абдуль-Кадир» — написано на её бейджике. Джорно вспомнил — эта была та самая подруга Марии Монти из пульмонологии. Та наконец посмотрела на Джорно и, заметив засосы на шее, брезгливо поджала губы. Интерн лишь вздохнул — у мусульман гомосексуализм считался смертным грехом.***
Регина Аллегро, несмотря на все усилия, умерла в реанимации, не приходя в сознание. На вскрытии был перелом основания черепа. У неё остались муж и маленький сын. Больница объявила траур. А на пятиминутке случился новый скандал: — Вы там все в пульмонологии отупели разом? — главврач не орал, а, скорее, шипел по змеиному, но от этого шипения дрожали поджилки. Лечащий врач Джулия Понтедра была запугана до смерти, — не умеете диагнозы ставить — научитесь хотя бы документацию вести должным образом. А то получается, что всё было хорошо, а потом она взяла и умерла от хантавируса! Кстати, в дневниках даже не ваш почерк. Опять больных на интернов спихиваете? Слышал о вашей дурной привычке. Лейла опять посмотрела со скрытым злорадством. Смерти больных были обычным делом, но неспроста лечащий врач той злосчастной пациентки цветом кожных покровов сравнялась со своим халатом. Девушка, умершая от хантавирусного легочного синдрома была дочерью губернатора. Документацию тогда немедленно изъяли, не дав врачам возможности исправить её, что стало дополнительным отягчающим обстоятельством.***
— О чём ты думаешь, Джорно? — спросил Буччеллати, целуя того в шею. — Почему вы решили, что я о чём-то думаю? — Джованна расслабленно откинулся на диване, подставляясь под ласки. — Знаешь, я умею безошибочно определять, врёт ли человек или нет. Он начинает потеть и у него меняется запах. — Всё равно вы скажете, что это нас не касается, а перестать думать я всё равно не могу. — Ты всё равно расскажи. — Мне не нравится происходящее в пульмонологии и особенно интерн, который там работает. — Какой интерн? — Лейла Абдуль-Кадир. — Тот самый интерн, над которой издевались врачи? — И чем она не понравилась? Тем, что в ходит в хиджабе? — Нет… Она словно радовалась тому, что одна врач умерла, а вторая скорее всего сядет в тюрьму. — Если верить рассказам, у неё есть все причины для злорадства. Хотя с другой стороны ты прав — спокойные дни закончились. — А до этого они были спокойными? — со скепсисом сказал Джованна. — До этого нам не приходилось обращать внимание на всё, что кажется подозрительным. Отныне нам придётся быть всё время настороже, — Буччеллати засунул руку под футболку Джованны.***
— Ответственного хирурга в шоковый зал! Авто! Джованна и Буччеллати, ни сказав ни слова, полетели вниз по лестнице. На операционном столе лежала обнаженная женщина с раздавленной правой ногой. Врачи признали в ней Наталию Дамико — исполняющую обязанности з/о пульмонологии. — Ампутация? — осведомился Буччеллати. — Без вариантов! — травматолог развел руками, — если бы был хоть малейший шанс, я бы сюда сосудистых притащил! Но нога измолота в фарш, её уже невозможно собрать! Как ни странно, в остальном Наталия обошлась легко, если это можно было сказать про автотравму, — ей всего лишь удалили селезёнку, поставили дренаж в легкие, ушили разрыв печени. — Будто кто-то проклял этих пульмонологов! У водителя такси случился инсульт и он врезался в фонарный столб! — недоумевал травматолог, — другой врач легко отделалась — всего лишь перелом руки. А вот эта… — и махнул рукой. По коридору возле оперблока металась призраком зареванная девушка со свеженаложенным гипсом на правой руке. — Она будет жить?! — Даже и не знаю как сказать, — вздохнул Буччелати, — жить, конечно, будет. Но вот только нога… — Что у неё с ногой?! — Её размозжило при ударе и пришлось сделать ампутацию. Елена Коста зашлась в плаче: — У меня сегодня был день рождения! — рыдала пульмонолог, — мы собрались поехать отмечать в кафе и сели в машину, только Лейла стала кричать, что у неё пропал кошелек и сказала ехать без нас! Буччеллати и Джованна переглянулись. У них не осталось сомнений, что это Лейла планомерно расправлялась с врачами. — Елена, ничего не поделаешь, — Буччеллати положил руку ей на плечо, — иди отдыхать.***
— Почему это я должен с ней говорить? — возмущался Фуго. — Потому что с нами она не будет разговаривать, — ответил Джорно, — у мусульман гомосексуализм карается смертной казнью, так что для неё мы нечистые грешники, рядом с которыми и пёрнуть противно. — Ну и варварские у них обычаи! — Если подумать, у итальянской мафии нравы не менее дикие, — оскалился Буччеллати. — Если она меня пошлёт? — Пошлёт — значит пошлёт, тут ничего не поделаешь, не драться же с ней. Особенно если учесть, что мы не знаем, насколько опасен её стенд. Фуго засунул микрофон в карман и пошёл в пульмонологию. В ординаторской мусульманка сидела одна и писала что-то в истории болезни. — У тебя не найдётся пяти минут, чтобы поговорить со мной? Лейла отложила историю болезни. — Что-то случилось? — Да, случилось. Я знаю, что ты это сделала. — Сделала что? — голос девушки не дрогнул. — То, что происходит с врачами — это не случайность. Я знаю, что они изводили тебя, и ты решила свести с ними счёт. — Ты ничего не докажешь. Или хочешь сказать, что это я столкнула Регину Аллегро с лестницы? Или я устроила водителю инсульт? Фуго обратил внимание на черные круги под глазами девушки, и ему невольно стало жаль её. — Послушай, Лейла, я тебя не осуждаю. Каждый может рассвирепеть, особенно если люди, обладающие властью, гнобят тебя день за днём, а ты не можешь ничего ответить, только молча терпеть. Фуго материализовал стенд. — Взгляни на мой Purple Haze. На его руках — капсулы с вирусом, который убивает всё живое в радиусе пяти метров, заставляя гнить заживо. Он просто ужасен. — И ты с таким стендом работаешь врачом? — мусульманка встала и сосредоточилась. Рядом с ней возник стенд — краснокожая девушка, с желтыми глазами без зрачков, в топике и набедренной повязке. — Мой Red Moon не менее устрашающий. Он направляет процессы в организме… Да, это поначалу звучит безобидно и может даже хорошо — он может ускорять заживление ран, устранять воспаление, рассасывать тромбы, снижать артериальное давление… Девушка резко повернула голову и стенд повторил движение — у него не было собственной воли. — Вот только ты и сам знаешь, что искусство врача как раз и состоит в том, чтобы направлять процессы в организме и тем самым приводить к выздоровлению. И если по незнанию или небрежности направить процессы не туда — болезнь может стать ещё хуже или даже привести к смерти. Даже физраствором можно убить, если его применить неправильно. Я могу заставить организм вырабатывать антитела к лекарству, и больной умрет от анафилактического шока во время очередной капельницы. Я могу заставить кровь свернуться в глубоких венах и привести к смерти от массивной ТЭЛА. И я могу не просто убить человека — я могу запрограммировать его смерть. Сделать так, чтобы в определенное время тромб свернулся и закупорил сосуд головного мозга или закружилась голова… — Фуго понял, как Лейла убила заведующую, — и мне очень тяжело сдерживаться! Вот какой-нибудь старикашка трахает тебе мозги, а ты только и думаешь, что ты можешь устроить старому пердуну инфаркт и при этом он будет умирать в страшных муках! А когда доктор Аллегро унизила меня перед кучей народа, меня словно с катушек сорвало. Вот и всё. — Лейла… Не стоило это терпеть. Нужно было обратиться в деканат, объяснить ситуацию и попросить перевести на другую базу. — Сейчас смысл дёргаться — отделение скоро закроют, пульмонологов-то считай не осталось, а терапевты не выдерживают нагрузки и грозятся уволиться. Так что меня по-любому переведут. Фуго ушёл с тяжёлым сердцем.