Phenomenology of experience

— В чём разница между компьютерной и магнитно-резонансной томографией? Студенты опасливо жмутся и толкают друг друга локтями. Паннакотта закатывает глаза. Зачем он вообще решил поступить в аспирантуру? Жил себе и не тужил, нет же — Джорно подбил, что он просто обязан получить кандидатскую. Вот теперь возись с балбесами, словно на психиатрии не хватило. — Что такое конфабуляции? Сорвалось с языка и на него тут же уставились взгляды, полные недоумения. — В психиатрии так называют ложные воспоминания. Причём тут психиатрия? С вашим уровнем подготовки можно с одинаковым успехом разговаривать хоть о нарушениях памяти, хоть о физических основах лучевых методов диагностики. И болезненно поморщился — последняя фраза неприятно резанула, странным образом напомнив о событиях на старом кладбище Жизнь в психиатрическом стационаре вернулась в привычную колею. По коридору шли Буччеллати с Цеппели: — Надо убавить дозу нейролептиков, — говорит заведующий — Он не начнёт на потолке танцевать? — Активность ему не повредит. И родственники будут меньше жаловаться, что его пичкают лекарствами. — Угу, если было так хорошо, то что он делает здесь? На стене ординаторской висит портрет Джотаро с траурной рамкой. Кое-где в историях болезни можно было увидеть записи, выведенные твёрдым, но аккуратным почерком и подписью «Доктор Куджо». Его звали Джотаро Куджо. Ему сорок пять лет. Теперь уже навсегда. Фуго не пришёл на похороны. Он сказал, что боится Джоске, потому что обманул его, убедив, что Джотаро можно спасти. И хотя речь шла о жизни Цеппели, и было не до того, чтобы церемониться с чужими чувствами — осадок наверняка остался. Никто не настаивал — Паннакотта и Джотаро не были близкими друзьями. Джоске не смог справиться с горем, и его пришлось вытаскивать из тяжёлой депрессии. Лечащим врачом Хигашикаты стал Какёин. Джованна отказался — не только и не столько из-за истории с Джолин. Слишком хорошо он понимал чувства Джоске. Фуго мог оказаться на месте Куджо, если не его «бесполезный» стенд. Психиатр должен быть устойчив, чтобы противостоять болезненным переживаниям пациента, а не втянуться в них. Джорно же понимал, что не сможет быть беспристрастным. Джованна вспомнил картину, как X-ray играл с бабочками. По сравнению со Star Platinum он проигрывал в силе и скорости, и не казался особо опасным. Как и ампула с радием выглядит безобидно, вот только трогать голыми руками — заведомое безумие. Паннакотта Фуго — повелитель радиации. Он не ощущал себя героем, хотя и не терзался муками совести. Ему просто не оставили выбора — или убьёшь ты, или убьют тебя. Потому дело обставили так, словно Джотаро убил Леншерра. С мёртвых уже не спросишь, а вот живые имели все основания опасаться мести. — Помнишь, как ты пропал в тот день, когда больной повесился? — спрашивает Буччеллати. Джорно накручивал прядь волос на палец. Простыня едва прикрывала бёдра. До этого он лежал расслабленно, но теперь он напрягся, словно змея перед броском. — Где ты был? — Ты хочешь это знать? — Да, я хочу это знать. Джованна медлит: — Я встречался с Виктором фон Думом. Бруно хмурит брови. — Не понял? — Я познакомился с ним на конференции и смог его заинтересовать. И он мне предложил личную встречу. — И ты согласился? — Кто откажется иметь в союзниках Виктора фон Дума? Было понятно, почему Джованна не хотел говорить. Оказывается, он всё это время был знаком с Эриком Леншерром. И он бы мог встать на сторону могущественного во всех смыслах человека. У него не было причин хранить верность команде и рисковать своей жизнью. — Во многом знании — многие печали, ты не находишь? «Не лезь в мои дела» — фирменный джостаровский взгляд, от которого даже самые агрессивные родственники тушевались и предпочитали вести себя тише воды и ниже травы. Хотя глаза зелёные как полынь, а не льдистые, как у покойного Куджо. Бр-р-р-р… — Не знаю, что ты там себе надумал, но, Бруно, ты мне дорог. И Паннакотта мне дорог. Можно сказать — свет моей жизни. — Радиоактивный. — Не без этого. — Мне вот что любопытно. Покойный Куджо не был разговорчивым, но всё-таки он рассказывал о своей семье. Вот только о тебе он не упоминал ни разу. Или это опять то самое знание, от которого ничего, кроме печали? — Ну почему же, это не секрет. У моего предка Джорджа Джостара было два сына. Старшего сына звали Джонатан, а младшего Дио. Когда они повзрослели, а отец умер, поместье и, как говорят сейчас бизнес, отошли Джонатану, а Дио получил лишь денежное содержание. И это ещё хорошо обошлись по тем временам. Но Дио счёл себя обделённым, он считал, что наследство принадлежит ему по праву, и обвинил ДжоДжо, что отец всегда считал его своим любимчиком. Он закатил грандиозный скандал и ушёл, хлопнув дверями. — Почему отец с ним так поступил? — Проблема не в том, что кто-то был любимчиком, а кто-то нет. Дио Джостар был харизматичным, обаятельным, он умел втираться в доверие и подчинять себе людей. Вот только у него гнилая сущность, которая проявилась в полной мере, когда огласили завещание. — После такого распределения? — Его никто не гнал из поместья, и он безбедно прожить до конца своих дней, когда как в других семьях в таких случаях могли вышвырнуть без пенса в кармане, но он не оценил подобное великодушие. После того, как ушёл из дома, он вёл далеко не самый праведный образ жизни — пьянство, курение опиума, беспорядочные половые связи… — А ты — потомок Дио. — Да. Вот так и началась кровавая вражда старшего и младшего братьев Джостаров. Но это совсем другая история. Проще сказать, отныне Дио Джостар — нелицо семьи и никто не стремился налаживать связь с его потомками, благо это совсем не трудно, потому что они частенько не расписывались в метрических книгах. Не общались — но наблюдали, как выяснилось, когда доктор Куджо попросил помочь с его дочерью. Джолин он встретил позже, когда гуляла в парке. — Как твои дела? — Вирусная нагрузка не определяется, количество CD4-клеток — 800. — Неплохо! Что ты сейчас делаешь? — Живу у бабули, ей тяжело пришлось. Через полгода после похорон Джозефа умерла Сьюзи Кью. Джолин осталась поддержать Холли, которая похоронила родителей и сына. — Извини за то, что вела себя, как мразь. Пока жизнь по башке не поколотит — не поймёшь. — Я принимаю извинения. Твой отец любил тебя. — Папа… Поверить не могу, что его убили. Я бы сама придушила этого мерзавца голыми руками, если бы он не был уже мёртв! «Это вряд ли» — подумал Джованна, вспомнив о могущественном стенде Magneto, владельца которого удалось победить лишь по счастливой случайности. — Знаешь, в группе поддержки для ВИЧ-инфицированных я познакомилась с интересным парнем. Его зовут Нарцисо Аннасуй. Выглядит как хиппарь, думаю, папа бы спустил его с лестницы, если бы узнал, что я с ним встречаюсь. — Главное, чтобы тебе было с ним комфортно.

***

— Панна, ты что, комиксы читаешь? — Джорно увидел томик авторства доктора Роршаха. — Не комиксы, а графические романы, — раздражённо чеканит Фуго. Как ему надоели шутки о «книжках с картинками». Лучше бы вспомнили художника Херлуфа Бидструпа, который рисовал остроумные карикатуры в виде комиксов. Что графический способ описания ничем не хуже, а может даже и чем-то лучше текста, так как даёт возможность передать настроение при помощи раскадровки, цветовой гаммы, зрительных эффектов. Чтобы написать хороший комикс, мало уметь рисовать — надо ещё и грамотно построить сюжет. — Ладно, не злись — Джорно примирительно поднял руки, — но ты до этого не покупал комиксы. — И не купил бы, если бы не показалось подозрительным. Неизвестно, когда появится в свободном доступе, а проверить надо сейчас. — Что именно проверить? — Понимаешь… Можно завернуть про коллективное бессознательное, откуда все творцы берут сюжеты, вот только история, описанная в этой главе, подозрительно напоминает события, которые случились в больнице. Никто из докторов не был похож на человека, у которого вода в заднице не держится. Да, Эрик Леншерр был мёртв, но было слишком много людей, которые пожелали бы отплатить за его смерть. — Ты уверен? — Как бы сказать… Нет прямых указаний на конкретные места и людей, герои даже не врачи, а автомеханики. Не получится припереть к стенке при всём желании. Вот только создаётся впечатление, словно доктору Роршаху рассказал историю, и он… вдохновился ей. Ни минуты покоя. Никто не должен знать, кроме них, что тогда произошло, никто… Паннакотта снова всмотрелся в страницу. Трудно было описать стиль доктора Роршаха. Реалистичный? Весьма, но в тоже время была эфемерность, словно художник не давал забыть, что эта очередная фантасморгическая галлюцинация. И какой-то фрагмент рисунка он уже видел, только где? В предыдущих томах его точно не было. Черновик? Нет, доктор Роршах никогда не выкладывает черновики, разве что в эксклюзивных изданиях. — Что ты думаешь об этом рисунке? — Похоже на стиль доктора Роршаха. — Скажи мне, а что Буччеллати думает о Рохане? — Ну… По правде говоря, он его недолюбливает. Рохан отличный специалист, но ведёт себя по отношению к больным как вивисектор к лабораторным крысам. Бруно не раз напоминал, что бы он проявлял гуманное отношение. — Вивисектор, скажешь тоже. Подумать только — доктор Роршах на самом деле работает в психушке и берёт оттуда сюжеты для комиксов! Какая он всё-таки сволочь! — Рохан — доктор Роршах?! — Он хвастался своим рисунком, по стилистике похожим на доктора Роршаха и применил на мне свой стенд. К тому же вряд ли его коллеги читают комиксы, так что некому сказать, что очередная история подозрительно похожа на недавний клинический случай. Но кроме этого, он разгласил историю, о которой никто не должен знать, кроме нас! — Панна, успокойся. Мне кажется, он поступил очень умно и нам не о чем переживать. — Не понимаю. — Лучший способ что-то спрятать — это выставить у всех на виду. Вот и если кто-то услышит что-то похожее на нашу историю, то подумает, что просто прочитал её у доктора Роршаха. — Можно попросить об одной услуге? Джорно наклоняется. — Я хочу, чтобы ты намекнул Рохану, что знаешь, кто такой доктор Роршах. Заставь его нервничать. — Какой ты коварный! Паннакотта улыбается. — У тебя учусь.