Жизнь в стенах Училища Святых при Академии Искусств магии и врачевания течёт своим чередом изо дня в день, преданная заповедям времени и мироустройства. Луна сменяет Солнце, сезон за сезоном меняется погода с природой, молодые маговеки постепенно растут. Появляются «новенькие» ученики и выпускаются «старенькие». Жизнь в целом довольно циклична, душевно щедра на изменения, как щедра метель на сугробы. В погоне за своим местом под солнцем в рядах лучших пролетали минуты и часы, дни, недели, месяцы. Аксиомой же маленького мира внутри стен Училища было и есть жажда уделать Ли Минхо у одного конкретного Хан Джисона. Никуда исчезать и меняться та не стремилась, напротив, плодородила, разрастаясь внутри омеги, пуская корни, греясь на запальном огне, как путник у костра в пути. Удобрениями для столь живучего растения стали ежедневные напоминания самому себе чего он жопу-то рвёт вообще, и с каким удовольствием будет лицезреть собственную победу на лице Минхо в виде его осознания собственной никчёмности перед младшим (ну и ради олимпиады, да…). В общем, на фантазию Джисону жаловаться не приходилось.
Джисон вовсе потрясающе преуспел на своём поприще ненависти к Ли Минхо и пути тренировки концентрации, выработки собранности, коей мог позавидовать даже Хёнджин, любящий медитировать и всё, что связано с «Дзен». В погоне за целью, поставленной лично и решительно, важно сохранять боевой настрой, правильно расставляя приоритеты, формируя ежедневные цели, что ставятся перед собой. Хан обожает домашние задания и вызовы судьбы, благодаря чему успешно справляется с еженедельным негативным воздействием собственной персоны на нервную систему Ли Минхо. Пускать слухи и унижать за глаза — не в правилах Хана. Куда более приятно в глаза смотреть собственному ночному кошмару, чувствуя себя победителем. Эффекта видимого, собственно, ноль целых ноль десятых — если не брать во внимание каждый чуть не по-отечески снисходительный в своей жалости взгляд старшего на совместных уроках. Но когда Джисон сдавался без боя?
Есть маговеки, коих в народе прозвали «поздние». И вовсе не относится это к взрослению, созреванию или чему-то подобному, но что точно относится к ним, так это долгое, кропотливое осознание собственных ошибок, кои совершаются почти незаметно для них самих, но крайне отчётливо для окружения, близкого к ним ровно настолько, чтобы иметь возможность наблюдать их рост из первых рядов. То происходит постепенно, шаг за шагом, и тихо, подобно звуку ветра, что не способен услышать ни один живой организм пока тот не завоет во всю свою мощь. Джисон не согласен с преданиями древних, вычитанными однажды из книг по истории мира, что люди, подобно тем листьям поздней осенью, уносимые ветром, несутся навстречу своей судьбе, меняясь, взрослея, умнее. Убеждён омега в другом: мы сами творцы своей жизни и умеем, если захочется очень, поменять свои взгляды и мысли в другое русло. Если вопрос не касается ненависти к Ли Минхо, безусловно. Во время штурма мозгов альфы на совместных занятиях, особенно на тренировочных дебатах, к которым любовью родителя к своему чаду пылает мистер Вико̀с, Хан задался вопросом природы своей не любви к ученику на год старше, что, впрочем, признаваясь самому себе — и только! — не сделал тебе ровным счётом ничего. Ответ нашёл просто: превосходен.
Но крайне горделив.
Ли Минхо из той породы учеников, тошнотворно идеальных во всём и это банально до тошноты. Сдержан в общении со старшими, натренирован в преданности к учёбе и, кажется, только лишь кажется,
наслаждается ею, в меру приветлив, создавая дружеские связи. Однако Хан привык верить своей интуиции и подвох чует не хуже ищейки при обыске. Сам Джисон из тех самых, что создают вокруг светейший хаос, живя в нём комфортно и умея найти в том свой собственный «Дзен», на подобии всё того же Хёнджина.
Общее звено:
«Вы в этом одинаковые, Хан, и не криви так моську, я прав!», на которое любезно указал лучший друг, едва не покинувший этот почётный пост в тот вечер, когда в его светлую по уму, но не цвету, голову пришла мысль высказаться о своём наблюдении, между Джисоном и Минхо — любовь к обучению. Эти два товарища — два самых известных их милому, крошечному по комплекции библиотекарю, питающему трепетные чувства к розовому цвету и рюшам, студента во всём Училище и Академии. Они заимели честь обзавестись эксклюзивными пропусками — дубликатами ключей — чтобы иметь доступ к знаниям в любой промежуток времени.
Джисона, ожидаемо скорёжило, как только сей факт обнародовал всё тот же очаровательный библиотекарь. Отступать и отказываться от привилегии было бы сверх глупым поступком, оставалось же смирно принять ключ и, улыбнувшись ярко и солнечно, поблагодарить. Кроме того, никто не отменял учёбу по программе Училища и тренировки, требующие уделённого времени, сил и всё той же концентрации, что давалась Джисону с трудом, но при его-то упорстве грех сдаться. Тренируясь и оттачивая навыки каждый свободный миг, парни взрослели вслед за своими коллегами.
И вот на дворе начало весны, а Хану уже целых шестнадцать! На носу та самая олимпиада, ради которой было положено столько сил и нервов, а самое главное — победа над Минхо (это если не считать ещё и промежуточные экзамены в купе с окончательным определением со специализацией), а у Минхо конец второго курса и сдача переводных экзаменов на курс выше.
Вместе с тем, жизнь всё ещё циклична и щедра не только на изменения, но и сюрпризы, подарки, если угодно, главным из которых для всех юных маговеков считается: завершившееся «проявление и становление сущности», а значит:
— Появились
частицы? — подражая шпионам из культовых фильмов, шепчет Хёнджин одним тёплым утром под той самой дорогой сердцу ивой на берегу озера.
Он уже совсем взрослый и самостоятельный, зрелый маговек! — уверенно думается Джисону, что на вопрос друга улыбается загадочно и горделиво. Он так папе и сказал, тот, конечно, от чего-то посмеялся, но по-доброму, по голове ещё погладил, с теплом взирая на своё чадо, ну да не об этом. Проявление сущности, на самом деле лишь формальность с точки зрения науки: у омег наступает течка, к которой в сопровождении шли лёгкое недомогание и разной степени раздражительность с прилипчивостью; у альф приходил гон. Кто-то переносил спокойно, становясь чуть чувствительнее к запахам, а кто-то становился более агрессивным. Уязвимое, но не слишком ломающее психику время отныне наступало раз в три месяца, вынуждая подростков привыкать к изменениям в организме. Не взирая на мнение учёных по поводу формальности, событие данное у подростков вызывало шквал эмоций и ждали его чуть ли не больше Рождества.
— Как праздники у предков? — съезжая с заданной темы, в ответ спрашивает Хан. Плед и корзина с фруктами отлично дополняют их мини пикник под весенним солнцем. Хёнджин хмыкает понятливо, резво переключаясь на волну воспоминаний о каникулах.
— О, здорово! Ездили на Озеро Живых, там такая красотища! — Хван светится при рассказе о святом месте.
Озеро Живых располагается в сорока километрах от городишка, в котором собственно и находится Училище, его посещают все ботаники и приближённые к теме растений, врачевания или магоживности каждый год на пару дней в честь праздника Равноденствия. Семьями выезжают и живут в палатках на природе вокруг Озера, посвящая молодое поколение в легенды о былом, свойствах воды из водоёма и растительности, что произрастает в округе. К слову, дети, достигшие шестнадцати лет, проходят обряд — небольшое семейное мероприятие, которое, как правило, организуют родители, помогая чаду обрести более крепкую связь с природой.
— Я смог услышать её…ну, Природу. Будто шелест листьев и песнь ветра. Красиво… — Хван заворожённо, погрузившись в воспоминания, смотрит вперёд себя невидящим взглядом.
— Говорят, каждый слышит её по-своему, — задумчиво тянет Джисон, прислушиваясь к себе и вспоминая собственную поездку. Увидеться с другом там не получилось по простым причинам неспособности папы Джисона совладать с собой во время «таких важных и
священных событий!». — Мы ведь по-разному связаны с ней, но вместе с тем едины через неё. Это было волшебно.
— Поздравляю, теперь ты совсем взрослый! — по-отечески воркует Хёнджин, шутливо почёсывая мягкое местечко под подбородком, пока Хан дует губы, подыгрывая. — Кстати, там наверняка и Минхо был. Не видел Феликса? — вдруг вспоминает Хван, разбивая приятную атмосферу вокруг.
А Джисона как током ударяет. Чёртов Ли Минхо!
— Чего?! А им чего там понадобилось?
— Так Феликс наш ровесник, забыл? — не удивляясь смене настроения Джисона, поясняет Хёнджин. Он вообще отчасти благодарен Хану, тот выдрессировал стрессоустойчивость на зависть всем, ей-богу. — К тому же занимается магоживностью, а там не только травки растут, — Джисон фыркает, на такое пренебрежительное «травки» от друга. — Он тоже ездил. Событие весьма волнующее, сам понимаешь, наверняка и семья Минхо присутствовала, чтобы поддержать. Мы были на другом берегу, папа решил провести праздник более уединённо, так что я не смог с вами связаться, ещё и отец потащил нас сразу после Озера рвануть заграницу в отпуск всем вместе!
Пока Хван яро описывает все «трудности» отдыха на побережье океана, Джисон мысленно перебирает воспоминания о днях на Озере Живых. Никаких Минхо не вспоминается. Ну, и ладно. Значит, и он его не видел.
— О! — Хван резко замолкает, уставившись на друга, — Так что? Какой цвет? Покажешь? — заискивающе шелестит он, вспоминая цель сборов в излюбленном месте. Джисон хитро ухмыляется, взвешивая в своей голове, как может получиться воззвать к самому себе без присмотра преподавателей или родителей. Хан всегда гордился своим цветом феромонов. Когда они, наконец, «раскрылись» полностью, хвастался им кому не попадя — от соседей дома, до простых прохожих во время закупки продуктов с семьёй — пока папа по шапке не надавал. Всё-таки феромоны дело интимное и совать их всем под нос моветон. К тому же, в детстве отец много времени провёл с Ханом, чтобы научить их прятать.
Цвет феромонов много значит, показывается в исключительных случаях: при сильных эмоциональных волнениях или намерено. В обычное время его скрывают, строго и толково поясняя детям, как себя сдерживать в плане физической особенности при людях. Но не показать другу Джисон не может. Они очень сблизились с Хёнджином за всё время общения, пусть иногда случались недопонимания и обоюдные приколы, они любят друг друга самой чистой, дружеской любовью. Улыбнувшись, Хан усаживается по-турецки, удобнее размещаясь на пледе, и сосредотачивается, как когда-то учил отец, прикрывает глаза. Через минуту, его рыжие волосы будто становятся ярче, а вокруг самого Джисона начинают появляться зелёные частички, схожие с маленькими лепестками, окружающие тело подростка и покачивающиеся на ветру. Хван удивлённо округляет глаза и издаёт ошеломлённое:
«вау!».
Вторя ему, чуть вдали от поляны, на которой разместились парни, у дерева теряется заворожённое: «
Потрясающе…».
§
С точки зрения мнений разных людей, изменение — есть не что иное, как прогресс или регресс, движение в том или ином направлении. Ли Минхо, студент третьего года второго курса на моменте своего какого-то там по счёту отключения над учебниками не согласен вовсе. Изменение — это страх. Для него лично только так выглядит тот момент, когда ты обнаруживаешь себя не там, где было комфортно и уютно, а в размышлениях об омеге, что ранее — стабильно и всегда — вызывал лишь забаву, после раздражительность лёгкую, вполне переборимую, а сейчас…недоумение? Хан Джисон — ураган Училища, коим восхищаются или ненавидят, в конкретную секунду вызывает у спокойного всем своим существом Минхо
непонимание того самого окраса, что подстёгивает азарт разузнать, что
это такое? Положа руку на сердце, альфе доставляло почти аномальное удовольствие вести дебаты с младшим, подстрекая того неосознанно на новые свершения, например, поиск новой информации, чтобы прийти на следующее занятие с горой аргументов на то, что заставило застопориться, выскочив залихватски изо рта Минхо, сложившись в предложения и умную мысль.
Ли всегда считал себя собранным, сконцентрированным на обучении и
не имеющем права ошибиться или отвлечься маговеком. Его цель — это его становление, как учёного, профессионального мага и ничего больше. Помощь другим магам в освоение вершин касательно сил, заложенных природой, тренировки с отцом и почти отшельническое существование в стенах библиотеки. Он о большем не просил и
мечтать не смел. А тут Джисон. Альфа старательно, и вполне себе успешно, справлялся с игнорированием существования омеги, пока не услышал сплетни о себе из уст младшего. Сбитым с толку от истины, подтвердившей все его ранние догадки о невозможности их дружбы или сближении, он ощущал себя не долго, вновь погрузившись в книги с головой. А потом наступили семнадцать, приближалась олимпиада, участие в которой могло поспособствовать пополнению портфолио. Кроме того, Джисон наверняка захочет взять реванш, а далее обухом по голове подкрались выпускные-переводные на третий курс, где его обязательно и всенепременно в хвост и в гриву будут
обучать.
Тут-то концентрация и подсела, в разум стали захаживать, точно дорогие гости, посторонние мысли о том, что когда-то давно — в его четырнадцать — он имел удовольствие проснуться от криков и увидеть мальца, что сиял звездой полярной при виде стен Училища. Мальца, что по дороге его собственной жизни ещё не раз его удивит своим поведением. Ким Сынмин — президент их ученического совета, где Минхо состоит в качестве заместителя правящей верхушки — полюбил подшучивать над другом и помощником:
«Он тебе всю плешь проест ложечкой десертной, а я с удовольствием понаблюдаю». Друг он, кстати, любезнейший.
Удивить и шокировать смогло не только поведение Джисона, но и проявление его феромонов, что удалось увидеть до, лишь единожды, всё на том же крыльце оплота знаний. Минхо подсматривать не учили, жизнь до момента поступления в учебное заведение, ставшее домом, не считается. А случайности, они, как водится, не случайны. Отодрав свою слюнявую щёку от учебника по магоживности, Ли направляется в сторону корпуса общежитий, чтобы вздремнуть, как полагается старательным и много работающим. Только вот, жизнь штука цикличная, чтоб её, а посему столкновение с Джисоном можно было предугадать, прекрасно зная об излюбленном месте двух студентов-друзей Феликса, что совсем рядом с его местом проживания.
Вот только ещё одним виражом на аттракционе судьбы Ли Минхо становится представление младшего своей особенности Хёнджину, что смешно вылупился на омегу в восхищении. Это даже почти помогает отвлечься от шока, но не тогда, когда твои глаза прирастают к объекту
любопытства, не больше. Джисон…
светится. Не то, чтобы Минхо впервые видит высвобождение феромонов у кого бы то ни было, да и совершенно безобидных зелёных, но этот конкретный мальчишка не первый год выедает ложечкой мозг, спасибо Сынмину за аллегорию. Потому имеет честь привлекать чуть больше простых смертных внимание Ли.
Не смотреть невозможно, Ли Минхо позорнейшим образом подзалипает, пока мозг и сознание, взявшись за ручку, генерируют новые нейронные связи для дальнейших приключений, итогом которых станет нечто необычное и неожиданное для альфы. Лишь произнесённое чрезмерно очарованно «потрясающе» из собственных уст заставляет пробудиться от наваждения и поспешно ретироваться в собственную комнату. В стенах родного сердцу помещения куда лучше получится обдумать метаморфозы, происходящие под влиянием маленькой особы, что вознамерилась…
что? Ранее Ли не волновали те или иные причины поведения Джисона. Он же ведь, ну, Джисон? Мальчик с факультета флористов, простигосподи, что умеет читать, любит взрываться, как атомная бомба, и верещать на весь кампус. Его любят или ненавидят, а с Минхо он сталкивается нос к носу исключительно раз в неделю, практикуя на альфе навык ведения дискуссий.
Минхо твёрдо уверен: выбранное им направление изучение сбоев в работе энергий организма позволит разойтись, как в море кораблям, и не вспоминать про Джисона вовсе. Есть такая штука, как изменчивость мнений, во что Минхо вовсе не верит, но лишь допускает простой
сбой, коих случается тысяча. Его лимит на сбои исчерпан и более допускать он их не намерен. Не позволит случиться тому, что однажды почти что убило.
Одно не позволяет расслабиться и насладиться процессом на пути к цели — стать сильнее, умнее и уйти с головой в изучение энергий — мальчишка и вызванные им в альфе эмоции, будь то забава или недоумение. Минхо ведь всего лишь семнадцать, да? Возможно, будет время на всё и сразу, а вот поддаться на игру, устроенную омегой времени может не хватить.
Выпивая остывающий чай с мятным листом в кружке, Минхо, глядя на темнеющую поляну у озера, прекрасно просматривающуюся из окна его комнаты, приходит к нехитрому выводу: жизнь циклична и изменчива, но что-то не меняется день ото дня и год от года — Хан Джисон и его удивительность.
§
