***
Следующие три дня Джорно был занят тем, что приходил в себя. Все было гораздо спокойнее, чем он себе представлял, благодаря безраздельному вниманию Бруно и тому, что Джоя была тихим ребёнком; должно быть, при рождении она перестала плакать, потому что самое большее, что она могла делать, чтобы привлечь их внимание, — это возиться и хныкать. Конечно, помогло то, что упомянутая возня сопровождалась самым душераздирающим надуванием губ, какое Джорно когда-либо видел, и что Бруно уже был очень восприимчив к её репликам. Джорно не имел ни малейшего понятия, как Бруно понимал разницу между «Я хочу есть», «Меня нужно переодеть» или «Я хочу, чтобы меня обняли», но надеялся, что со временем поймёт нюансы детского языка. Дио в основном предоставил их троих самим себе, предоставив им достаточно уединения, чтобы сблизиться. В то время как Джорно чувствовал себя по большей части расслабленным и довольным, он и Бруно все ещё были немного взвинчены эмоциями, и он был благодарен за свободное пространство. Было что-то тёплое, тихое, интимное в том, как Бруно с затуманенными глазами прижимал их дочь к груди, время от времени прерывая свою колыбельную, чтобы поцеловать её мягкие волосы. Джорно прислонился к Бруно, положив подбородок ему на плечо, и наблюдал, как Джоя изо всех сил старается держать глаза открытыми. — Ну вот, — пробормотал Бруно, когда она наконец заснула, вцепившись в мягкую ткань его пижамы. Он легко провёл большим пальцем по её сжатому кулаку, сдвинув брови, — о, нет. Нам ведь придётся когда-нибудь подстричь ей ногти, не так ли? Джорно улыбнулся, увидев озабоченно сдвинутые брови. Бедняга Бруно, казалось, каждые два часа думал о чём-то новом — о технике отрыжки, детском сиденье и даже о прорезывании зубов, — но это заставляло нежное тепло расцветать глубоко в груди Джорно. Бруно был бы — уже был — замечательным отцом, даже если сейчас не был уверен в себе. — Кажется, у меня есть маленькие кусачки с вещами для ванной, которые купила мне Триш, — сказал Джорно, томно улыбаясь в изгиб шеи Бруно, — способности The World облегчат тебе задачу, если ты беспокоишься насчёт того, что она дёрнется. Бруно усмехнулся, стараясь не слишком сильно беспокоить ребёнка. — Он может быть слишком большим, чтобы видеть её пальцы. У нее такие крошечные ногти, — он выглядел немного испуганным, когда снова погладил руку Джои, придя в себя через мгновение с мягким вздохом, — у Леона, похоже, никогда не было с этим особых проблем. Я уверен, что он сможет показать мне, как это делается. Джорно хмыкнул в знак согласия, повернувшись, чтобы быстро поцеловать Бруно в скулу. — Кстати, об Аббаккио, — сказал он, — мне кажется, я готов встретиться со всеми, если они захотят заглянуть завтра. — Все сразу? Выражение лица Джорно стало задумчивым, затем слегка ошеломлённым. Он уже несколько месяцев не испытывал на себе всей мощи энергии Фуго и Наранчи, и они часто вовлекали Мисту и Триш — а иногда даже Аббаккио, к его досаде — в свои выходки. Он чувствовал себя измотанным, просто подумав об этом. — Может быть, по двое за раз, — предложил он с извиняющейся улыбкой. Бруно понимающе усмехнулся, положил спящего ребёнка на руки Джорно и пошёл за телефоном.***
Триш была неприлично ранней пташкой, и на следующее утро ей удалось притащить с собой полусонного Мисту. — О, Джорно, она прекрасна, — выдохнула она, когда Джоя спокойно посмотрела на неё с колен Джорно. Бруно обменялся быстрым взглядом с Джорно, который кивнул ему. — Хочешь подержать её? К её чести, Триш явно старалась не показывать нетерпение. — Конечно, но только если ты не против… — поспешно сказала она, оборвав себя радостным возгласом, когда Джорно предложил ей ребёнка. Буччеллати обнял Джорно за плечи и ободряюще сжал его. Он, казалось, немного опасался, что кто-то, кроме Бруно или Дио, будет держать его новорождённого — понятно, поскольку это случилось впервые, — но он расслабился, когда увидел, что Триш, похоже, уже знает, что делать. — Она просто твоя копия, ДжоДжо, — сказал Миста, изучая Джою через плечо Триш, — мои младшие сестры были похожи на старичков, когда были такими маленькими. Они смешные, но твоя гораздо симпатичнее. — Но у неё глаза Буччеллати, — заметила Триш с таким видом, будто сейчас упадёт в обморок, когда Джоя ухватилась за её наманикюренные пальцы. Она не пропустила, как Бруно слегка выпятил грудь, разделяя гордую улыбку с Джорно. Джоя поджала ноги, ухватившись за ноги своих ползунков с божьей коровкой, и Триш тоскливо вздохнула. — Боже, я так хочу ребёнка. Эй, Миста, — она ткнула его в обнажённый бок, и он вздрогнул. — Да? — его двойная порция эспрессо ещё не совсем сработала. — Я хочу ребёнка! Он вздрогнул, чуть не свалившись с подлокотника дивана, на котором сидел. — Что, прямо сейчас?! Она хихикнула, используя Spice Girl чтобы привести его в порядок. — Нет, когда-нибудь. До тех пор я могу реализовать материнский инстинкт на Джое и Эмилии. — Ты хочешь довести меня до инфаркта? — проворчал Миста, откидывая назад шляпу и проводя рукой по волосам. — И ты не можешь быть матерью Эмилии. Она уже практически взрослая. — Она совсем малышка, — Джорно был немного впечатлён тем, как ловко Триш избегала упоминать свой возраст ради Мисты. — Она достаточно взрослая, чтобы обозвать меня засранцем, после того, как Pistols пытались использовать её карандаши на прошлой неделе. Бруно старался не рассмеяться, но на этот раз не смог сдержать фырканья. — О, я бы не сказал об этом Аббаккио. Он все ещё пребывает в иллюзии, что его язык не действует на неё. — Да, но он просто ругается вокруг неё, а не на неё, — уточнила Миста, — он беззащитный оленёнок, замаскированный под вредного остолопа. Как-то раз я в шутку сказал ей, что она ведёт себя как младенец, хотя на самом деле она была младенцем. Я думал, что он надерёт мне задницу — увидел, как жизнь промелькнула у меня перед глазами и всё такое. Блестящие губы Триш скривились в усмешке. — О, я скажу Аббе, что ты назвал его вредным остолопом. Джорно немного посмеялся над испуганным отступлением Мисты, хотя это заставило его тело содрогнуться. Бруно, должно быть, заметил, как он слегка поморщился и протянул руку, чтобы соединить их пальцы. — Ты в порядке? Он кивнул на плечо Бруно, склонив голову набок. Он позволил своим векам наполовину опуститься, довольствуясь тем, что слышал шутки своих друзей. «Я скучал по этому».***
Джоя уже спала, когда Наранча, Фуго и Аббаккио прибыли после обеда, и Буччеллати удивился тому, как Наранча сдерживал свою энергию, чтобы не разбудить её. — О, ничего себе, — полушёпотом произнёс он, наклоняясь к Джорно и поправляя её одеяло, — она такая хорошенькая. Аббаккио немного отстал от Фуго, воспользовавшись преимуществом своего роста, чтобы заглянуть поверх головы Наранчи. Он спокойно изучал розовое лицо Джои, в то время как Наранча продолжал корчить рожи, и улыбка тронула его накрашенные губы. — Я немного завидую, золотце. Ты видел фотку, в каком состоянии я был после рождения Лии, но сейчас ты выглядишь как чёртова картина эпохи Возрождения. Джорно усмехнулся и печально покачал головой, но Бруно не мог не согласиться. Может быть, он просто был необъективен, но Джорно, казалось, излучал безмятежное сияние, свернувшись калачиком на диване в своей шёлковой пижаме, а его волосы рассыпались по плечам свободными локонами. Даже в том, как удобно и непринуждённо он держал ребёнка, завёрнутого в её расшитое золотом одеяло, чувствовалось что-то художественное. — Да, Джио, ты даже не выглядишь усталым! — прощебетал Наранча, отвлекая Бруно от его мыслей. — Конечно, он устал, болван, — сказал Фуго без всякого ехидства, — я уже начал думать, что он просто вылез из постели в костюме и с уложенными волосами. Джорно весело рассмеялся, заправляя за ухо несколько выбившихся прядей волос. — Сейчас я чувствую себя намного лучше. Я проспал почти весь день после родов. Джоя зевнула и потянулась так, что Наранча, казалось, вот-вот взорвётся от восторга, слегка подпрыгивая на каблуках. — Можно я её подержу, Джорно? Пожалуйста. — Может быть, ты посидишь ещё секунду, гремлин, — сказал Аббаккио с тихим смешком. Он положил большую ладонь на голову Наранчи, чтобы успокоить его, и взъерошил ему волосы, пока Джорно осторожно перекладывал ребёнка на его руки. — Господи, какая она тяжёлая! — он уложил её на руках и просиял, когда она прижалась к нему с тихим бормотанием. — Должно быть, твоему позвоночнику пришлось несладко. — Вовсе нет, — ответил Джорно со слабой болезненной улыбкой, — моему центру тяжести может потребоваться некоторое время, чтобы восстановиться. Джоя вцепилась в указательный палец Наранчи, когда он потрогал ее мягкие локоны, и он издал восхищённый вздох. — Она такая милая, что я помру. Я вроде как хочу… — О, только не ты, — рассмеялся Аббаккио над неистовством Фуго, — боже, нет. Триш всё утро трещала, как сильно ей хочется ребёнка. Наверное, до смерти напугала Мисту. Наранча вздохнул, с тоской посмотрел на Джою и предложила её Фуго, который вежливо отказался. Вместо этого он передал её Аббаккио, который с привычной уверенностью прижал её к своей широкой груди. — Да, быть беременным — это полный отстой. — Не говоря уже о том, что ты практически ещё ребёнок, — сказал Аббаккио, не обращая внимания на лёгкий пинок Наранчи, нацеленный ему в голень, и ворчливое напоминание о том, что он старше Джорно. Джоя пошевелилась, и он мягко успокоил её, плотнее укутав одеялом, — ого, ты не шутил, она огромная. Она не казалась такой большой по сравнению с Аббаккио, но он не мог положить её на одну ладонь как Эмилию. Она тоже выглядела менее хрупкой, восхитительно пухлой и со здоровым румянцем. — Тебе было больно? — почти заговорщицки выдохнул Наранча, обращаясь к Джорно. Аббаккио тупо уставился на него, словно пытаясь осмыслить вопрос. — Нара, — невозмутимо произнёс он через мгновение, — этот ребёнок в два раза больше Эмилии, и ты спрашиваешь, больно ли её рожать? — Это был честный вопрос! Джорно пришлось подавить смех, чтобы не дать Джое уснуть. — Да, Наранча, было больно, — сказал он, когда взял себя в руки, — я знаю, это звучит отстойно, но оно того стоило. Он встретился взглядом с Аббаккио, лицо которого смягчилось и стало каким-то гордым и тёплым. Тихий звук Джои отвлёк их внимание; она запустила мизинцы в шнурки пальто Аббаккио, сбитая с толку толстой кожей, мешавшей ей взять грудь. Она разочарованно всхлипнула, и Аббаккио усмехнулся, высвобождая её из одежды, чтобы вернуть к Джорно. — Извини, я не думаю, что у меня осталось молоко, — сказал он, мягко погладив её по голове и отстранившись, — ладно, сопляки, пошли. Часы посещений закончились. — А-а, уже? — Наранча вздохнула, явно надеясь ещё раз подержать ребёнка на руках. — Да, малышу нужно поесть, и я почти уверен, что Джорно не хочет зрителей. Буччеллати, наблюдавший за происходящим со спокойным весельем, поднялся со своего места, чтобы проводить их, и, проходя мимо, нежно похлопал Наранчу по плечу. — В следующий раз постарайся стать её фаворитом, — рассмеялся он. Джорно попрощался, благодарно кивнул Аббаккио и вывел двух парней из комнаты. Он на мгновение закрыл глаза, улыбаясь про себя, когда Наранча тут же принялся требовать еды. — Эй, Абба, раз уж речь зашла о еде, я хочу поужинать! — Разве мы не поели прямо перед нашим отъездом? — раздался раздражённый голос Фуго. — Кроме того, ты просто хочешь снова пойти в эту дерьмовую пиццерию. — Ну да, но это хорошая разновидность дерьма. Джорно уже почти задремал, когда входная дверь захлопнулась и появился Буччеллати с подушкой для кормления и тряпкой для отрыжки. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Бруно, помогая Джое устроиться. — Немного устал, — сказал Джорно. Он закрыл глаза и тяжело опустил голову на плечо Бруно, — но было приятно увидеться. Я скучал по ним. Бруно что-то промурлыкал и нежно поцеловал его в макушку, обхватив сильной рукой за туловище. — Просто отдохни немного, дорогой. У тебя был долгий день.***
В тот вечер, слушая, как Бруно читает вслух Джое одну из книг Дио, Джорно решил, что может остаться таким навсегда и быть совершенно счастливым. Он знал, что это было почти тошнотворно по-домашнему, свернувшись калачиком на боку Бруно с их полусонным ребёнком на руках, но он не променял бы этот момент ни на что. — Рыба — она тоже мне друг, — сказал он, — я никогда не видел такой рыбы и не слышал, что такие бывают. Но я должен её убить. Как хорошо, что нам не приходится убивать звезды! «Представь себе: человек что ни день пытается убить луну! А луна от него убегает. Ну, а если человеку пришлось бы каждый день охотиться за солнцем? Нет, что ни говори, нам ещё повезло», — подумал он. «Похоже, Бруно нашёл сказку об океане», — подумал Джорно с нежной улыбкой. Должно быть, он начал дремать, потому что фразы Бруно начали сливаться в успокаивающий белый шум, прерванный несколькими минутами позже тихим щелчком захлопнувшейся книги. — Пожалуй, пора спать, — решил Бруно, приятно скребя ногтями голову Джорно, — не возражаешь, если я возьму её? Он кивнул Джое, которая уже крепко спала и пускала слюни на рубашку Джорно. Джорно вытер её крошечный ротик уголком рукава и крепче прижал к себе. — Через минуту. Бруно снисходительно улыбнулся, последовав его примеру и притянув его, а заодно и Джою поближе к себе. — Ты уверен, что с тобой все в порядке? — пробормотал он после долгого приятного молчания. Джорно повернулся, чтобы встретиться с ним взглядом, и положил щеку на плечо Бруно. — Я… немного ошеломлён, так полагаю, — признался он через мгновение, — я провёл все это время, наблюдая, как ты разговаривал с ней в животе, и я боялся, что не почувствую к ней ничего такого. Но теперь, похоже, она… реальна для меня. Осязаема. Так неправильно, когда её нет со мной в комнате. Он сделал паузу, чтобы вздохнуть, и тяжёлое чувство в его глазах рассеялось, как туман в холодное утро. — Я знаю, что это прозвучало не очень, но это не так, — усмехнулся он, — я уже так сильно её люблю, что готов на все ради неё. Их глаза встретились, и у Бруно перехватило дыхание от нежного пристального взгляда Джорно. — Я рад, что у неё такой хороший отец, — тихо, но уверенно сказал тот. Нежные глаза Бруно блеснули, и он решил, что нежный, медленный поцелуй лучше слов передаст его точку зрения. Джорно издал довольный звук, когда минуту или две спустя они наконец оторвались друг от друга, счастливо уткнувшись лицом в испачканную чернилами грудь Бруно. Он почувствовал, как участился пульс под его щекой, и мозолистые пальцы обхватили его лицо, чтобы привлечь его внимание. — Знаешь, Джорно… — горло Бруно дрогнуло, и уголки его губ слегка задрожали. — Есть кое-что, о чём я хотел тебя спросить.***
— Он мне нравится. Дио не сразу сориентировался; он был в детской Джои, а Бруно и Джорно укладывали её в люльку в другом конце комнаты. Джонатан прислонился к пеленальному столику и смотрел на него с приятной улыбкой. — Буччеллати. Он мне нравится, — повторил он, понимая, что Дио слишком отвлечён, чтобы услышать его в первый раз, — он благородный человек. Дио вздохнул через нос, сокращая расстояние между ними, чтобы прислониться к Джонатану. Он всегда возвращался в своё первоначальное тело в этих снах — чуть ниже и бледнее, не настолько массивнее, — но, кроме того, иногда было трудно отделить их от реальности. Он не был точно уверен, сколько Джонатан занимал его физическое тело, но они перестали бороться за контроль над ним после рождения Джорно, поселившись в какой-то странной форме совместного проживания. Джонатан время от времени погружался в его подсознание, но с годами он привык к этому. — Он заслужил моё доверие, — сказал Дио. Бруно что-то тихонько напевал Джое, а Джорно с любовью слушал, сидя в кресле-качалке. Дио изучал левую руку Джорно, наблюдая, как пальцы противоположной стороны играют блестящим кольцом. Это была красивая вещь — золото, инкрустированное крошечными аквамаринами, с большим в центре, удерживаемым на месте скрученными листьями. — Они подходят друг другу. Джонатан промурлыкал, с довольной ухмылкой следя за его взглядом. Он легонько подтолкнул Дио плечом, но недооценил его силу — как всегда — и заставил немного споткнуться. — Ты вырастил замечательного молодого человека, Дио. Дио издал сухой смешок, чтобы не всхлипнуть. — ДжоДжо, дорогой, ты пытаешься заставить меня чувствовать себя старым? — Ну, так оно и есть. Удачный удар локтем заставил его рассмеяться, звонко и мелодично. Его глаза посерьёзнели, но улыбка осталась. — Ты ведь присмотришь за ними, правда? Дио торжественно кивнул. На этот раз он не смог сдержать слезы. — Я должен был быть с тобой. Я слишком глуп, чтобы… — Дио, — две огромные руки обхватили его щеки, большими пальцами вытирая слезы, — это уже не ты. Это… — он склонил голову в сторону сына, внучки и будущего зятя, — это ты. Твоя семья. Кроме того, — лёгкая улыбка Джонатана успокоила его сердце, — я всё ещё с тобой, пока ты позволяешь мне оставаться. Дио закрыл глаза и накрыл ладонями руки Джонатана. Он принял решение много лет назад, когда Джорно предложил ему свою кровь — он никогда не хотел излечиться, даже если ему придётся носить напоминание об этом на шее всю свою жизнь. — Как всегда, ДжоДжо. Глаза Дио открылись, и он снова оказался один в кресле библиотеки, где заснул. Он инстинктивно прикрыл ладонью родимое пятно Джостар — оно слегка покалывало. Он понял, что разбудило его, когда сонный Джорно остановился в дверном проёме, проснувшаяся и шевелящаяся Джоя примостилась у него на плече. — О, рapà, я не знал, что ты здесь, — он сел на плюшевый подлокотник кресла Дио и легонько похлопал Джою по спине, пытаясь успокоить, — она не хочет спать, но я узнал кое-что интересное. Появился Gold Experience, и Джоя радостно заворковала, протягивая руку, чтобы коснуться его гладкого лица. Дио призвал The World, и она отреагировала с не меньшим любопытством, его сердце наполнилось гордостью. — Будущий пользователь стенда, — сказал он с зубастой усмешкой, наблюдая, как она играет стрелками часов на перчатке The World. — У тебя появился сразу после рождения, так что я не думаю, что появление займёт много времени. Джорно кивнул, явно пытаясь прогнать сон. — У дочери Аббаккио до сих пор нет стенда, а ей уже четыре, так что посмотрим. Глаза Джои испускали очень слабое свечение, который можно было принять за игру света, но Дио вдруг понял, они находились в полной темноте, так как и он, и Джорно прекрасно видели без света. — Похоже, у неё есть некоторые вампирские черты, — сказал Дио. Джорно быстро сообразил, что он имеет в виду, — Джоя хорошо видела их и их стенды в темноте. — Возможно, у неё есть и часть моего долголетия, но, судя по тому, что мне удалось выяснить, влияние вампирского наследия слабеет с каждым последующим поколением. Лицо Дио стало немного серьёзным, его взгляд метнулся от кольца Джорно к глазам. — Джио, ты наверняка переживёшь Бруно. Возможно, даже Джою и других ваших детей. Усталая улыбка Джорно стала мрачной, но не исчезла. — Я знаю, — он чуть крепче прижал к себе Джою и, повернувшись, поцеловал её в щеку, — я буду дорожить тем временем, которое проведу с ними. Дио одобрительно хмыкнул, но Джорно заметил, как его пальцы рассеянно пробежали по шраму. — Ты видел рadre сегодня вечером? — Дио кивнул, янтарные глаза были задумчивы. — Что он сказал? Он моргнул и слегка покачал головой, отстранённое выражение сменилось нежным теплом. — Он попросил меня присмотреть за тобой и малышкой, вот и всё. Он осторожно и мягко провёл костяшками пальцев по розовой щеке Джои, и лицо Джорно приняло ласковое выражение. — Разве я недостаточно мал для этого прозвища? Дио мгновение изучал его, потом передвинулся и обхватил лицо сына своей огромной ладонью. Джорно по-прежнему был на добрых полфута ниже, но Дио уже не казался ему выше. Они были удивительно похожи, особенно с распущенными волосами Джорно — та же элегантная фигура и гордый лоб, та же самоуверенная осанка. Кроме глаз, конечно. Глаза Джонатана. «Если бы только ДжоДжо мог тебя увидеть!» — Думаю, теперь ей это больше подходит, — сказал Дио, нежно поглаживая большим пальцем под глазом, — но ты всегда будешь моим малышом. Джорно откинулся на это прикосновение, с довольным вздохом закрыв глаза. Джоя уже заснула, и он, похоже, собирался последовать её примеру. Дио взъерошил ему волосы с тихим хихиканьем, возвращая его к реальности. — Иди поспи немного, Джио. Тебе все ещё нужен отдых. Он лениво кивнул, заставляя себя медленно подняться. — Спокойной ночи, рapà. Дио проводил их взглядом, Джоя осторожно перекинулась через плечо отца. Он провёл длинными пальцами по своему шраму, проследил за его слегка приподнятой поверхностью, шрам гудел от приятного тепла. Он позволил себе расслабиться с тяжёлым вздохом, положив ладонь на звезду на спине. У него действительно был самый совершенный ребёнок — и внучка! — о котором он только мог мечтать.