Псина

Регулус нервозно слоняется по своей комнате в доме на Гриммо. Он напряженно размышляет и так же старательно пытается избегать своих мыслей, подсказывающих ему, что его идея глупа и чревата последствиями. Он знает, что это безответственно и неправильно, но… Но он не может отринуть свое желание, не может отвлечься, смириться, не может заняться хоть чем-то другим. Его влечет, его разум затуманен, он словно пьян и болен. Сириус убьет его, если он это сделает. Сириус не простит ему, он запрещал, обрывал его, стоило Регулусу только заговорить об этом. Но все не может быть плохо настолько, верно? Брат всегда был так мягок к нему, так аккуратен, даже во время его течек прекрасно контролировал себя. Многие омеги помогают своим альфам с гоном, так почему ему нельзя? Регулус выходит на лестничную площадку, мягко прикрывает за собой дверь. Бесшумно подходит к соседней. Он ощущает себя проказничающим ребенком, готовым совершить опасную глупость из интереса, но также где-то в глубине что-то искушающе нашептывает ему, что его потребность правильна, естественна. Юноша неловко мнется, покусывает губу, пытается расслышать что-то из-за стенки. Кладет ладонь на ручку и какое-то время выжидает, прежде чем опустить ее. Терпкий древесный аромат с пряностью табака и какой-то особой глубокой, пьянящей ноткой, которую он никогда не мог определить, проникает в легкие, окутывает жаром, дурманит, распаляет и также странным образом успокаивает, окружает ощущением силы и заботы. Регулусу хочется вдыхать его снова и снова, упиваться запахом, пропитаться им. Он, будто мучимый жаждой и наконец нашедший источник, шагает в комнату, сглатывая слюну с осевшим на языке терпим вкусом. Внутри привычный беспорядок — разбросанная по полу мятая одежда, повисший на зеркале галстук, раскрытые книги, положенные страницами вниз, десятки заметок и писем на столе, магловские девчонки, ослепительно улыбающиеся с плакатов, стоящие тут и там стаканы и кружки, надкусанное яблоко на подоконнике. Жарко и душно, несмотря на открытое нараспашку окно. Постель разворочена. Сириус сидит на ней, опустив голову. Длинные вьющиеся пряди закрывают его лицо. Капельки пота стекают по обнаженной спине. Вдруг он поворачивается и Регулус вмиг чувствует себя запертым в ловушке с хищником, когда горящие от похоти черные глаза с жадностью впиваются в него. Он видит, как тяжело поднимается и опускается грудная клетка Сириуса при дыхании, как тот слегка подается вперед, облизывая изучающим взглядом. Неосознанно Рег делает шаг назад, к двери, но мгновенно замирает от недовольного рокота, вырвавшегося из горла брата. Юноша со стыдом осознает, что от этого подавляющего звука зарождающееся возбуждение вспыхивает сильнее. Они играют в гляделки. Сириус выглядит обманчиво спокойным, он замер в расслабленной позе, но Регулус видит напряжение в его фигуре, видит на дне мягко смотрящих глаз готовность зверя напасть. Младший аккуратно ступает вперед и наблюдает, как уголок губ брата почти неуловимо дергается в довольной усмешке. Сириус слегка откидывается назад, упираясь руками в матрац позади себя. «Давай, я так открыт и уязвим, подойди ближе, не беспокойся» — манит его взор из-под угольных ресниц. Послеполуденное солнце золотит его грудь, Регулус мажет взглядом по перекатывающимися под кожей мускулам. Он всегда считал брата самым красивым — тот высокий, но не долговязый, стройный, но не худой, спортивный, но не перекаченный, мускулинный со своей четкой линией челюсти, широкими плечами и крупными ладонями и одновременно по-девчачьи изящный из-за чувственного рисунка губ и мягких кудряшек, спадающих на плечи. Регулус мог любоваться им вечно, выжидающим, становящимся все ближе с каждым его шагом к кровати. Он, кажется, способен физически ощущать напряжение, буквально звенящее в воздухе, когда наконец забирается на постель, скидывая оксфорды. В следующий миг его сгребают в объятия, тянут на себя, Рег неловко взмахивает руками и цепляется за плечи брата, пытаясь сохранить равновесие. Жар обнаженной кожи под ладонями буквально обжигает, юноша чувствует даже через одежду, как он исходит от прижавшегося к нему тела. Шею опаляет дыханием, нетерпеливыми укусами и мокрыми поцелуями. Чужие руки уверенно, по-хозяйски скользят по его телу, забираются под рубашку, оглаживая взопревшую спину, крепко и жадно сжимают задницу и бедра, сминают в своей хватке. Регулус тихо всхлипывает, низ живота охватывает жаром, и он чувствует, как белье становится мокрым. Уши его загораются от чужого довольного низкого стона. Сириус отстраняется, чтобы задрать на нем рубашку, не расстегивая, и прижаться губами ко взрогнувшему животу, прикусить бок. Регулус ошеломлен. Все происходит так стремительно, он едва успевает осознать происходящее. Ему очень непривычно. Сириус всегда действовал так медленно, степенно, последовательно. Мягко раскрепощал поцелуями, дарил неспешные тягучие прелюдии, внимательно следил за его состоянием и эмоциями, обращался так нежно и заботливо. Сейчас же он явно преследовал лишь свое собственное удовольствие, брал желаемое без раздумий и размышлений, жадно и нетерпеливо. Регулус вскрикнул, когда его повалили на постель, а чужие руки устремились к пряжке ремня. — Сириус! Постой, Сири, — его разрывало от противоречий, поведение брата одновременно возбуждало и тревожило, ему хотелось получить хотя бы минутку, чтобы переварить происходящее, — …я… слишком быстро… Сири! Сириус оторвался от борьбы с ремнем и подался вперед, смял губы младшего в чувственном поцелуе. Первом поцелуе с тех пор, как Регулус зашел в комнату. Юноша подумал было, что брат внял его неразборчивым мольбам и пойдет по привычному спокойному сценарию, когда почувствовал, как расстегиваются его брюки и чужая рука скользит в белье. Рег захлебнулся стоном, приглушенным терзающими его губами, язык Сириуса скользнул в рот, вылизывая жадно одновременно с движением ладони в штанах. Он мог только цепляться за плечи старшего и путаться пальцами в его волосах в тщетной попытке заземлиться, найти какую-то опору в ситуации. Сириус ласкал уверенно, четко и умело, доводя до взвинченного состояния, когда Рег мог чувствовать, как магия с покалыванием струится по нервам, ласкал, не приостанавливаясь и только ускоряясь, когда младший начал шумно и сбивчиво дышать в поцелуй. Регулус со всхлипом дошел до пика, в уголках глаз выступили слезы от переизбытка ощущений. Юноша поднял взгляд и увидел Сириуса, устроившегося у него между ног, с увлечением вылизывающего покрытую белесыми потеками ладонь и довольно урчащего. Тело затопило истомой. Сириус улыбнулся ему, это выглядело бы ласково, если б не поглощающая жадность в черных глазах. Регулус приподнял таз, помогая стянуть с себя брюки с бельем, чтобы в следующее мгновение покраснеть до кончиков ушей, стоит брату поднять его бедра и прижать к груди, едва ли не сложить его вдвое, надавливая под коленками. Стыд лижет изнутри огнем, поза ощущается такой открытой и уязвимой, особенно когда Сириус впивается в него взглядом и смотрит-смотрит-смотрит, крепко удерживая в своей хватке и не давая извернуться. Регулус зажмуривается в попытке спрятаться от изучающих черных глаз, и потому взрагивает от неожиданности, стоит ощутить горячее влажное прикосновение к промежности. Юноша широко распахивает глаза и видит смоляную макушку у себя между ног, Сириус широко мажет языком по ложбинке между ягодиц. Регулус дергается, пытаясь избежать такого смущающего взаимодействия, но брат держит крепко, вжимая бедра в грудь. — Сириус! Блять, Сириус, прекрати это! Бесполезно, тот продолжает вылизывать тщательно, прикусывает ягодицы, издает все эти влажные неприличные звуки, заставляя гореть от смущения и возбуждения. Когда Сириус поднимает голову, его губы покрасневшие, припухшие и влажные, подбородок испачкан в слюне и смазке. — Гребаная псина, — выдыхает Регулус, наблюдая, как брат облизывается. Сириус закидывает его ногу на плечо, притирается и… Рег вздрагивает в ужасе. — Стой! Стой, я не растянут, Сири! Кажется, искренняя паника и настойчивость в голосе слегка отрезвляют Сириуса, вырывают из тумана гона. В какой-то миг Регулусу кажется, что он видит скользнувшее в черных глазах удивление. По крайней мере, смысл слов доходит до брата, и это главное. Регулус ощущает скользящие внутрь пальцы, и старается расслабиться. Сириус подготавливает его не так аккуратно, как обычно, более нетерпеливо, чуть менее заботливо, но Рег просто рад, что тот хотя бы делает это. А потом его переворачивают и ставят на коленки, и он хочет было воспротивиться, он слишком стесняется этой позы, находя ее слишком открытой и порочной, а с него достаточно стыда на сегодня, но слышит недовольный рык и его протест сходит на нет, изгоняется желанием подчиниться, быть послушным для альфы. По бедру стекает капля смазки, он болезненно возбужден, его вход жадно пульсирует, он чувствует пустоту внутри и отчаянно хочет заполнить ее. Регулус слегка ерзает, пытаясь устойчивее устроиться на коленках и инстинктивно слегка прогинается в пояснице, подается назад. Он чувствует, как брат пристраивается сзади и плавно входит, слышит звенящий удовлетворением и блаженством стон. Регу кажется, что плоть того больше обычного. Может это из-за гона, или он сам слишком чувствительный сейчас, но ощущение наполненности очень яркое, древесный аромат окутывает, искушает податься назад, принять больше, глубже. Сириус одобрительно гладит его по спине, проводит ладонями по тазовым косточкам, шепчет что-то невразумительное, но ласковое. После нескольких пробных толчков, которые Рег принимает расслабленно, с наслаждением, брат меняет позу, упирается рукой рядом с его, прижимается грудью к спине, переходит в нетерпеливый грубый темп. Бедра Рега дрожат, коленки елозят по простыни, ему так хорошо, так хорошо, даже слишком, от каждого толчка тело вспыхивает удовольствием, его много, слишком много, больше, чем он может вынести. Он подается было вперед, пытаясь сбежать от сладкой пытки, по брат подхватывает его под живот, притягивая обратно, кусает загривок. Ухом чувствует горячее дыхание, слышит едва разборчивое бормотание низкого голоса: — …мой… мой… мой-мой-мой… — Сири… пожалуйста, Сири… это слишком… слишком, — молит, прерываясь на вздохи и срываясь на стоны. Не похоже, что его слова доходят до адресата, тот продолжает двигаться сильно, глубоко, так слишком хорошо, покусывает и вылизывает загривок. Возбуждение нарастает, скручивается внизу живота в тугой узел, готовый разорваться в любой момент. Сириус толкается как-то особенно правильно, сладко, и в следующее мгновение Рега окатывает волной экстаза. Вскоре он приходит в себя, все еще ощущает наполненность и продолжающиеся движения внутри, и если он думал, что раньше было слишком, то он ошибался. Сейчас, для его чувствительного после оргазма тела было уже чересчур. Нервы словно оголены, он неконтролируемо сжимается вокруг твердой плоти, всхлипывает от чрезмерной стимуляции, когда чувствует, как член внутри начинает увеличиваться, набухать. В голове проносится мысль, что его сейчас повяжут первый раз в жизни. Сириус тяжело дышит, стонет, толкается еще, глубже и… изливается в него. Регулусу стыдно от того, насколько приятным ему кажется это факт. Он чувствует себя таким наполненным, таким разомлевшим и усталым. Юноша позволяет утянуть себя вниз, устроить маленькой ложкой в объятиях. Какое-то время он просто лежит, чувствуя пульсацию плоти внутри, как сжимаются вокруг нее собственные мышцы, как к спине прижимается горячая грудь брата, когда из сладкой неги его вырывает хриплый низкий голос: — Какого хуя, Рег? Его будто окатывает ведром ледяной воды, по затылку пробегают мурашки, он замирает. — Ох, только давай ты не будешь притворяться мертвым, ты слишком теплый для этого, — и Сириус подается бедрами вперед, заставляя вздрогнуть и не сдержать стон. — Я… — голос срывается — я… Прости? Это вызывает лишь раздраженный вздох в затылок. — Будь добр объяснить, что ты делаешь на моем узле. Сириус явно хочет, чтобы он сгорел от стыда, если выбирает такие выражения. — Помогаю тебе с гоном, — старается выговорить как можно более спесиво. — Скажи мне, что у меня просто помутился рассудок, и ты не пришел неподготовленный. Скажи, что это просто ложное воспоминание. — Я выпил противозачаточное зелье. — Мы оба знаем, что я не про это. — А почему я должен был заниматься этим?! Ты сам всегда растягивал меня. — Блять, Рег, ты идиот. А если бы я нагнул тебя прямо у двери? Думаешь, альфе в гоне так не похуй на то, подготовлена ли дыр… — Замолчи! Хватит говорить все эти… вульгарности! — Буду говорить их сколько потребуется, чтобы вбить тебе в голову хоть немного ума! Ты думал о том, каково мне будет очнуться от гона и найти тебя, зареванного, сопливого, изна… — он задохнулся на этом слове, будто не в силах его выговорить, — …обиженного мной у себя в постели? — Но все в порядке! Я в порядке! — Слава Мерлину, что это так, маленький придурок, — Сириус прижал его крепче к себе, сжал ладонь в своей и уткнулся носом в макушку, глубоко вздыхая. — Не зови меня так, — пробурчал недовольно, но тихо, понимая, что у него нет права возникать. — Но ты маленький придурок, в моих словах нет лжи. — Гребаная псина. — О, припоминаю, что уже слышал эту фразу сегодня. Регулус вздрогнул. — Ммм, когда же… Может сладкий вкус на моем языке как-то связан с этим, — прошептал насмешливо в самое ухо. — Не понимаю, о чем ты, — огрызнулся Рег. — О, я о том, насколько вкусная твоя аппетит… — Хватит! Пожалуйста, Сири, прекрати! Сириус издал довольный низкий рокот. — Но мы это повторим? Тебе же понравилось? Регулус пожевал губу и понадеялся, что его уши не вспыхнули, когда он прошептал: — Да.