созависимость.

Часто немые глаза красноречивее уст.

Публий Овидий Назон.

      Бред, скажите вы? Они знакомы с ее шести, повязаны на всю жизнь. Это уже даже не любовь, это созависимость. Один без другого никак. Прямо как канарейки, которые умирают в депрессии, если их разлучить.

      — Маратик! — раздалось во дворе одного из казанских дворов.       — Вова! Сашка! — удивленно выкрикнул подросток, бросаясь бежать в сторону позвавших.       Снег только застилал землю, еще теплый после осени, но начинающий подмерзать, воздух просачивался в легкие. Типичная советская хоккейная коробка в одном из дворов таких же типичных советских хрущевок давно уже стала местом сборищ местных пацанов. Вот и сейчас там находилась толпа ребят, но неожиданно нагрянувшая парочка молодых ребят постарше, парня и девушки в военной форме, застала их врасплох. Тот, кого и назвали Маратиком, рванул к этим двум, словно перелетая за борт коробки. Он не видел старших брата и сестру пару лет, с тех пор как те уехали в Афганистан. Волнение и радость переполняли его сердце, когда он мчался к ним, а остальные ребята, поняв, что происходит, тоже бросились вперед, чтобы обнять долгожданных и неожиданных гостей.       — Ну что, рассказывайте, что тут у вас происходит? — спросил молодой человек, когда поздоровался со всеми.       Вова разбирался со «скорлупой», которая, в основном и тусовалась на спортплощадке, гоняя их и играя с ними в футбол. Девушка, которая приехала с ним, стояла, облокотившись об бортик. Ее густые русые, но ближе к темному, волосы еле доставали до плеч, глазами она наблюдала за своим младшим братом, который успел вымахать за то время, пока они не виделись. К ней подошли Турбо и Зима, ее друзья, с которыми она была не разлей вода в подростковом возрасте.       — Саша, а почему ты так резко уехала? — спросил тот, который повыше, его «Зимой» называют. — Даже не попрощалась нормально.       Она понимала, что расспросов не избежать. Тогда, два года назад, она внезапно уехала, не сказав никому, кроме братьев, ничего. Тогда расспросов не хотелось. Сейчас тоже.       — Зима, бля, — упрекнул его другой, кучерявый брюнет, тыкая приятеля рукой в бок. От Сашки не скрылось это едва заметное действие и она улыбнулась. Эти двое всегда были рядом с ней, что бы ни случилось. Но между собой они, бывало, бранились по-хорошему, и Суворова постоянно их разнимала.       — Да что? — недоумевающе спросил лысый.       — Зачем так резко-то? — спросил у него Турбо, — Саш, просто…       — Вы же сами все прекрасно знали и знаете, зачем надо расспрашивать и зачем допытываться? — остановила их перепалку Суворова.       — Ему плохо, — заметил кучерявый.       — Ему было плохо еще до этого, — ответила девушка, стараясь казаться равнодушной, — а я «иду лесом», как он и хотел.       Она не очень хотела продолжать этот разговор, ведь настроение ее заметно ухудшилось, несмотря на встречу с младшим братом и возвращение в родные места. Суворова засмотрелась на «скорлупу», которую ее старший брат гонял по периметру. Это выглядело так забавно, что девушка расплылась в улыбке.       — Суворова, ему еще хуже, — вывел ее из задумчивости голос Туркина.       «Суворова, ему еще хуже» — эхом отдавалось в голове. Как бы она ни пыталась казаться сильной и независимой, услышав такое о человеке, судьба которого была ей небезразлична, она невольно вздрогнула.       — Наркотики? — спросила Саша, не получив ответа, но по выражениям парней она поняла, что была права.       Услышав от друзей о ситуации с шапкой и матерью Пальто, Адидас предложил прогуляться до тренажерного зала, чтобы обсудить все со старшими. Саша уже хотела сказать, что пойдет домой, но, увидев строгий взгляд брата, последовала за ним. Вова был единственным непререкаемым авторитетом в ее жизни. Именно он взял на себя заботу о ней после смерти матери и ухода отца с головой в работу, поэтому они понимали друг друга даже без слов.

⋅•⋅⋅•⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅∙∘☽༓☾∘∙•⋅⋅⋅•⋅⋅⊰⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅⋅•⋅

      Когда они спустились в качалку, место собраний «Универсама», группировки, в которой состоит Володя, а теперь еще и Марат, на девушку нахлынули ностальгические воспоминания. Пока брат здоровался с теми, кого не встретил по пути, Сашка вспомнила бурные подростковые годы, которые безвылазно проводила здесь. Общалась она тогда, в основном, со «скорлупой». На тот момент ими еще были и Турбо с Зимой. Они втроем были бандой, которая держала в страхе ближайших «чушпанов», так как до дел более старших тогда их еще не допускали. Пока Саша окидывала взглядом тренажерный зал и замечала, что обстановка здесь изменилась, не слишком сильно, но все же, издалека появился тот, кого она одновременно жаждала увидеть, но также сильно и не хотела.       — Кащей, не дело это, — с упреком отметил Адидас, — маму пацана нашего на шапку дурить.       — Так что ж ты не сказал-то, — «старший» обернулся на Андрея, — что мамка это твоя?       Этот неожиданный хриплый голос заставил девушку вырваться из бездонных просторов воспоминаний. Ее взгляд непроизвольно сместился на говорящего, но затем мгновенно спустился вниз — в ней не рождалось желания на встречу с этими глазами.       Потом Зиму и Турбо повысили в «возрасте», а Сашка поняла, что по уши втюрилась. В лучшего друга своего брата. Кащей все понял сразу, «не дурак». Да и ему, если честно, она была небезразлична, а высказать боялся. Смешно. Кащей и «бояться» — слова противоположные по смыслу. Однако, ему сносило крышу. Он делал все, чтобы та была всегда рядом. Одаривал ее всякими подарками, «ништячками» и самыми дорогими букетами из ближайшего к дому цветочного. Володя сначала шикал на новоиспеченную парочку, но не мог противиться младшей сестренке.       Так и не придя к единому решению с Кащеем, парни решили заработать деньги по-своему. Конечно, Саша уже знала этот способ, но она отказалась, сославшись на подготовку к вечерней дискотеке.       Когда она зашла в кащееву каморку, то ужаснулась. Здесь, честно говоря, и раньше яблоку негде было упасть, и Суворова к этому привыкла. Но чтобы пробирки и шприцы валялись в каждом углу… Приметив валяющуюся на диване тушку Кащея, она подошла и присела на корточки перед его лицом и похлопала его по щеке, чтобы хоть как-то привести в чувства.       — Какого хуя, — отреагировал он, отвернув голову в сторону стены.       — Костя, — окликнула его по имени Саша.       — Суворова, ты? — спросил тот, не двигаясь, — Или глюки начались?       — Кащей, блять! — возмущенно скривила брови она, — Скоро будет и второе такими темпами.       — Чего пожаловала, Сашунечка? — спросив, он встрепенулся и сел прямо напротив нее, посмотрев ей прямо в глаза.       Она ненавидела уменьшительно-ласкательные варианты своего имени. Он прекрасно знал об этом, но ему так и норовило задеть ее. Когда парень стал «старшим» в «Универсаме», он изменился до неузнаваемости. Его пристрастие к алкоголю выросло в разы. Мог пропасть дня на три, потом появиться на пороге как ни в чем не бывало. Саша терпела. Терпела и тогда, когда спускаясь в качалку, видела у него на коленях очередную вафлершу. Но когда Костя в порыве гнева ударил ее в нос и начал душить, она молча ушла из его дома, оставив свою пару ключей на тумбе у входа. Упросила Володю взять ее с собой на войну. «Куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.»       Они встретились взглядами впервые за долгое время. По телу Саши пробежались мурашки. Она была готова утонуть в этих глазах. Впрочем, ничего нового. Однако в этот раз не дала чувствам взять верх над разумом.       — Колоться нафига начал? Сашу в очередной раз передернуло, когда она опустила взгляд на его руки. Они были все в синяках от инъекций. Вернув свой озабоченный взгляд, она поняла, что парень не спускал с нее глаз, разглядывая каждый сантиметр ее тела.       — Нравоучениями займешься?       — Больно надо. Не сработает.       Суворова поднялась на ноги, сгребла ими все ампулы в одну кучу на пол и существенно потоптала все ногами, чтобы ничего не осталось целым.       — Ебанулась?! — возмущенно воскликнул он, — Последнее было.       Он встал и хотел замахнуться рукой на нее, но Саша остановила его руку своей в сантиметре от ее щеки.       — Шлюх своих бить будешь, понял?       Какое-то время они стояли, не двигаясь и вроде даже перестав дышать. Просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Суворова отпустила его руку и сложила свои руки у груди, пытаясь собраться мыслями.       — Чему скорлупу учишь? За это и отшить могут.       — Ты что ли, отошьешь?       Брюнет отпрянул от девушки и упал обратно на диван, равнодушно взяв очередную бутылку пива.       «Мне противно сейчас от тебя, Кость», — сказала она, не ожидая от себя такой силы. Всегда находясь «там», она думала, что утонет в его глазах, как только их увидит. Но его затуманенный взгляд показался ей чужим. До Афгана Саша побоялась бы взглянуть на него в таком состоянии. Но точно не эта Саша. Точно не она.       «Самое первое правило «спасения» — спасать человека только тогда, когда он сам этого хочет.»       Кащей всем своим видом пытался показать, что ему так-то заебись. И что он и эту разбитую партию быстро возместит. Поэтому Саша уже направлялась в сторону дома. Ни на какую дискотеку уже настроения не осталось. Суворова решила посидеть в тишине, купив что-то вкусненькое в магазине и не забывая про пару пачек ментоловых, которые у нее закончились перед приездом домой. Выйдя из него, она увидела проезжающий мимо автобус. За ним показалась толпа пацанов, которые избивали кого-то, кого Саша не могла разглядеть.