Дилемма

Проснулся Антон с жутким похмельем и головной болью. Болезненно простонав, он перекатился на другой бок и посмотрел в почти полностью зашторенное окно. Судя по золотистому оттенку лучей — близился вечер. На тумбочке Тоша обнаружил стакан воды, который осушил парой глотков, а потом выбрался из постели. В доме было относительно тихо, только лишь с кухни доносилось слабое бренчание посудой и бубнеж радио. Антон аккуратно выглянул в окно, удостоверился, что родители еще не дома, и спустился вниз. Коля стоял у плиты и пытался что-то сварганить. Готовить он никогда не умел, но сейчас усердно пыхтел, пытаясь совладать с газовой конфоркой. Погруженный в свое занятие, он даже не заметил, как Антон вошел в кухню и приблизился сзади. — Ай, блин! — вскрикнул Коля, пытаясь пустить искру для зажигания огня. — Давай я, — хрипло сказал Антон, отнимая у Туманова коробок спичек. Тот завороженно наблюдал, как Тоша поджигает огонек, подносит к конфорке и одновременно с этим нажимает на кнопку подачи газа. — Я этих штук боюсь… — Зря, они не кусаются, — усмехнулся Антон, осматриваясь по сторонам. Он пытался вспомнить, где лежат таблетки от головы. — Ты как? — Я… — начал Тоша, разминая затекшую во время сна шею. Параллельно он лихорадочно думал, пытаясь найти себе достойную причину ночного загула, — Я уже лучше. Ты прости, ночью… Кароче… Антон замешкался, пятясь к стулу, а когда плюхнулся на него — это отдалось волной легкой боли в висках — нашелся, что сказать: — Бяша приехал. Это третий из нашей банды. Вот мы и ушли куролесить. А тебя я будить не хотел. Прости, если ты переживал, — протараторил Тоша, подперев подбородок кулаком. — Мхм, — глухо отозвался Коля, не поворачиваясь и хлопоча над сковородкой. Антон не понял, поверил ему парень или нет. Еще и вспомнил, как на пьяную голову лез к Коле, пытаясь приставать, отчего стало в два раза поганее. Тоша потер переносицу указательным и большим пальцами, — Кстати, Рома приходил. Рука Антона замерла в том положении, в каком была, а веки распахнулись шире, несмотря на то, что все еще свербели так, словно в них песок засыпали. Тоша подумал на секунду, что ему показалось, но потом осознание накатило неприятной волной мурашек. — И что… он… сказал? — Просто тебя спрашивал. Я сказал, что ты спишь. Он просил передать, что хочет встретиться, — ответил абсолютно спокойным голосом Коля, вываливая овощи на разогретую сковородку. Он кинул заинтересованный взгляд через плечо и слабо улыбнулся, а потом вернулся к своему делу. Антон же продолжал сидеть, как по голове ударенный. В его голове роились лихорадочные мысли о том что, как и почему? Неужели Рома приходил извиниться? Или, наоборот, хотел продолжить начатый скандал? Хорошо хоть ничего лишнего Туманову не сказал. — Точно… Да-да… — протянул Тоша, подумав, что сейчас выдалась отличная возможность подкрепить свою выдуманную историю про Будаева, — Мы же с пацанами договаривались сегодня встретиться… А я, дурак, проспал. Антон снова посмотрел в спину Туманова, но тот не показывал признаков того, что не верит в бред Петрова. Наоборот, он выглядел очень беспечно, рыская по кухонным ящикам в поисках приправ, и тихо подпевал начавшейся по радио песне. Тогда Антон встал и покинул кухню, направившись в ванную. Там он несколько раз умылся холодной водой и встал над раковиной, рассматривая в отражении свое покрытое каплями слегка опухшее лицо. Он усиленно думал, пусть и получалось тяжело из-за головной боли. Она медленно уползала, но все еще действовала на нервы. А думал Антон о том, стоит ли идти к Роме. Конечно, стоит. Вдруг тот действительно хочет извиниться за свое поведение? Тогда еще не все потеряно, ведь два года назад, например, Пятифан не унимал свою гордость вплоть до Антонова отъезда. С другой стороны, разве должен Тоша бежать по первому Ромкиному зову? Не лучше ли было бы показать, что он действительно обижен, и не прийти? На самом деле, причины не идти были очень и очень натянуты, и Антон в них и сам не верил. Все равно он с первой минуты знал, что пойдет, ибо слишком любит и боится потерять. Допустить еще одну разлуку на неопределенный срок очень не хочется, и так уже душа растерзана. Поэтому Антон надел очки и спустился обратно в кухню. Он подошел к Коле сзади и аккуратно обвил его талию руками. — Можно я схожу к пацанам? А-то Бяшик уже сегодня уезжает. Это ненадолго, на час максимум, — прошептал Тоша, едва ли не смешивая свои слова с шипением еды на сковородке. Коля обернулся наполовину и приобнял за шею, устремляя сверху вниз нежный взгляд через ресницы. — Ну, конечно. Друзья детства, все-таки. Я пока тут все закончу. — Спасибо, — радостно ответил Антон, моментально отлипая и пулей вылетая из кухни. Он крикнул уже из прихожей: — Я быстро! Дом Тоша покинул без промедлений, а вот тропу преодолевал крайне нерешительно. Он то замедлял шаг, покусывая губы, и думал повернуть назад, то почти переходил на бег, чтобы не передумать. В итоге путь до дома Пятифановых показался ему гораздо более длинным, но Антон его все равно преодолел. Уже издалека он заметил, что Рома находится на улице, на придомовой территории — стоит на стремянке перед окном и заколачивает гвозди. Тоша остановился и в очередной раз лихорадочно все обдумал. На мгновение поверил, что сейчас развернется и сорвется с места, но зашагал-таки к забору. Рома заметил его и замер с занесенным в руке молотком, а Антон схватился за колючие доски забора. Оба молчали и неловко смотрели друг на друга, пока Пятифан не прокашлялся и не начал спускаться на землю. — Зайдешь? — спросил он, кивнув в сторону двери. Тоша поджал губы и не ответил, по прежнему ломаясь изнутри в сомнениях. Пятифан не дождался ответа, лишь кинул виноватый взгляд и пошел внутрь, вытирая с шеи и оголенных в майке плеч струйки пота. Антон вздохнул, со скрипом отворил калитку и словно на поводке зашагал к крыльцу. Когда он вошел в дом, то увидел Рому, подпирающего спиной стену, и сам облокотился о дверь, что захлопнулась позади него. Расположение обоих почти в точности повторяло то, как они стояли ночью во время ссоры, так что ассоциации пошли не из приятных. Антон смотрел в пол, лишь изредка поднимая взгляд на Ромкино понурое лицо, и держался, чтобы не начать говорить первым. После минуты тяжелого дыхания, Пятифан тихо простонал и начал: — Тош, я, в общем, что сказать хотел… — Рома оттолкнулся от стены и подошел к Антону, пусть и не вплотную, но достаточно близко. Теперь Тоша глаза от пола совсем не отрывал, просто внимательно слушал, — Ты прости меня, идиота. Я когда выпью, совсем дурею, язык за зубами не держу. Пятифан аккуратно коснулся Антоновых похолодевших от волнения пальцев. Тоша вздрогнул и хотел было убрать руку, но не смог. Наоборот, позволил Ромке совершить путь от кончиков пальцев до костяшек, а затем и до запястья. — Но и ты меня пойми. Я на нервах в последнее время из-за… — Я понимаю, — тихо прервал Антон, не желая, чтобы имя Туманова снова звучало между ними. — Я могу представить, как тебе самому тяжело, так что извини, что надавил. Давай не будем ссориться и просто… еще потерпим, как ты и сказал. — Нет. Я думаю, что не стоит больше тянуть, — ответил Тоша, тут же удивляясь самому себе. На самом деле он и правда решил, что пора бы прекращать все это безобразие — не мучать ни себя, ни Рому, ни держать Колю в неведении. Да, будет неприятно, очень больно и стыдно, но это лучше, чем еще трое суток строить из себя примерного парня для одного, и страстного любовника для другого. Антон чуть повернул запястье и переплел свои пальцы с Ромкиными, сжимая, а потом поднял взгляд. Он наткнулся на легкое удивление в Пятифановых глазах. — Тебе не обязательно… — Я сам хочу. Надоело это все. Ты меня тоже прости, что я втянул тебя в эту грязь… — выдавил Антон, чувствуя, как к горлу подступает ком из смешанных чувств, что копились все это время и, видимо, не до конца вышли во время ночной истерики. Он рвано вздохнул, сдерживая всхлип, но на глазах все равно поселились бусинки слез. Рома, судя по всему, это заметил, так что скользнул рукой на чужой затылок, аккуратно уложил голову Антона себе на плечо и обнял за талию. Тоша снова почувствовал на щеках горячие следы слез, но сильно плакать себе не позволил. Он обнял Рому в ответ, прильнув ладонями к липким лопаткам, и пару раз глубоко вздохнул носом, успокаиваясь. Как бы порой Антон с Пятифаном не собачились, только в его объятиях Тоша чувствовал себя по-настоящему спокойно. — Завтра мы собираемся ехать на хутор, в поле. Я думаю там все и сказать, — прошептал Антон, еще ближе прижимаясь щекой к горячей Ромкиной коже, — Чтобы в случае скандала это было не при родителях. — Хорошо, — так же шепотом ответил Пятифан и провел рукой по волосам. Он отстранился и смахнул с Антоновых щек остатки слез, а затем мягко улыбнулся, — Не переживай, все хорошо будет. Тоша приподнял уголки губ вверх и кивнул. Когда Ромкины губы коснулись его собственных в робком поцелуе, стало совсем хорошо и легко.

* * *

Антон провел у Пятифана еще совсем немного времени, а потом поторопился домой, пообещав, что ночью еще обязательно придет. Перед уходом он рассказал Ромке про свою легенду о Бяше, а потом парни разговаривали лишь о предстоящем завтрашнем Антоновом признании. В основном, говорил Тоша, делился своими переживаниями и душащими его эмоциями, а Рома на удивление внимательно слушал. Антон подметил, что его парень пусть и остался таким же горделивым и вспыльчивым, как и раньше, все же в чем-то поменялся. И это оставило очень приятное послевкусие, так что Тоша возвращался с перманентной легкой улыбкой и приподнятым настроением. Дома Антон сразу же проскользнул мимо кухни, где все еще возился Коля, и пошел делать остальные дела, которые обещал родителям. На втором этаже устроил капитальную стирку и уборку, что еще больше позволило очистить голову от лишних мыслей и страха. Убирался Тоша не менее сорока минут, а когда закончил, развесив на веревочках под потолком влажную постиранную одежду, услышал, как Туманов вошел в ванную. Очень хотелось держать дистанцию, особенно учитывая то, что ожидает обоих завтра, так что Антон едва попятился, когда Коля сделал шаг за порог. — Как с пацанами потусили? — спросил тот, подперев плечом дверной косяк. — Н-нормально, — ответил с натянутой улыбкой Тоша. Спасением от неловкого нахождения наедине выступил скрип дверных петель с первого этажа, — Родители вернулись, пойдем встретим? Антон прошел мимо Коли, стараясь его не задевать, и начал спускаться по лестнице. — Как съездили? — Как обычно, сынок, — ответил отец, с шумом ставя на пол пакеты с покупками. — Ой, Антош, мы там на въезде видели дым. Похоже, горит кто-то, — залепетала мама, но отец лишь снисходительно посмотрел в ее сторону, мол, «Вечно эти бабы все надумывают». — Я тебе говорю, или костры это, или баню кто-то топит, — цокнув языком, пробубнил мужчина, унося пакеты в кухню. — Да, конечно! Баню… Как же… — передразнивая отца, ответила мама и подошла к телефону. Антон наблюдал за ними с улыбкой. Было приятно видеть пререкание своих стариков, особенно учитывая то, что раньше такими вот легкими перебранками дело не заканчивалось, а доходило до капитальных ссор и обид на несколько дней или недель. Пока Коля прошел на кухню помогать с покупками, Тоша наблюдал, как мама набирает какой-то номер и слушает гудки, обмахиваясь платком от жары. — Але! Нинка?.. Да, видели дым… Это кто горит-то? — затараторила мама, прижимая трубку телефона еще ближе к уху. Антон тоже весь насторожился. Женщина слушала какое-то время, а потом охнула. Тоша не мог уловить, в чем именно суть рассказа с того конца провода, но понял, что дело плохо, когда мать обеспокоенно посмотрела на сына через плечо, — Да-да, потом перезвоню. Женщина аккуратно положила трубку на корпус телефона и рвано вздохнула. — Что случилось? — спросил Антон севшим голосом. — Тош. Пятифановы горят. Антон мог чувствовать, как кровь моментально отлила от конечностей, а потом ударила волной в виски, заставляя голову идти кругом. Он шатнулся назад и схватился за перила, чтобы не упасть. — Пиздец… — сорвалось с Тошиных губ, а потом и он сам сорвался с места, вылетел на крыльцо и побежал к лесной тропе. — Тоша! Возьми машину-то! — кричала вслед мама, но Антон уже не слышал. Окружение стало для него одной мельтешащей перед глазами массой, а в голове лишь крутились мольбы о том, чтобы с Ромой все было в порядке. Тоша никогда бы не сказал, за сколько времени он добрался до поселка, ибо для него словно прошло всего одно мгновение. И вот он уже стоял на перекрестке, запыхавшись, и видел вдалеке клубы черного дыма, что на фоне предзакатного ясного летнего неба казались жутко пугающими. Антон тихо проскулил, вдохнул поглубже, царапая глотку, и побежал снова. Он вырулил на улицу, где был Ромкин дом, и, вопреки своим ожиданиям не увидел даже одной пожарной машины. Своими силами тушили мужики из соседних домов. Точнее, не тушили, а пытались не позволить остаткам пламени перейти на другие постройки, а затем и на весь поселок вместе с лесом. Вместо половины дома Пятифановых Антон увидел черные обгорелые поленья, еще дымящиеся во многих местах. Вокруг собрались галдящие дети, бубнящие бабки и охающие женщины. Тоша лихорадочно провел глазами по толпе, но Рому не увидел. Его он обнаружил далеко в стороне, на противоположной от его дома обочине, и вздохнул в облегчением. Вроде, живой. Антон на дрожащих от шока и бега ногах начал приближаться, и увидел, что Пятифан сидит прямо на земле, весь измазанный в саже, и злобно пытается отряхнуть почерневшие руки. Тоша, когда подошел, молча сел на корточки рядом. — Ты как? Не пострадал? — Нормально, — безучастно ответил Ромка, закуривая и измазывая сажей еще и губы. — Как это случилось? — Не ебу. Проводку в сарае, наверное, закоротило. Или сигарету в комнате не потушил до конца. Не ебу. Антон вздохнул и посмотрел на полусгоревший дом с большой печалью. Душу защемило от осознания того, сколько проблем теперь будет у Ромы. Благо, еще остались участки, не тронутые огнем, в частности спальня родителей, часть гостиной и треть кухни. Тоша плюхнулся на задницу рядом с Пятифаном и приобнял его за спину, а Ромка, наплевав на то, что перед ними была целая толпа людей, склонил голову и ткнулся виском в Антонову ключицу. — Переночуешь сегодня у нас, — сказал Тоша тихо, поглаживая по спине. Он почувствовал, как Рома кивнул, и едва услышал его тихое «Я ебал все это в рот».