Put Me In a Choke Hold

Но оно меняется. Неуловимо, медленно, меняется. Сначала Мира начинает сучиться меньше. Дэн работает громоотводом, с ним можно побеситься, поперекидываться обидными репликами, но он на них не обижается, как Мага, не ожесточается и не закрывается в себе. Дэн тянет Миру на поверхность, а Магу гладит метафорически (не всегда) по голове, и они становятся стабильнее. Мира не огрызается, не злится так сильно на всех и себя. Он бросает не потому, что становится более осознанным (а как бы им всем того хотелось, но, увы), потому что в один день Денис просто смывает всю (как он думает) его заначку в унитаз. Это один из худших дней в их условно совместной жизни. — Мир, либо эта хуйня, либо я, — мелкий смотрит на дверь, за которой наверняка переживает не умеющий адресовать проблему, но все понимающий, Мага. — Либо мы. Выбирай. Твое вот это… Говно, блять, Мира, говно это, в унитазе ему место. Либо мы. Мира ломает руки. Кусает губы. Он кричит на Дениса. — Гандон! Пошел ты, — универсальный ответ. Мира дергает ручку двери, но она закрыта, вероятно, с обратной стороны. Он замирает, глядя в дверь. Его рука начинает предательски дрожать. Поворачивается. — З-зачем? Вы м-меня закрыли? Глаза горят огнем, брови сведены, лицо каменное. Мира в ярости. Денис смотрит мрачно, невысокий оболтус, но сейчас – серьезный как никогда. — Мира, я вижу, тебе лучше. Ты можешь бросить. Надо просто постараться. Мира скалится. Если он бросит, придется смотреть трезво на все свои истерики, придется ясно видеть, что Мага такой не потому, что плохой, а потому, что Мира блядский энергетический вампир, провокатор и деспот в отношениях. Тогда придется еще и с Дэном не только под кайфом про мультики болтать. Придется жить. Не в иллюзиях и нежности, с кайфом посасывая любимые члены, а реально жить, по-взрослому. Мира поворачивается обратно в дверь, все еще держится за ручку. Считает до десяти. Он хочет ударить Дэна, он хочет отметелить его в кровавые сопли, чтобы хрипел, выблевывая свои внутренности и просил его ебнуть, а потом никогда больше не возникал на пути между Мирой и его любимым белым порошком и веселыми картинками под язык. Агрессия поднимается вместе с чувством предательства. — Гандон, — повторяет, скребет ногтями по железу дверной ручки. Сдерживается из последних сил. Он не такой, он не будет бить любимого человека. — Я не смогу. Блять, Дэн, не смогу я. Дэн подходит сзади. Он невероятно мягкий, нежный, жмется грудью к спине, утыкается носом между лопаток, благо, рост позволяет. Гладит по животу, чувствуя, что Мира буквально трясется от злости и обиды, как чихуахуа. — Мы с тобой будем. Поверь, есть, чем тебя занять, м? Они как-то соглашаются на это, и Мира не употребляет, а потому и не пьет – не хочется. Оказавшись совсем трезвым, он часто ловит крейвинги, но с ними можно справиться, особенно когда Мага вдалбливается сзади, а Денис спереди заглатывает целиком Мирин член, и они оба горячие, как лава, крышесносно любимые и развратные. Остается надеяться, что этот спектакль не просто чтобы Миру отвлечь. Но, даже если так, отвлекают они неплохо. А еще отвлекают тренировки, подготовка к Инту, поездки. Им дают отпуск, и они все вместе едут отдыхать, ненадолго, но очень хорошо. Год пролетает незаметно, и Мира сам для себя понимает, что это, наверное, лучший год в его жизни. Без дурмана в голове и постоянно льющейся от раздраженной слизистой крови из носа, он меньше заикается, глаза почти не дергаются тиками, а руки не дрожат. Он сытый, богатый, довольный, мир у его ног, а еще у его ног иногда кучерявая макушка, а в другие дни – темноволосая, лоснящаяся. В праздники и просто, когда парни чувствуют себя щедрыми, макушки внизу вдвоем. Приятно. — Ты не зарывайся, — как-то бормочет Илюха, сидя с другом в курилке и глядя на его довольное, откровенно говоря, затраханное лицо. — Сложно это. Мира дергает плечом и затягивается поглубже. Он не курил почти месяц, это дежурная, штрафная сигарета. Такие он себе позволяет. Иногда. — Что сложно? — С коллегами. С двумя. Они еще и парни, Мир, ну пиздец, — Илья никак не может смириться. Мира улыбается, по-детски счастливо и открыто. — Нормально, Илюх. Все отлично. Конечно, Илья боится. Он, профессиональный и упорный игрок, в жизни совершенно неопытен. Он добрый и честный, он всегда готов заступиться за друзей, но ни черта не понимает в том, как быть поддержкой и опорой, и потому переживал за Миру в период его жесткого спада сильнее всех, но ничем не смог его выручить. Наверное, все еще винит себя, но Мира себе этим голову не забивает. Он достаточно долгое время провел в состоянии полного невминоза, где время и отношения стираются, чтобы понять, что ничего не имеет смысла, и переживать не нужно. Можно только постараться придумать смысл и построить отношения самому, или что там говорят психологи? Еще месяцев восемь назад Мира бы в это не поверил. Но сейчас верит. Хлопает Илью по плечу, тушит окурок. — Правда отлично. «Я их, кажется, люблю», — хочется признаться другу, но на то он и друг, что и так все понимает. Поэтому не выступает в активно противоборствующей союзу позиции. Так, иногда предупреждает. Вдруг, что случится. Чтобы Мира был готов. Илюха, вообще, мудрый. Его бы чаще слушать. К Денису Мира с Магой привыкают постепенно и будто поочередно. Мага – быстрее Миры, потому что начинает раньше, и у них там, пока Мира долбил и разлагался, что-то происходило, о чем Мира не спрашивает. А вот сам Колпаков с Дэном притираются очень долго. Миру обижает Магина не эксклюзивность, но и Дениса он хочет. Так же, как Магу. Такой вот сложный человек. — Так хули ты на него обижаешься, — без агрессии, с непониманием и интересом, как-то спрашивает Сигитов. Мага понимающе оставляет их на вечер вдвоем, и они трахаются часа четыре, в разных позах, кончают по несколько раз, потому что Денис ебырь-террорист, у него либидо такое, что Мира не поспевает, но стремится дать все, что может. Они лежат после, Мира, доебанный до дрожи на внутренней стороне бедра, валяется на Денисе, и к вопросу он не готов. — Ты ж меня хочешь. И он хочет. И ты его хочешь. В чем проблема? Мира смотрит тяжело, вздыхает, сдувает мокрую челку с лица. Он не может себе объяснить, в чем проблема, а это значит, что не может объяснить и другим. Видимо, дело в том, что он сумасшедший ревнивец без капли совести и сострадания. Но нельзя же так ответить. Поэтому Мира отвечает чуть по-другому. — А чего вы без меня ебетесь? Ну, ебались, — чуть, конечно. Дэн смотрит на него как на идиота, а через секунду начинает смеяться. Своим мягким, вкрадчивым смехом, без издевки, удерживая Миру около себя на случай, если он решит рвануться и обидится опять. — Ты совсем с ума сошел, — Сигитов нежно лижет шею Миры, и он, несмотря на претензию, возбуждается по новой. Это какая-то катастрофа. — Ты тоже сейчас со мной без него ебешься. И что? Вообще, ты себя тогда видел? Мы бы к тебе полезли, ты б тупой пластиковой вилкой вскрылся. — Пошел ты, — снова универсально. — Ничего я бы не вскрылся. — Ну-ну. Мира уверен в том, что он нормальный. И что ничего плохого не произойдет, и вообще, Дэн с Магой преувеличивают. Но все повторяется. Он же наркоман, а наркоманы бывшими не бывают.

~

Они едут в Америку на Инт. Миру немного пугает, что это так далеко, а еще на плечи давит черный список от украинской федерации киберспорта. Колпаков понимает, что все запреты и бан-листы – политическая условность, и без нее сейчас никак, но на душе все равно гадко, и отпустить тоску трудно, все происходящее больно и неприятно. Тревожно. Но отпустить приходится, чтобы нормально играть. И чтобы Денис не смотрел своими большими, грустными и темными от переживаний глазами. Когда Мира видит, что Дэн незаметно подкладывает любимые конфеты в рюкзак для перелета, касается костяшками, проходя мимо в коридоре, приносит на ужин любимые сэндвичи с салатом и индейкой, потому что ничего жирнее белого мяса Мира не любит, Колпаков с ужасом осознает, что Денис за него по-настоящему переживает. Что Денис его любит. Это страшно. Потому что Мага тоже любит его, и его любовь другая, но она есть, и даже ее, даже ее поломанной Мире было много. Его ударов, его ненависти, в которой сквозила их странная, покореженная любовь. И его улыбок в самом начале, его нежности тогда, когда все не стало плохо, когда еще не появился Дэн. А как выносить двоих? Как выносить любви и привязанности в два раза больше, когда не понимаешь, что делать с простым пожеланием спокойной ночи от чистого сердца? Мира очень старается, и получает в награду обоих. Одного доброго и простого, другого замкнутого и сложного, и сжимает их в своих бесконечно длинных руках, боясь, что кто-нибудь заберет. Не понятно, как Мага меняется, но он и пальцем Миру не трогает, и иногда Мира ловит на себе тоскливый, пронзительный взгляд, и Мага молчит, молчит так громко, что Мире тревожно. Они мало разговаривают, потому что Халилов, по ощущениям, вообще не умеет говорить. Но он нежно гладит Миру ночью, и то, как Мира входит в него, медленно, залипая на середине, ни с чем теперь не сравнится, потому что, во-первых, Мага позволяет быть сверху, во-вторых, он всегда лежит на спине и смотрит прямо в глаза, а его красные, пухлые губы влажно приоткрываются. Дэн перед самым Интом и в ночи уже в Америке постоянно смотрит на них с Магой, не вмешиваясь. Они уже не шкерятся по углам вдвоем в разных вариациях, притирки прошли, и Денис жадно впитывает Миру с Магой, наконец-то любящихся по-нормальному, прямо перед ним. Для Миры это все ощущается как эксгибиционизм, но он не хочет Магу меньше. Нависает над ним на руках, держит его ноги закинутыми на плечи, восторгается растяжке и втрахивает в кровать, а Мага стонет, запрокинув голову, цепляется за Миру и умоляет ни в коем случае не прекращать. Мирослав и не планирует. Ебет до сбитого дыхания и пота, текущего по спине и груди, а в голове все проносятся моменты, когда Мага был жесток, и обида иногда поднимается, но опять возбуждает по-черному, возвращая в то жалкое состояние, и Мира кончает, всегда внутрь, вбиваясь в самую глубину, выстанывая имя Маги хриплым шепотом, мстя за себя. Колпаков и представить не может, каково Маге, когда в него кончают, но и он от этого падает в оргазм из раза в раз, так что, наверное, хорошо. Месть получается сладкой для обоих. В один из таких вечеров Мага почти перед самым пиком обнимает Миру за плечи, тянет к себе, весь прижимается и заполошно шепчет «прости меня», чуть не плача, а Мира не знает, что отвечать. И прощать не умеет, он злопамятная сука, но извинения надо принять, иначе у Маги разобьется сердце, поэтому Мира спускается вниз, покидая горячее тело, член заменяет пальцами и сосет Маге так, что он сгибает колени и прижимает их к груди руками, бьется на кровати и изливается в рот, который раньше так беспардонно трахал. Извинения приняты, получается. Мира просто охуеть как сильно любит Магин член. И, судя по всему, его самого – опять. Точно так же. Или даже сильнее. — Он ее не бил, — как-то раз говорит Денис, сидя с Мирой на балконе. Мира не курит, просто вспоминает, как было здорово сделать затяжку раньше. Время штрафной сигареты еще не пришло. Сигитов смотрит в упор, открыто и смело, как только он и умеет. — И она не была беременна. Мира фыркает. — Ты справку держал, что ли? — Я ему верю. Неприятно. Задевает. Мира поднимает взгляд с угрозой. На эту территорию лучше не заходить. — А я, думаешь, нет? Думаешь, он мне так, кукла для потрахушек, что ли? — Нет. Но ты не веришь ему в этом. — Зачем Маше врать? — Мира упорно называет Мари Машей, потому что если она Мари, то у них почти одинаковые имена, и это сюр. Так нельзя. Ее родинка снова всплывает в памяти. — Срубить бабла? Создать инфоповод, который она и создала в конечном итоге? Привлечь внимание? Она же ебнутая, — Денис чистый, искренний и верный. Он до святости убежден в том, что это истина в последней инстанции. Мира не знает, кому верить, и выбирает не верить никому. Как всегда. — Она угрожала при нем вскрыться. С ножом. — В курсе. Зачем мы об этом говорим? — Он виноватым себя чувствует, Мир, — просто отвечает Сигитов. — Он делал тебе больно. Сильно. Я видел это, и это непростительно. Но в том, в чем ты его обвиняешь, во всей этой ситуацией с Мари, он не виноват. — Мне как-то проще поверить, что чел, который меня ебал без согласия до слез в душевой, мог такое сделать, знаешь? Дэн выглядит расстроенным, потерянным. Наклоняется к Мире и берет его лицо в свои ладони. — Ты ведь его любишь все равно, — Мира молчит. Дэн вздыхает. — Я знаю, что любишь, иначе не остался бы с нами. Значит, понимаешь, что он не такой. — Хочешь сказать, дело во мне? Какой-то ты хуевый психолог. Дэн разочарованно цокает и отодвигается назад. — Мир, дело в том, что мы все люди. Нам свойственно ошибаться. Мира ненавидит все неидеальное. Неидеальные отношения, неидеальную коммуникацию, неидеально приготовленный завтрак или неидеально развешенные на вешалках вещи. И его бесит, что он знает о попытке самоубийства Маши не от Маги, а из статей, в которых публикуют Магино заявление. Его бесит, что Мага сам не может прийти и сказать. Его бесит, что нет никакой прозрачности. Не было бы Дэна, случилась бы между ними какая-то хуйня. Снова. Конечно, Колпаков упускает, что создал себе образ человека, с которым прозрачной коммуникации не построить. Перед турниром они успевают оценить, что такого в этой Америке есть, а не только посидеть на пабликах и вылезти из своего дурацкого кокона. В самолете на пути туда несколько часов вместе смотрят самый американский на свете фильм, «Три билборда на границе Эббинга, Миссури». Мира погружается в сюжет, растворяется в атмосфере, и потом они долго спорят с Магой о морали. Мира считает, что никого убивать нельзя, даже если отчаялся, и смерть не оправдывает смерть, а Мага убеждает, что так, как в случае главой героини, жить нельзя, и надо бороться. Дэн слушает их, и от того, какие они уверенные, как увлечены, у него встает, и они в две руки ему дрочат насухо, закрывшись в бизнес-классе шторкой и затыкая Сигитову рот – он очень шумный, – целуясь друг с другом жадно и быстро, урывая крупицы нужного тепла. Америка принимает их, но Дэн с Магой становятся победителями, а Мира проигрывает сам себе.