Кварковая свадьба

На семинар по антропологии их затащила Лейла. Для них, студентов-астрофизиков, антропология была пустой тратой времени, но преподаватель, по словам Лейлы, был звезда и открытый квир, а лекции читал только живой аудитории. В конце концов — «Ну же, Джош, ты не пожалеешь! Ну пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!» — Джош уступил напору. О чем говорила Лейла, стало ясно с первой лекции. Зал был набит студентами, многие из которых оказались настолько же далеки от социальных наук. Появление лектора встретили бурными аплодисментами. Джош ожидал увидеть солидного седого ученого, но профессор Бриджес оказался молодым мужчиной, худощавым и симпатичным, одетым в джинсы и футболку с радужным пацификом. Он поприветствовал аудиторию взмахом руки — и овации стали только громче. Под конец первой лекции Джош признал, что занятия профессора стоят потраченного времени; на второй усомнился в том, что астрофизика — самая интересная наука; через пару недель стало ясно, что он влип. Но не в антропологию. Они с Лейлой сидели на ступеньках — как раз тогда, когда у профессора Бриджеса заканчивались занятия. С наблюдательного поста было хорошо видно, как профессор, окруженный поклонниками, выходит из корпуса и направляется в сторону метро. Сегодня, однако, поклонники остались ни с чем, потому что на парковке профессор попрощался и нырнул на пассажирское сиденье сверкающего седана. — У-у-у, кажется, тебе ничего не светит, — насмешливо протянула Лейла. Джош вспыхнул и обернулся: Лейла смотрела с ехидством и сочувствием. — Ты о чем? — Джош постарался звучать нейтрально, но Лейла не купилась: — Да ладно! Думаешь, я не знаю, что ты караулишь его? — на последнем слове она поиграла бровями, всем видом показывая, что интерес Джоша к профессору очевиден. Джош закатил глаза. Он знал, что ему ничего не светит. В первую же неделю, движимый пока еще любопытством, он нашел соцсети профессора Ноа Бриджеса. Профессор действительно выступал только перед живой аудиторией, но аккаунт на «Фейсбуке» вел. У него оказалось почти два миллиона подписчиков, короткие посты и множество фотографий с самыми разнообразными людьми и собакой. На «Фейсбуке» можно было разглядывать лицо профессора, не боясь насмешек, и Джош разглядывал: профессор Бриджес походил на уроженца тех же восточных стран, откуда эмигрировала семья Лейлы. Но у Лейлы и ее родственников глаза и волосы были темные, почти черные. У профессора — медовые кудри и необыкновенный ореховый цвет глаз. Это сочетание казалось настолько теплым и прекрасным, что Джош сохранил фотографии, где лицо профессора было видно лучше всего, и тайком поглядывал, стараясь, чтобы никто не заметил. Кроме этого в профиле было семейное положение: в браке с Марком Бриджесом. Через несколько дней, изучив страницу профессора вдоль и поперек, Джош зашел и к его мужу. По-видимому, тому досталась часть славы, потому что при наличии пары тысяч подписчиков аккаунт был почти пустым. Вся информация состояла из семейного положения и двух фотографий. На первой была запечатлена та самая собака — мелкая, с пушистой серой шерстью и в ошейнике с золочеными бляшками. На второй — на аватаре — высокий белый мужик с наполовину скрытым лицом обнимал сияющего профессора Бриджеса. Судя по костюмам и алтарю на заднем плане, фотография была со свадьбы. Кто вообще ставит свадебные фото на аватар?! Тем не менее, профессор Бриджес был занят и вряд ли искал кого-то еще. Будто прочитав мысли, Лейла продолжила: — Если хочешь знать, я слышала, как одна девчонка с нашего курса пригласила его выпить. — И что? — спросил Джош с недоверием. — Он улыбнулся, — Лейла выдержала театральную паузу, прекрасно зная, что Джош мучительно ждет ответа. — Спросил, ты приглашаешь меня на свидание, Эмили? — у Лейлы отлично получились мягкие интонации профессора, и Джош едва не прыснул со смеху. — А когда она сказала да, сообщил, что ему жаль, но он в моногамных отношениях! Бедняжка Эмили потом целый час плакала в туалете. — И что он в этом типе нашел, — пробурчал Джош, разглядывая кроссовки. — Понятия не имею, — Лейла пожала плечами. — Но, похоже, у них все тип-топчик. У профессора тоже были фотографии с мужем: свадьба, объятия, целомудренный поцелуй. Профессор на этих фото выглядел до обидного счастливым. Его муж — там, где можно было разглядеть лицо — казался неприятным хмурым типом, но кое-что бросалось в глаза: как бережно и даже благоговейно он касался профессора, будто держал в руках величайшую, уникальную и чрезвычайно хрупкую драгоценность. Джош оказался не единственным, кто интересовался личной жизнью профессора. Не проходило и лекции, чтобы кто-нибудь не задал бестактный вопрос. Профессор отшучивался или мягко, но однозначно обозначал границы. Но иногда отвечал. В тот раз речь зашла о названиях, которыми народы мира обозначали годовщины свадеб: верхний предел — сто лет брака — назывался красная свадьба; другие даты носили названия драгоценных металлов и камней. С третьего ряда взметнулась рука студента. — А вы сколько лет в браке, профессор? Лейла хихикнула. Джош поморщился, но профессор Бриджес коснулся обручального кольца и ответил: — Официально — четыре года. Неофициально… — он развел руками, — так давно, что, кажется, это было тысячелетия назад. Лейла вскинула руку и, прежде чем Джош успел пнуть ее под столом, выпалила: — Значит, это кварковая свадьба! В аудитории раздались смешки, профессор тоже рассмеялся. — Прекрасный термин, Лейла! Думаю, когда человечество откроет секрет бессмертия, понадобятся подобные градации. Лейла просияла. Впервые таинственного профессорского мужа они увидели только под конец учебного года. В тот июньский день Западное побережье душила жара, с океана не долетало ни дуновения. Кондиционеры трудились надсадно, но в битком набитой аудитории — на лекции профессора по-прежнему собирались толпы — было душно. Джош никогда не записывал лекции, предпочитая слушать и — ладно, ладно, Лейла! — смотреть, не отрываясь: как профессор жестикулирует, как увлеченно рассказывает о чем угодно, от брачных обрядов древних римлян до сетевого этикета. Его увлеченность передавалась слушателям, и Джош не желал упустить ни секунды наблюдения. Поэтому он первый заметил переполох в первых рядах. Профессор Бриджес прервался на полуслове. В несколько шагов преодолел расстояние до стола, за которым происходила суета вокруг студентки-латино с огромным беременным животом. С двух сторон ее придерживали соседки. Профессор отправил одну звонить 911, а сам принялся проверять пульс. Когда приехали медики, и пострадавшую — Джош услышал, что ее зовут Анджела — положили на носилки, профессор Бриджес направился следом, по-видимому, собираясь сопровождать до больницы. Лейла пихнула Джоша локтем: — Кажется, я знаю, как нам занять оставшееся время. — Ты же не предлагаешь ехать за ними? — опешил Джош. — Именно это я и предлагаю! Если бы речь шла о любом другом профессоре, Джош назвал бы это сумасшествием. Но беглый взгляд на оживленных студентов у выхода из аудитории подтвердил: поклонники профессора и любопытные собрались туда же. — Такую толпу в больницу не пустят, — скептически заметил Джош. Лейла достала из сумки брелок, позвякала перед носом. — Омар умотал в Эл-Эй и оставил машину. Мы можем успеть раньше. Насколько Джош помнил, Омар, старший брат Лейлы, машину сестре не доверял, но спорить не хотелось: если они поедут в больницу и еще немного поглазеют на профессора, ничего не случится. Такая одержимость не пугала только потому, что ее разделяла чуть ли не половина университета. В больницу они успели первыми. Профессор Бриджес обнаружился около ресепшена; Анджелу, по-прежнему лежащую без сознания, осматривала врач, высокая красивая блондинка. Скучающий черный парень в светло-зеленой униформе за стойкой взглянул на них с Лейлой: — Я могу вам чем-то помочь? — Мы с профессором Бриджесом! — тут же отозвалась Лейла и замахала профессору. От стыда захотелось провалиться сквозь землю. Джош полагал, что они постоят в сторонке, не привлекая внимания, но Лейла всегда действовала без оглядки на его стеснительность. Профессор удивленно посмотрел на них двоих и улыбнулся — но не Лейле, а Джошу, отчего сердце подпрыгнуло и упало в желудок. Подтвердил: — Да, это мои студенты. Скоро, впрочем, подтянулись остальные, и стыд немного утих. Анджелу увезли, профессор остался сидеть в холле. Его тут же облепили поклонники — те, кто обычно провожал до метро. Присоединиться к ним Лейла не спешила, и Джош мог наблюдать издалека. Кажется, профессор был расстроен, а эти придурки не замечали, донимая расспросами. Тем ярче оказался контраст, когда профессор поднял взгляд и засиял мягким светом. Никогда прежде Джош не видел его таким. На поклонников и на людей вообще профессор смотрел по-доброму и даже с любовью — но никогда радость не была такой отчетливой. Джош проследил его взгляд — из лифта вышел высокий белый мужик с лошадиным лицом и сильной проседью, одетый, несмотря на жару, в рубашку и блейзер. Мужик покрутил головой, заметил профессора Бриджеса, и, может быть, не засиял так же ярко, но хмурое лицо смягчилось, и Джоша поразила догадка, а за ней — ревность: это же тот самый муж профессора. Профессор Бриджес порывисто поднялся, взмахнул рукой, приветствуя. Извинился перед поклонниками и подошел к мужу. Нет, ни обниматься, ни целоваться при всех они не стали. Но несколько секунд между ними шел молчаливый диалог, после чего мистер Лошадиное Лицо положил руку на плечи профессора и коротко, утешительно прижался губами к виску. Поклонники, как и Джош, смотрели затаив дыхание. Мистер Лошадиное Лицо бросил на них неприязненный взгляд, но в холле появилась женщина-врач, и Бриджесы переключили внимание на нее. Вскоре все разъехались. Профессор с мужем отбыли в своем сверкающем седане; поклонники профессора, переполненные впечатлениями, разбрелись по парковке или отправились к метро. Джош с Лейлой вернулись на занятия. До позднего вечера Джош прокручивал в голове сцену: профессор Бриджес подходит к мужу, несколько секунд они смотрят друг на друга; на лицах неуловимо меняются выражения, распознать которые не представляется возможным, но они — распознаю́т. Ревность вдруг прошла. Осталась привычная, но больше не мучительная одержимость и спокойное осознание: эти двое, даже не прикоснувшись друг к другу, и правда выглядели так, будто были вместе тысячу лет.