***
– Юнхо-я, – голос Сонхва прорывается сквозь шум наушников. Звуки перестрелок и другие игровые эффекты – ничто в сравнении с зовом его любимого. Он отводит взгляд от экрана и видит, как Сонхва пятится назад в дверной проем, из-за которого выглядывал. – Прости, – произносит он, и Юнхо не может сдержать улыбку. – Сейчас, я закончу раунд, – произносит он, и Сонхва кивает, заходя в комнату еще на шажочек. Он до сих пор наполовину прячется за дверью, но Юнхо может ощущать его взгляд на экране и на собственных руках, пока играет. Юнхо понимает, что это немного грубо, но у него была такая хорошая ночь, и он не знает, когда еще удастся так поиграть в ближайшее время, ведь скоро начнется промоушен. Одержав решительную победу, он гордо кивает сам себе, видя на экране результаты одной из лучших своих игр, а затем снова разворачивается к Сонхва. – Хен, – улыбается он, чувствуя беспомощность перед трепетом своего сердца, когда Сонхва улыбается в ответ. Он протягивает было руку, но вовремя осознав, что это слишком интимный жест, машет ею в пригласительном жесте. – Входи. – Кхм, – щеки Сонхва покрываются пятнами румянца, и у Юнхо болезненно щемит сердце от желания, чтобы он был именно для него. Сонхва все еще скрывается за дверью, не пытаясь зайти в комнату, боль в груди Юнхо оборачивается горечью. – У меня есть кое-что для тебя. Ничего особенного, на самом деле, совсем мелочь. – Оу, – Юнхо шире распахивает глаза, в его голове все перемешалось. Он чувствует вину, что усомнился в Сонхва даже на мгновение, и точно знает, что улыбка, озаряющая сейчас его лицо, слишком широкая, слишком яркая. – Ты не должен был, хен. Это так мило. Он старается прокрутить в голове последние дни, так же как и предстоящие, но никак не возьмет в толк, с чего Сонхва решил сделать ему подарок. Это нервирует, но он делает, как просит Сонхва, и закрывает глаза, протягивая руки, чтобы получить свой сюрприз. В следующее мгновение на его поднятых ладонях оказывается что-то пластиковое и заостренное. – Можешь смотреть, – произносит Сонхва, и слабый щелчок двери, когда он наконец проскальзывает в комнату, раздается ровно в тот момент, когда Юнхо открывает глаза. Сначала его взгляд останавливается на Сонхва, тот заметно нервничает, глазами бегая по лицу Юнхо, затем опускается на то, что Сонхва ему дал. Это фигурка Гандам, очень красивая. Сантиметров пятнадцать в высоту, розово-красная, с белыми деталями и большим щитом в руке. Она выглядит очень сложной, и Юнхо аккуратно крутит ее в руках, разглядывая со всех сторон, потрясенный, что Сонхва сделал ему такой подарок. – Она кажется особенной, – произносит он. Да, это глупо, но это все, о чем он может думать. Почему Сонхва вдруг решил подарить ему такую сложную фигурку, такую красивую, и так прекрасно подходящую к остальной его коллекции? Отрывая глаза от игрушки, он замечает, что щеки Сонхва покраснели еще сильнее. – Это так круто, хен, спасибо. Кусая нижнюю губу, Сонхва пытается скрыть довольную улыбку. Он пожимает одним плечом и утыкается взглядом в пол. – Она напомнила мне о тебе, – неопределенно произносит он, и сердце Юнхо переворачивается в груди. – Ты такой высокий и классный, но очень милый, и у тебя…, – протянув руку, он пробегает кончиками пальцев вдоль огромного щита, который держит кукла, – у тебя хорошо получается защищать людей. Не знаю. Звучит глупо. – Совсем не глупо, – Юнхо встает с кресла, взгляд Сонхва взлетает вверх, чтобы встретиться с его взглядом. Его хен высокий, стройный и очень красивый, и Юнхо старается не думать о том, как близко находятся их тела, когда обнимает его, прижимая к своей груди. Подняв куклу за плечом Сонхва, осторожно, чтобы не задеть, Юнхо зажмуривает глаза, мгновение нежась в тепле. – Спасибо. Так что, справедливо будет сказать, что все началось с игрушки.***
Подарив Юнхо фигурку, Сонхва наполовину избегает его следующие несколько дней. Он остается близко, но в то же время держит дистанцию, жмется к Юнхо во время съемок и за кулисами, но не особо разговаривает, только хнычет недовольно, если вдруг Юнхо от него отходит. Но когда дни перетекают в недели, они возвращаются к своим привычным отношениям, и у Юнхо даже не хватает времени, чтобы обдумать, чем было вызвано такое поведение Сонхва. Самая тяжелая часть промоушена уже преодолена, несколько недель камбека позади, все ребята отдыхают и планируют поездки домой, когда Юнхо приходит к заключению, что та своего рода закрытость была побочным эффектом крайней усталости и тоски по дому, которые одолевают их всех в самые загруженные дни. Нельзя сказать, что искать его общества – так уж необычно для Сонхва, но Юнхо все равно кажется немного странным, что тот начинает пробираться в их комнату, чтобы полежать на кровати Сана, листая ленту в телефоне, пока Юнхо играет несколько раундов Лиги Легенд. Когда он снимает наушники, Сонхва каждый раз поднимает на него взгляд, и глаза его начинают светиться еще ярче, когда Юнхо разворачивается к нему в кресле. Он каждый раз бросает телефон на кровать, протягивая руки к Юнхо, который, совершенно беззащитный перед красотой и ласковым взглядом своего хена, всякий раз неизменно идет к нему. В первые разы они просто лежат рядом, тихо разговаривая, пока Сан не придет и не втиснется между ними, но затем Сонхва начинает поворачиваться к нему, обнимая рукой за талию и укладываясь головой на его грудь. И это слишком для Юнхо, который, честно признаться, все еще в каком-то смысле взрослеющий парень, всегда имевший слабость к Сонхва. Но эти прикосновения остаются невинными, будто Юнхо – это просто плюшевая игрушка, которую Сонхва хочется обнимать, пока он отдыхает, но которая может разговаривать с ним и излучает тепло. Когда Юнхо в первый раз разворачивается лицом к Сонхва сам, его хен высоко и радостно скулит, сползая чуть ниже на кровати, чтобы можно было уткнуться лицом в шею Юнхо, наслаждаясь его объятиями. В другой раз Сонхва протискивает свое колено ближе сантиметр за сантиметром, пока их ноги не сплетаются, а сами они не прижимаются друг к другу. Однажды ночью, пока они лежат в обнимку, что уже видимо стало для них нормой, у Юнхо вырывается вопрос, который в последнее время не давал ему покоя. – Почему ты не приходишь так к Хонджуну? – спрашивает он таким тихим голосом, будто вовсе не рушит сейчас их покой. Сонхва не двигается, но застывает неестественно в руках Юнхо, все его тело напрягается. Надеясь успокоить хена, Юнхо начинает поглаживать его спину рукой в спокойном ровном ритме, и постепенно Сонхва снова расслабляется, прижимаясь к нему. Он шепчет извинения, в ответ на которые Сонхва только растерянно хмыкает. – Почему? – спрашивает он, уткнувшись в основание шеи Юнхо, будто пытается говорить прямо в его тело. Такой ответ вызывает недоумение, но Юнхо не давит, не хочет заставлять Сонхва чувствовать неловкость. Больше никогда. – Просто, хен, – произносит он, укладывая руку на лопатки Сонхва, но продолжая водить большим пальцем, размеренно поглаживая его спину через тонкую рубашку. Такое чувство, будто его собственные слова готовы выжечь его изнутри, он не может произнести вслух то, что думает, не может заставить себя признаться себе самому, признаться Сонхва. Признаться им обоим. Струсив, он вновь отступает. – Он много работает в последнее время? За его вопросом следует длинное-длинное молчание, которое Юнхо принимает за подтверждение своих слов. Он снова начинает поглаживать спину Сонхва всей ладонью, желая избавить его от боли. Он тоже любит Хонджуна, ему приходится справляться со многим, но Сонхва заслуживает, чтобы его обожали каждую секунду каждого дня. Он не такой человек, который должен скучать без своего партнера. – Дело не в этом, – наконец произносит Сонхва едва слышно. Он поднимает голову от шеи Юнхо, где та пряталась, и изучает его лицо своими темными широко распахнутыми глазами. Кажется, будто он ждет чего-то – Юнхо годами учился читать эмоции Сонхва, и эта эмоция по большей части ему знакома, и все же есть в ней что-то, чего он не видел еще никогда. Не желая придавать этому слишком большое значение, он снова притягивает Сонхва ближе, продолжая держать его в своих руках и принимая решение поговорить с Хонджуном, пусть даже это и ощущается, словно он собственными руками прокручивает в своей же ране нож.***
– Хен, – он входит в небольшой закуток в студии, который занял Хонджун, и не может сдержать ответную улыбку, когда тот ему широко приветственно улыбается. – Давай, садись, – он подводит Юнхо к небольшому диванчику, забирая куртку из его рук и вешая на крючок. Затем выключает мониторы и разворачивается, предлагая Юнхо свое полное внимание. Юнхо и правда очень его любит. – Что-то случилось? – Не совсем, – пожимает он одним плечом, откидываясь на мягкий диван. Затем берет себя в руки, тяжело сглатывает и произносит то, зачем пришел: – Я хотел поговорить с тобой, – когда он на секунду замолкает, Хонджун придвигается ближе, показывая, что готов его выслушать. – Это по поводу Сонхва. Как ни странно, Хонджун вскидывает брови, его глаза расширяются, а губы дергаются в полу-улыбке, прежде чем он возвращает лицу нейтральное выражение. – Продолжай, Юнхо-я, – кивает он с сияющими глазами. Это не совсем обычная реакция, но Юнхо воспринимает ее как хороший знак. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно. Сделав глубокий вдох, Юнхо выдавливает сквозь сжатое горло необходимые слова: – Думаю, тебе стоит чаще бывать дома. Он скучает по тебе, даже если не говорит этого. Хонджун несколько раз моргает, его челюсть слегка падает, вероятно от удивления, что Юнхо решил заговорить о чем-то, что, честно говоря, вообще не его дело, но Сонхва выглядел так... Юнхо никогда не видел его таким, и от него нельзя ожидать бездействия, когда Сонхва выглядел подобным образом. – Он не говорил ничего конкретного, но я знаю достаточно хорошо вас обоих, – это глупая попытка изобразить легкомыслие, которая только заставляет Хонджуна наклонить голову. Сглатывая желчь, собравшуюся в горле, он делает так, как лучше для Сонхва, и продолжает: – Он любит тебя. И лицо Хонджуна снова выражает вовсе не то, чего ожидал Юнхо. Недоверчиво распахнув глаза, он выглядит очень удивленным, и Юнхо хочет схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, хочет заставить его увидеть, как ему повезло обладать сердцем Сонхва, увидеть, насколько это ценно. Выговорившись, Юнхо затихает, а Хонджун, кажется, пытается собраться с мыслями. В конце концов, лицо лидера принимает спокойное выражение, он складывает руки на бедрах и улыбается Юнхо так, что у того возникает ощущение, будто его хотят пожалеть. – Спасибо, что пришел поговорить, – говорит он и тянется, чтобы коротко сжать руку Юнхо. Тот принимает это за знак, что разговор окончен, и обещает оставить Хонджуну дома немного еды, прежде чем выскальзывает за дверь.***
Проходит несколько дней, и Хонджун заметно чаще появляется дома. Это здорово, проводить всем вместе время приятно, к тому же так легче решать вопросы по поводу последних съемок их шоу. Как это не поразительно, но Сонхва продолжает приходить в комнату Юнхо, продолжает дожидаться, пока тот закончит свой раунд, продолжает тесно-тесно прижиматься к его телу. Теперь это стало их ночной рутиной, рутиной, которая почему-то сохраняется несмотря на присутствие дома Хонджуна. И хоть это и не имеет никакого смысла, Юнхо продолжает склоняться пред ней, крепко держа Сонхва в своих руках и зажмуривая глаза, чтобы притвориться, на мимолетный презренный миг притвориться, будто он может всем этим обладать.***
Конечно же, у Юнхо есть друзья, но кроме того у него есть и не совсем друзья: люди, к которым он может пойти, когда нужно что-то легкое и быстрое с тем, кому можно доверять. Пусть даже они и не близки и, скорее всего, никогда не будут. Сейчас он в квартире на окраине Сеула, принадлежащей одному его знакомому, с которым он время от времени спит. У Соена на работе выходной, так что Юнхо позвонил ему утром с предложением встретиться. Покинув постель, после того как они оба сбросили напряжение, Соен курит у окна своей квартиры на третьем этаже. В окне нет никакого вида, но Соен выглядит так, будто есть. Тусклый вечерний свет отражается на его коже, когда он выдыхает дым в форточку. Не думать о Сонхва легко, ведь Сонхва выше Соена, и Сонхва не курит и не живет в квартирке на окраине Сеула с окнами, выходящими на стену. Юнхо не думал о Сонхва с тех пор, как в обед их пути разошлись, и даже сейчас, глядя на Соена и не видя своего хена, он совсем не думает о Сонхва. – Ты тихий сегодня, – в голосе Соена все еще звучит сатури Кванджу, который напоминает Юнхо о доме, Юнхо переводит взгляд ему на лицо и видит, что Соен задумчиво смотрит на него. – Ты такой тихий, только если думаешь о чем-то важном. На нем надеты только черные боксеры, Юнхо наблюдает, как он выбрасывает окурок в окно, затем подходит к кровати и устраивается на коленях Юнхо. Они оба любят физический контакт, и рука Юнхо укладывается ему на бедро, когда он поднимает глаза. – Так что случилось? – давит он снова и пихает Юнхо в грудь, улыбаясь, когда тот перехватывает его руку. – Давай, здоровяк. Нахрена ты сюда приходишь, если не для того, чтобы выпустить пар? Это уже слишком, к такой откровенности Юнхо не готов, так что он уходит от ответа, потянув Соена за руку, пока тот не наклоняется ближе, давая возможность Юнхо прижаться губами к его горлу. – Вдруг я просто хотел тебя увидеть? – бормочет он, заставляя Соена рассмеяться. Он отстраняется, слезая с колен Юнхо и укладываясь рядом на кровать. – Так, значит, это парень, – от этих слов у Юнхо кровь стынет в жилах, он понимает, что его раскусили, когда Соен перестает шутить и просто смотрит на него. Молчание затягивается, и Юнхо пытается избавиться от напряжения, потирая лицо руками. Соен переворачивается на бок, для удобства закидывая свою ногу поверх его ног, и это настолько похоже на то, как Сонхва обычно обнимает Юнхо, что у того дергаются руки от желания сбросить с себя ногу Соена, чтобы никто другой так не делал. Они еще немного продолжают лежать, пока Юнхо не звонит менеджер. Тот спрашивает, могут ли они встретиться на той же станции метро, где он высадил Юнхо пару часов назад, и Юнхо подтверждает, что скоро будет на месте. Соен больше не пытается болтать, у входной двери он желает ему удачи, целуя в щеку, и похлопывает по груди. Когда Юнхо возвращается домой поздно вечером, свет из спальни Хонджуна и Сонхва едва различим, скорее всего свидетельствуя, что не спит только Хонджун, как обычно сидя в телефоне. Сан лежит в своей постели, он еще не уснул, но уже собирается. Усевшись на краю его кровати, Юнхо позволяет ему сонно поразминать свои ноги, рассказывая, что тусовался со знакомым со старшей школы, пока Сан окончательно не засыпает. Когда он принимает душ, то совсем не думает о своем хене. Не думает о покатости его носа, о форме его подбородка, об изящной линии его торса, переходящего в тонкую талию, о ширине его плеч, о тяжести его бедер, когда они перекидываются через его собственные, о звуках, которые он издает проснувшись, если вдруг задремал. Он не думает ни о чем из этого, и, когда он дрочит под струями воды, это вовсе не широко распахнутые глаза и мягкие губы Сонхва стоят у него перед глазами.***
Юнхо просыпается от раскачивания кровати. Приоткрыв глаза, чтобы посмотреть, что происходит, он встречается взглядом с Сонхва, который забирается по лестнице наверх и застывает, увидев, что разбудил Юнхо. Сейчас, должно быть, середина ночи, свет нигде не горит, и во всем доме нет никакого движения, кроме вздымающейся и опускающейся груди Юнхо и Сонхва. – Хен, – произносит он скрипучим и резким голосом, и это тут же напоминает ему о тяжести члена Соена во рту, которую он чувствовал вчера. Такие мысли очень опасны сейчас, когда Сонхва так близко, и продолжает пробираться еще ближе, залезая на кровать и сворачиваясь подле Юнхо. – Я соскучился, – бормочет Сонхва, зарываясь носом в грудь Юнхо, возле его подмышки, и затихая, только когда тот обхватывает рукой его плечи. – Засыпай. Это сбивает с толку, сильно, но Юнхо решает, что это просто сон, так что он сдается, переводит дыхание, которое задержал, и снова закрывает глаза.***
Впервые за долгое время он просыпается не от того, что его собственный телефон на него орет, а от тихого шевеления тела под боком. Сонхва просто дышит, даже не двигается, и спит достаточно крепко, хотя обычно его сон очень чуткий, когда он не один. Веер его ресниц на раскрасневшихся щеках такой нежный и изящный, и Юнхо просто разглядывает его, пробегаясь глазами по чертам лица, которое любит уже так много лет. Сонхва требуется не слишком много времени, чтобы тоже проснуться, но делает он это медленно, будто не хочет покидать царство Морфея. Он мило фыркает, затем, открыв глаза и тут же увидев Юнхо, неожиданно расплывается в широкой улыбке. – Привет, – произносит он, и глаза его торопливо скользят по лицу Юнхо. Он такой румяный и мягкий после сна, что у Юнхо всю грудь сдавливает от обожания, от желания, чтобы это оказалось тем, о чем он всегда мечтал. – Хорошо спалось? – Ага, – кивает Юнхо, и Сонхва зевает, широко и совершенно бесстыдно, после чего снова жмется ближе. Он пахнет, как утреннее дыхание и крем для лица, которым пользуется на ночь. И Юнхо так любит его. – А ты чего сюда забрался то? Они шепчутся, как школьники, секретничающие после отбоя, и Сонхва улыбается так, будто думает, что Юнхо – совсем дурачок. – Очевидно, я по тебе соскучился, – произносит он, пожимая плечом. – Тебя не было с самого обеда, так что я не получил своих обещанных по закону обнимашек. Все это звучит совершенно сбивающе с толку и крайне болезненно для сердца и разума Юнхо, который пытается понять, что все эти месяцы могли значить для Сонхва. Самые разные возможности проносятся в его голове, но ему приходится отбросить эти мысли, когда Сонхва начинает ерзать рядышком, обнимая его, будто большого плюшевого мишку, и бормоча, что хочет еще капельку поспать. И как всегда, он с легкостью уступает желаниям Сонхва и держит его в своих руках так же, как держат его самого, стараясь не думать ни о чем слишком много.***
Когда они, наконец, нормально просыпаются, Сонхва продолжает оставаться рядом во время утренних процедур. В их распорядках есть некоторые различия, но, прежде чем пойти в душ, Сонхва ждет, пока Юнхо закончит чистить зубы и умывать лицо, все это время наблюдая за ним. Он склоняется ближе, когда Юнхо вытирает лицо, и тот сразу же отстраняется, не дергается резко, но движение все равно выходит достаточно внезапным и заставляет Сонхва надуться. Когда Сонхва включает воду, Юнхо пулей вылетает из маленькой ванной и краснеет до самых ушей, услышав доносящийся в спину хохот. Сегодня Уен объявил забастовку, отказавшись готовить для группы, пока Чонхо не извинится за какой-то проступок, о котором никто не знал. Так что домашнего завтрака ждать не приходилось. Не особо возражая, Юнхо выливает последние капли кофе из стеклянного кофейника и, потягивая напиток из своей полупустой кружки, ставит его завариваться вновь. Покинув душ добрые пол часа спустя, Сонхва пробирается в их с Хонджуном комнату, обернув полотенце вокруг бедер. Капли воды стекают с его волос вниз по спине. Юнхо рассматривает его, ведь он все еще сонный, да и Сонхва все равно повернут к нему спиной. В этот момент в гостиную входит Минги и застает Юнхо за любованием обширными участками обнаженной кожи, дарованными ему. – Хватит пялиться, извращенец, – бормочет он, все еще едва продирая глаза ото сна. Он подходит к Юнхо ближе и со стоном утыкается лбом в его плечо. Кофе уже начинает капать в кофейник, и Минги благодарно угукает, когда раздается тихое бульканье. – Где был вчера? Глоток кофе, чтобы избежать ответа, – лишь временное решение, и Минги не позволит ему долго выкручиваться. Как обычно, через пару секунд он тычет Юнхо в бок пальцем. – Виделся с другом, - произносит он, подстраховываясь на случай, если Минги не станет допытываться. Но он любопытен, поэтому, конечно, Юнхо получает очередной тычок, на этот раз посильнее. Выругавшись, он тоже тычет Минги в ответ, тот в наказание щипает его, когда дверь комнаты их хенов снова открывается. – Ладно, отвали. Я тусовался с Соеном. В ответ на это Минги поднимает голову и ухмыляется, поигрывая бровями. И да, Юнхо уже глубоко ненавидит этот разговор, особенно теперь, когда Сонхва подкрался к нему, тоже устроив свой лоб на другом плече Юнхо. – Оу-у, – протяжно восклицает Минги, ухмыляясь еще шире. По какой-то непонятной причине, выражение лица Хонджуна никак не меняется, когда тот, проходя мимо, видит Сонхва, прижимающегося к Юнхо. И это достаточно отвлекает Юнхо, чтобы не сразу понять, что Минги собирается сказать дальше. – Не знал, что ты все еще с ним «тусуешься», забавно. Кто был сверху на этот раз? И это совершенно безумный вопрос, один из тех вопросов, что вызвали бы выкрик «Минги!!» вне зависимости от ситуации, но сейчас, с Сонхва под боком, после всего что они делали, после того, как близки они стали в последнее время, это… это еще хуже. Сонхва возле него совершенно цепенеет, и Юнхо смеряет Минги взглядом, до боли сжимая пальцы на кружке. Минги смотрит коварно, не осознавая еще последствий своих слов. Пока Сонхва не выпрямляется и не делает шаг назад, подальше от Юнхо. В этот миг улыбка с лица Минги исчезает. – Ты… ты с кем-то спал? – произносит Сонхва напряженно, будто он говорит сквозь давящую на грудь тяжесть. Он с трудом сглатывает, и Юнхо чувствует желание начать все отрицать, хотя и не понимает почему. Между ними ничего нет, они просто друзья. Да, говорить о таком с парнем, в которого ты влюблен, странно и не приятно. Но Юнхо никогда не заслуживал той любви, что должен дарить Сонхва, так что ему нечего стыдиться. Он пожимает плечом и кивает, и, к его удивлению, брови Сонхва сдвигаются, будто тот злится. – Я… почему? – еще один путающий вопрос от Сонхва, будто бы это он здесь запутался. Он продолжает стоять далеко от Юнхо. За спиной того раздается звук, показывающий, что кофе готов. Опустив взгляд на свою кружку, уже пустую, Юнхо снова пожимает плечами. – Мы видимся время от времени уже пару лет, – произносит он в качестве объяснения. Ему приходит в голову, что, возможно, Сонхва переживает, что он подвергает группу опасности, так что он пытается его успокоить: – Ему можно доверять, он не сделал бы ничего плохого. В этом нет ничего серьезного, так что я никому из менеджеров не сообщал. Я просто прихожу иногда, чтобы… Он знает, что мог бы сказать на его месте Минги, даже что мог бы сказать он сам, будь ситуация немного иной. Но он замолкает, обрывая себя. Сонхва по левую сторону от него стоит закрыв глаза, он дышит глубоко и тяжело, будто пытаясь сам себя успокоить. Ничто из этого не имеет совершенно никакого смысла. – Ясно, – наконец произносит он, открывая глаза и с глубоким вздохом закусывая губы. Когда он выдыхает, на его лице появляется слабая вымученная улыбка, от которой губы сжимаются в тонкую линию. У Юнхо ладони дергаются от желания взять его руку в свои, спросить его, что случилось. Но вместо этого, Юнхо в свою очередь глубоко вздыхает и снова пожимает плечами. Он понятия не имеет, что ему делать или что говорить. И Сонхва почему-то от его реакции выглядит подавленным. – Могу я налить кофе? – спрашивает он более тихим голосом. Юнхо вздрагивает и уходит с дороги, позволяя Сонхва подойти к кофейнику. Воспользовавшись возможностью сбежать, он оставляет Сонхва и Минги на кухне и пробирается назад в свою комнату. Оказавшись за дверью, он тяжело выпускает из легких воздух. Чуть позже этим же утром Минги заходит к нему, чтобы извиниться. Юнхо же просто отмахивается, тот не сделал ничего плохого, просто озвучил то, что они обсуждали ранее, и о чем Юнхо обычно был не против поговорить. К удивлению Юнхо, покидая комнату, Минги слегка похлопывает его по плечу и советует поговорить с Сонхва. Юнхо абсолютно точно не собирается этого делать, но он улыбается Минги и соглашается. Иногда лучше притвориться. И у Юнхо, безусловно, достаточно опыта в этом деле.***
Три дня Сонхва его избегает. Это кажется особенно очевидным, учитывая возросшую между ними в последние месяцы близость. И Юнхо страдает. Ему больно, словно кто-то схватил раскаленную кочергу и прижимает к его сердцу, а он корчится, не в силах вырваться. Но самое тяжелое – это то, что Сонхва не пытается притвориться, будто его не существует. Вместо этого, он просто балансирует где-то на краю зоны видимости Юнхо, бросая ему напряженные взгляды, когда их глаза неизбежно встречаются во время шоу или интервью. Сейчас идет последний круг промоушена перед ожидающимся отдыхом, и Юнхо и Сонхва приходится взаимодействовать, работать вместе, играть в какие-то дурацкие игры, быть нормальными. Юнхо даже не кажется, что Сонхва избегает его взглядов, он просто не старается держаться поблизости, как это бывало раньше, и Юнхо размышляет, о чем же тот думает, когда их глаза встречаются. Такая отчужденность не длится вечно, только до конца цикла промоушена, но время движется совсем иначе, когда Юнхо чувствует, словно потерял что-то, чего никогда на самом деле не имел, запертый в чистилище, которое не способен даже понять. Постепенно Сонхва снова начинает с ним сближаться, занимает место рядом в машине, садится возле Юнхо во время еды, даже укладывает голову тому на плечо, когда они смотрят кино. Это пока еще не все, но это уже что-то, и Юнхо ненавидит то, как его ужасное предательское сердце переворачивается под ребрами, когда они наконец снова могут улыбаться друг другу, не чувствуя при этом вину или боль.***
Все еще пока не стало идеально, но они прошли почти весь путь обратно к тому, как оно было раньше, до того как Юнхо пришлось раскрыть постыдную причину, по которой он так поздно вернулся домой той ночью. Сонхва снова начинает приходить в его комнату, ложиться на кровать Сана и ждать, пока Юнхо присоединится к нему. Они не обнимаются, оба просто лежат на спине или иногда, если Юнхо чувствует в себе особенную храбрость, на боку и разговаривают. Это приятно, и Юнхо ощущает, как снова постепенно становится целым, сшивая воедино те части себя, что были разорваны, когда он причинил боль Сонхва. Время снова возвращается к своему привычному течению, и пыль вокруг Юнхо оседает, пусть даже он и продолжает держать свою томительную надежду в ладонях, словно мерцающего светлячка.***
– Пошли поужинаем, Юнхо-я, – раскинувшись на диване в гостиной, Сонхва с некоторой надеждой и волнением всматривается в Юнхо. Он немного сдвигается, подтягивая к себе ноги, и Юнхо любуется оголенным участком его живота, который удается увидеть, когда рубашка чуть съезжает. – Я хочу сходить в одно местечко, а больше никто со мной не пойдет. Юнхо продолжает свой маршрут к холодильнику, открывая его, чтобы проверить, найдутся ли там какие-нибудь остатки еды, и сможет ли он чем-то подкрепиться, чтобы протянуть еще пару часов за компьютером. – А где это? – спрашивает он, хмурясь, когда не находит ничего в холодильнике. Идея поужинать с Сонхва, безусловно, заманчивая, но она становится еще на порядок привлекательнее, когда он понимает, что ему придется либо готовить самому, либо заказывать что-то для всех, кто пока не разъехался по домам. Дверца холодильника с тихим стуком захлопывается, когда он разворачивается к Сонхва. Тот оказывается гораздо ближе, чем был до этого, он встал с дивана и теперь опирается руками на небольшой островок, разделяющий гостиную и кухню. Видимо желая найти точный адрес, он копается в телефоне. Подняв руки, Юнхо с низким стоном потягивается, все его тело затекло от неправильной позы, которую он принимает, если игра особенно затягивает. – Это недалеко от нашего офиса, – произносит Сонхва, поворачивая телефон к Юнхо. Тот смотрит на экран, и в этот момент на верхней его части всплывает уведомление из Какао, он замечает имя Хонджуна и текст удачи!. Это озадачивает Юнхо, но Сонхва снова начинает говорить, чем без труда отвлекает его внимание. – Мы можем немного прогуляться. У них есть отдельные комнаты, я проверял. До кафе около двадцати минут пешком от здания KQ, и пока еще достаточно рано, так что в Хондэ не должно быть слишком многолюдно. Выходить куда-то без других сотрудников – это всегда немного рискованно, но Юнхо готов пойти на это, если готов Сонхва. – Ага, давай сходим, – произносит он, и Сонхва светится от радости. – Правда? – спрашивает он таким тоном, будто искренне удивлен, что Юнхо хочет провести с ним время. Можно подумать, тот когда-либо хотел чего-то еще. Вместо того, чтобы произнести это, Юнхо просто кивает, улыбаясь чуть шире, и Сонхва устремляется к нему ближе, как довольный кот, а уже через пару мгновений исчезает в своей спальне. Спустя несколько минут он снова выходит из комнаты, одетый куда наряднее, чем того требует обычный поход в кафе в Мапхогу. Юнхо все еще стоит на кухне и лениво жует шоколадные чипсы, скорее всего открытые, когда Чонхо в последний раз испек три больших пирога, оказавшиеся в итоге сырыми внутри, что было примерно четыре месяца назад. Они немного черствые, но Юнхо абсолютно плевать на это, особенно сейчас, когда Сонхва так нетерпеливо натягивает ботинки, а его черная бархатная рубашка элегантно спадает, когда тот нагибается. Он надел узкие черные джинсы, которые в любое время сводят Юнхо с ума, а глаза его широко распахиваются и сияют, когда он с улыбкой поднимает на Юнхо взгляд. – Ну давай уже, одевайся, – он помахивает Юнхо рукой вместо того, чтобы потянуть за петлю на задней части ботинка, когда засовывает в него левую ногу. – Менеджер уходит минут через десять, а я хочу спокойно доехать до офиса, ни перед кем не объясняясь. Это замечание взращивает в голове Юнхо еще больше вопросов, но он отталкивается от столешницы и идет в свою комнату, не задав ни одного из них. Переодевшись утром после душа, он весь день проходил в спортивных штанах и огромной футболке. Когда Юнхо встает перед их с Саном шкафом, у него возникает смутное ощущение, что он должен одеться так, будто пришло время искупить его старую ошибку, должен убедиться, что Сонхва не будет стыдиться, что вышел с ним на свидание. Не свидание. Они просто поедят и поиграют в какие-нибудь настолки. Сделав глубокий вдох, Юнхо напоминает себе, что ничего подобного между ним и Сонхва нет, и он не может водить его на свидания. В итоге он выбирает черную рубашку, заправляет ее в голубые джинсы, а сверху накидывает длинный черный пиджак. Наряд смотрится довольно просто, а с черной кепкой и маской, как ему кажется, узнать его будет достаточно сложно. Когда он выходит из комнаты, Сонхва отрывает глаза от телефона, продолжая стоять у двери, указывая тем самым на спешку. Юнхо замечает, как его глаза расширяются. – Хорошо выглядишь, – произносит он, пробегаясь взглядом по всему телу Юнхо, пока тот зашнуровывает ботинки. И когда Юнхо поднимается и встает в полный рост, губы Сонхва слегка раскрываются, как два лепестка цветущей вишни, которые только-только распустились. – Ты еще лучше, – произносит он в ответ, улыбаясь и стараясь сохранить легкий дразнящий тон, что кажется срабатывает, потому что Сонхва отводит взгляд, смущенно потупившись. – Спасибо, – тихо произносит он, затем хватает Юнхо под руку и тащит его за дверь. Поездка до офиса проходит без происшествий, маршрут уже так привычен, что Юнхо едва замечает здания, проносящиеся за окном. Менеджер спрашивает, что они будут делать в офисе, но Сонхва отвечает довольно туманно, говоря только, что они собираются репетировать и, вероятно, пробудут там какое-то время. Юнхо не уверен, почему Сонхва продолжает так секретничать, но не может отрицать, что это заставляет все у него внутри взволнованно трепетать, и это волнение опьяняет. В итоге они даже не заходят в здание компании и позволяют менеджеру пройти вперед, оставив их позади и дав им тем самым улизнуть с парковки. Сонхва продолжает держаться близко к Юнхо, их руки прижаты друг к другу, когда они выскакивают на служебную лестницу через эвакуационный выход. Это их привычный путь для бегства. Путь, о котором знают менеджеры, который просматривается камерами, но которым все равно продолжают пользоваться. Просто менеджеры позволяют им жить в иллюзии некоторой свободы. Юнхо не против подержать для них телефон с открытым Naver maps, ведь руки Сонхва слишком легко замерзают, и до кафе они добираются никем не узнанные. Кафе не слишком большое, и хоть в нем занят всего один столик, Сонхва просит для них отдельную комнату и сразу заказывает немного закусок, пока Юнхо изучает взглядом полки, заставленные самыми разными настольными играми. Он не замечает, что Сонхва снова придвинулся к нему, пока тот не просовывает свою руку под руку Юнхо, сцепив их локти. – Хочешь выбрать игры? – предлагает Сонхва и, когда Юнхо опускает на него взгляд, тоже поднимает глаза, выражение их понятно, даже несмотря на маску. – Я поиграю во что ты захочешь, – он отстраняется от Юнхо, забирая тут же и свое тепло, но Юнхо улыбается ему вслед. – Найдешь меня там, хорошо? Третья комната. – Хорошо, хен, – отвечает Юнхо и долгим взглядом наблюдает, как тот уходит, прежде чем снова развернуться к огромному количеству игр в шкафах. Он знает, что мог бы вечность простоять возле каждой полки, изучая названия и описания каждой коробки, так что он просто выбирает три из них, на которых нарисованы яркие персонажи, и которые кажутся слегка потрепанными от частого использования. Засунув коробки под мышку, он снова кланяется улыбающейся сотруднице, почему-то стесняясь теперь, что он остался один, и ему поручено отнести выбранные игры на одобрение. Коридор не большой, в нем есть всего несколько отдельных комнат для вечеринок, и Юнхо входит в третью, стягивая с ног ботинки, прежде чем поднять глаза. В центре комнаты стоит низкий столик, по всему пространству разбросаны коврики, подушки и мягкие кресла-мешки. Его взгляд тут же устремляется, неизбежно и целенаправленно, с чем он ничего не может поделать, несмотря на все прошедшие годы, к Сонхва. Тот стоит у окна и смотрит на улицу. – Все в порядке? – спрашивает Юнхо, стягивая свое пальто и вешая его на один из крючков возле двери. Сонхва оборачивается к нему с широкой улыбкой и кивает. – Там была семья с большой собакой, – произносит он, пересекая комнату, чтобы тоже избавиться от собственной куртки. Он проводит руками по плечам его пальто, отводя глаза от Юнхо, но продолжая мило улыбаться. – Мне нравятся большие собаки. Что-то начинает трепетать в груди Юнхо, что-то запретное и неясное. Вместо того, чтобы разбираться с этим, он подходит к столу, укладывая выбранные игры на гладкую поверхность. Затем садится, скрестив ноги, и начинает доставать разные детали из одной из небольших коробок. Через минуту к нему присоединяется и Сонхва, держа в руке телефон, но, усевшись, сразу убирает его под подушку. Инструкции довольно просты, несмотря на кучу деталей странной формы. В первом раунде Сонхва позволяет Юнхо руководить им. После того как он осваивается, они играют уже по-настоящему, и у Сонхва получается отлично, хотя в итоге и побеждает все равно Юнхо. Волосы Сонхва спадают на лоб, когда он наклоняется ближе над столом, со светящимися глазами наблюдая, как Юнхо раскладывает детали для следующего раунда. – Извините, – раздается стук в дверь, и Сонхва, слегка отодвигаясь, разворачивается и приглашает сотрудницу зайти внутрь. Она входит и с привычной легкостью расставляет с подноса на стол их напитки и закуски. Увидев игру, которую они выбрали, она не может сдержать удивления на лице. Юнхо ухмыляется на такую реакцию, и она тут же извиняется. – Я просто никогда не видела, чтобы посетители брали эту игру. – Юнхо-я учит меня, – произносит Сонхва и с нежной улыбкой смотрит на Юнхо, когда взгляд девушки обращается на него. – Он не играл в нее раньше, но уже разобрался. На лице сотрудницы мелькает какое-то пугающее понимание, когда она переводит взгляд между ними двумя, и у Юнхо сжимается сердце от страха, что его раскрыли, что его преклонение перед Сонхва высыпается из него, как между пальцев высыпаются мелкие камешки, если их слишком много набрать в руки. Поклонившись и предложив им любую необходимую в дальнейшем помощь, девушка покидает комнату. И узел в горле Юнхо расслабляется, когда они снова остаются лишь вдвоем. Но становится только хуже, когда Юнхо переводит взгляд на Сонхва и видит его сияющие глаза и идеальные зубы, скрывающиеся за губами, о которых Юнхо мечтал и мечтал годами. – Пей, – приказывает тот, и Юнхо кивает, не способный сейчас ни на что, кроме подчинения. Сонхва продолжает раскладывать на столе детали игры, пока Юнхо, глотнув кофе, пробует ложечкой кусок торта. Подняв на него глаза, Сонхва останавливает свой взгляд на губах Юнхо, глядя как он пережевывает торт, а затем наклоняется ближе, не обращая больше внимания на игру, и приоткрывает рот, бегая глазами между тортом, ложкой и лицом Юнхо, снова и снова. – А-а, – тянет Сонхва, дергая подбородком в сторону ложки, когда Юнхо не реагирует. Безучастно, будто он просто марионетка, управляемая невидимыми нитями Сонхва, он отрезает еще кусочек торта, затем подносит ложку ко рту Сонхва и позволяет тому обхватить ее губами. Сонхва счастливо прищуривается, протяжно хмыкая – торт очень вкусный. Ничто из этого не имеет смысла. И они не обсуждают это, хотя невысказанные слова и душат Юнхо, пока Сонхва проигрывает очередной раунд и, подувшись немного, просит Юнхо научить его правилам следующей игры. Изучая инструкции, Юнхо достаточно отвлекается, чтобы вернуться в свое нормальное состояние. Но все снова рушится, когда он поднимает голову и встречает ласковые глаза Сонхва, смотрящие поверх стола и заброшенных деталей игры на него с выражением, слишком похожим на то, о котором Юнхо всегда мечтал. Он ничего не говорит о торте, или о взглядах, или о том, как Сонхва обходит стол, чтобы сесть рядышком, прижимаясь ближе к Юнхо, пока они пытаются понять правила третьей игры. Инструкции изначально были на немецком, и перевод совсем не понятный. В итоге они кое-как отыгрывают два раунда, даже не уверенные, что поняли правила, пока Сонхва, весело хихикая, не утыкается ему в бок. Он ничего не говорит о том, как Сонхва жмется к нему на обратном пути, ни слова не произносит о том, как Сонхва кладет руку ему на колени, переплетая их пальцы и тихим голосом благодаря Юнхо за вечер на заднем сидении машины. Слова, все что Юнхо хочет сказать, сделать, почувствовать, остаются запертыми под его языком, словно под крышкой переполненного сундука, на которую приходится сесть, чтобы она не распахнулась. Когда они возвращаются домой, Сонхва затаскивает Юнхо в их с Хонджуном комнату, утягивает на свою кровать. И это кажется чем-то незаконным: лежать здесь, укрываясь одеялом его хена, чувствовать под боком тепло Сонхва, обнимающего Юнхо, чувствовать, как его дыхание замедляется, и он так и засыпает, держа Юнхо в своих руках. Он не хочет уходить, но знает, что Хонджун не должен его здесь застать, когда вернется. Так что он старается двигаться аккуратно и тихо, пытаясь не разбудить Сонхва. Это не срабатывает, и Сонхва дуется, глядя на него грустными сонными глазами. Покинуть сейчас комнату – это поистине одно из сложнейших испытаний, с которыми Юнхо приходилось сталкиваться. Но он все равно делает это, пусть даже от мучительного желания становится почти невозможно дышать.***
Подготовка к туру – это всегда волнительно, но очень выматывающе. Они все ждут этого путешествия одновременно с нетерпением и с ужасом, причем большинство – в равной степени. Бесконечные часы тренировок, постоянные переодевания и тщательное планирование, чтобы быть уверенными, что все они окажутся на сцене в нужный момент. После подготовки у них выдается пара выходных, и у всех появляется возможность заняться своими делами. Стилисты и другой стафф едут по домам, где бы они ни жили, команда подтанцовки тоже разъезжается, чтобы провести время с семьей и друзьями. У членов группы планы разные: те, кто живут поближе или даже в Сеуле, сразу едут домой, Сан с менеджером на машине уезжают в Намхэ. Юнхо тоже долго раздумывал над тем, чтобы поехать к семье, но в конце концов они с родителями решили, что два дня дома не стоят всего того времени, которое уйдет на дорогу. Особенно если учесть, каким он будет уставшим и измотанным. По видеосвязи он созванивается с братом, у которого в школе тоже каникулы, и за первый выходной дважды звонит родителям. Несмотря на то, что Сан поехал домой, и Сонхва с легкостью мог попросить подбросить по дороге и его, он этого не сделал. Вместо этого весь первый выходной он проводит валяясь в пустой кровати Сана, сидя в своем телефоне, пока Юнхо играет на компьютере. Несколько раз в течение дня он поднимается, принося им какие-то закуски, наливая воду для себя и холодную пепси для Юнхо. И всякий раз, проходя возле Юнхо, он легонько стукается своим лбом о его голову, будто кот, напоминающий хозяину о своем присутствии. И Юнхо пропускает немало выстрелов из-за того, как сильно каждый раз его это отвлекает. Этим вечером они решают заказать доставку, так как их холодильник удручающе пуст, и ужинают вместе на диване, лениво разговаривая и поглядывая одним глазом сериал. Это спин-офф Звездных войн, сюжетные линии которых знакомы Юнхо лишь потому, что Сонхва о них часто болтает. И сейчас слушать то, как он напоминает Юнхо все связи и отношения между персонажами, очень приятно. Он настолько воодушевляется, что в какой-то момент вскакивает на диване на колени и тянет Юнхо за рукав рубашки, когда происходит что-то особенно драматичное. И Юнхо просто смотрит на него снизу вверх с улыбкой, совершенно очарованный и безнадежно влюбленный в этого парня. Достаточно уставший из-за целого дня, проведенного за компьютером, Юнхо уже около полуночи начинает готовиться ко сну. Сонхва держится рядом, но уже особо не разговаривает, хотя явно все еще полон безудержной энергии. Он упархивает куда-то, пока Юнхо умывает лицо, и когда тот возвращается в гостиную, чтобы сказать спокойной ночи, то находит Сонхва, сидящим на полу и раскладывающим по кофейному столику Лего. Когда Юнхо показывается из-за угла, он поднимает на него глаза, смущенно улыбаясь, будто стесняется, и сжимает две детальки между пальцами, соединяя их. – Можешь идти спать, – произносит он, глядя на Юнхо и медленно моргая, но что-то в выражении его лица заставляет Юнхо остаться, что-то в тоне его голоса держит Юнхо на привязи. Вместо того, чтобы пойти и упасть на кровать, как собирался, Юнхо обходит диван и садится, склоняясь над столом, чтобы прочесть инструкции. Это один из наборов, которые брат дарил Сонхва, до сих пор не распакованный. И Юнхо рассматривает кучки деталек, разложенные в зависимости от секции, к которой они относятся. – Какую часть мне поручишь? – спрашивает он, глядя в глаза Сонхва и ожидая, пока тот укажет ему направление, чтобы Юнхо мог начать соединять детали в нужном порядке. Пристальный взгляд, который останавливает на нем Сонхва, ощущается так, будто его раздевают донага, открывая взору Сонхва все, что есть у него внутри. Но это оказывается не так уж и страшно. Мягко ударяясь голенью о колено Сонхва, Юнхо улыбается, кивая на Лего. – Ну же, хен, я хочу помочь. Ему требуется некоторое время, чтобы отреагировать, но в итоге Сонхва подталкивает к Юнхо одну из кучек деталей и указывает на схеме, где располагается его часть. Еще час они молча продолжают собирать конструктор, в общежитии царит полная тишина, нарушаемая только легкими щелчками соединяемых частей, шелестом листков с инструкциями и тихими просьбами передать потерявшуюся деталь. Все это ощущается очень приятно, конечно, любое проведенное с Сонхва время ощущается приятно, но сейчас между ними словно есть что-то большее, будто заполняющий пространство белый шум осознания. Наконец, Сонхва тоже хочется спать, и Юнхо оказывается на нижней части его двухъярусной кровати, почти не сопротивляясь, от усталости способный лишь наслаждаться теплом кожи Сонхва против его собственной, когда тот перекидывает руку через его живот.***
Их пробуждение следующим утром не нарушает ни звук будильника, ни шум чужих шагов в коридоре, ни копошение соседей по комнате. Вокруг тишина, что в общежитии бывает очень редко. Привычное к постоянному присутствию людей, все замерло в их отсутствии. Пробуждение с Сонхва в руках ощущается ужасающе правильным. Они просыпаются медленно, Сонхва избавляется ото сна первым. Моргая сквозь дремоту, он разглядывает Юнхо, лежа у того на груди. Юнхо, тоже наконец проснувшись, хмурится открывшемуся перед ним виду, сбитый с толку его совершенством, что заставляет Сонхва захихикать, низко и еще скрипуче ото сна. – Доброе утро, – произносит он шепотом, будто не хочет беспокоить окружающую их тишину. Юнхо же, не заботясь пока о таких проблемах, низко стонет, эгоистично притягивая Сонхва ближе и зарываясь носом в его волосы. Он так приятно пахнет. Они продолжают валяться еще какое-то время, игнорируя окружающий мир, то погружаясь в дремоту, то выныривая из нее. Как ни странно, но тем, кто в итоге будит их настолько, чтобы вылезти из постели, оказывается Юнхо. Сонхва кажется удивленным этим, но Юнхо не называет ему реальную причину, уже смирившись с тем, что ему придется справиться с возникшим возбуждением в душе, когда настанет его очередь. Но Сонхва вносит сумятицу в его планы, хватая его за руку и пытаясь поднять с постели, чтобы принять душ вместе. И хотя совместный душ, в целом, и не такое уж неслыханное явление, Юнхо правда, правда не способен сейчас на это. Так что он отвергает даже самые сокрушительные щенячьи глазки Сонхва и, поглаживая его спину, говорит, что пойдет в ванную после него. Это срабатывает, но, чтобы тот отступил, Юнхо приходится на мгновение уткнуться своим лбом в лоб Сонхва, обхватив рукой его запястье и глядя в глаза. Как только Сонхва скрывается за дверью ванной, Юнхо протяжно выдыхает, поправляя штаны и пытаясь успокоиться. Он не должен быть возбужден, когда Сонхва вернется, это было бы уже слишком, так что он начинает думать о скучных и заурядных вещах: о поездке на автобусе от его школы до офиса KQ; об этапах приготовления кимчи, начиная от выращивания капусты, заканчивая приготовлением рагу; о своих воспоминаниях о дожде, барабанящем в окно его спальни. Это срабатывает, и Юнхо наконец чувствует себя достаточно уравновешенно, чтобы покинуть спальню Сонхва. Проходя мимо своей собственной комнаты, он направляется прямиком на кухню. Кофеварка приветствует его коротким сигналом, и он занимается приготовлением кофе, позволяя ей делать свою работу. – Юнхо-я, – шум воды обрывается, когда раздается голос Сонхва, зовущего его. И Юнхо оказывается уже на пол пути к ванной, когда до него доносится вторая часть фразы. – Я забыл полотенце. Голос Сонхва звучит так, будто тот дуется, и Юнхо приходится зажмуриться, прежде чем продолжить свой путь, вслушиваясь в шум бурлящей за его спиной кофеварки. – Хорошо, подожди секунду, – произносит он в ответ и заходит в комнату Сонхва. Найдя полотенце на спинке рабочего кресла, он направляется к ванной, ощущая, будто находится где-то за пределами своего тела. Остановившись у двери, он тяжело сглатывает и произносит: – Я принес. Повесить его на дверную ручку? Вместо ответа Сонхва просто распахивает дверь, высунувшись из-за нее наполовину. Дверь едва прикрывает его ниже пояса, оставляя на обозрение верхнюю часть темной дорожки волос, спускающейся к его паху. Он прекрасен, весь мокрый, вода капает с него, стекая по коже, словно пытаясь затянуть и взгляд Юнхо ниже, сильно ниже, чем ему позволено смотреть. – Спасибо, щеночек, – произносит Сонхва, будто это совершенно нормально, будто эти слова вовсе не безумны, не головокружительны. С абсолютно пустой головой Юнхо просто продолжает стоять, глядя на Сонхва и держа в вытянутой руке полотенце. Их пальцы слегка соприкасаются, когда Сонхва забирает его. Но вместо того, чтобы нырнуть обратно за дверь и закрыть ее, он просто, ловко двигаясь, оборачивает полотенце вокруг бедер. Теперь уже прикрытый, Сонхва покидает ванную и, проходя мимо Юнхо, ласково похлопывает того по щеке, улыбаясь при этом так, будто может заглянуть в каждую его вену и артерию. – Душ свободен. Он расслаблено проходит по коридору, притягательно покачивая бедрами, и Юнхо понятия не имеет, что ему делать. Ему стоит принять душ, он хорошо это знает, но он не хочет, чтобы эта атмосфера рушилась, не хочет снова возвращать их в реальность, хочет сохранить все так, как есть сейчас, как можно дольше. Душ. Ему нужно в душ. Он должен зайти в ванную комнату, должен включить воду, холоднее, чем обычно, чтобы перестать ощущать близость к Сонхва так невыносимо сильно. Вместо этого он разворачивается и снова направляется к спальне Сонхва. Дверь оказывается приоткрытой, он слегка толкает ее рукой, освобождая себе путь, чтобы увидеть комнату. Сонхва не кажется ужасно удивленным, видя Юнхо здесь. Он лишь оборачивается и улыбается краешком губ. На нем надеты одни боксеры, их ткань плотно прилегает к коже. Он стоит возле шкафа, будто желая только поразмыслить над выбором, вместо того чтобы действительно одеться. – Все в порядке, Юнхо? – спрашивает он, и в его голосе звучит что-то, не особо похожее на беспокойство. Юнхо наблюдает, как он наугад вытаскивает из шкафа пару джинс, даже не глядя на них. Он надевает их медленно, будто желая, чтобы Юнхо смотрел, как его ноги по очереди растягивают ткань и проскальзывают под нею. Джинсы он не застегивает, вместо этого также наугад тянется за рубашкой, не пытаясь выбирать, так как взгляд его все еще сосредоточен на лице Юнхо. Медленно, он натягивает рубашку через голову, позволяя ей спуститься к талии, после чего застегивает джинсы поверх рубашки, так и оставив ее беспорядочно заправленной за пояс. Рубашка, которую он вытащил, нежно бирюзовая, она касается его кожи на шее, мягко спадает по спине и ложится красивыми складками на боках. Она заправлена в джинсы лишь на половину, но не похоже, чтобы Сонхва это беспокоило, и Юнхо хочет протянуть свои руки, хочет вытащить оставшуюся часть рубашки из-за пояса, хочет заменить ее собственными ладонями. Но ничего подобного Юнхо не делает. Что он делает, так это шаг назад, тяжело сглатывая и с трудом поднимая взгляд на Сонхва, встречаясь с его глазами. Он видит в них необъяснимый жар, зрачки Сонхва расширены, он дышит сквозь приоткрытые губы. Его кожа все еще раскрасневшаяся и нежная после душа, и Юнхо хочет его так сильно, что, кажется, вот-вот рухнет на колени. Еще шаг назад, Юнхо, заикаясь, бормочет что-то о забытом полотенце, и Сонхва часто моргает, склонив голову на бок, будто чем-то слегка озадаченный. Юнхо больше не задерживается в комнате, чтобы не позорить себя еще сильнее, вместо этого он выходит в коридор и устремляется к ванной. Внутри он находит одно из своих полотенец, висящее на вешалке рядом с полотенцем Сонхва. Повернув замок на двери, он упирается руками в столешницу и пытается выровнять дыхание. Когда он наконец, наконец встает под струи воды, проходит гораздо больше времени, чем он может обоснованно оправдать, но он не знает, как еще справиться со всем этим. Он принимает душ, стараясь ни о чем не думать, не позволять собственному разуму покидать пределы тех движений, которые совершают его руки, тех действий, которые необходимо выполнить, чтобы вымыться. Это срабатывает, в основном. Его мысли устремляются к Сонхва всего пару десятков раз, и он с натяжкой засчитывает себе победу.***
Сонхва сидит на их маленьком балкончике, это пространство едва используется, разве что только кто-то из них хочет потренироваться там, где никто не будет наступать на пятки. Его тело скрывает огромный свитер, в котором Юнхо узнает свой собственный, видимо украденный из его комнаты, пока он был в душе. Сонхва не кажется таким уж крошечным в нем, но мягкий белый материал все равно смотрится очень громоздко. Когда он замечает уголком взгляда Юнхо, то улыбается и выпрямляется, попивая свой кофе. Его действия кажутся тщательно обдуманными, когда он встает и возвращается на кухню, затем ставит кружку на столешницу, чтобы иметь больше пространства для следующего шага. И следующий шаг его непостижим, необыкновенен: он подходит к Юнхо и прижимается к его груди, руками обнимая за талию. Он не поднимается на носочки, чтобы дотянуться до роста Юнхо и соприкоснуться носами, но это очень близко. А затем он говорит. – Ты мне нравишься, Юнхо, – произносит он так четко и ясно, что нет никакого шанса истолковать его слова неверно, никакого шанса, что они значат нечто иное. Его слова, тихие, но твердые, заполняют те несчастные сантиметры, что разделяют их. Но они – это все, что Юнхо когда-либо хотел слышать, хотел знать, хотел чувствовать. Руки Сонхва чуть сильнее сжимают его талию. – И нет никого другого. Мне понадобилось время, чтобы понять, но это открытие меня не пугает. В общежитии абсолютно тихо. Юнхо стоит, затаив дыхание, словно вдох может разрушить его сон. – Я думаю, что я тоже тебе нравлюсь, – храбро произносит Сонхва лишь слегка дрогнувшим голосом, и у Юнхо сводит зубы от обожания, будто все оно хочет выплеснуться из него в один момент. – Ты не обязан мне отвечать или что-то говорить, я просто хотел, чтоб ты знал… Это грубо. То, что Юнхо прерывает Сонхва, пока тот говорит с такой смелостью. Но Юнхо просто не может справиться с тем, что Сонхва так близко, что Сонхва произносит все эти слова и правда имеет их в виду. Поэтому он целует его. И это похоже на эйфорию. В них обоих кипит жар, их тела прижимаются еще ближе, когда рука Сонхва пробегается вверх по спине Юнхо, и Юнхо, отчаянно не желающий упускать этот момент, нежно берет лицо Сонхва в свои ладони. Они идеально обхватывают его, будто Юнхо был сотворен специально, чтобы держать Сонхва в своих руках. И от этой мысли дрожь от чувства бесконечной преданности пробегает вниз по его позвоночнику. Вместе их губы движутся мягко и плавно, они целуются, будто это им совершенно в новинку, и в то же время будто они делали это годами. Все ощущается правильно. Ощущается гораздо прекраснее, чем Юнхо мог себе вообразить, и несравнимо ни с чем, что он когда-либо испытывал. Вдруг Сонхва в его руках издает слабый стон, будто ему стало больно. Юнхо тут же отстраняется, напуганный тем, что сделал что-то не так, но Сонхва не отпускает его. Схватив его за запястья, он тянет Юнхо назад к себе, приоткрыв губы и тяжело дыша через рот. – Я хочу тебя, – произносит он, продолжая говорить так открыто и ясно, будто каждой клеточкой своего тела желает, чтобы Юнхо это знал. Уложив ладони на грудь Юнхо, он произносит это снова, слега задыхаясь. – Я хочу тебя. – Черт, – Юнхо не может сдержать ругательство, прижимаясь ближе к Сонхва и снова его целуя. Ощущение его губ, влажных от их слюны, опьяняет. И Сонхва сдается его объятьям так невыносимо сладко. – Я хочу тебя так сильно, хен. Ты и представить не можешь. Еще больше поцелуев, словно им обоим не хватает воздуха, а единственный способ дышать – это сквозь губы друг друга. Юнхо оказывается прижатым спиной к столешнице, все его тело охватывает трепет от наплыва чувств, их близости, того факта, что они прямо сейчас целуются на кухне, как в его самых печальных, полных самой отчаянной влюбленности фантазиях, возникавших в тихие минуты перед пробуждением во время тура, или в комнате ожидания перед очередным музыкальным шоу, или при виде других участников, жмущихся к Сонхва в поисках тактильного контакта. – Так покажи мне, – произносит Сонхва, только вот Юнхо настолько потерялся в ощущении рук Сонхва на своем теле, что уже не помнит, что говорил до этого. Но когда он вспоминает, ответ Сонхва заставляет его колени подкоситься. Он целует Сонхва настойчивее, беспорядочно сплетая их губы, и чувствует себя словно подросток, неловкий и застенчивый, держащийся на безопасном расстоянии от другого старшеклассника, пока они нервно прижимаются губами. Ничто не могло сравниться с этим, нет, ничто уже никогда и не сможет. Сонхва уничтожил его для всего остального мира в тот момент, когда Юнхо впервые услышал улыбку в его голосе и слова о том, что Сонхва счастлив их встрече. – Могу я… – он не может это произнести, глубина его обожания ловит его слова раньше, чем те успеют сорваться. Он просто тяжело дышит против губ Сонхва, их лица все еще так близко, будто они не в состоянии прекратить целоваться, губы распахнуты, носы касаются друг друга. – Хен. – Я хочу этого, – отвечает Сонхва, кивая, и тянется еще ближе. Руки Юнхо лежат на его бедрах, тепло тела Сонхва обжигает его собственное, и это все, чего он когда-либо желал. Он снова позволяет себя целовать, прикосновения Сонхва твердые и настойчивые, его рука скользит вверх по груди Юнхо. – Но я еще никогда… Одна его рука укладывается Юнхо на шею, другая обхватывает его плечо. Требуется несколько мгновений, чтобы слова как следует улеглись, словно осадок в бурном потоке, некоторые частицы которого все еще вьются вокруг Юнхо, заставляя кружиться его голову. – Нам не нужно, – произносит он, лишенный дыхания от мысли об этом. О том, что Сонхва позволяет ему прикасаться к себе так, как никто и никогда не был удостоен привилегии. Он мог бы месяцами довольствоваться одной лишь только идеей, что Сонхва желает отдать эту привилегию ему. Сонхва может не торопиться, может не давать Юнхо ничего, кроме этой картины в голове, картины того, что ему уготована такая честь. – Я не прошу, хен. Я люблю тебя. Тебе не нужно ничего делать. Сонхва улыбается, мягко, затем поднимается на носочки, совсем слегка, чтобы дотянуться до Юнхо и снова поцеловать. – Я тоже тебя люблю, – произносит он. И услышанное ответное признание заставляет его вдруг осознать и свое собственное. Словно электрический разряд, эти слова пронизывают Юнхо, и, приоткрыв рот, он не может сдержать стон, звучащий будто стон боли. Сонхва обхватывает его лицо руками и целует уголки губ. – Так что отведи меня в спальню. Такое чувство, будто Юнхо не способен остановить себя, как животное, выпущенное из клетки. Его руки забираются под свой собственный свитер, нащупывая все еще беспорядочно заткнутую за пояс джинс рубашку. Он вытаскивает ее, прикасаясь руками к Сонхва там, где мечтал прикоснуться так давно, что и вспомнить уже не в состоянии. Сонхва рядом с ним судорожно выдыхает, когда его притягивают еще ближе. Его вздох проникает глубоко в легкие Юнхо, чтобы не растратиться между ними впустую. – Подожди, – еле выдавливает тот, сжимая челюсти и отстраняясь. Сонхва расстроенно хнычет, почувствовав потерю, но быстро затихает, когда Юнхо их переворачивает, прижимая теперь Сонхва спиной к столешнице и опускаясь на колени. – Могу я заставить тебя кончить? Он поднимает взгляд на Сонхва, и челка спадает ему на глаза. Сонхва, запыхавшись, прижимает локтем к талии свитер Юнхо и прикрывает рот рукой будто в смущении, будто боится произнести что-то, чего не собирался. И Юнхо льнет ближе, потираясь о выпуклость на его джинсах. Он пахнет чистотой и свежестью, как кондиционер для белья и грейпфрутовое мыло, и, когда Юнхо запускает пальцы за пояс его джинс и тянет, он судорожно и тонко втягивает воздух, словно удивившись. – Я тоже хочу…, – пытается что-то сказать он, и Юнхо слушает его, конечно он слушает, он всегда слушает Сонхва, но у него нет проблем с многозадачностью. Он наслаждается тем, как бедра Сонхва подрагивают, когда он стягивает его штаны, чтобы добраться до члена. Головка легко различима по мокрому пятну на белье, и Юнхо высовывает язык, прижимаясь им к члену Сонхва и в то же время глубоко вдыхая. Все закончится так быстро. Язык Юнхо, влажно и плотно касаясь мокрого следа, пробует на вкус солоноватый предэякулят. Юнхо поспешно стягивает боксеры Сонхва ниже, вдруг оказываясь прямо перед его членом. Он посасывает головку немного, затем заглатывает глубже, и они оба понимают, что все будет кончено так же внезапно, как началось, но ни один из них не останавливается, ни один не пытается притормозить. Сонхва издает тихий гортанный стон, и Юнхо начинает движения головой, укладывая руки на заднюю часть бедер Сонхва, притягивая его к себе, чтобы можно было взять член еще глубже. Легкий оборванный толчок, инстинкт гнаться за горячим, влажным, гладким, будоражит Юнхо, и он призывает Сонхва двигаться самому. Сонхва дрожит под его руками и на языке, когда кончает, и Юнхо сглатывает, прежде чем мягко отстраниться и позволить тому договорить. Наступает затянувшаяся пауза, во время которой Юнхо облизывается и улыбается, глядя на своего хена снизу вверх, слишком очарованный открывшимся видом. Он снова натягивает его боксеры, задумавшись на секунду, захочет ли тот снова принять душ. Требуется пара мгновений и вскинутая бровь Юнхо, но Сонхва все-таки вспоминает, что пытался что-то сказать. – Я тоже хочу заставить тебя кончить, – произносит он, все еще тяжело дыша, и слова, льющиеся из его цветочных розовых губ, словно капли дождя над головой Юнхо, заставляют его покрыться румянцем. Потянувшись, Сонхва мягко зарывается рукой в волосы Юнхо, будто пытаясь успокоить скорее самого себя, чем его. – Можно? Юнхо хочет так многое сказать ему. Он мог бы сказать, что тоже хочет кончить, а мог бы сказать, что никогда больше не будет кончать, если Сонхва не пожелает этого, мог бы сказать, сколько раз он думал об этом, мог бы сказать, насколько все это не похоже на то, как он представлял себе признание. Но ничего из этого он не говорит, вместо этого он произносит: – Отведешь меня в спальню? – наслаждаясь розовеющими ушами Сонхва, когда тот кивает. Так легко – позволить поднять себя на ноги, легко – позволить Сонхва вести себя через гостиную, легко – рухнуть на кровать и целовать Сонхва, пусть даже он и знает, что на его языке сейчас вкус спермы, легко – упасть на спину, когда его переворачивают. Сонхва усаживается на его бедра и дрожащими от предвкушения, как он уверяет, пальцами стягивает баскетбольные шорты Юнхо. Когда Сонхва обхватывает его ладонью, это ощущается оглушающе жарко и слишком сухо, но Юнхо не может и желать большего. Один раз проведя рукой, его хен чувствует, что не хватает влаги и, вызывая у Юнхо головокружение, тянется рукой под подушку, доставая бутылочку смазки. Когда он снова прикасается к нему, это ощущается слишком влажно, влажнее, чем привык Юнхо, и Сонхва, прекрасный, совершенный Сонхва, кажется, понимает, как можно сделать еще приятнее, и добавляет вторую руку, сцепив их пальцы и сжимая член Юнхо между ними. Вид Сонхва, сидящего на нем, его рук, подталкивающих Юнхо к самому краю, – всего этого достаточно, чтобы его с этого края сбросить. Он кончает с долгим высоким стоном, одна его рука взлетает вверх, цепляясь за свитер Сонхва, и он притягивает его к себе, глубоко целуя. Их одежда вся мокрая и грязная, но оба они не обращают на это ни малейшего внимания, потерявшись в поцелуе и не имея возможности оторваться друг от друга, чтобы навести порядок. Сонхва вытирает руки о свою бирюзовую рубашку, а затем стягивает и ее, и свитер, забираясь под одеяло с Юнхо, решив, что тот достаточно теплый, чтобы не беспокоиться о возможной простуде. Каким-то образом им удается уснуть. Прижавшись друг к другу и разделяя один воздух на двоих, чувствуя статическое электричество, будто их окружают провода под напряжением, они все-таки проваливаются в дремоту. И впервые за многие месяцы Юнхо засыпает, но боясь, что после пробуждения, все это окажется лишь сном.***
– Если вы двое не перестанете тут нежничать – я твитну какую-нибудь гадость с официального аккаунта! Крик раздается слева от Юнхо, и, когда Сонхва позволяет ему оторваться от глубокого поцелуя, он видит Уена, смотрящего на них сквозь пальцы, будто какой-то проблемный подросток. Не давая ему отстраниться, Сонхва хватает одну из подушек, кидает куда-то в сторону Уена и снова притягивает Юнхо для поцелуя. Довольно устроившись на коленях хена, Юнхо позволяет себя целовать, лениво отвечая, пока они оба не расплываются в улыбке. – Пошли, – произносит он, кивая головой в сторону своей комнаты. Повысив голос, чтобы его точно было слышно, он продолжает: – Пока Уен не сделал еще какую-нибудь глупость. Они уединяются в тишине комнаты Юнхо и Сана, и, пока Юнхо залазит на свою кровать, Сонхва замирает, с задумчивым выражением разглядывая полки Юнхо. – Что такое? – спрашивает тот, приподнимаясь на локте и подперев рукой щеку. Сонхва тянется и берет в руку розовую фигурку Гандам, которая в свое время запустила всю эту череду событий. Его выражение лица смягчается, наполняясь любовью и теплыми воспоминаниями, и сердце в груди Юнхо замирает. – Ты сохранил ее? – произносит Сонхва, переводя взгляд на Юнхо, и уши того краснеют, когда он закатывает глаза. – Как видишь, – отвечает он, стараясь казаться бесстрастным, но ему это не удается. Улыбка Сонхва от этого расплывается еще шире, и он осторожно ставит фигурку на место, ровно так же, как ее поставил хозяин. Протягивая руки к Сонхва, Юнхо манит его к себе, но тот не забирается на его колени, как он ожидал, а, широко улыбаясь сверху вниз, щелкает его по носу своим красивым пальцем. – Ты столько сох по мне-е-е, – поддразнивает он, уже так привычно и не менее влюбленно. Не желая ничего отрицать, Юнхо просто улыбается в ответ, он точно знает, что Сонхва чувствует всю его любовь. – Ага, – отвечает он, признание дается легче легкого, и когда Сонхва целует его, Юнхо ощущает впереди целую вечность.