Январь, 1972
«Он не мог прийти так рано», – запоздало дошло до Петуньи. Юджин не производил впечатления того, кто прибывает за час до отбытия поезда на волшебной станции. Она ожидала, что облегчение распространится по её животу, но вместо этого он, казалось, наполнился свинцом, провалился сквозь её тело и осел где-то у ног. «Ты здесь для того, чтобы убедиться, что Юджин не встретится с Лили, – напомнила она себе, её взгляд направился к сестре, которая разговаривала с какой-то неизвестной девушкой. – Не чтобы встретиться с ним самой». Платформа 9 и 3/4 выглядела иначе, чем в последний раз, когда она была здесь, главным образом потому, что здесь не хватало удушающей массы людей. На этот раз здесь почти никого не было, и пространство выглядело странно пещеристым и пустым. Стены из красного кирпича изгибались высоко над её головой, отчего шаги и приглушенная болтовня громким эхом разносилось вокруг неё, а по потолку ползало рассеивающееся облако дыма. Его аромат сохранялся в слегка прохладном воздухе, напоминая Петунье тлеющее дерево. Раздался знакомый восторженный смех, и внимание Петуньи снова переключилось на Лили, которая всё ещё разговаривала со своей подругой. У девушки были короткие волосы и пухлые щёки, она носила тот же красно-золотой шарф, который Лили с гордостью демонстрировала с Рождества. Она выглядела доброй, безобидной и, как подумала Петунья, слабой. Но, возможно, это было ошибочное впечатление, ведь когда Северус послал в её сторону впечатляюще грозный взгляд, девушка не вздрогнула и даже не взглянула на него. Её мать ушла поговорить с другими взрослыми, оставив Северуса и Петунью позади, мрачную парочку, учитывая, что они игнорировали друг друга с тех пор, как Северус впервые сел в «Воксхолл» Эвансов. Её мать взяла гадкого мальчика с собой в Лондон, чтобы оказать ответную услугу миссис Снейп, хотя Петунья на её месте просто отмахнулась бы от этой женщины. Таким образом, Петунье пришлось провести всю поездку, одержимо сосредотачиваясь на том, что было за окном, и пытаться игнорировать тот факт, что гадкий мальчик не только сидел рядом с ней, но и то, что он сидел рядом с ней после того, как видел её слёзы. По крайней мере, Северус, похоже, разделял её намерения и ни разу даже не заметил её присутствия, счастливый, купаясь в свете Лили и концентрируясь исключительно на ней всё время поездки. Однако его удача отвернулась, когда Лили заметила одну из своих новых подруг и, едва перешагнув стену, тут же побежала к ней, чтобы поболтать. Поймав себя на том, что смотрит на фальшивую стену, Петунья решила, что пришло время отвлечься. Она знала, что он не выйдет, так чего же она ждала? Оглядываясь по сторонам в поисках чего поинтереснее, её глаза остановились на мрачном выражении лица Северуса. Он был явно недоволен, и она сочла его надутые губы почти комичными. – Должно быть, одна из её подруг, – комментарий сорвался с её губ прежде, чем Петунья успела напомнить себе о том, что они друг друга игнорируют. Северус, тем не менее, не забыл, отказываясь как-либо отвечать или смотреть на неё, и выражение его лица скрючилось в ещё более поганую мину. Теперь, когда она уже начала, Петунья не собиралась останавливаться. – Парные шарфы, – процедила она обманчиво мягким голосом. – Они выглядят очень близкими. Он по-прежнему отказывался отвечать, но Петунья не сдавалась. – Почему бы тебе к ним не подойти? Губы Северуса дёрнулись вниз, прежде чем он сжал их в одну бледную линию. – Тебе не нравятся новые друзья Лили? Или, может быть... ты им не нравишься? Он наконец-то посмотрел на неё, его чёрные глаза источали яд. Его голос был напряжён и тих. – Зат-кнись. Закрой. Рот. Петунья даже и не думала. – Интересно, почему же так получилось... Северус усмехнулся. – Маггле не понять. Петунье потребовалось слишком много времени, чтобы обдумать свой ответ, и гадкий мальчик язвительно продолжил, воодушевившись её минутным молчанием. – Ты действительно жалкая. Ведёшь себя так, будто принадлежишь нам, принимаешь сов, но на самом деле понятия не имеешь, что значит быть частью нашего мира. Когда же ты смиришься с тем, что ты просто невежественная чужачка? Петунья сглотнула, но постаралась сохранить надменное выражение лица. – Что тут понимать? Ты гадкий, бедный и неприятный, поэтому никто не хочет... – Это потому, что я слизеринец, – зашипел он на неё. Петунья моргнула. И тут из неё вырвался удивлённый смешок, наполненный издёвкой. – Ты проскользнул? Он вновь впился взглядом, но уже по-другому. Скорее снисходительно, чем разгневанно. – Ты ничего о нас не знаешь. «Я знаю, из чего сделаны «Летучие шипучки», – подумала Петунья. – Я знаю, почему фестралов видят не все. Я знаю, что пушистые книги могут укусить и как их успокоить». «Я знаю больше, чем ничего», – подумала она и удивилась этому. Внезапно глаза Северуса вздрогнули и потемнели так сильно, что на его бледном лице они стали похожи на куски угля. Петунья моргнула, отвлекаясь от собственных мыслей. Она не знала, что стало причиной его преображения, но потом поняла, что он смотрит не на неё, а на что-то через её плечо. Повернув голову, чтобы проследить за его взглядом, она заметила двух темноволосых мальчиков в сопровождении пожилой пары, которая только что прошла через волшебную стену. Единственное, что могло сделать их примечательными в глазах Петуньи, это очень дорогое пальто, которое носил один из мальчиков, неподходящее для человека его возраста. В противном случае они смешались бы со всеми остальными студентами, которые в следующий час протекут через стену – чемоданы, шарфы, подобные тому, что была на Лили, и растрёпанные волосы. В то время как тот, что в уродливых очках, выглядел так, будто никогда даже не слышал о расчёске, волосы другого были слишком длинными, почти такими же длинными, как у Северуса, но менее жёсткими и более волнистыми. Его отчаянная потребность в стрижке была очевидна для Петуньи, которая начала задаваться вопросом, не изобрело ли волшебное сообщество ещё парикмахеров. А затем, как будто почувствовав внимание Северуса, длинноволосый мальчик повернул голову и посмотрел в их сторону, выражение его лица превратилось в впечатляюще насмешливую ухмылку. Подняв локти его очкастого спутника, они оставили свои чемоданы пожилой паре – родители? Бабушка и дедушка? – и направились дальше. Северус так напрягся, что Петунья удивилась, что он не сгорбил спину и не зашипел, как испуганная кошка. – Нюниус, – с усмешкой начал Очкарик, когда они остановились перед ними. – Они действительно позволили тебе ускользнуть из подземелий на Рождество? Ухмылка добавил: – Такая змея, как ты, должно быть, скучает по темноте и влаге. Они определённо тебе подходят. – Было бы по чему скучать: учитывая насколько он беден, его дом, вероятно, представляет собой сырую пещеру, – продолжил Очкарик. Петунья задумчиво наблюдала за ними. Значит, гадкий мальчик замер, потому что над ним любили издеваться? Действительно ли он их боялся? Это было... немного разочаровывающе. Именно его всё это время Петунье приходилось осторожно обходить, а теперь эти полувзрослые придурки смеялись над ним – и явно не в первый раз. – Заткнись, Блэк, – Северус сплюнул, – по крайней мере, у меня всё ещё есть дом, предатель. Выражение лица у Ухмылки потемнело, а Очкарик вскочил. – Будь осторожен, Нюниус. Твоё драгоценное Змеиное Логово предпочтёт чистокровного, независимо от его обстоятельств, а не полукровку вроде тебя. Петунья не смогла сдержаться. Она усмехнулась. Она никогда не стала бы утверждать, что поняла хотя бы половину того, о чём они говорили: подземелья? Змеи? Предатель? Но одна вещь, которая стала для неё очевидной, заключалась в том, что на Северуса смотрели свысока из-за его рождения – «полукровка» не оставляла много места для интерпретаций. Его гоняли и высмеивали так же, как он всегда гонял и высмеивал Петунью за то, что она «маггла». Что посеешь, то и пожнёшь. Её пренебрежительный смешок привлек внимание Ухмылки, и его тёмно-серые глаза сосредоточились на Петунье. Ему пришлось немного поднять голову, и Петунья сразу же насладилась своим преимуществом в росте, подняв острый подбородок и посмотрев на него сверху вниз. Маленький мальчик. Но именно Очкарик прокомментировал её присутствие, обращаясь к Северусу. – Уже нашёл другую юбку, под которой будешь прятаться? А как же Эванс? Ей надоело вытирать жир, капающий с твоей головы? Особый блеск осветил его карие глаза, когда «Эванс» сорвалось с его губ, и Петунья догадалась. Конечно, всё именно так. В конце концов, это была Лили. Лицо Северуса исказилось от насмешки, а глаза почти устремились на Петунью. – Мне не нужно, чтобы кто-то боролся за меня! «И определённо не от неё, – продолжила Петунья за него. – Хотя я, конечно, был бы не против, если бы Лили пришла мне на помощь». Но Лили ещё не заметила дилеммы своего верного друга, она всё ещё разговаривала с девушкой с короткой стрижкой. Хотя она смотрела в их сторону, так что, вероятно, пройдет немного времени, прежде чем она заметит, что обожающий взгляд Северуса отсутствует. Очкарик проигнорировал его. – Так ты согласен насчёт юбки? – Не то чтобы твои волосы были лучше, – вмешалась Петунья, её голос был надменным и более насмешливым, чем у любого из этих мальчиков. Ей было всё равно, если они ополчатся на гадкого мальчика и будут смеяться над ним. Но тот факт, что он явно не хотел, чтобы она высказывалась за него, раздражал. Что он мог сделать теперь, когда к нему присоединилась Петунья? Сожалел ли он, что Лили не было рядом с ним? И небольшая часть её тоже хотела превзойти свою сестру. Не было ничего, в чём Петунья была лучше Лили, кроме злости. Лили была слишком праведной – она, вероятно, упрекнула бы их за хулиганство, прежде чем броситься прочь. Петунья не упрекала. Она отвечала тем же. И Очкарик уже дал ей идеальные боеприпасы. – Учитывая этот беспорядок у тебя на голове, ты, должно быть, тот надоедливый засранец, на которого Лили всегда жалуется. Взгляд Очкарика расширился, а Северус застыл рядом с ней, глядя прямо перед собой. – Лохматые волосы, стрёмные очки и невысокий рост – это можешь быть только ты, да? – продолжила Петунья, прежде чем он успел ответить. Он был не таким уж и низким, учитывая, что ему было не больше одиннадцати, но Ухмылка, Северус и Петунья были гораздо выше, из-за чего он выглядел маленьким в сравнении с ними. – Какая разница, о чём там болтает Эванс, – вмешался Ухмылка, но никто не мог не заметить, как Очкарик сглотнул и замолчал. Пыл Очкарика быстро утих, его маленькая грудь сдулась. – Она правда... сказала это? – Конечно, она постоянно говорит о том, какой ты вредный, – глядя на его дорогое шерстяное пальто с золотыми пуговицами, Петунья добавила: – Она ненавидит тщеславных хвастунов. – Ну, – Очкарик сердито взъерошил свои и без того непослушные волосы. – Я тоже её ненавижу! Всегда думает, что она такая идеальная! Проклятая всезнайка – вот кто она. Петунья от всей души согласилась, но удержалась от кивка. – Как удобно, что ваши чувства взаимны. Но раз уж она приближается, тебе действительно пора идти. Я не хочу больше выслушивать жалобы на тебя и... – намеренно переведя взгляд с его бросающих вызов гравитации локонов на его начищенные туфли, она не скрывая своего презрения добавила, – глядя на тебя, я не сомневаюсь, что ей есть что сказать. Очкарик повернулся туда, куда Петунья лениво указала пальцем, но Ухмылку было не так-то легко отвлечь. Его серебряный взгляд всё ещё был устремлён на Петунью, глаза сузились то ли с подозрением, то ли с неприязнью. Однако Петунья не солгала насчёт последней части: Лили действительно спешила, её огненные волосы развевались позади неё подобно военному знамени, и её лицо исказилось от решимости. Она на секунду посмотрела в глаза Очкарику, и Петунья заметила, как его лицо покраснело. А затем он посмотрел в ответ и отвернулся, топая по той же дороге, откуда пришёл. – Погоди, Джеймс, – Ухмылка позвал его, но мальчик не остановился. Бросив последний взгляд на Петунью и на Северуса, он оставил их с напутственными словами: – Тебе лучше оглядываться в школе, Нюниус. Поблизости не всегда будут девчонки, чтобы защитить тебя. «Девчонки»? Петунья задалась вопросом, как ему пришло в голову, что она младше него. Возможно, это было мальчишеское дело. Ухмылка прошёл мимо Лили и толкнул её плечом, так что её шаг замедлился, и Северус рванул вперёд, защищая её. – Ты в порядке? Они оба заговорили одновременно, и Петунья не смогла не закатить глаза. – Они снова тебя беспокоили? – продолжила Лили, явно обеспокоенная. – Ничего не случилось, – ответил Северус, и Петунье показалось, что звучал он слегка оборонительно. Возможно, его мужскую гордость задело то, что Лили видела в нём жертву в этих столкновениях. Изумрудно-зелёные глаза блуждали по его желтоватому лицу, прежде чем она слегка улыбнулась. – Это хорошо. Давай сядем на поезд сейчас? Алиса предложила занять купе, пока ещё пусто, чтобы мы могли выбрать сторону с лучшими пейзажами. На секунду Северус выглядел несчастным, когда Лили упомянула свою подругу, но затем он слегка улыбнулся, и Петунья поняла, что Лили была единственным человеком, которому он когда-либо улыбался. – Мгм. – Позволь мне найти маму, чтобы попрощаться, – просияла Лили, прежде чем нерешительно взглянуть на Петунью. – Тьюни... Я буду скучать по тебе. Увидимся на Пасху. – Да, – согласилась Петунья, не ожидая этого. Лили подождала ещё секунду, прежде чем опустить голову и пойти обратно к тому месту, где их мать разговаривала с другими родителями. Петунья задавалась вопросом, все ли они ведьмы или среди них есть ещё один нормальный человек. Когда Лили остановилась рядом с ней, их мать наклонилась и нежно погладила любимую дочь по гладким волосам, крепко обняв. Ей не нужно было этого видеть – Петунья отвела взгляд, пока её глаза не зацепились за чужие чёрные, на этот раз обращённые к ней, а не к сестре. Петунья ждала, что Северус прокомментирует её холодное отношение к Лили, о том, как зла она всегда была по отношению к идеальному ангелу, в сердце которого было только добро, но гадкий мальчик молчал. А потом Лили позвала его по имени, и чары были разрушены. Как у дрессированного щенка, его взгляд вернулся к ней, туда, где ему и было место, и он пошёл ей навстречу, не сказав ни слова на прощание. Не то чтобы Петунья этого ожидала, но почему-то было странно видеть, как он уходит без каких-либо его обычных оскорблений, раздражающих её уши. Наблюдая, как они оба садятся в красную паровую машину, она поняла, что единственным хорошим было то, что она не увидит их ещё долгое время. К сожалению, хоть гадкий мальчик неожиданно позволил Петунье уйти от наказания за её бессердечное отношение к Лили, мама Петуньи не была настроена также. Должно быть, она увидела больше, чем подозревала Петунья или, может быть, Лили болтала, потому что вся поездка обратно в Коукворт была одним долгим ругательством. Суть можно резюмировать так: «Почему ты так усложняешь жизнь своей младшей сестре? Она просто хочет снова подружиться с тобой. Тебе следует перестать злиться на это – никто из нас не мог на это повлиять. Ты уже слишком взрослая, чтобы дуться на это». Петунья отказалась отвечать, заставив маму глубоко вздохнуть так, как будто Петунья была особо проблемным подростком. Ей хотелось выйти из машины и увидеть Аспена, прикоснувшись к его холодной коже, чтобы убедиться, что он всё ещё здесь. Ей не хотелось думать ни о Лили, ни о магических школах, ни о гадком мальчике. Даже о Юджине думать не хотелось. В первый час поездки она была расстроена, потому что проделала весь этот путь и даже не увидела его. А затем сомнение просочилось в её разум, как медленно капающие чернила, окрашивая её мысли в чёрный. Неужели она действительно хотела его увидеть? Несмотря на рождественский подарок? Петунья отважно старалась не думать об этом с тех пор, как получила его, но что-то в долгой, унылой поездке на машине на фоне ворчания матери и разочарования, покалывающего её внутренности, как грубая шерсть, заставило её мысли вернуться к этому. Петунья сказала себе, что не следует придавать этому слишком большое значение – он сделал это не намеренно. Но в этом и заключалась проблема. Либо он не знал, что откроет ей глаза на ранящую правду об Аспене, и даже не задумался об этом аспекте с её точки зрения. Либо знал и понимал, что причинит ей боль. Итого получается, что ему всё равно. Она проделала весь путь до чёртового Лондона, делила машину с гадким мальчиком и была вынуждена смотреть, как её сестра отправляется в своё волшебное приключение вместе со своими хихикающими новыми друзьями и надутыми поклонниками. Зачем ей пришлось через это пройти, если не... Петунья почувствовала лёгкую тошноту, и она попыталась сосредоточиться на пейзаже, размытом за окном машины, чтобы успокоить желудок. Ещё не поздно. Она ещё могла защитить себя. Это было неправильно с самого начала, в конце концов, он был одним из них. Они принадлежали разным мирам.❀