Путь к свободе

      Астарион проводил взглядом машину Тавэла и вздохнул. Сегодня они переезжают в новую квартиру. И, хоть метису удалось договориться за ту, что он тогда выбрал, все равно на душе было горьковато. Еще в первый визит Тав говорил, как ему нравится именно эта... Ладно, всё не так плохо, как могло бы быть.       Медленно вдохнув, артист развернулся к университету. Сегодня нужно встретиться с Куртом и подключить преподавателей к возвращению Тавэла на рабочее место. Дел невпроворот.       Задумавшись над предстоящими попытками, театрал направился к корпусу Искусств и не заметил, как едва он вышел со стоянки, за ним последовал человек. Только рука, бесцеремонно схватившая его за сгиб локтя, заставила обратить на него внимание.       - Идём-ка поговорим, мальчик, - Касадор, так внезапно оказавшийся рядом, потащил его прочь с основной дороги, к боковому ответвлению, где ходили гораздо реже.       Палец сам нашарил кнопку на боковой поверхности телефона и зажал, врубая диктофон. Вместе с тем сердце на пару мгновений вообще забыло, как биться, а потом застучало в три раза чаще. Дьявол! Как резко...       - Отпустите меня! - голос предательски сорвался, контроль трещал по швам.       - Не ори, идиот, - поморщился Касадор, но руку всё-таки убрал, - поверь, ты захочешь выслушать то, что я скажу. Отойдем.       - Я не обязан встречаться с вами до суда, - поджал губы Астарион. - И уж тем более, куда-то ходить. Без своего адвоката.       - Пять метров, Астарион, - едва не закатил глаза маэстро, - или ты хочешь, чтобы в тебя врезались люди?       Артист оглянулся, но оставшееся расстояние таки прошел. Привычка ли подчиняться или мысль все-таки получить доказательства, он и сам не понял.       - Вот они ваши пять метров. Что вам нужно?       Он говорил без вызова, без наглости. Наоборот, в голосе пробивалось волнение, которое он никак не мог полностью взять под контроль.       - Твое благоразумие, - отозвался Касадор, встав рядом прямо, будто в самый обычный из дней. - Сегодня утром меня уже успели уведомить об иске. Не ожидал, что ты действительно додумаешься до этого и до такой глупости, как публичное интервью. Что будешь пытаться замарать нашу репутацию. А ты это и сделаешь, если продолжишь упираться. Мое слово против твоего, мальчик. Ах да, другие мои протеже тоже не поняли, о чем ты таком говоришь, ведь работать на меня им достаточно выгодно. Имей это ввиду. Так вот, после твоих... Любопытных откровений, есть большая вероятность, что тебя как лжеца, - мужчина холодно осмотрел его сверху вниз, - ждет лишь забвение. Ты правда к этому сейчас стремишься? Ты, тот, кто так рвался в театр, хотел играть на лучших сценах?       - Я хотел в театр, мастер. Я хотел играть на лучших сценах. Я не хотел быть проституткой, которую вы отправляете в чужие постели. Не хотел доказывать свое мастерство в постели с вами, - Астарион запретил себе отступать перед этим взглядом и давящей аурой. - Правда на моей стороне. И я буду за нее бороться.       - Вот как... - Касадор поднял бровь, - любопытно конечно, любопытно. И ты так уверен в своей победе, в том, что потом тебя ждет радужная страна лучших возможностей, а не в том, что мои адвокаты просто сметут все твои обвинения? Ты подумал хорошо, Астарион, о том, с кем пытаешься бодаться? О том, что потом тебя ждёт, мальчик? Или ты таким образом просто хочешь оказаться у себя дома, в той яме, из которой я помог тебе выбраться?       - Знаете, мастер. После того, как вы не просто подняли на меня руку, а оставили синяки на лице, лучше сдохнуть, чем возвращаться к вам "под крыло", - Астарион пожал плечами. - В какой момент ваша злость сломает мне нос? Оставит шрамы, с которыми я окажусь вне "блистательных ролей"? Я понял, насколько легко вам сломать даже любимую игрушку. И я не хочу такой жизни.       - Ты преувеличиваешь, - с убийственной ласковостью произнес Касадор, - ломать тебе нос я не собирался. А раз ты такой упрямый... У меня есть предложение. Я сделаю его один раз, так что напряги свои извилины и подумай хорошенько. Ты отзываешь иск. Я разрываю с тобой контракт по своей инициативе, это значит, что ты не платишь неустойки. И иди на все четыре стороны, куда только захочешь. Мне сейчас на эту твою затею свое личное время тратить недосуг. У Леона скоро премьера важной роли, Вайолет нужно курировать пробы, а ты... Итак, думай. И хорошенько.       Он вперился в Астариона тяжёлым взглядом в котором легко читалось "если не согласишься - пеняй на себя". Не только адвокаты расправятся с иском, Касадор сам расправится с шансами на счастливую жизнь. Как предупредил уже через Тавэла, в один день лишившегося работы и квартиры.       Астарион замер. Вот так легко? Он готов просто отпустить его, как только запахло жареным?.. Что-то здесь не так.       - Вы боитесь, - он прищурился, вглядываясь в лицо маэстро, игнорируя тяжесть взгляда. - Вы с Рафаилом исхитрились напихать в мой контракт того, чего там быть не должно и быть не может. И теперь боитесь, что суд все это увидит. А это скандал похлеще моих смелых интервью, которые потом можно будет переврать. "Этот мальчишка начал нести чушь во всеуслышание, и я отказался от него", так вы хотите все преподать? Стереть меня в порошок уже постфактум.       - Я сотру тебя в порошок как раз в том случае, - тише и угрожающе произнес Зарр, наклонившись к своему подопечному, - если суд найдет пару не особо правильных, с их точки зрения пунктов. Вот только я от этой истории отмоюсь и останусь при своем. А вот ты... Тебя останется лишь пожалеть.       Его интонации живо пробудили память о худших наказаниях, которые он устраивал Астариону. Это было... Это ведь всегда было бесчеловечно, неправильно, незаконно, но Касадор жил, творя все это долгие годы, и оставался незапятнанным, уверенным в своем праве на подобное. Уверенным в том, что все сойдет с рук. Связи, деньги... Он правда мог бы превратить чужую жизнь в ад, даже не находясь рядом.       - Почему? Вы больше не сможете меня запереть в коморке метр на два. Вы больше не сможете меня бить. Вы больше не сможете заставлять меня трахаться с тем, с кем вы хотите, чтобы я трахался. О чем я пожалею, если суд узнает о ваших незаконных делишках?       Да, он смелый, потому что глупый. Так ведь всегда было в глазах Касадора.       - Как бы ты не пошел трахаться с кем попало, лишь потому, что не сможешь по-иному заработать денег, - глаза продюсера гневно полыхнули, но он выпрямился, отстраняясь, явно пытаясь держать себя в руках на территории университета.       - Все лучше, чем с вами.       Астарион прикусил язык, но слова уже вылетели изо рта, и их было не поймать.       - Ох вот как, - Касадор хмыкнул, - да ты совсем жизни не знаешь, мальчик, чтобы такое говорить. Сходи на досуге на трассу, побеседуй с... дамами. Хотя времени у тебя на это нет. Итак, твой ответ окончательный? Последний шанс не сделать глупость.       - Нет, - Астарион покачал головой. - Просто разойтись? А кто компенсирует мне годы боли, издевательств, морального и физического унижения? Я давно отработал все, что вы в меня вложили. И еще долго жил, не видя больше чем вы выделяли на такси. Я хочу назад свою жизнь и свою душу, и вы отдадите мне все это по закону и справедливости.       По лицу Касадора было видно, что тот сейчас хочет от души впечатать кулаком в живот протеже, но неподходящее место все же сумело подавить эту вспышку. Мужчина лишь сжал руку в кармане пальто и, прикрыв на миг глаза, неприятно улыбнулся артисту.       - Что ж, свой приговор ты подписал. И видимо случай с твоим дружком тебя ничему не научил... Жди провала, ничтожество.       Окинув Астариона ледяным взглядом, продюсер направился прочь.       - А Тавэла вы вообще не трогайте, - повысил голос Астарион. - Если человек не дал мне замерзнуть в сугробе, это еще не значит, что вы имеете право ломать ему жизнь!       Касадор остановился. Обернулся. И, многообещающе улыбнувшись, пошёл дальше.       Зараза! Астарион достал телефон, выключил запись. Взглянул на часы. Хотелось кого-нибудь ударить. В идеале - Касадора Зарра, считающего, что весь мир принадлежит ему. Догнать, схватить и впечатать головой в бетонную стену, тварь такую.       Полюбовно он пришел договориться, ага, как же. Конечно, верим. Всей толпой с юристом во главе. Сука. До пары пятнадцать минут, а он в таком состоянии. Сейчас же на студентах сорваться, как нечего делать. Проклятье, и знал же, когда подойти!       Астарион сжал и разжал кулак несколько раз, а потом набрал номер из короткого списка контактов, что сейчас имелись в его телефоне. Несколько гудков и в трубке раздается бодрое:       - Алло, ты живой?       - Я прошу прощения, что беспокою, - заставить себя не шипеть было сложновато. - Но у тебя случайно нет успокоительных под рукой?       - Предположим есть ромашковый чай, а что?       - Я говорил с Касадором и мне хочется бить людей.       - О. Дьявол, тут ромашковый чай не поможет. У тебя сейчас пара?       - Да.       - В какой аудитории?       - Девятой, в третьем корпусе.       - Иди к Зевлору, он у себя. Я тебя подменю.       - Ты же не артист.       - Ой, я тот еще артист. Иди давай. В соответствии с контрактом, ты имеешь право на "огрехи в соответствии с состоянием здоровья", скажем так.       - Хорошо, - спустя паузу выдохнул Астарион. - Спасибо, Шэодан. Я не задержусь надолго.       - Угу. Обед мне купишь, у тебя ж теперь денег своих гора.       И, не дожидаясь ответа, отключился. Астарион оглянулся в ту сторону, куда ушел Касадор. И пошел в корпус, где обитал Зевлор. Пусть у него с собой спортивного костюма и нет, что-нибудь придумают. У него нет времени три часа слушать Баха и Вивальди, чтобы пережечь все это внутри.