Это тоже были бы мы

      Лу просыпается первым. Вместо привычного утреннего ритуала «время-сообщения-сигарета-подтягивания-душ» просто лежит и смотрит. Одеяло за ночь сбилось в ноги. Подушки, кажется, на полу. Во всяком случае, не на кровати, потому что под щекой Лу рука Йонаса. Не самая удобная часть тела для сна, но поднимать голову не хочется. Хочется продолжать смотреть.       На взлохмаченные волосы, подрагивающие веки, росчерки и точки шрамов, которые Йонас называет своей коллекцией. У них обоих раньше не было столько денег, чтобы коллекционировать что-то другое. Лу может провести по каждой линии, очертить каждый кружок и назвать имена всех спасённых Йонасом людей.       На самом Лу два маленьких шрамика, полученных ещё до интерната. Остальные — на теле Йонаса, разумеется. Почему-то делиться с ним ранами всегда было проще, чем любовью. Боли у Лу много. Сердце — одно.       Но всё было очевидно сразу, не так ли?       Йонас, встающий рядом с ним, готовый драться с бандой интернатовских отморозков.       «Я тебе помог только потому, что ты из моей социальной группы. Ты мне не нравишься.»       Лу, неумело заклеивающий его рассечённую бровь пластырем и смывающий с разбитой губы кровь.       «Ты мне тоже.»       Голубые глаза, так похожие на его собственные, распахиваются.       — Ты красиво спишь, Йонас.       — Эй, это должна была быть моя реплика.       — Надо просыпаться раньше.       Неловкости нет. Желания посмеяться тоже. Это ведь они. В одной постели или разных — плевать. Ничего не изменилось. Просто к длинному списку совместных занятий прибавился секс. Может быть, добавятся ещё и свидания. Йонас будет кривиться и называть происходящее «ванилью», но всё равно пригласит куда-нибудь. Притащит букет. Скажет Тине, что они теперь вместе.       Лу потягивается, слышит, как хрустят позвонки — записаться, что ли, на приём к одному знакомому хилеру, пусть проведёт полное сканирование организма? Ловит потемневший взгляд этого самого хилера, отползает к краю кровати.       — Будешь кофе?       — Буду тебя.       Йонас тянет за руку, не давая встать. Лу и сам рад бы остаться, но…       — Камеры. Мне ещё там работать…       — Будто тебе не похуй, что подумают другие.       Ну, свою задницу прятать поздно. Успел потаскаться по приёмам в таком виде, что все уже всё разглядели. Да и Йонасу стесняться точно нечего. Лу послушно подкатывается ближе к тёплому, ждущему телу, трётся о твердеющий член. Затраханный накануне досыта организм позволяет на этот раз не спешить. Сделать всё красиво. Как всегда хотел.       Потом повторить в клубе. И где-нибудь на природе. И в квартире Йонаса. И в больнице. И… Так много мест. Так много времени впереди, чтобы опробовать каждое.       — Наконец-то ты пахнешь мной, а не этими своими духами… — шёпот сопровождается облизывающим ушную раковину языком.       Лу отвечает на щекотку рефлекторным ударом локтя по рёбрам. Сдавленный смех, шуточная борьба, признанная обоими ничья.       — Силовики опять обижают интеллигенцию?       — Интеллигенции это нравится. И духи мои нравятся. И цветочки.       — Трезвым я в этом не признаюсь.       Но разве им нужны слова? Лу садится, поворачивается, заглядывает в глаза Йонаса, ищет там ответ. Нужны?       — Ты же знаешь, да?       — Знаю. Но всё равно хочу услышать.       Признаваться вслух тяжело. Лу не такой смелый. Но под подбадривающим взглядом друга говорить легче. С Йонасом всегда всё становится проще.       — Я тебя люблю.       И снова падает в распахнутые объятия, прижимается крепко-крепко. Оплетает ногами, держит руками, покрывает подставленную шею поцелуями. Любит. Любит. Любит.

P.S.

      — А представляешь, я был бы девушкой?       Лу, рассекающая по ночным дорогам Нью-Пари на своём байке. Лу, с выкрашенными в синий цвет волосами в интернате. Лу, примеряющая форму Инквизиции. Лу, коверкающая пси весь мир и создающая новый — лучший. Лу, по обнажённой коже которой стекают капли. Лу.       Взгляд Йонаса проходится по серой толстовке, задерживается на губах, останавливается на голубых глазах с по-девичьи длинными ресницами.       — А разве что-нибудь бы изменилось?       — Ну знаешь, так меня ещё никто не оскорблял…       Возмущение Лу — притворства в нём больше, чем обиды — мгновенно сменяется лукавым прищуром. Кому-то сейчас точно докажут и во всех позах покажут, что разница есть.       — Ладно, в нашей постели стало бы на один член меньше. Но я хорош в мануальной технике и умении работать языком… — И Йонас готов продемонстрировать свои умения прямо сейчас, но сначала: — Лу Рид была бы самой охуенной девушкой, поверь мне.       Лу хочет что-то ответить, но получается только кусать губы, сдерживая стоны. Йонас действительно знает толк в языках.