эротическое представление

      проникнуть в личные покои главы семьи для ханаби не стоит ничего. всё-таки облик его сестры оказался не только интересен, но и очень полезен. все на пенаконии с ней приветливы и ласковы, все искренне улыбаются, высказывают о своём огромном желании поскорее услышать её на фестивале и украдкой просят дать им автограф. и ханаби прельщает их внимание, пусть и обращено оно не совсем к ней. но как же изумительно отыгрывает она эту роль!       правда, желание явить себя настоящую и показать этим людям, сколь гениальная она актриса и сколь глупые они поклонники, раз не могут отличить оригинал от копии, растёт с каждой новой встречей, но девушка держится. обещала же помочь всё-таки, но не в угоду семье или их эону дурацкой гармонии, а просто ради более яркого финала. чтобы почтить глубокоуважаемого аха, конечно.       сняв с себя все маски, кроме единственной, родной, ханаби распласталась на животе на широкой мягкой кровати, болтая задранными ножками и нежась в шёлковых белёсых простынях. она подпирает щёчку кулаком и листает какой-то глянцевый журнал, прихваченный на ресепшене отеля «грёзы», делая вид, что целиком им поглощена. даже бровью не ведёт, когда дверь с тихим скрипом отворяется и на пороге появляется полуодетый сандей.       только что после душа, в одних домашних брюках, с полотенцем на плечах, чтобы то ловило капающие с волос и крыльев капли воды. девушка не смотрит на него, однако чувствует — хозяин спальни едва ли меняется в лице при виде неё, лишь слегка нахмуривается, но, несомненно, он более чем огорчён её появлением. и взгляд его пронзительных жёлтых глаз прожигает в её виске дырку диаметром с пистолетный патрон.       парень прикрывает за собой дверь и проходит дальше, продолжая ерошить влажные концы длинных серо-голубых прядей полотенцем. он останавливается перед своей кроватью, отбрасывая на незваную гостью длинную тень, продолжая пялиться на неё с откровенным недовольством. его голос звучит грубее и холоднее привычного:       — не помню, чтобы приглашал тебя сюда.       ханаби хитро улыбается, перелистывая страницу журнала.       — не помню, чтобы я нуждалась в приглашении.       сандей прочищает горло, прикрыв глаза на мгновение, и чувствует, как его с трудом сдерживаемый в последнее время праведный гнев пытается вырваться наружу. мерзкой недотёпе даже особо стараться не приходится, чтобы спровоцировать его, и это пугает. уподобляться последовательнице эона радости — последнее, до чего бы он хотел опуститься. поэтому, взяв себя в руки и мысленно напомнив себе, кто он и кто она, глава семьи вытягивает из-под девушки журнал и небрежно отбрасывает его на письменный стол. он скрещивает руки на оголённой груди, когда ханаби наконец удосуживается запрокинуть голову и посмотреть на него снизу вверх, наигранно невинно хлопая пушистыми ресницами.       — если тебе что-то нужно, говори. если ты пришла от нечего делать, — он делает паузу и указывает пальцем на дверь: — пошла вон.       ханаби дуется и переворачивается с живота на спину, затем резко поднимается и усаживается на край кровати перед собеседником, закинув ногу на ногу. она игриво щурится, в открытую разглядывая его. глава семьи воистину красив и хорошо сложен — не идеален, разумеется, она встречала мальчишек и повыше, и поскладнее, но этот человек привлекает не только внешне, но и внутренне. его сладкая ложь, искусные манипуляции и притворное человеколюбие будоражат само естество девушки.       он хорош в том, чтобы держать лицо. а она хороша в том, чтобы вгонять в краску. и, видит аха, её желание увидеть обычно невозмутимого сандея красным, нервничающим, возбуждённым, более чем искреннее.       — ну не будь таким грубым, птенчик, — она протягивает к нему руку, и пара тонких пальчиков начинает «шагать» вверх по его бедру, подбираясь ближе к тазу. — девушки любят ласку, — но парень отступает, делая шаг назад, и ханаби громко и раздражённо ухает, заваливаясь на спину, раскинув руки и ни капли не стесняясь, как сильно на ней задралось и без того короткое платье. — вредина! мы же с тобой договорились о сотрудничестве, разве нет? я играю роль робин, а ты ведёшь себя как обычно!       сандей хмыкает, не скрывая своего презрения, и поджимает губы. вести себя как обычно, зная, что родная сестра погибла, а рядом с ним не более чем фальшивка. проще сказать, чем сделать — даже при всей своей невозмутимости ему с трудом удаётся отыгрывать роль любящего старшего брата. недотёпа действительно хороша в притворстве, хотя в её речи всё ещё проскальзывают лишние словечки, не свойственные его младшей сестре, но на них, кажется, никто не обращает внимания, кроме него. но он-то всё равно понимает, что ханаби никогда не была и не будет робин, и не может заставить себя принять её.       его воротит от одного только её присутствия рядом с ним.       — удивительно, что ты переживаешь о нашей репутации, — он отворачивается и отходит от кровати к незашторенному панорамному окну, по привычке заложив одну руку за спину. — если выяснится, что робин больше нет, а семья скрыла её смерть, используя двойника, жители пенаконии сойдут с ума. разве хаос не доставляет тебе радость?       — о, хаос — это очень весело! — с задором в голосе реагирует девушка где-то позади него, снова двигаясь на кровати, так что матрас начинает скрипеть. — но я не хочу портить веселье раньше времени, птенчик. а иначе какой толк от этой постановки?       на лице ханаби расцветает лукавая улыбочка. в полумраке комнаты золотистый гало над головой парня светит особенно ярко, но она не может отвести глаз от его фигуры. плечи, руки, мышцы спины, серые свободные штаны, мешающие разглядеть то, что очень хочется — она не сдерживается и хищно облизывается. томный голосок в голове последовательницы аха начинает нашёптывать ей идею для невероятной шутки.       нет! не для шутки — для нового представления. о, это будет просто невероятное представление, сандей непременно оценит!       — если тебе всё ещё сложно привыкнуть ко мне, я могу помочь, — девушка понижает голос почти до сексуального тембра, мягко подступая к собеседнику. — давай я покажу, что ничем не отличаюсь от твоей сестрички и могу делать для тебя всё то же, что делала она.       сандей напрягается, когда его со спины обнимают руки в белых перчатках. он дёргается, но лже-робин не даёт ему отстраниться. она продолжает урчать у него под ухом, поставив подбородок ему на плечо. узкие ладошки массируют его грудь, то и дело норовя зажать между пальцами выпирающие соски, оглаживают пресс, обводя рельеф ногтями, и с каждым разом опускаются всё ниже и ниже, оказываясь в опасной близости к паху. главу семьи мелко потряхивает, он задерживает дыхание, потея как в лихорадке, когда от таких прикосновений кровь начинает приливать к ненужному месту. он стоит, распахнув рот в немом крике и уставившись прямо перед собой в окно, не в состоянии отвести взгляд от родных зелёных глаз, с масляным блеском глядящих на него в ответ.       в какой-то момент сандей даже забывает, что позади него стоит вовсе не сестра.       — расскажи мне… в каких местах твоя сестричка… трогала тебя?.. — с придыханием просит девушка не своим голосом, играясь с резинкой его штанов. — как она это делала?.. робко и нежно? — ханаби запускает пальчики прямо в его бельё, вырисовывая круги внизу живота. — или дерзко и грубо?..       из горла парня вырывается сдавленный стон, стоит нахалке обхватить его член под одеждой, пока она мажет увлажнёнными губами по его шее. он пытается заставить себя остановить её, но тело отказывается подчиняться. сандею становится страшно — страшно, потому что это не то, что на самом деле было, но то, чего бы он хотел где-то глубоко-глубоко внутри своей тёмной души.       сандей всегда знал, что думать о своей младшей сестре в таком контексте мерзко и неправильно. сандей корил себя и молился шипе о прощении каждый раз, когда кончал с настоящим именем сестры на губах. но сандей никогда не смел претворять в реальность свои грязные помыслы ни в настоящей жизни, ни в мире грёз. а сейчас эта гадкая недотёпа, будто прочитав его мысли, делает всё то, о чём он смел желать. она порочит добрую память его сестры даже больше, чем он сам.       непростительно.       гало сандея вспыхивает ярким золотистым светом, и парень наконец перехватывает запястья девушки, стискивая их до треска костей. он сжимает челюсти, запрокинув голову и зажмурившись, и цедит сквозь зубы:       — прекрати это, — а после отпихивает от себя последовательницу аха, не удостоив и взглядом. к его облегчению, злорадно хихикая, искажая голос робин, она отстраняется. обходит его спереди, чтобы заглянуть в лицо и оценить проделанную работу. птенчик краснеет, сбивчиво дыша, но этого недостаточно.       лже-робин прислоняет изящный пальчик к розовым губам, задумчиво возведя взгляд к потолку, и размышляет вслух тонким певческим голосом:       — не понравилось? я сделала что-то не так? или сестричка никогда не трогала тебя?.. — придя к закономерному по её мнению выводу, девушка расплывается в лисьей улыбке, совсем не похожей на улыбку робин, и заводит одну руку себе за спину, неотрывно глядя на парня. — выходит, ты сам касался её, да? покажешь где?       сандей нехотя открывает глаза, собравшись с духом, чтобы наконец вышвырнуть нахалку из своей комнаты, но… он давится своими же гневными словами, когда вдруг раздаётся звук расстёгиваемого замка, и изысканное концертное платье падает к девичьим ногам, оставляя её в одних хлопковых трусиках. круглые жёлтые глаза смотрят на хрупкое тело в упор, и сердце парня пропускает удар, стоит ханаби заводить ладонями по фигуре, неспешно изучая каждый изгиб.       маленькие ладошки опускаются с лебединой шеи на узкие плечики и ложатся на небольшую упругую грудь. актриса закусывает нижнюю губу, пялясь на своего единственного зрителя. она с жаром выдыхает и шепчет:       — ну же, птенчик, не молчи. расскажи, что тебе больше всего нравится в твоей сестричке. грудь или бёдра? — она опускает одну руку на ягодицу и щипает сама себя, театрально охая. — или её ангельского голоска достаточно, чтобы довести тебя до исступления?       парень сжимает кулаки со всей силы, так что костяшки белеют. его взгляд метается сам по себе, ловя каждое движение напротив. это не она, не робин — его милая младшая сестра никогда бы не стала так делать. то, что он видит сейчас, — это робин, которую он придумал сам, чтобы удовлетворять себя ночами, стыдливо зарываясь носом в домашние вещи сестры, хранящие её запах. сандею и сейчас стыдно за то, что у него стоит на это недо-представление. и контролировать себя ему даётся всё труднее и труднее.       нет, нет, так нельзя! если он продолжит позволять ей вести себя так вольно, то в конечном итоге недотёпа подчинит его, и тогда… сандей сам себе этого не простит.       он резко подаётся вперёд и хватает девушку за руку, надеясь прервать устроенный ею спектакль, однако лже-робин вдруг высоко стонет в эротичном регистре, и его снова передёргивает. голос его сестры слишком красивый, слишком нежный, слишком… сексуальный. он даже в самых пошлых снах не представлял, что она может звучать вот так. и, кажется, этого уже достаточно для него, чтобы кончить.       ханаби видит, как густо тот краснеет, как испарина на лбу становится более явной, как неровно подрагивают его мышцы при дыхании и как бесконтрольно дёргается его кадык. он хочет её — хочет свою сестру, даже если осознаёт, что перед ним всего лишь актриса. и последовательнице аха безумно льстит то, насколько хорошо она отыгрывает свою роль, так что даже чопорного главу семьи смогла возбудить. его смущение выглядит безумно аппетитно, а у неё текут слюнки от желания увидеть больше, копнуть его червивое нутро глубже, испытать на себе, насколько сильно на самом деле сандей любит свою ныне покойную сестру, но… ханаби не хочет торопить события.       у неё ещё будет множество прекрасных возможностей отыграть все возможные сценарии с ним наедине и прилюдно.       пелена возбуждения спадает с глаз главы семьи, когда девушка перед ним преображается. всего секунда, и вот он сжимает уже не руку сестры, а запястье полуголой недотёпы, которая широко улыбается ему, скаля белые зубки и топчась по своему алому платью. разгорячённая девица и сама возбудилась от своего представления, теперь без капли стеснения выпячивая грудь с острыми сосками и прижимаясь к парню, заглядывая ему прямо в лицо.       сандей молча выпускает её из своей хватки и отпрянывает как от огня, потупив взгляд. почему-то только сейчас смущение окатывает его с головой. ханаби заливисто смеётся, схватившись за живот.       — ладно-ладно, птенчик, — почти снисходительно щебечет девушка, прогибаясь в спине, чтобы подобрать свою одежду. — поняла я, что ты не в настроении сегодня. скучный ты! — она вдруг щипает его за щёку и тискает, пока глава семьи не отпихивает её руку от себя не глядя.       ханаби демонстративно фыркает и, прижимая платье к голой груди, обходит парня сбоку. она, вышагивая, проходит к двери, но останавливается, снова оглядываясь на сандея. тот на неё даже не смотрит, стоя к ней напряжённой спиной, всё ещё вздрагивая при тяжёлом дыхании.       — если вдруг захочешь продолжить, — напоследок произносит последовательница аха хитрым голосом, — ты знаешь, где меня искать.       с этими словами она покидает комнату, громко хлопая дверью за собой. глава семьи падает на колени перед окном и смотрит на звёздное тёмное небо с какой-то мольбой в глазах. видит шипе, лишь он один виноват в своей слабости.