Моя маленькая дикость

— Что ты делаешь?! — сипло и задушенно воскликнула Камила.       Кое-как она сумела привстать на локтях, находя силы противиться тяжести плохих обстоятельств, в которые она угодила. Не до конца проснувшаяся голова, казалось, сейчас взорвется от испуга, за секунды вскипевшего в венах и ударившего по вискам. На губах все еще сохранялся вкус этого поцелуя — поцелуя, сделанного исподтишка, украденного прямо из-под носа, похищенного во время сна. И вкус этот не был чем-то приятным.       Койот растерянно глядел на нее сквозь темноту, тяжело дыша, как запыхавшийся после бега пёс. Он ничего не ответил, но и не уходил. Камиле чудилось, что её тело испугалось и напряглось настолько, что каждая его клеточка заработала не на сто, а на двести процентов. Каждая частичка её существа была готова бежать, но бежать ей не давали. — Я… Я подумал… — начал парень и умолк, умолк надолго, облизнув пересохшие губы. Без чьих-либо подсказок он не мог быстро придумать, что сказать в такой ситуации. Он отчего-то решил, что действия будут лучше слов и объяснят всё Камиле за него, и потянул к ней руки. Этого только не хватало! — Н-не трогай меня, пожалуйста, я не хочу… — заговорила за Камилу её паника, голос был не её.       Лапы Койота замерли, и девушка заставила себя осечься. Нужно срочно собраться и сосредоточиться, страх без контроля делает ужасные вещи. Он рушит её фальшивый образ, он строит между ними ту стену, которую Койот легко сломает, если рассердится. А если он рассердится, он сломает все преграды и насмерть раздавит прячущуюся за ними Камилу. Но как можно сфокусироваться, когда ты совсем не ждала нападения в этот момент?! Напасть на спящего человека всегда было чем-то подлым и нечестным, но это почти всегда было эффективно. Камила растеряла все мысли, когда проснулась и обнаружила себя частью того, в чем совсем не хотела принимать участия.       Койот вздрогнул, словно её слова стали для него болезненной пощёчиной, и темнота комнаты вздрогнула вместе с ним. Всего пара неосторожно брошенных слов, и что-то в его лице, облаченном в тени, изменилось. Что-то в его серых глазах шевельнулось подобно скрывавшемуся во мгле хищнику. Из ночной тишины на Камилу посмотрел не человек, а дикий зверь. Зверь, ждущий малейшего шевеления со стороны добычи, чтобы наброситься на неё и перегрызть ей шею. — Камила… Я не понимаю… — голос зверя был тихим и хриплым. Голодная клыкастая морда приближалась к её лицу, глядя пристально, внимательно, оцепенело. — Я настолько тебе не нравлюсь?       Только не это. Камила медленно опустилась обратно на подушку, подсознательно желая отодвинуться от белеющих во тьме зубов как можно дальше. Расстроенные серые глаза совсем не моргали. Они прибили ее к месту подобно насаженной на иглу бабочке. Дышать страшно. Дышать нечем. — Я некрасивый? Я так тебе противен? — говорили шершавые губы, искусанные до мяса. Зверь склонился так близко, что Камила собственной кожей почувствовала буйство его дыхания. Она боязливо уперлась руками в его грудь, чтобы не подпустить его ближе. Сердце зверя колотилось в диком ритме, наверное, его слышал весь дом. — Камила, я так тебе не нравлюсь? — Н-нет, я не то имела в виду… — пролепетала Камила, пытаясь собраться с мыслями. Его глаза были так близко, открытые так широко, словно вот-вот выпадут из глазниц прямо на неё и покатятся по подушке. Они смотрели сквозь ночь так, словно видели пленницу насквозь, сложно было пытаться что-то утаить, когда они глядели так испытывающе и в то же время разочарованно. — Камила, скажи мне, я такой урод, да? — зверь не слышал её. Или, может, он не хотел слушать, потому что понимал, что ему лгут? — Вовсе нет, — окончательно проснувшийся мозг отчаянно вырабатывал идею за идеей и выбрасывал идею за идеей в помойное ведро. Что же делать? — Камила… Ты не хочешь целовать меня? — отчаянно проскулил зверь, звуча так, будто в него вогнали несколько пуль и он доживал последние мгновения. Он схватил её за ладони, что пытались держать его на расстоянии. Его лапищи были скользкими и горячими. — Я так хотел тебе понравиться… У меня не получилось? — он стиснул её руки так, что пульсация его пальцев стала осязаемой. — Ты мне нравишься, — вклинилась в его истерический монолог Камила. Она приложила все усилия, чтобы взять собственный голос под контроль и ответить искренним и успокаивающим тоном. — Ты не хочешь быть со мной? — зверь продолжал бродить по протоптанной им же самим тропе, туда-сюда, туда-сюда. — Скажи мне правду… — он ходил по дорожке, выложенной из комплексов и фобий, из тех версий самого себя, которыми он боялся никогда не стать. — Нет, скажи, что ты будешь со мной! — Койот, пожалуйста… — Камила осторожно пошевелила рукой в кандалах из его мандражирующих пальцев. Начало казаться, будто что бы она ни сказала сейчас, он это не услышит. Вцепится в это и проглотит, но не сможет усвоить. — Н-нет, я… Не говори, я…       Вдруг Койот отпустил ее. Ударит? Камила машинально закрылась руками. Ударит! Зашуршала ткань, белым пятном в темноте сверкнули зубы. Короткий миг непредсказуемой резкости. Рывком задрав рукав, парень с новым приступом ненависти к себе вгрызся в своё запястье. Камила оцепенела, словно он достал нож и направил его остриём на неё. Совершенно позабыв о том, где он и с кем он, Койот зажмурился и причинял себе боль. С каждым выдохом от него исходило короткое измученное рычание, он сидел на ней, их тела разделяло только медвежье одеяло.       Койот… И правда особенный. В самом что ни на есть прямом смысле слова. Пытаясь понять, в каком направлении несется поток его мыслей, Камиле все никак не удавалось угадать и плыть по течению, а не против него. Она понимала — чтобы он успокоился, нужно согласиться со всем, что он говорит, и принять его условия. Однако притвориться девчонкой, которая не против с ним подружиться — это совсем не то, что подавить неприязнь и страх и переспать с ним. Одна мысль о том, что Койот поцеловал ее, вызывала неприятные мурашки и отвращение. Отчасти Камилу ошарашило и отвратило то, что он полез к ней, пока она спала. О чем он думал? Что она проснется и с радостью ответит взаимностью?       Парень все не разжимал челюстей и не отпускал себя. Длинные черные волосы колыхнулись чернильной массой, его лица позади них не было видно, словно его и не существовало вовсе. Лишь зубы, достаточно острые, чтобы проткнуть кожу и оторвать от себя самого кусок. Камила не знала, что делать с Койотом в такой ситуации. Кроме страха и неловкости она ничего не могла нащупать в своей голове. — Э-эй, остановись, — негромко произнесла она, потрогав его за закатанный рукав, но не слишком навязчиво. Койот не реагировал, словно дискутировал сам с собой внутри своей черепной коробки. — Это же очень больно, — ища слова, продолжила девушка. И эта фраза, кажется, попала в цель, нашла и долетела до нее через завесу его волос и лабиринты ушных раковин.       Койот медленно открыл глаза и шумно выдохнул через нос. Это же очень больно. И правда. Её слова будто бы напомнили ему о том, как это больно. Но, может быть, он никогда об этом не забывал? Каждую секунду, которую он сдавливал себя зубами, едва ли он мог ничего не чувствовать. — Всё хорошо. Послушай, всё ведь хорошо, — Камила едва ощутимо погладила его по руке. На ощупь во тьме его кожа была неровной, изъеденной шрамами от предыдущих укусов. Зверь внутри Койота в очередной раз покусал его самого. — Ты так расстроился, потому что переживаешь, что у нас ничего не получится, — это не было вопросом, лиса начала объяснять парню его же чувства, потому что сложилось впечатление, что он их не понимал. — Но в этом совсем нет нужды. Ты хотел мне понравиться, и у тебя все получилось.       Он глядел на нее безжизненными глазами и не отпускал свою руку. Похож на собаку, жадно грызущую кость и опасавшуюся, что у него ее сейчас отберут. Камила чуть-чуть потянула за рукав, чтобы Койот оставил себя в покое, и заговорила дальше: — Должно быть, ты не мог уснуть из-за волнения. Всё хорошо, ты напрасно переживаешь…       Его бедная продырявленная зубами рука, наконец, отстранилась ото рта. Койот прошелся по губам языком, подбирая кровавую слюну так быстро, словно надеялся скрыть тот факт, что он вообще калечил себя. Он пристыженно уставился куда-то вниз, чтобы спрятать глаза. Глаза, осознавшие, что всё тело только что дало сбой и потеряло над собой контроль. Камиле до сих пор было неспокойно и страшненько, но теперь не так сильно. — Вот так, хорошо, — чувствуя большое неудовольствие, она бережно прислонила к ранке рукав своего свитера. Койот не пошевелился, он продолжал сидеть с приподнятыми руками, как безжизненная кукла, которой кто-то задал определенную позу. Камила ощутила, как ткань её свитера пропиталась кровью и приклеилась к её коже с одной стороны и к его коже — с другой. — Зачем ты поступаешь так с собой? Это же так больно, как у тебя получается просто брать и причинять себе боль?       Не поднимая глаз, Койот громко сглотнул. В темной комнате этот звук показался почти оглушительным. — Камила… Почему ты… Не хочешь целовать меня? — совсем тихо, почти шепотом спросил он, глядя в чёрное пространство между ними, а не на саму собеседницу.       Камила задержала взгляд на этом нечто, что сгустилось между ними в темноте чуть ли не осязаемой стеной, и нашла в нем ответ. — Я спала и не ожидала, что ты захочешь поцеловать меня. Мне приснился плохой сон, из-за которого я испугалась, а потом я неожиданно увидела тебя очень близко. Ты даже не предупредил меня, — девушка вздохнула и покачала тяжелой головой. Желание вернуться на подушку и провалиться в сон было сильным, но явно проигрывало инстинкту самосохранения. — Прости… — проронил Койот, прозвучало довольно искренне. Кажется, он и правда раскаивается, потому что притворяться у него никогда не выходит правдоподобно. — Я хочу поцеловать тебя, — но следом он выдал это свое запоздалое предупреждение, явно надеясь, что теперь-то это сработает. — …Можно? — парень скованно сцепил руки в замок, словно подготовился молиться. — Подожди минутку, — остановила его лиса, пока его надежда на продолжение банкета не перешла в активные действия. — Этим утром ты сказал, что хочешь сначала стать друзьями. Друзьями не становятся за один день.       Камила старалась не звучать как зануда и не читать нотации похожим образом, как это делает Ягуар, но Койот недоуменно уставился на нее, и его глаза все еще были смурными. Девушка решила раскрыть немного о себе, чтобы разбавить нудные нравоучения — а Койоту они были ох как нужны. Он без чужой помощи не способен распутать клубок в своей же голове, да и не особо может судить о том, чего никогда не имел. О друзьях. — У меня есть хорошая подруга. Мы познакомились года два назад, когда я поступила в институт, и с тех пор сдружились, но все начиналось с малого, — Камила заговорила медленнее, потому что ей показалось, что во рту появился горьковатый привкус. Вспоминать Джуди и спокойную безопасную жизнь, где никто не заставляет тебя влюбляться в чужака, было сродни умелому издевательству со стороны судьбы. — …Помню, мы обменялись контактами, сначала просто обсуждали учебу и преподавателей. Через неделю после знакомства мы с ней сходили в кино, потом начали прогуливаться после занятий и гуляли до самого вечера, слушали музыку и оказалось, что нам нравится одно и то же… — она подняла на Койота глаза, и нужные слова посыпались сами собой, без каких-либо усилий. — И вот, мы с тобой только начали узнавать друг друга получше, и я хочу стать твоим другом. Но… С друзьями разве целуются?       Койот, похоже, глубоко впечатлился такими умозаключениями и безупречной на его взгляд логикой. По его просиявшим глазам и восторженно приоткрытым губам стало ясно, какой умной и рассудительной он считает девушку, которую он выбрал — и похитил — всего по паре критериев. По внешности и возможной любви к книгам — то, что она ходила в книжный магазин, еще ничего не доказывало. — Да, ты права… Точно права… — он утонул в чувстве стыда, и Камила даже в темноте разглядела, как он покраснел. — Я… Я совсем забыл об этом…       Забыл о том, о чём сам же и говорил утром? Плохо дело. Каждый раз напоминать ему… Себе дороже. Особенно когда его переклинивает от какой-нибудь двусмысленной мелочи, и он ведёт себя так, будто готов голыми руками забить насмерть человека, которому так яро клялся в любви. Камила аккуратно отстранила свой серый рукав от прокушенной руки Койота. На ткани осталось тёмное уже подсыхающее пятно в виде двух полумесяцев. Выглядело так, словно это на ее руке был укус, и кровь пропиталась сквозь одежду, принимая форму раны. Она все явственнее чувствовала желание бежать отсюда. Куда-угодно, просто в другую сторону от хижины, подальше от этих сумасшедших. И от Койота, непредсказуемого и нестабильного. — Я… Камила, можно я… Просто посплю тут, с краю? — почесал место укуса Койот, нерешительно опустив голову. Прядки, спадавшие на лицо, слегка шевелились, когда он моргал и задевал их ресницами. — Я не буду тебя трогать, правда-правда… Я не хочу, чтоб ты упала с кровати.       Едва ли его заботило только то, что она может свалиться. Камила прекрасно это понимала. Скорее всего, ему очень хотелось спать рядом с ней. И ясное дело — сидя в кресле особо не выспишься. …Но кто знает, правда ли он не будет приставать к ней? Или забудет о своем же обещании к утру, и пиши пропало? — Можно? — когда молчание уж слишком затянулось, Койот откашлялся и повторил просьбу.       Чувствуя, что пахнет жареным, Камила все же согласилась. Не хватало только, чтобы он опять не так понял её отказ и разозлился. Будить зверя в очередной раз не хотелось — вдруг его уже не получится успокоить? С каждым разом это становилось всё труднее и труднее. Рано или поздно это станет непосильной задачей. Нужно успеть сбежать раньше.              Койот обрадовался и улёгся на второй половине кровати. Она была односпальной, но тощий как ветка парень не занимал слишком уж много места. Однако всё равно из всей комнаты они вдвоём взгромоздились на одну койку, и Камиле от этого было не по себе. Она не могла отделаться от липкого как смола чувства, что пожалеет о том, что пустила его спать рядом. Это значит, что следующей ночью он так же попросится к ней под бок. И последующей тоже… Один раз разрешила и всё. С этой ситуацией это так и работает.       А пока она будет спать, он опять может полезть с поцелуями или чем похуже. Потому что забыл, о чем сам говорил! Камила неуютно поежилась и накрылась одеялом до носа. Девушка лежала на спине, потому что повернуться к Койоту спиной — а уж тем более лицом — было слишком большим риском, который она не собиралась на себя брать. Спасибо, что хоть под одеяло к ней он не попросился. Но менее неловко и жутко от этого не становилось, потому что его лицо было очень близко и его дыхание щекотало ей ухо.       Нет, это терпеть невозможно. Не спать ночами из-за чокнутого соседа по койке она не могла, а уснуть рядом с ним — боялась. Нужно быстрее бежать отсюда. — Ты не понимаешь, зачем я себя кусаю, — вдруг сказал тихо Койот, когда они оба перестали ёрзать и стеснённо притихли. Лес приглушенно шелестел за окном, но эта дикая музыка уже стала привычна слуху. Камила глянула на парня боковым зрением, и он признался после минутной паузы: — Я и сам не понимаю себя. Но прекратить не могу. Иногда… Я словно слышу шум в своей голове. Он перекрывает собой весь мир и… В такие моменты я сам себя боюсь.       Он поднес руку к лицу и вытер губы, как если бы на них все еще оставались свидетельства недавнего зверства. Было темно и, кто знает, может все это время — пока он говорил, пока соглашался постепенно становиться друзьями, пока умолял разрешить ему уснуть возле пленницы — его рот и правда был в крови, а он не придавал этому значения. — Когда-то я очень сильно разозлился на Гризли. Тогда мне было около десяти, а ему лет семнадцать… — подавленно произнес Койот, не отстраняя руку от лица. — Мне очень стыдно перед ним, до сих пор стыдно. Чувствую себя мешком мусора, — он звучал приглушенно, но лежал так близко, что всё равно слышно хорошо. Камила не встревала в его рассказ. — Я уже даже не помню, из-за чего я разозлился, настолько это того не стоило. Но я… М… — парень замялся. Он хотел рассказать эту историю, но его организм сопротивлялся словно бы на физическом уровне. — Обещаешь, что не будешь осуждать меня? Что не будешь бояться?       Камила, испытывая самое вязкое и гадкое послевкусие от собственной лжи, ответила: — Обещаю.       Койот тревожно выдохнул, как делают замерзающие до полусмерти люди, и сказал: — Когда он уснул, я зашел к нему в комнату и начал душить его.       Он умолк. Надолго. Его будто бы стошнило этой фразой, и теперь он никак не мог прийти в себя. Камила перевела взгляд на потолок, она пыталась найти на нём слова, но так и не придумала, что ответить. Чьи-то руки словно бы сомкнулись вокруг её шеи. — Я… Я очень рад, что у меня ничего не вышло. Ну, знаешь, что Гризли… Что он старше меня, поэтому я не смог серьезно ему навредить, — выдавил из себя Койот. Его исхудалая ладонь приобняла его собственное плечо, он сам утешал себя. Раз за разом. — Но я запомнил это на всю жизнь. Мы оба запомнили. Наверняка, он даже помнит, из-за чего я напал на него тогда. Я давно извинился, и он сказал, что не в обиде, но… Этого извинения как будто и не было. Я всё ещё чувствую себя последней сволочью. Это… Это ведь было так неправильно по многим причинам, — Койот говорил и не мог остановиться. Ночь слыла мастером по депрессивным мыслям и плохим воспоминаниям. Должно быть, поэтому он не мог уснуть в своём стареньком кресле и решил пристать к девушке. Койот шмыгнул носом: — Мы ведь братья. У нас… У меня больше никого нет, кроме него. Он столько делал для меня, делает даже сейчас. Без него я бы совсем пропал.       Камила лежала под тёплым одеялом и молча чувствовала что-то. Не осуждение, нет. Но страх. Да. Его здесь было с избытком, он наводнил комнату, он прятался в дальних углах и самых черных тенях, скрывался за дверцами шкафа, смотрел в дом с улицы через холодный квадрат окна, он висел в каждой пылинке в воздухе. Койот рассказал всего одну историю из своего прошлого, и она обладала опустошающей силой. Казалось, у парня не было хороших моментов, которыми он мог бы поделиться. Он сам был соткан из чего-то нехорошего, нечеловеческого. Чего-то, чему в лесу самое место. — …Наверное, в тот момент я понял, как опасен шум в моей голове. Когда он появляется, его не волнует то, кто передо мной и как сильно я люблю его, — Койот перешел на шепот, усталый и печальный. — Я боюсь, что… В один из этих моментов я открою глаза и увижу, что убил кого-то. Короткий миг, но его достаточно. Ничего уже нельзя будет исправить, — он тихо вдохнул запах пыльной подушки и рыжих волос. — Иногда, когда я слышу шум, я чувствую… Что мне не страшно даже убить себя. Короткий миг и всё. Ничто уже не будет иметь значения.       Койот лежал с закрытыми глазами и постепенно погружался в дрёму. Как странно засыпать во время своего же рассказа. Даже у Камилы хватало сил выслушивать его и не выключаться, хотя держаться было сложно. На каждом веке будто выросло по огромному дереву, пустившему корни в глазных яблоках. Они давили на веки и закрывали их, но девушка терпеливо слушала. — …Наверное, поэтому я кусаю себя. Если мне не страшно умереть, то какая-то боль — она совсем не важна.       Он почти спал, но продолжал говорить такие жуткие вещи. Ни одна страшилка, которой Камилу пугали старшеклассники, ни один фильм ужасов, который она смотрела с друзьями, ни одна документалка, которую показывала ей Джуди — ничто не могло встать в один ряд с тем, что Камила слушала этой ночью. Было страшно, потому что это реально. Потому что касалось ее напрямую. — И я лучше сделаю больно себе, чем кому-то, кто мне дорог.       После этого Койот больше ничего не говорил. Он тихо засопел, как делают только крепко спящие люди, и обнимал себя, как делают только одинокие люди. Камила перевела взгляд на потолок, и потолок уставился на нее, лежащую в шерстяной колыбели где-то в колючем хвойном нутре ночного леса. Если Койот сорвётся и убьёт её, этот «шум в голове» не станет весомым оправданием, не уменьшит его вины, не вернет её обратно к жизни. Люди всегда убивали друг друга, сколько они существовали на этой планете. И самым поразительным всегда оставалось то, что люди умирали — а случайно это или намеренно… Какая разница, если они больше не дышат?       Нужно бежать отсюда. Бежать и не оглядываться.       Нетерпеливая из нее лиса, но у какого зверя нет чувства самосохранения? Желания прожить дольше? Камила, наконец, закрыла глаза. Чем больше она втирается к похитителю в доверие, чем больше иллюзий ему скармливает, тем больше он влюбляется, тем больше ему хочется стать чем-то большим, чем друзья. Она знала, что рано или поздно момент поцелуя настанет, но думала, что сумеет его выдержать. Однако это оказалось ей не под силу. Дергать за ниточки в надежде провести кого-то — это слишком долго. У неё не получится покорно сидеть и великодушно ждать, пока ее развяжут, потому что приставать и лезть к ней под одежду начнут куда раньше, чем ослабят путы.       Нужно бежать отсюда. Завтра же.       Неспокойная ночь длилась бесконечно. Камила просыпалась столько раз, что уже не посчитать. Каждое шевеление со стороны Койота будило её и её панику, даже если он просто подкладывал ладонь себе под голову или подгибал ноги. В какой-то миг он придвинулся так близко, что вплотную прижался к ней, а потом, будто этого мало, еще и обнял одной рукой. Целоваться и лезть своими лапами, куда не нужно, он не спешил. Он не прикидывался и всё ещё крепко спал даже во время таких махинаций. Но лучше от этого не становилось. Камила лежала, чувствуя, как затекло всё тело, и боялась двинуться лишний раз. Мало ли, Койот проснётся и поймёт, что нарушил свое слово не трогать ее? Вспомнит ли он, что давал такое слово?       Ближе к утру она не сумела выдержать пытку без сна и отключилась, решив, что если она собирается бежать сегодня, ей понадобится много сил. Когда она проснулась, Койота уже не было в комнатке. Должно быть, навязчивый «друг» ушел готовить завтрак. Камила проверила осколок стекла в кармане и выдохнула. Самочувствие оставляло желать лучшего — спина ныла, руки и ноги будто окаменели, голова была чугунной и весила, по ощущениям, как наковальня, но девушка надеялась взбодриться в течение нескольких следующих часов. — Вот и завтрак! — пропел вернувшийся Койот, но его пение скорее напоминало неуклюжее спотыкание по нотам. — Ха-ха, хорошо, что ты уже проснулась. А я вспомнил, что совсем позабыл дать тебе почистить зубы вчера. Ну ничего, как поешь, я тебе все принесу, — парень, уже третий день не вылезавший из одного и того же бурого свитера, поставил на стол поднос. Может, свитер потому и бурый, что грязный донельзя? — Хорошо, было бы здорово, — Камила орудовала своей расческой и приводила волосы в порядок. — Тебе следовало напомнить мне, а то я забывчивый. Всё-таки у нас всё есть для того, чтобы чистить зубы, — Койот выдвинул из-под стола табуретку и уселся, но он был высоковат для нее, и его торчащие согнутые колени почему-то ассоциировались с лапками кузнечика. — Вчера был мой первый день здесь. Я стеснялась, да и все еще стесняюсь, — пояснила Камила, не особо обращая на него внимание, потому что зачёсывала взлохмаченные волосы и пыталась свернуть их в пучок на затылке. — О, не стоит, правда. Ты здесь не гостья, это теперь и твой дом тоже, — улыбнулся веснушчатый, говоря такие идиотские вещи.       Да, хорош дом, в котором нельзя и шагу ступить без присмотра и веревок на запястье. Камила ничего не ответила, чтобы не съязвить, и зажала между губами сиреневую резиночку для волос. Хорошо, что в сумке завалялось несколько, потому что одалживать резинки у Гризли как-то неохота. Он уже принес ей одни, но они не для волос. Койот подпер ладонями голову и расплылся в еще большей лыбе, наблюдая за ней. Камила вновь почувствовала себя птичкой, прихорашивавшейся в своей клетке, пока снаружи ею любуются хозяева.       От стакана на подносе пахло облепиховым чаем и мятой и чем-то еще, о чём Койот ей вчера рассказывал, но ей до этого не было дела. Ломти вчерашнего хлеба так же покоились возле блюдца с оранжевым джемом. По какой-то причине, Камилу начала отвращать облепиха. Чтобы не страдать от голода остаток дня, она все-таки поела и выпила весь чай, оставив на дне стакана немного тёмной жидкости с осадком из трав и раздавленных ягод. — Ну что, чистить зубы? — Койот отложил её блокнот, который листал и рассматривал, пока пленница завтракала. Ничего нового кроме вчерашних воронов и кошмарных рук она не рисовала, но парень с удовольствием изучал старые рисунки, задерживаясь на тех, которые особенно ему полюбились. — Угу… — Камила убрала расчёску в сумку.       Койот ушел и вернулся с хлопчатобумажной сумкой, видавшей виды и давно скончавшейся от старости, но продолжавшей эксплуатироваться. Камила разглядывала ряды швов на этом сто раз подшитом франкенштейне, а Койот тем временем достал из сумки самую обыкновенную зубную щётку и помятый тюбик зубной пасты. Прелести цивилизации, хоть где-то эти трое ими пользовались! — Думаю, Ягуар не сильно разозлится, если я возьму одну новую щётку из запаса, — пробормотал Койот. Как ни странно, иногда он вел себя хорошо по отношению к Ягуару, хотя все разы, когда Камила видела их рядом, они цапались и сверлили друг друга глазами. — Вот бутылка воды, вот пустая бутылка, чтобы… Ну… — заторможенно смотрел на две бутылки в своих лапах парень, пытаясь объяснить, что к чему. Камила изогнула брови, ощущая себя актрисой в клоунском спектакле, где даже зубы нельзя почистить, не изобретая велосипед. — Ну, в общем, чтобы прополоскать рот и… Э-э… — судя по всему, до Койота тоже дошло, что его попытки всё спланировать так, чтоб не выпускать Камилу из комнаты, загоняли его в нелепые ситуации. — Я поняла, давай всё сюда, — вздохнула девушка сдержанно.       Почистить зубы стало хорошим началом дня, на самом-то деле. Камила никогда бы не подумала, что соскучится по этому процессу, даже если напротив нет раковины и зеркала и даже если приходится постараться, чтоб не заляпаться в зубной пасте и не облиться водой из бутылки. Койот сложил всё обратно в сумку и собрался унести её, но Камила прервала его: — Подожди… Мне опять нужно в кустики.       Первый шаг сделан. Если проколоться раньше времени, дороги назад не будет. Нужно соблюдать осторожность. Они с Койотом спустились по скрипучей лестнице, между их запястьями болталась верёвка, осколок стекла ждал своей минуты в кармане клетчатых джинсов. Гризли и Ягуара они не встретили — это было еще одним хорошим знаком. Сейчас она один на один с Койотом, а Койот ей доверяет. Камила втянула прохладный воздух и досчитала в голове до семи, чтобы не выдать своего предвкушения и трепещущей в груди надежды. Тёплый свет скромного утреннего солнца заливал всё вокруг, он пробивался сквозь промежутки между лапами сосен, складывавшимися в неровный навес над головой. — О, теперь ты видишь яблоню? — Койот показал пальцем в сторону прячущегося в сторонке деревца, которое с крыльца ночью рассмотреть было невозможно. Кажется, парень тоже был в приподнятом настроении от приятного солнечного утра, но совсем не по той же причине, что его пленница. — Да, и яблок там уже так много, — произнесла задумчиво Камила, направившись к яблоне с видом любопытствующей девчонки, что никогда не видела плодовых деревьев. Койот пошел следом, вроде как совсем не возражая против небольшой прогулки на поводке.       Девушка задрала голову. Крупные и мелкие зеленобокие яблоки свисали с ветвей. Дерево-самозванец совершенно не вписывалось в компанию своих колючих соседей, но оно тоже было диким. Оно родилось где-то в другом месте, но выросло здесь за несколько лет и прижилось. В голову Камиле пришла еще одна идея. — Точно спелые? — с сомнением спросила она. — Ага. Я уже запомнил, когда они созревают. Если не веришь, я вчера пробовал одно яблоко, так что точно спелые, — Койот засунул руки в карманы и тоже рассматривал дикую яблоню. Он выглядел безмятежным и счастливым. — И с ними уже можно испечь что-нибудь? — Камила почесала щёку и незнающими глазами уставилась на патлатого. Тот округлил глаза, осознав, что от него, как от авторитетного источника, ждут совета, обольстился и порозовел. — А, так это… Ну конечно, — он поднял глаза на висящие повыше плоды и несколько раз быстро моргнул. Румянец не сходил с его веснушчатых щек, колючих от щетины. — …Я когда-то делал пирог с яблоками. М-м, кажется, это называется шарлотка, — Койот вынул одну лапу из кармана и потер шею с тыльной стороны, словно там был эпицентр его смущения. Потом его лицо резко вытянулось. — А что? Ты хочешь яблочный пирог??? — Ну, сладкое всем нравится… — пожала плечами Камила, заведя руки за спину и переплетя пальцы между собой. Где-то в кронах сосен запел дуэт птиц, щебеча звонкие утренние трели и разминаясь перед дневными песенками. — Я могу сделать шарлотку, да, точно могу, — призадумался Койот, подсчитывая все нужные ингредиенты в мыслях и вспоминая, как выглядят полки с запасами в его драгоценной кухне. — Хм, если только яйца не закончились… Нет, они не должны были закончиться, я покупал их в городе недавно… Хм, или я уже их потратил? — А как достать яблоки, которые высоко висят? — полюбопытствовала Камила, делая вид, что её вообще волнуют яблоки. — Я покачаю дерево, и они упадут. Спелые точно свалятся быстро, а нам они и нужны, — Койот подошел к яблоне с видом знатока. Ему очевидно нравилось выглядеть в глазах девушки умным и знающим, да и достаточно сильным, чтобы раскачать целое дерево, тоже. — Отойди немного и смотри, чтобы на голову не упало, — предупредил он.       Камила послушно сделала пару шагов назад, пока верёвка между ними не натянулась, и закрыла голову руками. Тощие, но широкие ладони Койота уперлись в молодое дерево. Конечно, оно не было слишком высоким и чересчур крепким, но даже такой худой ствол стойко цеплялся за почву корнями и уверенно тянулся макушкой к небу. Чтобы покачнуть его, требовались усилия. Койот толкнул яблоню несколько раз, зашелестели наверху зеленые листья, заболтались серёжки-яблоки, некоторые из них сразу же отвалились и плюхнулись в траву, другим, более упорным потребовалось больше времени, но Койот тоже умел быть напористым. — Всё, больше пока нет смысла собирать, для шарлотки хватит, — он присел на корточки и поднял одно из яблок, которое не очень удачно упало и ударилось об камень. Парень выбросил треснутое яблоко на съедение муравьям. — У вас и правда всё есть для шарлотки? Там же столько всего нужно, — Камила покосилась на ближайшие кусты. — Ну конечно, есть, — заверил её Койот почти обиженно, напоминая владельца лавки, чей товар начали критиковать покупатели. — Там особенно много не нужно. — Я пойду пока в эти кустики, ладно? Я слушаю, что ты рассказываешь, — девушка показала на густые заросли, окружавшие яблоню с одной стороны на манер баррикад. Так Койот сможет собирать яблоки, даже если он привязан к девушке верёвкой. — Да, хорошо, — парень выправил свитер из-за пояса и стал складывать в получившийся кармашек из ткани хорошие яблоки.       Камила неторопливо и непринужденно пролезла через колючую изгородь из кустов и опустилась на корточки вне поля зрения серых глаз. Нагретое теплом кармана стекло переместилось в ладонь. Девушка ощутила, как изнутри, откуда-то из глубины сердца поднимается на поверхность сильная боязнь и сомнения. Страхи всплывали подобно мертвым рыбкам, замершим на воде кверху брюшками.       Что, если её поймают? Что, если у неё не получится сбежать? — …Когда мы жили в городе, я как-то пытался делать шарлотку. В старших классах школы, кажется, — бормотал Койот из-за кустов, ползая под деревом и неторопливо изучая каждое яблоко. Он ни о чём не подозревал. — Гризли где-то надыбал мешок яблок. Наверное, тайком насобирал у соседа с улочки неподалеку, ха-ха.       Руки задрожали. Если перерезать веревку, пути назад уже не будет. Не будет никакого другого варианта — либо она сбежит и спасется, либо её поймают и накажут. Накажут серьёзно и жестоко. Это не мать с ремнём, это не строгий учитель, это не преподаватель, ругавший за опоздание. Если эта попытка провалится… Птичку похоронят без креста. Камила взглянула на свои носки. Веточки под ногами неприятно кололись, бежать через лес без обуви — заведомо не очень хорошая затея… — …И я решил что-то приготовить, чтоб яблоки не пропадали. Но когда я полез искать рецепты в интернете, у меня глаза разбежались от вариаций шарлотки. Я выбрал один, более-менее простой, и занял всю кухню посудой, часть которой даже не была нужна при приготовлении шарлотки, — кажется, Койот не особо торопился, потому что ему нравилась эта маленькая прогулочка. Его голос напоминал щебет птицы, такой же, как пение двух невидимых птичек где-то в хвойных ветвях.       Камила зажмурилась до жжения в глазных яблоках. Она долго сидела, вдыхая воздух маленькими равномерными глотками. Нельзя думать о провале. Тогда точно ничего толкового не выйдет. Она перебирала мысли в голове, точно тасовала колоду карт, она искала полезные и хорошие идеи. Она искала свои козыри. Что, если убежать подальше и затаиться где-то в овраге или густых зарослях? Эти трое, пусть и называют себя животными, не имеют такого же звериного чутья. Может быть, получится переждать поиски и остаться незамеченной? А потом перевести дух и бежать дальше? Лиса увидела свои испуганные глаза в отражении на осколке. Получится ли найти выход из леса? Я хочу поцеловать тебя

Камила, я так тебе не нравлюсь?

Можно я посплю тут, с краю?

      Его белые руки, притянувшие её к себе во сне, его шершавые губы, поцеловавшие её первее, чем спросили на это разрешения. Его слова. Все эти воспоминания заворочались в голове, выжженные на внутренней стороне черепа. Они заставили маленькие шестеренки в мозгу прокручиваться. Камила поджала губы.

Нет, скажи, что ты будешь со мной!

      Нет, больше всего на свете ей не хотелось проводить здесь еще одну ночь. Не в этом доме, не в этой комнате, не на этой кровати. Не рядом с этим озабоченным. Ему нужна помощь врача, и Камила на эту роль совершенно не подходит. И не собирается играть в няньку, которую можно изнасиловать или убить, если она скажет что-то не то. Если даже родной брат ему не указ, что она может противопоставить этому маньяку? — …И, угадай что, я все испортил! Туда нужно было столько сахара насыпать… — хохотнул Койот, поглощенный своим рассказом. — Вот я и насыпал… Сто пятьдесят грамм соли! Я перепутал соль и сахар, какой позор!       Если перерезать веревку сейчас, если успеть убежать достаточно далеко, всё получится. Пока нет Гризли и Ягуара, пока Койот занят яблоками и болтовнёй, это очень хорошая возможность. Нужно пользоваться ею, пока не поздно. Если поцарапанные ноги — та цена, которую нужно заплатить за свободу, то это сущий пустяк. Глаза из отражения в осколке потемнели от решимости. — …Но ты не волнуйся, я уже давно не такой криворучка, как раньше. Ну, по крайней мере, настолько глупых ошибок я больше не делаю. Шарлотка будет вкусная, это я тебе обещаю, — смущенно забурчал Койот.       Камила осторожно, но быстро обмотала верёвку вокруг толстого побега ближе к основанию куста. Если она сейчас будет пилить узы и дергать рукой, Койот это почувствует и заподозрит неладное. Нужно зафиксировать веревку в неподвижном положении. Стекло заскользило между пальцами, и девушка спешно вытерла потную ладонь о свитер. Она нашла на путах у запястья свою старую засечку. — …Я научился делать её такой пышной, что даже Ягуара впечатлил, — в голосе Койота зазвучали нотки хвастовства.       Он набрал уже много спелых яблок, которые не пострадали при падении. Солнечный свет просачивался между ветвями яблони и нагревал затылок и лопатки сквозь свитер, но погода всё же была не для футболок. Бывают деньки, когда солнце греет тебя, только если ты в и без того тёплой одежде, зато холодный ветер с коварством забирается под воротник. — Секрет в том, что нужно разделять желток и белок и взбивать их раздельно. И взбивать основательно, особенно белки, — патлатый отвлекся и свободной рукой почесал тёмную щетину. Второй лапой он сжимал край свитера, где в получившемся гамаке покоились ингредиенты будущей шарлотки. — И ещё я купил сито, чтоб просеивать муку — а это тоже важно для пышности теста — и Ягуар ругался, что я потратил деньги на это. А потом попробовал мой пирог и признал, что покупка того стоила. Представляешь? — вскинул нос Койот, явно гордясь тем, что даже вечно ворчащий Ягуар, строящий из себя всезнайку, с ним соглашается. Парень вёл себя так же, как ребенок, которого похвалил авторитетный взрослый.       Однако ответа из зарослей не последовало. Парень положил одно из яблок, сверкнувшее на солнце, к остальным и прислушался. — Камила?       Он ненавязчиво подергал верёвку, привязанную к его запястью. Куст, в который змеей уползал второй край, слегка пошевелился, но Камила так и не ответила. Птицы уже не пели в колючем лесном навесе, и дом окружала подозрительная тишина. Койот поднялся и подошел к кустам, возвышавшимся перед ним высокой стеной. Он замялся и откашлялся, почувствовав, что негоже вторгаться к девушке во время дел интимного характера. — Ты всё? — парень неловко отряхнул собственные колени от прилипших к джинсам иголкам и травинкам. Он вновь потянул за верёвку, но ни ответа, ни какой-либо другой реакции от пленницы он не дождался. — Камила, не игнорируй меня, — серьёзно произнес Койот и нахмурился. Внутри поселился червячок обиды, пока что маленький. — …Всё, я захожу к тебе, — предупредил он со вздохом и нехорошим предчувствием.       Он продрался через куст и прирос к месту, точно ветви держали его. Осознание было похоже на удар по затылку чем-то тяжёлым и тупым. Сердце пропустило удар, а легкие закупорило чем-то, похожим на вату — в них не было места для воздуха. Вместо Камилы он обнаружил валявшийся на земле перерезанный край верёвки. Яблоки градом высыпались из рук и покатились кто куда.       Мир потерялся в белом шуме.