«Десять порций императорских пельменей для празднования нового года».
Коротко и ясно, не так ли? Отчего же тайбу на мгновение ощутила себя такой беспомощной, и почему ей показалось, что она заглядывает куда-то, куда ей точно смотреть не следует?..«Десять порций императорских пельменей…»
Тайбу распрямила плечи, взяла чистый лист бумаги и кисть. «Будут в срок», — написала она. Голубь поднялся в нависшие снеговые облака немногим позже. *** Сюэ Сянь едва ли замечал то, как текут года. Будучи бессмертным, он не привык отсчитывать столь маленькие сроки, самого себя представляя вечным, как море, над которым он устраивал грозы, или как горы, где любил резвиться в облаках. Единственная ценность людских праздников была в многообразии прекрасной еды, но в честь чего её вкушать… тут уж Сюэ Сянь вряд ли вдумывался, только требовал порции побольше. Однако времена вынужденной уязвимости заставили его иначе взглянуть на отмеренный срок, да и это чувство в груди… Такое странное — и столь могущественное, необыкновенное — оно тоже вынудило осознать, что ценным бывает каждый год, что все они — яркие жемчужины, которые приятно лелеять у самого сердца. Но какие бы мысли ни рождались по этому поводу в его голове, делиться ими Сюэ Сянь не собирался. Уж слишком это было смущающе, чересчур откровенно. А он всё же был драконом, и гордость его уж всяко была выше окружающих их скромное жилище гор. Так или иначе, а Сюэ Сяню было известно, что приближается новый год и что люди считают важным отпраздновать приход весны. Красные фонари и конверты, призванные если не отпугнуть злых духов, то хотя бы их задобрить, Сюэ Сянь, конечно, посчитал лишней мишурой. Ну какой злой дух сунется к истинному дракону? Разве что решит, что в новом году ему не место больше в этом мире. Пожелания счастья, денежные деревья в наполненных рисом горшках и всякие рыбки с подвесами-кисточками и вовсе заставили его фыркнуть. Разве то, что они вместе, а перед ними бесчисленное множество спокойных лет, не является наибольшим счастьем, чего тут ещё желать? Но всё же его снедало определённого толка беспокойство. Сюаньминь, хоть и был буддийским монахом, в первую очередь оставался человеком. А значит, смотреть вслед каждому уходящему году, с открытым сердцем встречать новый вряд ли было ему в диковинку. Это, казалось, закладывалось в самой людской природе. И с одной стороны, Сюэ Сянь не желал излишне показывать, насколько на самом деле чуток к своему спутнику, с другой — вовсе проигнорировать важный для него праздник точно не мог. Размышляя над этими противоречиями, Сюэ Сянь, конечно, сделался ворчлив без меры и чересчур рассеян, и только исключительность характера Сюаньминя позволила каждому дню течь ровно и спокойно, а небу — не хмуриться тучами. Наконец Сюэ Сянь сдался и за пару дней до праздника за обедом небрежно заметил: — Впереди новый год, может быть, спустимся с гор, встретим его вместе с нашими друзьями? Он был уверен, что услышит в ответ, но всё равно с нескрываемым вниманием всматривался в лицо Сюаньмина, надеясь в чертах того увидеть радость от подобного предложения. Чтобы заметить малейшие проявления эмоций скупого на это Сюаньминя, Сюэ Сянь на многое был готов. Однако любимое лицо осталось спокойным. — Нет, — послышалось тут же. Сюэ Сянь удивлённо распахнул глаза. — Нет? — повторил он рассеянно. — Нет, — подтвердил Сюаньминь. — Это первый раз, как мы встречаем новый год вместе. Он не продолжил, но сердце Сюэ Сяня заныло от сладкой боли. Вот как, значит, Сюаньминю важно провести этот праздник наедине, только вдвоём. Что ж, он не стал настаивать. Но раз уж все традиционные украшения навевали на него только скуку или заставляли посмеиваться над людским бессилием, он решил отыскать цветущую в горах мэйхуа и принести достаточно усыпанных цветками ветвей, чтобы их скромный дом тоже оказался украшен к празднику. Столь важное дело заставило его отлучиться ещё до рассвета. Приняв настоящую форму, он умчался в нахмурившиеся облака, обещавшие к вечеру просыпаться снегопадом. *** Сюаньминь не уставал наблюдать за своим спутником ещё тогда, когда чувство меж ними напоминало только крохотную искорку. Он изучил все движения его души, и даже когда Сюэ Сянь напускал на себя таинственный вид или старался за ворчанием спрятать нежные чувства, он видел его как на ладони. И оттого прекрасно понимал, что в нужный день Сюэ Сянь отлучится из дома. В назначенный час Сюаньминь остался один, он вышел на крыльцо и увидел, как по узкой тропе длинной лентой растянулся конный отряд. Одинаковые просторные белые одежды с широкими рукавами, на груди и спине украшенные вышивками, изображавшими свирепых животных, всадники ровно держались в седле и двигались не быстро и не медленно. И лишь одно отличало этот строй — каждый всадник держал в руке красный фонарь, и те покачивались в такт движениям лошадей. Зрелище казалось удивительным, и Сюаньминь понадеялся только, что Сюэ Сянь не заметил его и не устремился прямо сейчас с небес, чтобы узнать, зачем пожаловали незваные гости. Он ведь не имел ни малейшего понятия, что Сюаньминь отсылал письмо. Посреди строя была лишь одна повозка, по обе стороны которой на высоких шестах колыхались знамёна приказа Тайчан. Вот первые всадники показались на площадке перед домом и спешились, уводя лошадей, чтобы дать место остальным, а вот уже и повозка остановилась. Тишина, нарушаемая прежде только глухим топотом конских копыт о мёрзлую землю, стала оглушающей — все всадники замерли в глубоком поклоне. Сюаньминь подождал ещё мгновение, и наконец один из всадников поднялся и почтительно заговорил: — Приказ Тайчан привёз условленное. Тайбу, очевидно, было странно говорить вслух, что этим условленным были императорские пельмени. Сюаньминь благосклонно наклонил голову и знаком показал, куда следует выставить коробки. Еще несколько тягучих мгновений, и вот уже на крыльце выстроились десять красных лаковых коробок, от которых исходил мягкий жар — тайбу позаботилась, чтобы драгоценное блюдо не замёрзло в дороге. Но кроме них появились и бутыли вина, и другие угощения, и даже сладости, о которых Сюаньминь не просил, но тайбу не могла не подумать. Выставив всё, что было в повозке, и снова поклонившись, люди приказа Тайчан столь же слаженно и быстро отправились в обратный путь. Вереница красных фонарей потекла в противоположном направлении, но на этот раз намного быстрее, пока огни и вовсе не скрылись за прихотливыми изгибами горной тропы. Сюэ Сянь не спустился с небес, а значит, ничего не заметил. *** С ворохом цветущих ветвей Сюэ Сянь заявился в дом позже. Сделав вид, что не чувствует внимательного взгляда Сюаньминя, он принялся сам прилаживать их и тут, и там, в несколько мгновений преобразив всё пространство, превратив его в подобие цветущего сада. Только после того он обернулся к безмолвному Сюаньминю. — Раз хочешь праздновать, так и будем, — решительно заявил он, пряча смущение за показной резкостью. — Мне осталось только спуститься в город за едой… — Не нужно, — поймал его за рукав Сюаньминь. — Об этом я позаботился. — Позаботился? — Сюэ Сянь подозрительно сощурился, втянул побольше воздуха, отчего крылья носа затрепетали, но запахи мэйхуа теперь скрыли все остальные и невозможно было сказать, действительно ли Сюаньминь все эти часы отдал приготовлению блюд к новогоднему столу. — Что же такое ты сделал? — Увидишь, — Сюаньминь едва заметно улыбнулся. — Время приходит садиться за стол. Сюэ Сянь согласно кивнул — он немало летал сегодня и теперь действительно требовалось восполнить силы. Драконий желудок всегда рад был получить что-то вкусное, пусть даже Сюаньминь готовил вовсе не так многообразно и искусно, как то делали повара в любимых заведениях Сюэ Сяня. Сюэ Сянь уселся за стол, приготовившись обязательно сказать Сюаньминю что-то приятное, что бы тот ни предложил ему в качестве новогоднего угощения. Когда же на столе появилось сразу десять порций пельменей, а ещё множество других закусок и даже сладкое, он снова в замешательстве взглянул на Сюаньминя. Не похоже было, что его Святоша сам приготовил всё это. Наливая вино, тот ответил на неозвученный вопрос: — Разве истинный дракон не достоин вкушать пельмени с императорского стола? Мне показалось, что это подходящее угощение. Конечно, Сюэ Сяню нечего было на это ответить. Вместо того он нетерпеливо потянул Сюаньминя к себе, ухватив за запястье, когда тот хотел поставить наполненную чашу перед ним. И яствам пришлось подождать достаточно, пока они в поцелуях выражали друг другу бесконечную любовь.