Две стороны одной монеты

За годы владения клубом «Контакты» Антон думал, что сумел повидать не мало дичи как со стороны посетителей, так и со стороны сотрудников. С самого начала было понятно: вести бизнес — дело непростое, но вести такого рода бизнес — сущий ад, в котором Антон своего рода дьявол. Иметь собственный бордель не так романтично, как это описывают в фильмах или романах, но доля правды в них всё же есть. Бизнес Антона всегда граничил на тонком льду с законом и ежемесячными облавами полицейских, которые рыскали здесь свои цели, да каждый раз уходили с пустыми руками. Антон никому не позволяет звать себя сутенёром, потому что он не продаёт людей, как кусок — нет. Он позволяет их сексуальности раскрыться и показать её другим. Каждый работник Антона неприкосновенен и любой, кто нарушит это правило, будет наказан с особой жестокостью им лично. В клуб люди, знакомые с программой, собираются не ради секса в том виде, в котором его привыкли все понимать, а ради крайне горячих и эротических выступлений. Каждый вечер на сцене перед десятками, а порой сотнями зрителей, выступают актеры эротических театральных постановок. В игре важны не только движения сексуального характера, от которых не только тело, но и сознание получает оргазм, важны также сюжет постановок и эмоции актёров. Именно актёров. Антон готов лично задушить и плюнуть в лицо любому, кто хотя бы подумает о том, чтобы назвать их «дешёвыми шлюхами» или «подстилками». Одному недалёкому уже посчастливилось быть публично опозоренным и избитым за похабное обращение с актёрами Антона. Руки Антона тогда были в крови, которая хлынула из разбитого носа, глаза тёмные, словно в него вселился демон, а костяшки на сжатых кулаках белели всё сильнее по мере напряжения. Толпа даже не пыталась останавливать его — себе дороже, к тому же он заслужил. Пускай с законом и местной полицией у Антона не было союза, но сотрудничество часто спасало его от места за решеткой. Потребовалось несколько лет, чтобы доказать легальность своего бизнеса и нулевую связь с проституцией и насилием, но своего он таки смог добиться. Со стороны звучит, как не самая адекватная детская мечта, чем по сути своей она и является. Как и все маленькие дети, Антон мечтал открыть свой бизнес, когда вырастет, но кто знал, что от будет далек от тех невинных мыслей, кои у него были в семь лет. У порога клуба паркуется чёрное шевроле тахо, из которой выходит солидно одетый владелец, передавая ключи одному из своих сотрудников, чтобы отвёз машину в гараж. Антону не надо на правах босса находиться в клубе двадцать четыре на семь, поэтому он такой частый гость, коим его привыкли считать. Звездной болезнью Антон не страдает, но когда охранники по мере его приближения к ним открывают ему двери, то невольно можно представить себя звездой голливуда. Зайдя внутрь, в нос сразу бьёт запах алкоголя, духов и пота. Сегодня в программе танцы на сцене, поэтому толпа заряжена и активна, громкая музыка играет из каждой колонки, гости не голые, но то, что на них надето, одеждой назвать нельзя, скорее ленточки, прикрывающие интимные зоны, и то не у всех. Антон обводит глазами составляющее сцены: сзади, как всегда, располагаются музыканты и декорации, по бокам за ограждениями танцовщицы, половина из которых в коротких чёрных платьях до бедра, а вторая — в серых блестящих костюмах. Контрасты слишком сильно бросаются в глаза, и Антон с ужасом, перетекающим в предвкушение, догадывается, на чьё выступление ему посчастливилось попасть. Антон, шагая в сторону лестницы, которая ведёт на центральный балкон, бросает кивок бармену, который ответным движением принимает его молчаливый заказ. Центральный балкон открывает шикарный вид на сцену и играющих на ней актеров, поэтому это место принадлежит только Антону и даже за деньги туда никого не пускают, кроме тех, что редко приглашен. Порой это смотрится чересчур клишировано: владелец дорого секс-клуба, который восседает над простыми смертными в окружении своих самой разной красоты подчиненных, и ему нравится. Тяжёлый пиджак откидывается в сторону на диван, Антон занимает своё законное место, и менее, чем через пять минут, ему подают его любимый виски. Рукой отгоняет официанта, говоря, что сам себе нальёт, а тот может идти. Коротко даёт охраннику приказ, чтобы тот не пускал никого на балкон, даже самых приближённых, и наливает себе в бокал со льдом немного виски, отпивая маленький глоток. В аккурат с этим гаснет свет; все прожекторы направляют лучи разных цветов на сцену; танцевальная музыка плавно сменяется эротической, но ритм сохраняется — шоу начинается. Танцовщицы выстраиваются в ряд, и двери для главных звёзд этого шоу открываются. Навстречу друг к другу, а затем залу, идут двое мужчин — один точная копия второго. Уровень децибел оваций растёт в геометрической прогрессии по мере приближения мужчин ближе к зрителям. — Встречайте наших актеров, Арсений и Александр! — ещё одна волна воплей и криков проносится по залу после объявления их на сцене. День, когда Антон впервые увидел и принял на работу близнецов, он никогда не забудет, даже если получит амнезию — это он будет помнить всегда. С их появлением в клубе он понял две вещи, которые по сути своей не должны были быть для него некой новостью: первое — люди, посещающие его клуб — извращенцы, второе — Антон сам такой же. Необычных наклонностей он в себе никогда не замечал, но это не означало, что их у него не было или нет. Имея такого рода заведение, которое из раза в раз балансирует между искусством и развратом, Антон считает, что не в праве осуждать кого-то за их предпочтение, и речь тут даже не об ориентации людей, а скорее в непонятной и аморальной близости. На порно сайтах всегда была отдельная категория, посвящённая всем любителям близнецом и всем, что с ними связано. Антон даже отрицать не будет то, что и сам этим нередко грешил одинокими ночами. У людей с подобным вкусом всегда есть определённый ряд объяснений своим столь интересным желаниям. Одни говорят, что хорошего и красивого человека должно быть больше, начисто забывая, что близнец ещё не означает клон, другие же даже не отрицают, что видят в этом полное извращение всех ценностей, что как раз таки их привлекает. То, что Антон чувствует при виде братьев, ничем другим, кроме слова «интерес», он назвать не может и не будет. Самая обычная сексуальная фантазия такая же, как у тысячи людей по всему миру и сотен в этом зале. Близнецы встают у самого края сцены слишком близко друг к другу на глазах у людей, которые, несмотря на предупреждения, начали играть роль операторов. Братьям нравится любовь публики и внимание, а особенно она по душе Арсению, который всегда её требовал и требует ото всех — зрителей, брата, Антона. Его брат же, несмотря на то, что они близнецы, был его полной противоположностью и одним взглядом говорил Антону о том, как сильно его ненавидит. Антона всегда поражали эти контрасты в обоих братьях. Внешность у них была совершенно идентичной: глубокие голубые глаза, которые временами переливались в синие, аккуратная негустая борода, тёмные волнистые локоны и стройные тела — не мужчины, а греческие боги. Арсений, одетый в серый блестящий костюм, под которым одна лишь черная майка, в чем Антон уверен, ловит взгляд сверху своим, и уголок его рта поднимается выше, делая из улыбки ухмылку. Вслед за Арсением, расслабленно сидящего Антона замечает Александр, который из-за публики не может сменить улыбку на лице хищным оскалом, который словно плевок в черствую душу. Осмотрев его, Антон лишь хмыкает и делает ещё один глоток — черта снова одели слишком открыто и развязно. Лёгкая чёрная рубашка, которая открыта чуть ли не до самого пупка и застёгнута на две пуговицы, просвечивает изгибы тела, а тканевый пояс очёрчивает фигуру бедер. Александр может и на дух не переносит Антона, но сам Антон более чем заинтересован в нём так же сильно, как в его брате. Стакан снова наполняется виски и выпивается в один глоток. Близнецы, получив свою порцию оваций, оборачиваются и модельным шагом идут к центру сцены, где их встречают выстроившиеся в ряд танцовщицы. Весь смысл сия представления заключался в том, что девушки из разных команд должны были станцевать по очереди с каждым из братьев, попутно раздеваясь. С каждым движением на них всё меньше одежды, что делает публику ещё более развязной и требовательней к шоу. Девушки кидают элементы своей одежды в толпу, которая за шейный платок готова убить друг друга, но на Антона это шоу не оказывает никакого эффекта, вплоть до момента, когда блестящий пиджак пропадает с плеч Арсения. Антон заметно напрягается, сильно сжимает стакан в руках, хотя ничего сверхъестественного не произошло. Во избежание драк и побоища этот пиджак откидывается в другой конец сцены ближе к выходу, где его почти сразу и незаметно убирает один из работников. Арсений остаётся в одной лишь майке, что позволяет видеть изящные руки и талию, скрытую за плотной тканью. Он выгибается в ритм песни так, что сквозь майку можно сосчитать все рёбра, а на выпирающих ключицах оставить след от зубов. Всей картине словно не хватало ещё большей порнушности, поэтому одна из танцовщиц руками проходится по груди Арсения, после чего тот стонет в микрофон. Дрожащими пальцами Антона расстёгивает две верхние пуговицы своей рубашки. Через минуту близнецы снова меняются партнёршами, но на этот раз вместо девушек, они танцуют друг с другом. Спина Антона отрывается от бархатного покрытия кресла и слегка наклоняется вперёд для лучшего обзора, нотки алкоголя лишь слегка бьют в голову, и в помещении становится невыносимо жарко. Хуже становится от знания, что этой сцены не было на репетициях, которые Антон редко посещал, всё это чистая импровизация Александра, который хочет устроить незабываемое шоу для всех, но мотив отнюдь не в желании поразить или впечатлить. Руки Александра ведут по талии и рёбрам Арсения, поглаживая, царапая через ткань и притягивая слегка шокированное тело ближе к себе, почти вплотную. Танцовщицы вторят их движением и сливаются друг с другом в горячем танце. Ладони ведут по талии и спускаются к бедрам, их губы в опасной близости от поцелуя, а разгорячённая и заведённая толпа только этого и ждет, но они сразу отстраняются и номер идёт по второму кругу. И только Антон увидел полный надменности взгляд синих глаз, которым его одарили на долю секунды прежде, чем снова вернуть похоть и желание. Не зная всей истории, можно подумать, что старший на тридцать минут близнец просто защищает младшего, но как бы не так. Антон сам когда-то был в одном ряду с такими невинными мыслями и не подозревал никакого подвоха — подумаешь, два брата пришли устраиваться в такое место — ничего подозрительного. Раньше здесь работала такая же парочка, но на разных должностях, поэтому что-то неладное Антон почувствовал только на этапе собеседования, но значение этому не придал, а зря. После первого и ошеломительного выступления, которое стало визитной карточкой братьев, Антон хотел поговорить с ними, — сейчас уже не вспомнит, о чём — но увидел то, что явно не должен был. По началу Александр что-то тихо говорил Арсению, успокаивая и уверяя, что всё будет хорошо, а дальше, убрав свисающую прядь волос ему за ухо, притянул к себе для короткого поцелуя. Антон от увиденного стал каменным изваянием, неспособным двинуться с места сколько бы ни старался, пока всё же ему это не удалось. Ему уже тридцать два года, но прям тогда он ощутил себя маленьким мальчиком, который только узнал слово хуже, чем «дурак». С одной стороны, это его волновать не должно — не раз его сотрудники спали друг с другом на территории павильона и ничего плохого в этом нет, но тут совсем другой случай. Они — братья, близнецы, а что ещё хуже — они оба нравятся Антону. Точнее только привлекают и на этом всё. Особых фетишей никогда не было и этот интерес Антон за него не считает, поэтому предлагать клишированный тройничёк не спешит, да и не хочет. Единственное, что мешало обыденному существованию, это постоянная картина поцелуя перед глазами каждый раз при виде братьев. Те же в свою очередь не отходили друг от друга, будто намагниченные. Но не только отношение Антона после этого поменялось, но и Александр начал вести себя странно, словно знает, что их видели и кто именно. Антон не психолог, — скорее тот, с кем именно они должны работать — но тут явно пахнет чем-то не совсем здоровым с обеих сторон. Близняшки или близнецы никогда не были пунктиком для него, и он каждый раз напоминает себе об этом, ссылаясь на неготовность своей психики принять это, хоть и знает, что безбожно себе пиздит. Его действительно ничего подобное не интересует и желания разнообразить свою сексуальную жизнь у него нет, но к ним его тянет. Арсений и Александр — два феномена, которые останутся для него загадкой, ведь никого, кроме друг друга, они к себе не подпускают. Антон порой может слышать скрежет зубов Александра, когда Арсений танцует с кем-то другим и видит чуть ли не полные горя и отчаяния глаза Арсения, когда то же самое делает Александр. В их паре, насколько это странно ни звучало бы, оба ревнуют друг друга чуть ли не к каждому незнакомцу, который лишний раз смеет им улыбаться или не так посмотреть. Но звание самого ревнивого собственника по праву уходит к Александру, который, по домыслам Антона, даже их родную мать к Арсению не подпускал и не подпускает, если она у них есть, конечно. Связь с мыслями потерялась в тот момент, когда визг толпы волной прошёлся по всему залу, заставив Антона бегло искать глазами источник столь бурной реакции. И без того большие зелёные очи стали два раза шире, а зрачки, по ощущениям, превратились в мелкие чёрные песчинки от увиденного: они целовались, снова, на глазах у всей публики. Таких движений в программе точно не было — Антон знает. Он уже не удивится, если узнает, что некие братья или один из решил в самый последний момент всё изменить назло одному человеку. Поцелуй долгий, мокрый, пошлый, словно разъедини их в разные стороны — они умрут. Танцовщицы, по сценарию, если он вообще был и соблюдается, в танце оттягивают братьев друг от друга, возвращаясь к знакомому Антону формату программы, словно ничего не было. Дрожащие пальцы расстёгивают ещё одну пуговицу на влажной от пота рубашке Антона, который никак не может избавиться от очередной сцены братской любви перед глазами. Представление будет продолжаться ещё десять минут, которые станут самыми тяжёлыми в жизни Антона. Прикосновения минимизируются, но редкие касания обнажённых ключиц или шеи всё равно заставляют дыхание учащаться, а мысли путаются в один ком снега, который, скатываясь с горы, увеличивается в размерах. Воздухом вокруг становится невозможно дышать из-за духоты и запаха алкоголя. Сделав последний глоток прожигающего горло напитка, Антон закуривает сигарету, чтобы окончательно не потерять частички оставшегося разума. От дозы никотина никакой помощи. Весь срам на сцене, который должен вот-вот закончиться, виднеется сквозь серый дым, добавляя этому ещё больше атмосферы, из-за чего в паху заметно тяжелеет, но внимание этому не придают. Сигарета доходит до фильтра вместо с окончанием выступления. Зал аплодирует, визжит, а где-то вовсе слышаться не то угрозы, не то предупреждения, что братьев хотят трахнуть, что давно не удивительно. Пока на сцену летят цветы и элементы одежды, братья всё той же походкой от бедра, приобнимая друг друга, покидают публику под незатихающий звук оваций. Толпа медленно уменьшается, лучи прожекторов выключаются один за другим, музыка стихает — шоу закончилось. Дотлевшая сигарета присоединяется к остальным окуркам в пепельнице и Антон, вздыхая, поднимается с кресла, напоследок окинув пустеющий зал усталым взглядом. Лестница вниз преодолевается широкими шагами, хоть у Антона нет цели быстрее покинуть свой клуб. Посреди подземной парковки одиноко стояла чёрная шевроле в ожидании своего хозяина, который был уже почти близко, если бы не одно «но». Тело обдувает лёгкий холод, из-за чего оно покрывается мурашками, и Антон замечает причину лишь на половине пути — он забыл пиджак, который им же был откинут на кресло на балконе. Выхода нет, пиджак ему нужен также на завтра, поэтому он смиренно возвращается за ним. Клуб давно опустел, если полчаса такое уж долгое время. На этот раз, не теряя времени, быстрыми шагами Антон оказывается на балконе, но, осмотрев всё, ничего не находит. Не сложно было догадаться, что здесь наверняка убрались и куда-то его отнесли. Слегка раздражённый, он второй раз за день спускается вниз в зал, где встречает одного из своих сотрудников, который скорее всего, убираясь, мог видеть пиджак Антона. — Дим, — сотрудник аж вздрагивает, чуть не выронив швабру из рук, а когда его внимание переходит с мытья полов на Шастуна, он продолжает, — на балконе я оставил свой пиджак, не видел случаем? Растерянные глаза Димы бегают из стороны в сторону в поисках ответа где-то в уголках дырявого разума, пока наконец-то, выйдя из транса, он не выдаёт: — А, точно, я его в главной гримёрке оставил, — делает паузу, затем добавляет, — на диване. Антон кивает и, поблагодарив, направляется в гримёрку. Помещение клуба давно опустело, и лишь пара тройка охранников да уборщиков пока работают. Для подтверждения своих мыслей Антон снова подглядывает на наручные часы, чтобы убедиться в этом — почти два часа ночи, но явно не все танцоры или актёры ушли по домам, раз свет в гримёрке до сих пор горит. Медленным шагом Антон подходит к двери, за которой то ли дерутся, то ли трахаются, и второе тут явно больше подходит. Всё бы ничего, но сквозь тучу отрицания разум прорисовывает недавно увиденную на сцене картину, которая, видно, продолжается в более развратном формате. И Антон не прогадывает. За дверью вздохи, стоны и едва различимые слова, проговорённые на грани шёпота, а напротив — Антон, которого словно в воду окунули, тянется к ручке двери. Жар кожи встречается с холодом железа, и дверь в одно движение открывается, представляя Антону ровно то, что он ожидал увидеть. Арсений и Александр, напугано и насторожено, одновременно поднимают на него широко раскрытые глаза. Точнее напугано на него смотрит только один, в второй — со злостью и гневом за то, что их прервали на самом интересном месте. Вся сцена выглядит, как высосанный из пальца сценарий второсортных порнофильмов: близнецов, сильно увлечённых друг другом, застают в пикантной позе и присоединяются третьим — клише. Около минуты все трое не двигаются и лишний раз не моргают даже. У каждого в голове целый табун мыслей, что сделать, что сказать, как объяснить, хотя на последний никогда не будет ответа ни с чьей стороны. Наконец, Арсений ёрзает, лёжа под братом, который навалился на него всем телом и прижимает к дивану, не давая встать. Тот пытается приподняться, чему Александр не противится, но ему это не даёт сделать Антон, который, заперев дверь, в два шага оказывается рядом с братьями и давит Арсу на плечо, чтобы тот лёг обратно. Если бы Антон ещё на несколько секунд задержал руку на голом плече, то, вероятнее всего, та давно была бы откушена Александром. Арсений оказывается лёжа на спине, между разведённых ног которого не менее ошарашенный всем происходящим брат, что не сводит глаз с Антона. Тот в свою очередь разворачивается и направляется в сторону кресла, сваливаясь в него тяжёлым камнем, но с больно расслабленным и похотливым взглядом. Снова достаёт из кармана наполовину пустую пачку сигарет и закуривает одну, говоря хриплым голосом: — Продолжайте, мешать не буду, — выпускает едкий дым. — Шоу должно продолжаться. Чего ожидал после своих слов Антон — непонятно, но того, что им начнут следовать, тоже, мягко говоря, не ожидал. Братья недоверчиво смотрят на него, а потом друг на друга: Арсений явно растерян больше, чем брат, но и тот шибко уверенным не выглядит. Александр раскрывает губы в немом вопросе, продолжать или нет, и, получив ответ от брата в виде его касаний от шеи до неприкрытой груди с томным вздохом и еле слышным «да», без заминок льнёт к его губам. Антон старается курить медленнее, но из-за происходящего перед глазами это вряд ли получится. Ткань брюк топорщится и натягивается, член наливается кровью, однако он не спешит прикасаться к себе или хоть как-то получать разрядку физически — ему хочется досмотреть. Окольцованные пальцы снова тянутся к вороту, чтобы расстегнуть ещё одну пуговицу, будто трёх недостаточно и для уменьшения духоты и жара нужно снять проклятую рубашку. Антон бы с радостью, но сдерживается. Настоящее шоу, которое способно впечатлить, начинается прямо сейчас. Танцы и представление — детский лепет по сравнению с тем, что устроили на общем гримёрном диване братья. В голове поневоле встаёт вопрос (и не только он) — «сколько раз они занимались этим в клубе, практически на рабочем месте?». Внимание пытается сфокусироваться на живой секс сцене перед глазами, но графические позы из камасутры сами без разрешения лезут в голову. Перезагрузка случается в момент, когда губы братьев расходятся с пошлым звуком, который эхом проходится по всей комнате. От долгого поцелуя губы обоих покраснели, грудь Арсения вздымается и опускается с бешеной скоростью, а нога от бессилия свисает с дивана, лишь иногда содрогаясь от ласк. Рука Александра плавно перебирается под злосчастную майку Арсения, отчего он стонет — нежно, резко и коротко. Ткань поддевается наверх по самые выпирающие ключицы и Антону становятся видны ряды рёбер и потвердевшие соски, по которым тут же проходится язык Александра. Арс вскрикивает и хочет отстраниться от таких ласк, но сильные руки не дают ему это сделать, либо он сам не сильно этому противится. Антону всегда было интересно: раз близнецы так похожи во всём друг на друга, то оба одинокого сильны или нет? Скорее Александр более напористый, ведь именно он любитель всем перечить и ходить наперекор правилам, но не с братом, с чьим мнением всегда считается. Поэтому сейчас, когда надрывающимся от стонов хриплым голосом Арсений просит нежнее, Александр выпускает искусанный сосок изо рта и аккуратно лижет, извиняясь на чрезмерную грубость. Ещё одна затяжка, которая никак не помогает увести мысли в другое русло и немного остудить жар, бьющий в голову. Сквозь пелену дыма Антон замечает то, что упустил из виду в самом начале. Они оба до сих пор в сценических образах: на них те же костюмы, которые изрядно потрепались также, как и их укладка, а полностью расстёгнутая рубашка Александра еле держится на плечах. Подол одежды предательски не даёт видеть, как оголённая грудь Саши соприкасается с Арсовой, а в голове набатом звучит вопрос — «а она такая же чувствительная, как у Арса?». Слишком много вопросов для одной ночи, слишком много открытий и так мало времени продлить это ещё на немного. Губы Саши спускаются с груди на живот, оставляя засосы там, где их не будет видно гримёрам, но Антон будет знать, что скрывает за собой несколько слоёв одежды. Арсений истошно стонет, когда язык брата проходится по впадине пупка и немного ближе к паху. Дрожащие пальцы зарываются в тёмные волосы, сильнее вжимая губы в плоть, будто тот совсем не на грани. Каждую секунду в голове Антона проносится одна мысль — это всё шоу. Стоны, всхлипы, скулёж и удовольствие — всё показуха, в которую хочется верить, которой хочется насладиться, пускай это не для него. Арсений любит внимание от любого, Александр никому своё не отдаст, а Антон… Антон хочет их, лишь хочет. Спина Арсения резко выгибается, когда Саша кусает ниже пупка, а потом расстёгивает замок на ширинке всё тех же отвратительно блестящих штанов. Внезапно Арсений поднимается на локтях и, приняв сидячее положение, притягивает к себе брата за ещё одним поцелуем. В процессе с него срывается майка, а рубашка с плеч Александра спускается до локтей, так и свисая с них. Сделав последнюю затяжку прежде, чем потушить окурок, Антон не спешит выдыхать дым, который заслонит обзор на сильные плечи со звёздной россыпью родинок на каждом из них. Дым выбивается из легких вместе с остатками воздуха в момент, когда Александр, схватив Арса за бёдра, притягивает к себе, усаживая его на диван, а сам становится между разведённых ног на полу. Из-за позы Антону не видно, поэтому он решает пересесть чуть поближе, но всё же на расстоянии, а им хоть бы хны, даже не смотрят в его сторону, будто его тут нет. Саша снова подтягивается, оставив на губах Арса короткий и мягкий поцелуй, после которого такими же опустился от шеи к груди, животу, и прошёлся по линии волос ведущей к паху. Чем ниже становились ласки, тем чаще и громче делал вдохи и выдохи Арсений, иногда постанывая через раз. Дойдя до самого паха, Александр дважды шлепает его по бедру, чтобы тот встал и можно было спустить мешающие в данный момент штаны. Если предыдущие шлепки были сделаны с определённой целью, то последующие три ради дальнейших стонов и скулежа Арсения, который в отместку сжал бедрами голову брата. Штаны вместе с бельём сняты и опущены по самые тонкие щиколотки, а после вовсе откинуты куда подальше. Арсений сидит полностью голый и раскрытый перед Сашей, который кроме шёлкового пояса с себя ничего не снял. Тот смотрит и облизывается, а его действиям вторит Антон, который уже сдался под напором сексуального и аморального давления и сжимает свой возбуждённый орган через грубую ткань брюк. Обзор вправду хорош, даже слишком, поэтому Антону прекрасно видны губы Саши, выдыхающие горячий воздух на розоватую головку Арсения, а затем обхватывая и тягуче облизывая. Пальцы Арсения снова оказываются зарыты в пряди, но давления нет, просто рефлекс. Александр играется с головкой, то вбирая, то выпуская её изо рта с характерным чмоком. Рука помогает держать член за основание и слегка надрочивать, натягивая плоть на покрасневшую головку и просовывая язык под неё. Арсений чуть ли не подскакивает, когда горячий язык проходится по уретре несколько раз, но хриплый голос приказывает ему сидеть тихо. Возмущённо он повинуется, стиснув зубы, чтобы издавать меньше звуков, будто их ещё не раскрыли. Александр раскрывает губы шире, пропуская несколько сантиметров прежде, чем снова сомкнуть их на середине и начать двигать головой. Рука держит бедро Арса и одновременно прикрывает её, снова ограничив Антона в видимости происходящего. В принципе, Саша такое может сделать специально, чтобы Антону просмотр испортить. Ему плевать на него, главное показать, кому именно принадлежит Арс, и сделать приятно только ему. Член проходит глубже в горло, пока не упирается в стенку. Арсений хочет толкнуться бедрами, ведь медленный темп сводит его с ума. Александр слышит сквозь стоны его тихие просьбы хотя бы немного ускориться, но старательно игнорирует, продолжая насаживается со своей скоростью. Разрядка почти близко, но этого недостаточно, и Антон это видит. Тёплые стенки рта отпускают член, и он из-за своей массы падает на бок, пачкая живот и бедро каплями слюны вперемешку с естественной смазкой. От перевозбуждения голубые глаза на мокром месте, восстановить дыхание невозможно, а неудовлетворённый орган пульсирует и болит. Арсений хочет притронуться к себе руками, и, на удивление, ему это позволяют сделать, но не просто так. Александр поднимается с колен и встает напротив Арса так, что его лицо оказывается на уровне паха первого. Впервые за весь процесс на Антона обращают внимание, но далеко не то, которое хотелось бы получить, однако другого он и не ожидал. Дрожащими пальцами Арсений расстёгивает ширинку напротив, пока Александр прожигает спокойно сидящего на кресле Антона взглядом синих глаз, в которых читается, что он здесь лишний и это на один раз. Лицо Шастуна озаряет ухмылка, а возбуждение бьёт через край, пока в зелёных глазах горит желание доказать в будущем обратное, но это потом. Чёрная рубашка окончательно спадает с плеч, оставив Сашу в одних штанах с расстёгнутой ширинкой. Ноги его еле держат, а старательно делающий минет Арсений делает только хуже. Антон может только прикинуть, какая картина стоит перед глазами Александра, который нежно проводит руками по волосам Арса, не смея грубо за них хвататься, как это делали с ним. Оба сильно увлечены друг другом, поэтому не замечают, как Антон, покинув место зрителя, встаёт сзади Саши и притягивает его голову назад для поцелуя. Александр жмурится, протестует, но из-за позы сильно скован в движениях, потому пытается отстранить Антона от себя языком и зубами, а тому только веселее. Член вгоняется сильнее в глотку и обратно, но, не успевая вытащить, Саша кончает Арсению в рот, пока сам он — себе в сжатый вокруг головки кулак. Арсений ловит каждую каплю ртом, не давая им упасть, как слышит сверху чуть басистый и хриплый голос: — Не глотай, — Арсений слушается сразу, а вот Александр возмущается, но тому сжимают горло, тоже не оставив без приказа. — Садись. Антон давит на плечи, заставляя сесть на колени перед Арсом, и наклоняет их головы ближе друг к другу. Когда их лица оказываются в критической близости, Арсений первым целует, надеясь, что именно этого от него и хотели, и угадывает. Саша тоже не промах и лишь углубляет поцелуй, ни разу не поморщившись. Руки Антона давно их не держат, потому они свободно обнимают и целуют друг друга, пока не заканчивается воздух в лёгких. Братья устали и уже минут пять просто лежат в объятиях друг друга, ленясь вставать. Антон по-прежнему сидит рядом и закуривает чуть ли не двадцатую по счёту за день сигарету. Для приличия, которое, казалось бы, должно было умереть в муках после всего тут произошедшего, на Арсения накидывают рубашку Саши, пока он сам в одних штанах. Никто ничего не говорит, да и стоит ли — зачем. Очередная сигарета тушится о подошву ботинка и Антон встаёт, чтобы покинуть гримёрку, оставив братьев одних — выход сами знают. Мысли в голове не хотят перевариваться и словно стая чаек с криками и орами летят, ударяясь о стенки черепа. Антон уверен, мало что после этого изменится: у братьев наверняка такое не впервой и им не привыкать, а Антон не привык на чужое разевать рот. Если это что-то больше интереса, то все пути так или иначе будут вести к ним, не давая убежать от неминуемого, а пока Антон идёт в обратном направлении, зная, что сегодня не увидит их снова. Снова парковка, одинокое шевроле и пробирающий до мурашек холод по коже. Снова. Он снова забыл пиджак, за которым надо вернуться.