Договор

      Дёрганые силуэты брели по пустынной дороге. Полупрозрачный крестик «мушки» скользил с виска одного к разорванной шее другого, потом на косматый грязный затылок третьего. Оптический прицел полуавтоматической винтовки слишком сильно приближал их отвратительные лица. Но лучше уж так, чем быть в неведении.       Главное убедить себя, что это игра. Просто игра, как та про разведчиков и шпионов. Или как в детстве, когда Юнги с братом прятались от соседских пацанов, подглядывали за ними через трещину в заборе, а потом выбирали удобный момент, чтобы стащить из их логова сигареты или банку пива. И бежали, удирали что есть сил, чтобы не поймали, не поколотили…       Теперь эта игра перешла на новый уровень. Для продвинутых, так сказать. Если поймают сейчас, то парой тумаков не отделаешься. Теперь безжалостно загрызут на месте, обратят или, в лучшем случае, мгновенно раздерут на сотни кусков, так что ничего не почувствуешь.       — Трое, — шепнул Юнги, отстраняясь от прицела.       Рядом, так же лежа в высокой сухой траве, тихонько бормотал Чимин. Он зажмурился, почесал нос, и продолжил диалог с самим собой. Тихо, почти неуловимо уговаривая кого-то незримого:       — Только трое, всего лишь трое, не страшно, — по-доброму так, будто просил съесть ложку каши за маму, за папу. Но потом чуть понизил голос и пробурчал:       — Еще как страшно!       — Не правда, мы их быстренько, — вновь мягким голоском пролепетал парень.       — Не получится, — отвечала его пессимистичная часть. — В прошлый раз не получилось и в этот не получится.       — Но теперь тут Юнги, у него оружие, он сильный, — ласково увещевал сам себя Чимин, трогая травинку кончиками чумазых пальцев.       — Ты можешь помолчать? — недовольно буркнул Юнги, отодвигаясь от спутника.       — Прости, молчу, — прикрыл рот ладонью Чимин. Было видно, что он очень расстроился.       — И как ты такой болтливый только жив до сих пор? — хрипловато из-за сухости в горле, спросил Юнги.       — Не знаю, извини, — поджал губы болтун.       — Хватит извиняться.       — Угу, прости… Трое их, говоришь? — опомнился Чимин.       — Да, мимо идут, — Юнги протянул спутнику винтовку, кивнул на оптическое устройство. — Посмотри в прицел.       — Пить хочется, — невпопад выдал тот, но оружие взял и в линзу прилежно заглянул. — Трое, — содрогнулся он, и быстро зажмурился снова.       — Терпи, скоро попьёшь, — просто отозвался Юнги.       Он не стал говорить, что и сам умирает от жажды. И в том, что очень хочет отойти по малой нужде, тоже не признался. А еще, даже если бы захотел, не смог бы объяснить, почему взял Чимина с собой. Зачем утром вывел его из того безопасного с виду лагеря, где обитала группка выживших.       ***       Вчера на закате, вымотанный долгой ходьбой, двумя схватками с мертвяками и падением с лестницы, к счастью вполне удачным, Юнги наткнулся на какой-то хутор на холме. Он решил там заночевать, выбрав один из трёх домишек. Разумеется сначала нужно было всё обследовать. Но едва он пробрался в первый из домов, как кто-то накинулся сзади и хотел было уже пырнуть путника в шею, но во время понял, что Юнги из живых и явной опасности не представляет.       В домах жило около десятка человек. Они держались вполне дружно, по очереди дежурили, добывали пищу и воду, в общем неплохо устроились для нынешнего времени. Хозяйство их было простое, но продуманное: много холодного оружия, сухие припасы и консервы, одеяла и медикаменты — всего было с запасом.        С ними-то и был Чимин, когда Юнги впервые его увидел. Парнишка лет двадцати двух, темные волосы чуть закрывали уши и падали на глаза, полные губы постоянно беззвучно шевелились, иногда улыбались, иногда дрожали от таких же беззвучных рыданий.       — Он не в себе, — пояснила женщина, очевидно старшая в этой компании. — Мы нашли его в доме на другом конце городка. Сейчас ему уже получше, но тогда…       — Нашли? — не понял Юнги. Обычно людей, живых людей, не находят. С ними встречаются на улицах, пересекаются во время схваток с мертвяками, дерутся, если нужно поделить добычу или избегают — это был любимый вид общения Юнги. Но чтоб кого-то просто нашли, такого он еще не слышал. Он же не котёнок или забытый багаж.       — Да, наткнулись во время вылазки. Он сидел… в общем там была, видимо, вся его семья.       — Не ожившие? — уточнил Юнги, с невольным сочувствием поглядев на парня. Он много раз видел такое, когда монстры слишком усердствовали, жертва не обращалась, оставаясь лишь массой непригодной для оживления плоти, разбросанной в разные стороны кровавыми ошметками.       — Да, в ужасном состоянии, — тихонько ответила женщина. — Нас он даже не испугался, просто посмотрел… как щенок. Парни решили взять его с собой. Не оставлять же там одного, пусть и бесполезного, не бросать же. Но теперь он начал немного помогать. Слушается безоговорочно. Думаю постепенно выправится.       Потом разговор перешел в деловое русло. Главная выясняла чем Юнги может быть полезен группе, умеет ли биться, есть ли своё оружие. Она оценила его удобную экипировку, обмотанные плотной тканью руки от запястья до локтя, прочные высокие ботинки, острый охотничий нож и, конечно же военную винтовку с оптикой. А Юнги в свою очередь узнал правда ли их убежище так безопасно, как они думают.       Но осмотр, даже не самый дотошный, показал, что в этих трёх домах за одним забором укрыться можно только от непогоды, а вот от оживших, особенно если их будет толпа, тут не спрячешься. Слишком большие окна, тонкие стены, невысокий забор. Это он и озвучил женщине. Потом предложил пару способов улучшить защиту — траншея, колья, проволока, сеть. Всё это помогло бы группе чуть отдалить линию боя в случае нападения большой толпы.       Юнги требовалась передышка, хотя бы одна ночь нормального сна. Трудно выспаться, когда ты один в мире полном зомби. И эти люди дали ему полноценный ужин, огромный таз горячей воды и чистую постель на верхнем этаже. Юнги не мог отказаться, да и не хотел. Даже зная, что точно уйдет от них на следующее утро, он остался.       Остаться на совсем ему тоже хотелось. По своей натуре он не был особо общительным, но все два месяца, что тянется это тяжкое путешествие, он почти ни с кем не разговаривал. И теперь промелькнула мысль, что стоит задержаться, снова ощутить жизнь вокруг себя, человеческое присутствие, плечо, на которое можно иногда опереться…       — Нет, — буркнул он тогда сам себе, и натянул простыню на голову. — Нельзя ни на кого рассчитывать, ни к кому привязываться. Это слабость.       Но в тот момент чувствуя себя в относительной безопасности, Юнги чуть расслабился и вроде бы задремал, потому что не слышал, как дверь в комнату открылась и кто-то вошел, мягко ступая босыми ногами к его кровати.       — Кто? Что такое… — встрепенулся Юнги, ныряя рукой под край матраса за ножом.       — Это Чимин, это Чимин, — быстро отозвался вошедший, отпрянув от мелькнувшего лезвия. Потом аккуратно присел на уголок постели новичка.       — Чего тебе? — грубо поинтересовался тот.       — Я сдал смену, — ответил Чимин, глядя, как Юнги возвращает нож под матрас. — Теперь надо поспать.       — Я занял твоё место? — Юнги всё еще не понимал чего от него хотят.       — Нет. У меня нет своего места…       — Как это? Ты с ними несколько недель и до сих пор не выделили постели?       Чимин замотал головой. Он выглядел взрослым и внешне здоровым, но в этом жесте было что-то настолько детское, что Юнги невольно вспомнил Хосока и чуть не потянулся, чтобы погладить парнишку по голове.       — Я не могу спать один, — наконец пояснил Чимин. — Говорят, я кричу во сне и этим привлекаю их…       — А ко мне зачем пришел? — насторожился Юнги.       — Ты выглядишь самым сильным из всех здесь…       Лунный свет, слабо освещавший лицо парня через небольшое окно, скользнул по страдальческому излому его бровей, подсветил широко распахнутые глаза и подрагивающий подбородок. Чимин боялся. Не просто опасался вероятности нападения, а боялся до чертиков, до потери всякого стыда и самоуважения.       — Ладно, — коротко кивнул Юнги, — лезь к стене, — он отодвинулся на самый край узкой кровати и дождался пока Чимин, осыпая новичка благодарностями, заберётся между ним и стеной.       Через минуту всё затихло. Дозорные, едва слышно переговаривались на крыше, в соседней комнате похрапывал единственный старик группы, снизу доносился звук от ножа, скользящего по точильному камню. Чимин же будто вовсе не дышал.       — Ты спишь? — не оборачиваясь к нему, спросил Юнги.       — Нет, — прошептал тот.       — Сколько тебе лет? Как фамилия? Кем был раньше?       — Двадцать один, — удивлённо отозвался Чимин. Он развернулся лицом к спине соседа и теперь его шепот стал заметно четче. — Моё полное имя Пак Чимин. Отец держал кафе у дороги, я работал там.       — Официантом? — зачем-то уточнил Юнги.       Он сам не знал, для чего ему эта информация о постороннем парне, но привычка структурировать брала верх. А то, что они больше никогда не увидятся — не проблема. Хотелось просто послушать что-нибудь о прошлом, о нормальном времени.       — Нет, — чуть слышно хихикнул Чимин, явно польщенный необычным участием. — Официантом я был в четырнадцать. Потом научился готовить, вести бухгалтерию, составлять меню. В общем делал всё, что требовалось. Отец переложил на меня всю ответственность когда мне исполнилось двадцать.       Повисла тишина. Юнги слушал, как Чимин сомневается — рассказывать ли дальше. Но потом тот лишь тихонько вздохнул.       — Мне жаль, — произнес Юнги спустя пару минут. Это были единственные слова, которые были тут уместны. Чем бы ни занимался парень в своём кафе, каким бы ни был его отец — ничего уже нет, всё пропало навсегда.       Чимин благодарно уткнулся лбом между лопатками Юнги и еле слышно шмыгнул. Его дыхание, расплывающееся теплым пятнышком по коже, постепенно замедлилось. Парнишка заснул.       Юнги обычно не позволял посторонним к себе прикасаться, обнимать или еще как-то тактильничать. Он не любил этого даже тогда, в прошлой жизни, разве что члены семьи иногда позволяли себе такую роскошь, ну и Намджун — его коллега и друг, мог иногда похлопать по спине, приобнять на радостях, если их совместный трек добился успеха. А после конца света каждый, кто пытался его коснуться, лишался головы. И это не фигура речи. Юнги валил каждого ожившего, который оказывался поблизости. А живые будто понимали, что лучше держаться подальше от этого угрюмого типа.       Но Чимин был настолько беззащитным, что нельзя было отмахнуться, да и привычными колючками отгородиться тоже. Своей хрупкостью он будто пробрался под всю броню, которая непробиваемым щитом отгораживала Юнги ото всех вокруг.       «Завтра уйду и забуду, — подумал он, договариваясь с самим собой, — но пока побуду для него кем-то сильным, раз он в этом так нуждается. Мне же это ничего не стоит».       Судя по тому, что он увидел за вечер, тут все были довольно уравновешенными, но всё же выживальщиками. Они дежурили, добывали, распределяли. Этому парню с шаткой психикой тут не место. Он и сам погибнет и группу подведет, в одну прекрасную ночь оказавшись без пары в кровати.       — Утром я ухожу. Хочешь со мной? — неожиданно даже для самого себя проговорил Юнги.       Тишина.       «Конечно, дождался пока уснет… Ладно, предложу утром», — решил он, но вдруг из-за спины на талию скользнула рука, тепло обняла поперек живота и раздался шепот:       — Хочу.       Они не стали прощаться со всеми. Только с двумя мужчинами, что несли вахту, коротко поблагодарив за гостеприимство. Чимин захватил еды, бутыль воды и одеяло. А Юнги стащил со стола с оружием мощное, свеженаточенное мачете с зазубринами по внешней стороне и удобной рукояткой, что легла в ладонь, как влитая.       Конкретной цели у Юнги не было. С тех пор как мир превратился в кошмар и мужчина потерял надежду на единственное чудо, он старался постоянно быть в движении. Иногда останавливался в безопасных местах, отсыпался, зализывал раны, если те появлялись, а потом шел дальше. И приукрашать свою манеру выживания он не стал. Чимин утром выслушал предупреждение нового товарища, что и дальше всё будет примерно так же: ходьба, битвы по необходимости, редкие задержки на одном месте. Парень помолчал с минуту, и согласно кивнул:       — Этого мне достаточно. Я готов.       Сейчас одиноких людей вообще ничего не держало. Это тем, у кого выжил кто-то из близких, особенно если уцелели их дети или родители, было сложно сняться с места. А таким как Юнги и Чимин, кто каждый день живёт как последний, можно было идти на все четыре стороны.       Разбираться в причинах и глобально бороться с нежитью смысла они не видели — мировое правительство, учёные, военные, словом все, кто хоть как-то мог повлиять на ситуацию масштабно, вымерли. Еще два месяца назад не стало никаких организаций. Как показали в последних новостях: правительство пало, научные мировые центры тоже. Населению, еще не попавшему в зубы апокалипсиса, было велено спасаться любыми способами. Зараза, вылезшая из какой-то лаборатории, теперь передается от укуса, и ее разносчики весьма скоро истребят всё живое на планете.       Юнги, не сразу узнавший о происшедшем, сначала впал в шок. Тогда он вышел после нескольких суток затворнической работы в своей студии, и попал прямиком в мясорубку. Только вот лопасти ее были вполне похожи на живых, обычных людей, разве что двигались медленнее, дерганее. С силой стряхнув с себя оторопь, он помчался к ближайшей машине и рванул домой. Жены и сына там не было. Дверь нараспашку, внутри никого. Хоть они с супругой и не ладили в последнее время, никого ближе этих двоих у Юнги не было.       Долгие поиски в переполненном кошмаром городе дали свои плоды на седьмой день. В конце концов после множества ожесточенных драк, погонь и засад, он нашел ожившую женщину, что была когда-то его первой любовью. Теперь она бесцельно брела по проезжей части, приволакивая покусанную босую ногу и смотря в даль белёсыми глазами. На ней было голубое платье, а поверх свитер ее отца с окровавленным узором из оленей и елочек на груди.       «Откуда она взяла отцовский свитер?» — единственное, что промелькнуло тогда в воспаленном, уставшем мозгу Юнги. Остальное просто усвоилось тяжким грузом вины и безутешного горя.        Останки ребёнка Юнги не нашел. Но Хосок, будучи совсем крохой, наверняка стал легкой добычей, как только мать обратилась. Или даже раньше. Умом Юнги понимал это, но всё равно продолжал поиски. Еще две недели перебежками, спотыкаясь о части тел, сражаясь за жизнь… Постоянно понимал, что не найдёт сына ни живым, ни мертвым, но искал. И только после того, как своими глазами увидел, как девочку такого же возраста растерзали, не оставив ни следа ее существования, понял окончательно — нет ни единого шанса. Той девочке помочь он не смог, опоздал на какую-то минуту. А к своему ребенку — на несколько недель.       Тогда Юнги покинул город. Просто шел оттуда куда шлось, без разбору и плана. Жил, пока живётся, и не собирался сдаваться без боя, хотя смысла в выживании видел не много. ***       — А знаешь, — проговорил Чимин, когда Юнги прилег рядом с ним на траву и полез в рюкзак за бутылкой воды. Они решили экономить и делать по глотку не чаще чем один раз в час. — Сейчас мне кажется, что во всем мире нет никого. Ни живых, ни оживших, ни мертвых, — он смотрел в небо над ними. — Даже нас нет.       — Мы есть, — глянул на спутника Юнги. — И те трое тоже существуют. Молчи.       Чимин молча принял воду, сделал глоток и вновь уставился ввысь.       Что происходило в его мыслях, Юнги не знал, но легкая улыбка полных губ говорила, что Чимин сейчас не здесь. Хотелось выдернуть его из воспоминаний, встряхнуть за тощие плечи, ткнуть носом в реальность…       «Я просто завидую, — понял он. — Не могу сам так же ускользнуть, вот и злюсь на пацана».       Между ними было около десяти лет разницы в возрасте, и наверное это Чимин должен был завидовать спутнику, что тот успел прожить довольно долгую жизнь прежде чем мир превратился в ад. Успел узнать как это — влюбиться, жениться, сделать карьеру, стать отцом и купить свой, пусть маленький, но всё же собственный дом.       Хотя теперь они в одинаковой заднице, так что к чему это всё?       Они шли неподалёку от мелких деревень. Оживших там было мало, и тех кто слонялся по пыльным улочкам удавалось обходить заранее. Каждый день старший понемногу тренировал парнишку. Сначала просто показывая приемы, уча управляться с оружием. Потом показывал как сам справляется с одинокими мертвяками. Чимин боялся, но смотрел и старался запоминать каждый урок.        Каждую ночь они находили себе кров, не решаясь останавливаться на ночлег вне крепких стен. Баррикадировались внутри чужого жилья, спокойно ужинали при свете свечи и спали. Чимин по прежнему ютился за спиной старшего. Юнги уже привык и перестал напрягаться от внезапных невинных объятий.       Однажды утром после такой ночевки Чимин вышел из домика один. Юнги проснулся от звука закрываемой двери и тут же метнулся вслед за ним.       — Спятил?! Куда пошел без предупреждения? — накинулся он на младшего.       Тот виновато потупился.       — Я хотел сделать сюрприз, — признался Чимин. — Еще вечером увидел персиковые деревья…       — А если тебя сожрут вместе с персиками?! — Юнги втащил товарища обратно в дом и подпер дверь спиной. Он сам не понимал, почему так перепугался. Двор был огорожен, не считая пролома возле калитки. И даже если нежить в него полезет, то Чимин легко успел бы удрать в дом.       — Извини. Я не подумал. Просто хотел сделать приятное.       — Мне будет гораздо приятней, если не придется отнимать тебя у трупаков, — зло выпалил старший. — Собирайся.       Чимин послушно взялся за рюкзак, аккуратно свернул и сложил свои вещи.       — Ладно, оставь пока, — смягчился Юнги, после того, как оба были уже готовы. — Пойдем наберём твоих персиков.       Плоды оказались не доспевшими, чуть жесткими у сердцевины, но всё же вкусными. Сок тёк по подбородку, мякоть слегка хрустела на зубах волокнами, аромат дурманил голову. Казалось, будто вокруг остался только сад — изобильный и яркий. Солнце грело, насекомые голосили на все лады, птицы вдалеке допевали утренние рулады.       — Лето через месяц закончится, потом осень, — заметил Юнги, утирая рот тыльной стороной ладони. — Что будем делать?       — А что ты хочешь? — невозмутимо откусив огромный кусок персика, спросил Чимин.       — Думал дойти до города. Утеплиться, раздобыть побольше припасов…       — В городе наверняка слишком много их, — замотал головой младший.       — Дойдем до окраины и посмотрим. Вдруг они уже перебили друг друга и город свободен.       — Не может такого быть.       — Ну а что нам терять? Хоть разомнёмся, — подмигнул Юнги.       — Ты хочешь меня проверить? Смогу ли я драться, да? — понял Чимин.       — И это тоже. Мы путешествуем уже пару недель, а я еще не видел, как ты справляешься с нежитью, — признался старший. — А мне это знать необходимо. Вдруг что случится и ты останешься один…       — С тобой не случится. Ты сильный и умный, — простодушно заметил Чимин.       — Всё может быть…       — Если вдруг я попадусь, — спокойно сказал младший, собирая персики в расстеленную на земле ветровку, — хочу попросить тебя… Юнги… — он глянул на спутника ясным взглядом.       — О чем попросить? — тот притворился, что не понимает.       — Ускорить. Я видел как это происходит… Превращение болезненное и главное, оно…       — Необратимо. Я знаю.       — Поможешь? — Чимин протянул мокрую от персикового сока ладонь для рукопожатия.       — И ты мне, если понадобится, — Юнги пожал предложенную руку. Оба кивнули.       — Мы слиплись, — хихикнул Чимин, попытавшись разомкнуть рукопожатие.       — Блин, получилось совсем не эпично, — Юнги тоже засмеялся. Но даже когда руки с тихим чмоком разлепились, парни продолжили покатываться и в итоге повалились на землю.       — Не эпично, не героично, — подначивал Чимин, Юнги пихал его локтем в бок и колотил кулаком о тонкий ствол деревца. Смех дурацкий, несвоевременный, почти истеричный, никак не хотел иссякать. Он будто лихорадочный захватил обоих и сотрясал до внутренностей, до кончиков пальцев.       Наконец приступ стал сходить на нет. Чимин, всё еще посмеиваясь коротким кряхтением, повалился на колени Юнги и порывисто обнял их. Тот потрепал парнишку по волосам.       — Отросли, — он прочесал пряди пятернёй. — Хочешь подстригу?       — А потом я тебя, — отозвался младший. — Тоже шевелюра та еще.       — Окей, давай. Руки пожмём? — прыснул Юнги, и оба снова расхохотались. Войди сейчас во двор какой-нибудь мертвяк, он был бы озадачен — никто в мире не смеялся так уже около трёх месяцев. Хотя потом без помех напал бы на этих двоих, ведь в тот момент они были совершенно беззащитны в своём припадке веселья.       Новые стрижки повеселили их еще сильнее. Оказалось, что ни того ни у другого и в помине нет таланта цирюльника. Рваные пряди, то слишком короткие, то слишком кривые, торчали во все стороны. Челка у Чимина получилась, как у тифозного, а затылок Юнги настолько коротко выстрижен, что виднелась белая кожа.        — Мне норм, — сказал он, оглядев себя в зеркале. — Думаю эту стрижку можно сделать трендом, как считаешь?       — Нет, моя лучше, — так же довольно приглаживая остатки своих волос, отозвался Чимин. — Разве что спереди чуток… э-э… коротковато вышло.       — Ничего, отрастёт, — потрепал куцую челку младшего Юнги.       — Надеюсь успеет, — посерьезнел Чимин, — зомби с такой прической будет выглядеть глупее некуда.       Юнги не ответил.       За последний час он ни разу не подумал ни о мертвяках, ни о сыне, ни о чем вообще, кроме забавного парня, с которым было весело проводить время. А теперь реальность вернулась и стало сильно не по себе.       — Ты не станешь одним из них, мы ведь обещали друг другу, — сказал он, угрюмо натягивая на голову кепку.       — Останемся сегодня тут? Уже поздно выдвигаться, а здесь безопасно, — предложил Чимин.       — Ладно. Тогда надо набрать воды на вечер, и я хотел кольев наточить, — направился к выходу из домика Юнги.       — Кольев? Что ты задумал?       — Если пойдем в город, ночёвки станут более опасными, надо будет огораживаться.       — А это умно, — хмыкнул с уважением Чимин.       На словах всё было просто, но в действии… Руки музыканта и работника кафе были не приспособлены к заточке палок. Даже с острым охотничьим ножом не удалось избежать мозолей и покрасневших пальцев.       Они сидели на крыльце своего пристанища, вокруг валялись кудряшки стружек, кучи сучков, пахло древесиной и персиками, а еще преющей травой, на которую парни складывали готовые колья. Те были не маленькими, длиной в метр с лишним, а острые концы выглядели до жути опасными.       — Будем носить их с собой? — взвешивая в руке результат своего труда, спросил Чимин.       — Да, попробуем, — ответил Юнги. — Не уверен, что будет удобно. Решим по пути.       — Ну, хотя бы потренируемся строгать. Мне нравится заниматься этим с тобой, — Чимин кинул быстрый взгляд на старшего, робко улыбнулся и продолжил старательно работать ножом. — А еще мне нравится молчать с тобой. И вообще… теперь не страшно даже.       Юнги только сейчас понял, что всё это время, почти весь день, Чимин не прибегал к своей привычке разговаривать с самим собой. В первые дни парень бубнил постоянно, потом всё реже, а сегодня и вовсе ни разу.       — И мне нравится, — признался он. А потом вдруг его потянуло на новое откровение: — У меня был сын. Хосок. Через два месяца ему исполнилось бы четыре.       Чимин опустил нож и повернулся к спутнику. Глаза его выдали понимание и сочувствие.       — Меня не было с ним, — Юнги сжал рукоять ножа до побелевших костяшек. — Мы с его матерью поругались, и я ушел с головой в работу на несколько дней. Написал двадцать три ролика для телевидения, — горько хмыкнул он, — так гордился собой. Придурок. А когда вышел, вернулся домой…       — Может он еще жив, — со слабой надеждой проговорил Чимин. Юнги только покачал головой. Тогда младший погладил его по плечу: — надеюсь твой Хосок не успел сильно испугаться.       — Ты немного напоминаешь мне его, — сказал Юнги после долгой паузы, и проглотив ком в горле, легонько пихнул товарища локтем. — Такой же болтун.       — Напоминаю ребёнка? — неожиданно обиженным тоном спросил Чимин, откладывая нож и колышек. — Поэтому ты взял меня с собой?       Юнги непонимающе покосился на него. Откуда взялась эта обида?       — Ну, да, отчасти… Сам не знаю.       — Думаешь, понянчишься со мной и загладишь чувство вины перед сыном? — Чимин встал и направился в огород к деревьям.       — Куда ты? — забеспокоился старший. — Какая муха тебя укусила? Не тупи! Скоро стемнеет, а за кустами забора не видать. Опасно.       — Вот и хорошо, — капризно отозвался тот.       Даже самому себе Чимин сейчас напоминал истеричного малыша, только вот ничего поделать не мог. Его душила глубокая обида. Не на Юнги, а скорее на себя, на свою безнадежно прилипчивую натуру. И снова вернулся второй — его вспомогательный голос, который помогал проговорить все чувства вслух с того самого момента, как родителей и братишку разорвали на его глазах.       — Напоминаешь ребенка, — проворчал тот. — Надо бросить его одного и пусть тогда подумает, кто ты ему.       — Нельзя, — взяла слово боязливая часть Чимина. — Он уже привык со мной быть. Одному будет скучно и тяжело.       — Раньше же как-то справлялся. Да и какая от тебя польза-то? — собственный насмешливый грубый тон заставил парня поморщиться.       Он шел между персиковых деревьев, пригибаясь и пиная кочки, и даже не заметил, что Юнги следует за ним, присматривает, как уже повелось.       — И правда… никакой, — робкий голос ответил самому себе.       — Значит уходишь? — хмыкнул грубый.       — Нет. Я ведь не смогу без него.       — Почему это? Выживать научился, можешь вернуться в группу той же дорогой. Там безопасно. Не надо было вообще уходить от них.       — Дело не в выживании, — тихо признался он сам себе. — Я полюбил его. Как-то сразу… А теперь знаю почему он иногда такой печальный… Разве могу я уйти?       Второй не ответил. Что тут скажешь: дурак, что за чушь? Брось каку, иди выживай без вот этого вот всего?       — То-то же, молчишь, — радуясь крохотной победе над голосом собственного рассудка, пробормотал Чимин.       Он остановился около бесплодного деревца, совсем молодого и гибкого. Потрогал длинные узкие листья, коснулся красноватой веточки. Природа всегда успокаивала его. Мысли обретали порядок. Он обиделся на Юнги из-за того, что думал, точнее надеялся, будто тот относится к нему с такой заботой потому что тоже испытывает симпатию. О взаимной влюблённости Чимин и не мечтал.       — Но напоминать ему сына я точно не хотел…       Позади раздался голос Юнги. Хрипловатый, приглушенный неожиданным открытием:       — Полюбил? Меня?       Чимин вздрогнул, выпустил веточку, та отпружинила, выпрямилась и хлестнула парня по подбородку. Он обернулся. Тонкая розовая полоса проступила на коже. Чимин поморщился и потёр больное место.       — И чем ты не ребенок? Еще обижается, — хмыкнул Юнги, и подошел поближе. — Дай подую.       — Не надо, — хотел было отпрянуть младший, но его уже держали за плечи так, что не шевельнёшься.       — Что ты говорил? — осматривая покрасневший подбородок вновь спросил Юнги. — Кого полюбил и за что?       — Тебя. За… — Чимин смотрел на лицо спутника, которое впервые оказалось так близко. Он видел маленькие морщинки в уголках глаз, щетинки на щеках, прямые ресницы, прикрывавшие глубокие карие глаза. — За тебя. Полюбил за то, какой ты есть, — понял он вслух. — Извини.       — Сколько раз я просил бросить извиняться?! Ненавижу извинения.       — Не знаю, что еще сказать. Я сам виноват. Не должен любить так… и ни к чему тебе это знать. Сможешь забыть?       — А ты как думаешь?        Юнги закончил осмотр, убедившись, что кровь не идёт, и выпрямился. Но отодвигаться не стал. Младший напрягся.       — Думаю, сможешь, если продолжишь видеть во мне ребенка. Беспомощного болтуна, который прилип к тебе, как банный лист…       — Ой, заткнись уже, — фыркнул Юнги, встряхнул его за плечи и притянул к себе. Обнял крепко и мягко похлопал по спине ладонью. — Лучше скажи, чего ты хочешь. В идеале. От меня, — пояснил он, после секундной паузы.       — Чего хочу? — обнимая в ответ, Чимин часто-часто моргал. Он точно не ожидал такого поворота событий. — Продолжать путешествовать с тобой, как можно дольше. Посмотреть мир. Хотя бы малую его часть. Мне не надо ничего особенного. Я понимаю, что ты… ну, не такой, как я.       — Какая теперь разница кто какой? Главное, что мы еще живые. Это и отличает нас от них, — зачастил старший, отираясь щекой о кривостриженые пряди. — Они не умеют разговаривать и чувствовать. А ты умеешь. Поэтому я взял тебя с собой, Чимини. Чтобы помнить, что не весь мир превратился в бесчувственного убийцу, что есть еще в нём кто-то, кто умеет чувствовать, ради кого стоит бороться.       Парень стоял, обхватив пояс Юнги онемевшими руками, и слушал, не веря своим ушам.       — Выходит… — пролепетал он, когда Юнги выговорился. — Значит я тебе в каком-то смысле нужен? И ты меня тоже… в каком-то смысле любишь?       Но ответить Юнги не успел. Со стороны дома послышались знакомые звуки — хрипы и шарканье.       — Мертвяки, — прошептал он, закрывая Чимину рот ладонью.       Их самих и их запах скрывали деревья, поэтому был шанс избежать стычки. Парни медленно опустились на землю и чуть примяли траву для лучшего обзора.       — Четверо, — еле слышно заметил Чимин. — У тебя нож с собой?       Старший лишь мотнул головой, указывая на крыльцо, где они оба бросили своё оружие. Кучка острых кольев будто поддразнивала своих незадачливых создателей белыми кончиками. Чимин обзывал себя распоследними словами, костеря за капризную выходку, и как следствие потерю бдительности.       Ожившие разрозненно разбрелись по двору. Долго бесцельно бродили, не доходя до деревьев. Потом всех потянуло к открытой двери дома, видимо их влек более насыщенный запах живых. Нестройной колонной они провалились в проёме. Послышался шум, возня, рык. Затем всё стихло. Через несколько минут все вновь оказались на улице и побрели дальше, натыкаясь на забор и овощные грядки, спотыкаясь о заросшие клумбы.       — Тот идет в нашу сторону, — прошептал Юнги, указывая на одного мертвяка, что отбился от группы и двигался вдоль забора, то и дело ударяясь об него. — Если не свернёт, то мы попали.       — Зато остальные почти вышли со двора, — заметил Чимин, кивнув на троицу толпившуюся у зазора возле сломанной калитки.— А с одним мы справимся. Не зря же ты меня тренировал.       — Не дури.       — Я отвлеку его, а ты сбегай за мачете.       — Нет, надо подождать, вдруг развернётся…       — А если нет? Так и будем лежать, как на блюдечке?       Когда-то это был упитанный мужчина, лет пятидесяти с седеющими густыми волосами. Если бы не мертвенная бледность и белёсые глаза, то его можно было бы назвать красивым. Но вот он дёрнул головой, словно учуяв что-то, кровожадно оскалил зубы, и вся красота мгновенно улетучилась.       — Черт, нас унюхал, — пояснил Юнги. — Теперь не развернётся. Действуем по твоему плану.       Чимин бросил взгляд на двор — остальные трое ушли. Значит Юнги сможет добежать до крыльца без помех. За себя он боялся не так сильно. Самым страшным для него было бы вновь потерять близкого. И для его безопасности теперь готов был на всё что угодно.       — Юнги, — он придвинулся к спутнику вплотную. — Спасибо, что не оттолкнул меня, — произнес он серьёзно, а потом потянулся и быстро поцеловал приоткрытые губы. — Прости… Ой, — он улыбнулся, — опять я за своё…       Попятившись Чимин выбрался к самому забору и нарочно зашуршал ветками, привлекая внимание мертвяка. Сильно шуметь он не решался, чтобы не вернулись остальные трое. Но и шорохов оказалось достаточно. Оживший дернулся, повертел головой и зашагал дальше вдоль дощатой стены.       Юнги несколько секунд завороженно смотрел на Чимина и мертвеца. Их разделяло метров семь-восемь и пара тонких деревьев. Расстояние сокращалось медленно, но Юнги знал — это впечатление обманчиво. Оживший быстро сократит его. Нужно бежать. Он пополз вперед, осмотрел двор и, поднявшись, помчался за оружием.       «Подбежать, размахнуться, снести башку. Что может быть проще?» — проигрывал он в уме знакомый алгоритм. Схватил мачете, нож и пару кольев. Быстро развернулся и бросился к Чимину. А тот уже пятился от преследователя. Как и предполагал Юнги, мертвяк с каждым шагом ускорялся.       — Эй, развалина, ко мне, — позвал Юнги.       Оживший, не обратив внимания, продолжил наступление на Чимина. Юнги обогнул несколько деревьев, и с размаху метнул кол. Тот вонзился в плечо, оттолкнув нежить в сторону.       — Отлично заточен, — прокомментировал Юнги. Решено: эти колья они возьмут с собой.       Подбежав к товарищу, он быстро отдал ему мачете, сам перехватил поудобнее нож и приготовился.       — Никогда не стой столбом, — поучал он Чимина, демонстрируя подвижность на полусогнутых ногах. — Так ты сможешь легче уклониться и сделать выпад.       — Так? — парень повторил стойку учителя.       — Да. Раз заходит спереди, значит будь готов сделать шаг в сторону и резкий удар с размаха. По горлу, понял? Вложи всю силу. Иначе придется добивать, а это самое противное.       Чимин кивнул, вцепился в рукоять и, дождавшись удобного момента, проделал всё, как говорил старший. Шаг в сторону, выпад, мощный взмах правой руки по окружности. Клинок прошелся остриём прямо под челюстью нежити, начисто сметая его голову с противным звуком. Через секунду мужское тело рухнуло между персиковых деревьев, голова плюхнулась рядом.       — Мне жаль, — оцепенев от этой картины, произнес Чимин.       Он ожидал, что будет радоваться первой победе, похвалит себя за ловкость… Но вид простого, некогда красивого и должно быть добродушного человека, лишённого головы, выбил его из едва налаженного душевного равновесия. Перед глазами вновь замелькали останки родителей и брата.       — Кровь! На тебя попало, — Юнги бросился к Чимину, чье лицо было обрызгано мелкими крапинками мутной бурой жижи. Но увидев, что та не попала ни в глаза ни в рот, выдохнул. — Пронесло. Хорошо, что ветка до этого не поранила тебе кожу, — он аккуратно коснулся перепачканного подбородка. — В следующий раз бей от себя, понял?! Так меньше вероятности, что с клинка что-то брызнет в твою сторону. Это важно.       — Зараза передается через кровь, — повторил словно заученную истину Чимин.       — Вот именно. Пойдём, нужно отмыть эту хрень.       Они подхватили все колья, второй нож, нырнули в дом и забаррикадировались изнутри.       — Как я справился? — отойдя от потрясения, спросил Чимин. — Нормально для первого раза?       — Неплохо, — честно признал Юнги, и улыбнулся в ответ. Но глянув поверх плеча товарища, резко переменился в лице. — Ложись! — выпалил он, выхватил нож и замахнулся.       Чимин упал, как подкошенный. Оживший, что вышел из тени за ним, протянул руки. Скребанул растопыренными пальцами пустоту перед лицом Юнги. Но тот увернулся и быстрым движением толкнул мертвяка в грудь. И тут откуда-то сбоку пришел на помощь Чимин — ударил мачете по горлу нежити.       — От себя, — прокомментировал он, будто твердил урок.       — Добей! — прикрикнул Юнги, поняв, что тварь еще тянет к ним свои разлагающиеся руки.       Чимин перехватил оружие на манер топора и рубанул что было сил. Хребет хрустнул под острым лезвием, руки безвольно упали, будто марионетке подрезали верёвочки.       — Откуда он тут? — спросил младший после того, как они отдышались и осмотрели друг друга на предмет повреждений и капель крови.       — Видимо мы не заметили пятого, пока были за деревьями. Застрял в дальней комнате, а теперь вышел на шум, — пожал плечами Юнги.       — У тебя очень крутая реакция, — восхищенно проговорил Чимин. На умерщвленного он в этот раз даже не смотрел. — И скорость удара. Как простой музыкант мог такому научиться?       — Уличное детство, — хохотнул Юнги. — Сотни драк за плечами. А мама говорила, что улица ничему полезному не научит… — он невесело хмыкнул. — Ладно, давай уберем его отсюда.       Они разведали обстановку во дворе, выволокли туда тело, принесли побольше воды из колодца и вновь заперлись внутри. Вечер уже сгущал темные краски, а значит на улице лучше не показываться, ведь из любой тени могут выйти ожившие.       В тот вечер они разговаривали только об оружии, технике боя и приёмах, которыми удобно повергать нежить. Казалось Юнги совсем забыл о признании Чимина. Он хвалил его и вслух радовался, что та давняя душевная травма не выбивает его из колеи при виде оживших мертвецов. На самом же деле он много раз прокручивал в памяти их искренний разговор и тот маленький невинный поцелуй.       — Ты не против, если я лягу с тобой? — спросил Чимин, когда они поздней ночью стелили плотный матрас на полу.       — Ты всегда спишь со мной, — Юнги старался придать лицу недоуменный вид.       — Ну, раньше не было подтекста… А теперь, вдруг подумаешь, что я стану…       — А ты станешь? — перебил старший, поняв к чему тот клонит.       — Нет, — тут же выпалил тот.       — Ну, и всё.       — Ладно, — глуповато улыбнулся Чимин и забрался на свое место у стены.       Комнату слабо освещала единственная свеча. Оставаться в полной темноте они не решались после того, как однажды, проснувшийся от кошмара Чимин расшумелся, спотыкаясь в темноте, звал на помощь и кричал на невидимых монстров. Тогда он не мог понять где находится и кто рядом. Юнги пришлось силой унимать его, скручивать руки, чтобы парень не поранился, крепко обнимать, а потом долго успокаивать, как ребенка, словами, обещаниями, что «никто тебя не тронет, детка, я буду рядом, всё в порядке». Тогда за стенами их укрытия столпились ожившие и долго ломились внутрь. Разошлись они только ближе к полудню следующего дня.       Сейчас Юнги молча глядел на свечу. Такого скудного света оказалось достаточно, чтобы чиминовы кошмары рассеивались сразу после пробуждения. Они не перестали ему сниться, но неприятных последствий больше не навлекали. Тот просыпался то со стоном, то в слезах, и сразу же прижимался к широкой спине друга. Он слушал сердцебиение, как свидетельство продолжающейся жизни, и быстро успокаивался.       Воспоминания плавно перетекали в события сегодняшнего дня. Персиковый договор слипшихся ладоней, заточка кольев, убийство двух мертвяков… Но в итоге оба почувствовали, что только признание замерло между ними напряженным вакуумом.       — О чем ты думаешь? — не выдержал Юнги. — Когда находишься рядом с тем, кого любишь? Что происходит в твоей голове? — он хотел выяснить и сравнить. Может та каша, во что сейчас превратились его мысли, означает, что он тоже влюблён. А может это просто пары от крови нежити или солнцем напекло. Бред какой-то.       — Не знаю… Это не в голове, — медленно ответил Чимин. — Скорее, просто чувство, — он прижал ладони к груди, — вот тут.       Юнги пришлось обернуться.       — Так банально? — закатил глаза он.       — Да, — улыбнулся Чимин.       — Но ты же думаешь о чем-то. В голову приходит много разных идей, образов или всё ясно и прозрачно? — попытался добиться своего Юнги.       — Думаю… Знаешь, мой разум теперь работает только для блокировки, как бы для сдерживания. Будто он — поводок.       — Чего ты там сдерживаешь?       — Можно я не буду… не буду говорить? — даже в темноте было ясно, что Чимин покраснел.       — Силой выпытывать не стану, — фыркнул старший и вновь отвернулся. — Спокойной ночи.       Он решил, что не готов к этим играм. Не про него это — жеманничать, про чувства говорить, разбираться в подвидах бабочек в животе. Если не обращать внимания достаточно долго, то они окуклятся и засохнут, как и положено всем хрупким созданиям в современном мире. Какая может быть любовь? Тут зомби, мать вашу, мертвяки на пятки наступают, стоит только расслабиться. И даже к лучшему, что Чимин не стал рассказывать всё о своих желаниях…       Додумать Юнги не успел, потому что за спиной послышался тихий вздох, шевеление и вдруг шеи коснулось теплое дыхание. Мужчина замер. Воспоминания подсовывали столько разных образов: мертвяков, желающих укусить, жену с ее привычкой в начале их отношений прижиматься сзади и шептать забавные пошлости, вызывая восторженные мурашки, материнскую руку, что в раннем детстве ласково трепала по загривку за мелкие шалости… Но в следующий миг мягкий, очень тёплый поцелуй выкинул их всех из головы. Скользнул по бугоркам позвоночника, потом к оголенному плечу. Неспешно, раздумчиво, так словно губы не желали отрываться.       — Ты спрашивал, что я сдерживаю, — тихо проговорил Чимин, отстранившись. — Прикосновения. Я очень хочу касаться тебя, Юнги-я.       — И как часто? — спросил Юнги, всё еще не оборачиваясь.       — Что?       — Как часто ты хочешь этого? — кажется он почти разобрался в той мешанине из бабочек и страхов в своей душе. Но это еще не точно. Одно он знал наверняка: каждый день может оказаться последним. Без преувеличения и драмы, реально последним.       — Всегда, когда ты рядом, — подал голос Чимин.       — Не надо больше, — сдавленно от нахлынувших эмоций, проговорил Юнги. Младший извинился, потом извинился за то, что извинился и, окончательно смешавшись, отодвинулся к самой стене. Он хотел бы вжаться в нее, просочиться насквозь, лишь бы не напрягать больше своими откровениями.       Юнги обернулся, смерил взглядом расстояние между ними и чуть приподнялся на локтях:       — Что ты делаешь? — удивленно спросил он. — Я же попросил перестать.       — Я и перестал, — испуганно отозвался тот.       — Я имел ввиду: больше не сдерживайся.       И не дожидаясь ответа, Юнги приблизился и быстро прижался губами к губам Чимина. Тут же отстранился, заглянул в глаза почему-то нерешительно:       — Я не понимаю, что чувствую, — признался он. — В голове каша, в душе какой-то дурдом… но меня к тебе тоже тянет.       Глаза Чимина округлились, он не верил, что слышит это наяву.        Юнги не ожидал, что когда-нибудь еще решится на нечто подобное, но ни секунды не жалел. Впервые за долгое время внутри него появилось что-то помимо угрюмого намерения выживать. Возможно привязанность, как ей и положено, станет обузой. Чувства — ахилесовой пятой. Взаимность доведёт до смерти или жгучей тоски… Но это всё будет не сегодня. Сегодня он хочет целовать теплые губы, обнимать живое тело. Хочет всего, чего захочет Чимин. Потому что у них есть только сегодня. И оно может оказаться последним днём их жизни.