Обитаемый город

Звуковой сигнал противно зудел, сопровождая надпись, вспыхнувшую сразу на трёх экранах. «Вы находитесь в секторе повышенной опасности, закрытом для свободного поиска. Задайте координаты перехода за пределами опасной зоны. Вы находитесь в секторе повышенной…» — Легко тебе жужжать, — сказал Максим экрану. — А прыжковому модулю проверка нужна, иначе неизвестно, что опаснее. После нештатного прыжка из системы нестабильной двойной звезды ЕН 2316 «призрак» вышел из подпространства возле оранжевого карлика, о котором атласы не выдали и двух строчек. На обзорных экранах ничего похожего на планеты не было, но гравидетекторы не обманешь. Ничего нет, а тяготение есть. Бортовой компьютер, невзирая на зудение, деловито выстраивал конфигурацию гравитационного поля неизвестного объекта. Масса — 0,9 земных. Чёрные мини-дыры вокруг оранжевых карликов по планетным орбитам не обращаются. В воображении Максима предстала чёрная планета полностью из вещества, не отражающего свет. Потом — планета из тёмной материи, о которой все знают, но никто не видел даже после открытия нуль-переходов. Он снова покосился на экран, настоятельно требующий покинуть опасную зону. Покинет, обязательно. Вот только полное тестирование подпространственного прыжкового модуля проведёт и покинет. Точно зная, куда. А пока есть немного времени, чтобы приблизиться к планете-невидимке и попробовать хоть что-нибудь рассмотреть. Вон, среди датчиков излучения что-то оживилось. У нас тут ионосфера есть, значит, не просто чёрное сферическое тело в вакууме. А вот ещё интересней — радиоволны. Средние, кажется. Не такая уж ты и невидимка, родненькая! Рассудок пробудился, напомнил было об инструкциях и вопросил: а ты уверен, что сектор закрыли не из-за этой невидимки? Максим немного поспорил с ним и, придя к компромиссу, отдал киберпилоту команду на вход в атмосферу, которую приборы вполне уверенно прощупывали. «А я надену скафандр, раз уж тут такое заколдованное место, и облечу шарик разок-другой-третий. Только облечу, никакой самодеятельности». Гермошлем он, правда, нахлобучивать не стал. Ну, в самом деле, не собирается же он проверять, мог ли легендарный Хуан Ортега выжить в открытом космосе в пробитом скафандре! Тем более, в Управлении говорят, что никакого скафандра и самого Хуана Ортеги в природе не существовало, это просто байка, гуляющая по Группе Свободного Поиска едва не с начала существования. Зато Дженни как-то рассказывала другое, когда у них с Максимом наклевывалось нечто вроде романа. А она, между прочим, внучка одного из тех, кто у истоков стоял… И даже фото показывала из немногих сохранившихся у неё, когда КОМКОН целиком прибрал дедовский рабочий архив. Будто бы высоченный брюнет на одном групповом снимке и был тот самый Ортега. В пробитый скафандр Дженни, впрочем, не верила, а о легенде ГСП говорила, что он не вернулся из очередного поиска и числился без вести пропавшим. Максим горько вздохнул. Дженни ушла из Группы полгода назад, объявив, что выросла из этого занятия, а при случайной встрече сказала: «Познакомься, это мой муж». Не за Максима же ей выходить, до сих пор не решившего, в какую сторону он хочет расти. Всё началось ещё до выхода на околопланетную орбиту. Корабль положило на бок, потом на нос, он окривел на один «зрачок», потом тряхнуло так, что киберпилот окончательно сошёл с ума, и Максим перехватил управление. Откуда здесь столько метеоритов? Он нахлобучил гермошлем и спешно пошёл вниз, не отрываясь от пульта управления, и лишь когда прекратились назойливые сигналы о мелких обломках, чиркающих по обшивке, осознал, что невидимость кончилась. Чёрный шарик имел рельеф, растительность — вполне по-летнему зелёную — и водоёмы. И белые подушки облаков, разбросанные тут и там. Даже предупреждающие экраны унялись, потому что состояние корабля имело приоритет над инструкциями. Вначале ремонт, потом выполнение предписаний, и куда-нибудь в промежуток можно попробовать втиснуть немножко здешних тайн и загадок. По мере снижения Максим отметил, что сооружения вон там вдалеке — явно искусственные. То есть, это обитатели планеты скрываются? Зачем? Пожалуй, контакт лучше не форсировать и отказаться от мысли о посадке ближе к местным гуманоидам или рептилоидам, или кому там ещё так не хочется быть замеченными из космоса… ну, тогда бы хоть полное радиомолчание, что ли, соблюдали. Он пожал плечами и поднял руку, чтобы сдвинуть гермошлем — тут уж точно никаких обломков, если только по теории невероятности где-нибудь рядом не протекает местная Подкаменная Тунгуска… а ведь были все шансы самому стать местным Тунгусским метеоритом. В этот момент на обзорном экране, куда передавал изображение уцелевший «зрачок», начала твориться полная чертовщина. Представляла она собой крылатого рептилоида, натуральный дракон, как в сказках или как там… в догалактической фэнтези. «Зрачок» приблизил картинку, теперь хвост бестии не помещался в экран, и, хуже того, на шее рептилоида обнаружился гуманоид. Приглядевшись, Максим различил нечто вроде сбруи и ярко-рыжие волосы, свисающие из-под кожаного шлема. Кажется, рыжий подавал какие-то сигналы, но Максим ничего не замечал, изо всех сил напрягая память в поисках сведений о психических расстройствах у космолетчиков, сопровождающихся яркими, детальными и абсолютно бредовыми галлюцинациями. «Они ещё и огнедышащие бывают», — промелькнуло в сознании, пока пальцы автоматическим движением задавали медицинскому блоку скафандра код на инъекцию стимулятора. Одновременно с почти незаметным уколом взвыли все контрольные системы, сообщая о критическом повышении внешней температуры, и экран погас — судя по всему, сгорел второй «зрачок». Галлюцинация — то есть, как минимум пара — изрыгнула мощное пламя с двух сторон и прекращать не собиралась. Оставались считанные секунды. Максим стремительно нырнул в аварийную капсулу — благо, высвобождающие её механизмы ещё сумели сработать, — и тут же запустил двигатель на форсаж. Корабль всё равно обречён, рептилоиды, по-видимому, не уймутся, пока не сожгут. Стимулятор помог справиться с дикой перегрузкой, и Максим, отчаянно лавируя, погнал капсулу в сторону близкого взгорья. Конечно, его заметили, и одна из рептилий полетела вдогонку, выпуская новую огненную струю. Максим прикинул перспективы и решил, что лучше разбиться об угрюмые скальные холмы, чем быть зажаренным, как цыплёнок в фольге. И с силой вдавил педаль, выжимая из двигателя запредельное усилие. Темнота и боль, пронизывающая каждую клеточку тела. Мама… Отец… Учитель… Правой руки Максим не чувствовал. Пальцами левой удалось пошевелить, а потом и согнуть её в локте. Чувствительная перчатка скафандра нащупала неровный камень. «Я жив?» И даже не в капсуле. Где-то слева падают отблески света, выхватывают из мрака очертания каменных глыб. Значит, он дотянул до холмов, и непостижимо как смог выбраться из капсулы и заползти сюда, прежде чем окончательно отключился. Великая вещь — полевой стимулятор, жаль, что часто использовать нельзя. И незачем: пока он был без сознания, медблок уже должен был впрыснуть регенерирующий коктейль. «Если уцелел». Тихонько шипя сквозь стиснутые зубы, Максим попытался ощупать себя. Лицевой щиток пошёл трещинами, но выдержал. Пробоина, длинная и неровная, обнаружилась сбоку, ниже подмышки. М-да. Хуан-Максимо Ортега Каммерер, как он есть. К счастью, здесь у нас атмосфера, которой вполне можно дышать. Что он и делает, потому что кислородный шланг оборван. Не хочется превращаться в легенду, но как теперь быть без корабля? Нет. Не думать о маме, не представлять её лицо, когда сообщают: «Ваш сын пропал без вести…» Максим нащупал утолщение на бедре, где располагался медицинский блок. Немного смято, будем надеяться, что не фатально. Он ведь живой, в конце концов. И очнулся. И болит везде уже не так невыносимо… или просто притерпелся? Не очень-то верится, если честно, что здесь найдётся нуль-передатчик. Может, рыжие аборигены и не летают дальше своей системы, может, вообще ни на чём не летают, кроме рептилий с условным рефлексом: увидел странное — включай огнемёт. Но как-то же они сделались всей планетой невидимыми из космоса, пусть и в ограниченном диапазоне! Для чего? С третьей попытки Максим кое-как отсоединил бесполезный гермошлем и рискнул немного приподняться на локте, чтобы осмотреться. Глаза привыкли к темноте, а близкий вход позволял неплохо разглядеть очертания маленькой пещеры. Наверняка и капсула где-то рядом, далеко бы он, переломанный, даже на стимуляторе не уполз. Если зверюга её не превратила в оплавленную яму. Жаль, если так, там полезные вещи были. Лучевой резак, например. С парнями, которые из тебя чуть не сделали горсточку пепла, гораздо веселей разговаривать со стволом в кармане, чем просто в драном скафандре или шортах под ним. В идеале, со скорчером, но они одиночкам из ГСП не положены. «Это потом. Вначале бы встать на ноги». В дальнем конце пещера переходила в узкий лаз, который тут же терялся во мраке, и непонятно было, ведёт он куда-то или кончается тупиком. Похоже, что первое, потому что звук оттуда всё явственней пробивался сквозь гул в ушах от контузии. Шаги… нет, шорох лап по камням. Ещё местная фауна? И что ей при виде Максима может взбрести в голову? Первое, о чём подумалось — попробовать его на вкус. Онемевшие ноги продолжали бездействовать, левая рука с усилием дотянулась до подходящего камня. Это не тахорг и не пещерный медведь, это что-то некрупное, но сейчас Максим даже крысе противостоять не способен. Он так и не успел увидеть, кто приближался, шорох сделался глуше и быстро стих вдали. Ему на смену пришли звуки у входа, и в этот раз вместе с ними пришло неразборчивое эхо человеческого голоса. Выходит, патлатые рыжие чудаки не угомонились, спалив корабль. От бессилия Максим едва не зарычал. Огнемёт с крыльями сюда не пролезет, что никому не помешает войти с банальным автоматом, а то и вовсе со старым добрым ножом. Он негромко кашлянул, проверяя, сможет ли сказать хоть что-то, прежде чем их пустят в ход. Они подвесили прямо в воздухе маленький яркий огонёк, и Максим, проморгавшись, увидел двух женщин. Очень симпатичных, в облегающих кожаных брюках, коротких куртках какого-то доисторического покроя и высоких крепких ботинках, которые тоже наводили на мысли о древности, но более свежей, так сказать. Волосы у одной были почти белые, у другой — с соломенным оттенком. На поясах у обеих болтались ножны с чем-то колюще-режущим, другого оружия в глаза не бросалось. Женщины рассматривали Максима молча и сосредоточенно. Откуда-то сразу возникла уверенность, что те рыжие на рептилиях — кто угодно, только не их мужья или братья. Он решил проявить вежливость, насколько в его силах: ткнул левой рукой себя в грудь и выдавил, еле ворочая непослушным языком — Махх…сим. — Ты чел? — по-русски спросила та, что казалась постарше, беловолосая. Голос выдавал несомненное удивление. — Откуда? Неужели с Земли? Может, корабль вовсе не выходил из подпространства, а он там сейчас спит и смотрит долгий, невероятно реалистичный, но всё-таки сон? С планетой-невидимкой, драконами и амазонками… вдруг ещё кто найдётся, эльфы там, гномы, единороги… И собственными переломанными костями заодно. — Как чел сюда добрался в таком состоянии? — повернулась к напарнице молодая амазонка. — Как он вообще выжил? — Скоро узнаем, Рада. Он нас понимает, кстати, он просто в шоке. Прежде чем Максим успел сказать что-то ещё, его мягко подняло в воздух и направило в невесть откуда взявшийся в пещере тёмно-зелёный смерч. Затем пришла уютная, расслабляющая и усыпляющая темнота.