Love is...

Любовь это... яркое солнце в дождливый день. Девушка присела за стол. Вода постепенно нагревалась. Шум от кипячения едва ли можно было заметить: музыка в наушниках играла громко, заставляя концентрироваться на себе и не обращать внимания на что-то другое. Хелен облокотилась на спинку стула и прикрыла глаза.   Довольно просторная кухня стала ей родной до боли, кажется, даже частью её самой. Хелен проводила на кухне много свободного времени. Конечно, это были и простые обязанности по дому, как, например, мытьё посуды или приготовление пищи, и приятные вечера в компании с чашечкой чая, и выплески эмоций, которые дама за всю жизнь показала лишь одному человеку — самой себе, и готовка чего-то вкусного одной или с кем-то. Неважно, чем занималась девушка на кухне, была ли она одна или с кем-то, кухня всегда радушно распахивала пред ней руки, заключая в еле заметные невесомые объятия. Дама чувствовала себя комфортно в этой комнате, и комната словно наполнялась ею самой, её душой, чувствами, мыслями, запахом. На кухне всегда чем-то пахло, как правило, вкусным: Хелен об этом заботилась.   Один из вечеров, проведённых наедине с милой подружкой, кухонькой, девушка запомнила отчётливо и надолго. Это был ничем не примечательный дождливый осенний день. Хмурые тёмно-серые тучи с самого утра затянули светлое небо; застилая бескрайнее небо, они томно плыли по воздушной глади. Изморось сменялась проливным дождём, а тот — мощным линем; небесный душ порывами окатывал прохожих, осмелившихся покинуть уютные квартиры, писал прозрачными каплями на окнах стихи и письма; луж становилось всё больше, сами они — шире, длиннее; асфальт сначала покрывался пятнами, а после стал на несколько тонов темнее и более не светлел; деревья безмолвно стояли под холодными струями, впитывая воду вырывающимися из-под земли корнями. В воздухе приятно пахло свежестью и травой. Ничто не укрылось в тот день от стихии, каждый уголок хмурого города окатило блестящими каплями.   В тот вечер дама сидела на подоконнике совсем одна; укрывшись пледом, держала в руках кружку горячего чая и томно смотрела в окно. Слабая улыбка виднелась на её лице. Она для дождя, для неба, для сердца. Пейзаж за окном не менялся, поза дамы — тоже. Девушка видела в каплях, спускающихся с неба, родственные души. Хотелось бы и ей так упасть, ни о чём не думая; отпустить все мысли, закрыть глаза и полететь; полететь, стремглав, лишь бы почувствовать у себя за спиной порыв ветра, падающие с ней прозрачные бусинки, увидеть пред глазами бескрайнее небо, любоваться им, остаться навечно в его холодных объятиях. Вот она свобода.   В редкие мимолётные моменты, когда на душе становилось спокойно, а мысли покидали разум, девушка была одна. Была ли она искренно счастлива в такие моменты? Хелен сомневалась в этом сильнее, чем во всем другом. Девушка хотела быть любимой; она любила, любила искренно, чисто, но не получала отдачи, не видела её. И в то же время Хелен боялась быть любимой. Её казалось, что всей той любви, что ей дают, она не заслуживает; считала себя до того противной, несуразной, что будет только мешать и делать больно любимому человеку. Девушка не хотела делать больно, наоборот, желала отдавать тепло, любовь, поддержку и старалась это делать, но даме казалось, что она делает недостаточно. В тот вечер всё было иначе. Не так, как обычно. Сзади к ней бесшумно подошёл Вару, положил руку ей на плечо. От испуга девушка вздрогнула. — Хаха, чего дёргаешься? — По лицу юноши расплылась улыбка, добрая, искренняя. — Пугаешь.. Хелен подвинулась ближе к краю, а пятый присел подле неё, на подоконник. — Чего грустишь-то? Пошли гулять? — Гулять? Ты серьёзно? Там же дождик.. — Серьёзно! Вару резко спрыгнул на пол, схватил руку дамы и поводок в комнату переодеваться. Погода чудесна, но, возможно, лишь для некоторых людей, в число которых входит и Вару. Тучи, тяжёлые и мутные, затянули небо; свет едва ли проглядывал сквозь них, поэтому несмотря на относительно позднее время суток мир казался ещё темнее. Ветки деревьев, покрытые яркой листвой, небрежно танцевали на ветру. Птицы старались укрыться от игры природы под карнизами, крышами; некоторые томно сидели на проводах, вглядываясь куда-то вдаль и словно о чём-то скорбя, а некоторые, чтобы придать общему унынию хоть чего-то весёлого, пели песенки на своём языке, никому не понятном. Вару любил такую погоду. В это время вокруг царила особенная атмосфера свободы и лёгкости. Парень мог, казалось, вечно блуждать по улочкам, казавшимся ему такими красивыми, спокойными и родными, бегать босиком в хлопчатой или льняной длинной рубашонке, что под шумными струями воды тотчас мокла насквозь, ловя капли округлым веснушчатым личиком, задорно смеясь и улыбаясь так широко, как только может. Вару был готов жизнь отдать за такие моменты. Словно время останавливается, и все проблемы исчезают. Обычно в такие моменты он один, но сейчас с ним рядом Хелен, весело смеющаяся вместе с ним и наслаждающаяся моментом. Мокрые пряди свисают с лица, и это раззадоривает девушку ещё больше. На душе тепло и радостно. Никогда прежде её не посещал подобный трепет в груди. Даме нравится проводить время с Вару, а сейчас и вовсе хочется вечность провести с ним под плачем небес, кружась, танцуя и шутя, в простых, может и устаревших, но красивых нарядах. Они не знали, что говорить, всё смеялись, говорили тысячи слов без связи и мысли; то ходили по тротуару, то вдруг возвращались назад и пускались переходить через улицу; потом останавливались и снова переходили через набережную; были как дети. Вымокнув наконец полностью, Хелен предложила покинуть улицу и зайти домой. Вару охотно согласился. Обоим было холодно, но души теплились от воспоминаний, ещё совсем свежих. Ярко светило лучезарное солнце сквозь мрачные тучи.