***
— Да, Гречка, сегодня я снова иду туда… — отвечал юноша на немой вопрос кошки, вившейся у его ног, — Тебе принести чего-нибудь? Усатая многозначительно кивнула, провожая пронзительным взглядом каждое движение своего друга. Тот спешно собирал некоторые вещи в штуку из ткани, которую люди называют странным словом «рюкзак». Кошка никогда не понимала людской любви усложнять свой быт, но мирилась с этим до тех пор, пока у неё был кров и еда. Взамен она была готова дать свою поддержку и общение. — Дынька, принеси-ка мне нож… — бормотал человек, не обращая внимания на собаку, что задорно тявкнула и послушно побежала выполнять просьбу, пока на неё с интересом смотрела кошка. Юношу, окружённого животными люди звали Александром или же просто Сашей. Животные же не обращались к Саше по имени или кличке, он просто знал, что разговор ведут именно с ним. Почему? Потому что Саша не совсем существо человеческого рода. Ему повезло появиться на свет человеком, способным превращаться в белого лиса. Или лисом, способным превращаться в человека? На этот вопрос он и сам ответ не знает. Имя он себе придумал сам когда впервые вышел из леса в город. Сочетание шипящих согласных и звонкой гласной «а» было именно тем набором звуков, которые могли охарактеризовать парня, ведущего полудикий образ жизни. Так он и представлялся всем, кто имел интерес спросить имя. Сейчас Саша собирался на очередную вылазку в город. Там он собирался «добыть» себе и своим диким друзьям вкусной еды, а также хотел восполнить недостаток, который в последнее время начала сильно ощущать его человеческая сущность — обычное людское общение. Пусть диалог с многочисленными животными был весьма информативен, но глубокие мысли, высказанные белокурым получеловеком всегда оставались непонятыми. Порой Саше казалось, что он говорит не с живым существом, а с безмолвной статуей, непонимающе смотрящей на «слишком сложного» собеседника. Получив от собаки складной нож и вложив его в один из карманов рюкзака, юноша поднялся, захватил с собой грязную ветровку, надел старую обувь и вышел из хижины, что когда-то, наверное, принадлежала леснику. Гречка, как всегда, осталась за главную и сразу же после громкого скрипа двери, обозначающего уход владельца жилища, принялась рассказывать что-то Дыньке на своём зверином языке.***
Дорога до города уже несколько лет привычна и неизменна, уже который раз Саша добирается до окраины человеческого поселения без происшествий и приключений. Даже скучно становится от осознания однообразия. Однако ничего не поделать — юноше был интересен конкретный район в котором он уже успел найти себе приятелей и даже что-то вроде жилища, а туда можно выйти только одним конкретным, но уже порядком надоевшим, путём. Всё привычно и знакомо: ряды обшарпанных зданий-коробок порой прерываются деревьями или кустами сирени, кое-где растёт редкий шиповник, а в особо везучих районах даже появлялись клёны и яблони с ранетками. Самое любимое место Саши в городе — небольшой парк, в котором днём громко кипела жизнь, а после заката повисала уютная тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом листьев и далёкими людскими голосами. Именно в парке сосредотачивалось всё то, что получеловек обожал в двух совершенно противоположных мирах: люди подарили этому месту невероятную (по весьма ненадёжному мнению дикаря, что полжизни провёл лесу) архитектуру и создали удобные уложенные ровными рядами плитки дорожки, а природа помогла вырастить крепкие деревья и пышные цветочные кусты, в которых постоянно копошились мелкие птички и зверушки. В воздухе витал сладковатый аромат пыльцы и смолы, который чуткий нос Саши слышал особенно хорошо. Звуки размеренного шёпота листьев и веток успокаивали слух. Глаз цеплялся за отблески лунного света в воде луж. Но есть что-то, что разрушало идиллию созерцания. Тонкий запах всепоглощающего страха, тихие болезненные вздохи и красноватый оттенок на земле возле кустов — вот нарушители спокойствия, что заставляют сердце Саши беспокойно отмерять секунды. Не может лесной хранитель оставить страдать кого-то, пусть этот кто-то пока совершенно невидим. В его нутро заложено желание помочь хоть как-то, хоть немного скрасить тяжесть положения. И сейчас он, вопреки всем планам, пытается найти причину своего беспокойства, но всё безуспешно. Человеческие чувства бесполезны в поиске звериной боли. Даже тихий зов не помог: страдалец перестал подавать даже минимальные звуки, а запах ужаса усилился настолько, что напрочь уничтожил всю возможность Сашки-человека мыслить разумно. Похоже остаётся только один вариант. Время дать волю Сашке-лису. Спрятав рюкзак, человек исчез. Вместо него средь кустов начала мелькать белоснежная лисья шкура. Звериные уши отлично распознали расположение источника звука — где-то за плотной стеной из кустов умирал кто-то маленький и незаметный. Этот маленький и незаметный просил у Луны скорой безболезненной кончины, просил закончить его короткую жизнь, что уже несколько часов зачем-то цеплялась за последнюю соломинку. От этой мольбы у лиса сжалось сердце. Сколько же маленький страдалец просит у Луны спокойствия, раз его неслышная людям речь так отчаянна? Наконец пред взором хищника предстала жертва людского зверства. О смерти молил воробей, измученный из-за боли в сломанном крыле. Весь взъерошенный и грязный, лежал уставший калека, что хотел только одного — спокойствия. Однако, увидев перед собой лиса, воробушек встрепенулся и тут же пожалел об этом. Боль тут же разлилась по маленькому тельцу, сковав все мышцы. Птица замер на секунду и тут же упал, бессильно смотря на морду зверя перед собой. — Пожалуйста, не мучай меня… — тихо взмолился воробей, зажмуривая глаза от страха. Однако, хищник не посмел сделать и шага в сторону столь уязвимой добычи. Вместо этого он обошёл несчастного и… пропал? Нет, он не пропал… Силуэт белоснежного лиса тут же сменился высокой человеческой фигурой, заботливо тянущей руки к полуживому воробью. — Не шевелись только. Я тебя обижать не буду, — шептал воробью человек, подставляя ладонь для того, чтобы птица залез на неё. Страдалец не посмел делать что-то против: он слишком устал для того, чтобы сопротивляться и решил полностью отдать себя судьбе. Придерживаемый тёплой рукой, воробей почему-то начал успокаиваться. Боль никуда не делась, но страх перед грядущими страданиями постепенно уходил куда-то далеко вглубь сердца, лишь иногда вызывая мелкую дрожь. — Кто ж тебя так?.. Бедняга, — выдохнул человек, осмотрев рану птицы. — Ты не будешь убивать меня? — послышался тонкий измученный голосок. Саша замер. Он ещё никогда не мог услышать голос животного, когда сам находился в человеческом обличье. В первый раз он слышит осознанную фразу от животного. — Нет конечно. Я хочу помочь, — было сказано получеловеком несколько отстранённо, поскольку его мысли шумным потоком разливались, заглушая всю логику. Почти машинально Саша пошёл к тому месту, где он бросил рюкзак. Внутри лежала аптечка «на всякий случай». Обычно этот «всякий» случай не наступал, но именно сегодня обычный уклад жизни получеловека был разрушен. — Хэй, бедняга, — обратился Саша к спасённому после того, как соорудил подобие костоправа из палок и бинтов, — У тебя хоть имя есть? — этим вопросом он хотел подтвердить то, что он правда слышал голос воробья ранее. — Нет… — сдавленно прозвучал ответ, — А должно быть? — Ну, у меня есть. Величают Сашей. — Но ты же человек… — Вообще-то я лис, если ты не заметил! — птице на секунду показалось, что перед ним правда скалится в доброй улыбке белый лис. — Разве лисы говорят по-человечьи?.. — Ещё как говорят. Я — живой пример, — Саша хитро прищурил глаза, рассматривая своего собеседника, — Теперь будешь Тошей! — Что? — воробей недоумённо склонил голову. — Твоё имя. Полностью звучит как Антон, но я буду звать тебя Тоша. — Хорошо?.. — новоиспечённый Тоша мало понимал происходящее, но ничего против не говорил. — Вот и договорились! Пойдёшь со мной в лес? — Чего? Какой лес? — Я там живу. Ты ранен, а я могу помочь твоему крылу восстановиться. Там тебя никто тревожить не будет — самое то для больного. — Даже ты тревожить не будешь? — слова прозвучали резко на удивление Тоши. — Как грубо! Между прочем я тебя спас!.. — театрально возмутился Саша, делая руками широкий жест. — А… Прости, — воробей потупил взгляд и опустил вниз голову. — Не вешай клюв, — получеловек ободряюще хихикнул, произнося эту фразу, — Крыло заживёт и ты снова будешь летать. А пока будешь моим спутником, хорошо? Как вылечишься — лети хоть на все четыре стороны, я тебя силой держать не буду. — Ладно, — воробей кивнул и поднял глаза на человека. Есть в нём что-то светлое, вызывающее доверие и неподдельный интерес. Что-то странно родное и близкое. Внутри Саша ликовал. Теперь у него есть друг, который сможет поддержать беседу даже в глухом лесу, где не ступала нога обычного человека. С этого момента жизнь лесного хранителя начала играть новыми красками, которые не увидят ни человеческие, ни звериные глаза, которые не почуют никакие рецепторы. Название этим краскам — счастье общения. Ведь есть что-то родное и близкое в этом маленьком пушистом комочке перьев, так удачно подвернувшемся на пути. И как хорошо на растрёпанный внешний вид и боязливо-колкий характер легло милое имя Тоша… — Ну что, Тошенька, куда пойдём? — Саша подставил новому другу руку и посадил его себе на голову, — Ты-то уж точно эти места лучше знаешь. — Если честно, я не летал никуда дальше парка… — стыдливо признался воробей, аккуратно устраиваясь в пушистых волосах. — Вот как… — получеловек задумался на секунду, после чего выпрямился и направился куда-то, — Тогда я проведу тебе экскурсию по некоторым моим любимым местам, потом мы сходим по делам и, наконец, я покажу тебе лес! — торжественно произнёс Сашка, начиная свой путь, — Кстати, если крыло сильно болеть начнёт—ты мне скажи, я посмотрю. —Спасибо тебе, Саша. —Не за что меня благодарить. Я же не вылечил тебя ещё… —Спасибо за то, что не убил меня, — в ответ на это Саша многозначительно промолчал. Всё-таки Тоша был рад тому, что ему попался этот чудаковатый человек с лисьими повадками.