Smiling after the match..

Бегло пробежавшись взглядом по вспотевшему, уставшему после матча против Воронежа Тихонову, который с широкой улыбкой держал кубок и пытался унять дрожь в теле от долгого напряжения для общей победной фотографии, Юра понял, что когда Илья увидит эти фотки и то, что Исаковский прямо под дулом кучи телефонов и камер открыто пялится на эту чёртову улыбку, его точно ждет куча подколов от блондина и точно такая же куча поцелуев в знак благодарности за старание на игре. Второго он явно ждет больше, но точно в этом не признается. Сейчас эти десять минут поздравлений с победой текли ужасно медленно, казалось несколько часов, хотелось уже прижаться к этой подрагивающей груди и забрать внимание этого блядски хорошего капитана (В этом Юра тоже никогда ему не признается). Всё время, пока Илья счастливо улыбался толпе болельщиков за команду Санкт-Петербурга, Юра жаждал хотя бы одного коротенького взгляда на себя, в нем играли противные эгоистичные нотки, Ибо перед игрой Тихонов очень хорошо попросил его постараться, и Юра старался, изо всех сил старался. Но Илья слишком занят, закрывая детские гештальты, получая волны похвалы и поздравлений. Юра и сам невольно улыбнулся, глядя на наполненное бесконечной радостью лицо Тихонова. Наконец блондин взглянул на Юру и русый сразу спрятал легкую улыбку, изображая абсолютно безразличную и утомленную цацу. Илья улыбнулся еще шире, а Исаковский закатил глаза, потом поднял брови в немом вопросе и Илья моментально кивнул, мол: «Сейчас, иду.» — А потом застрял в толпе других игроков, крутых тренеров еще минут на семь. Юра стоял, прислонившись к стене и наблюдал за людьми, Илью уже было не разглядеть, как бы сильно он не пытался найти эту знакомую светлую макушку. Внезапно на Юрино плечо упала рука и он отпрыгнул, развернув голову так резко, что хрустнула шея. На него блестящими глазами смотрел Тихонов и улыбался во все тридцать два, запыхавшийся, уставший, но такой блаженный. Угрюмый Илья конечно был любимой обыденностью, но такой… Таким он был реже и Юра старался все подобные моменты сохранить в голове, в этом он опять же не признается. — Ждал? — Спросил Илья, как только их взгляды соприкоснулись. — Ещё раз, Тихонов, ты так сделаешь, я, — Нахмурился Юра и ткнул указательным пальцем в грудь светловолосого, но замолк, когда Илья схватил его за руку и без права слова и действия потащил, судя по всему, в раздевалку. В помещении было душно, невыносимо душно. Юра высвободился из крепкой хватки и приоткрыл высокую форточку. Его тут же развернули обратно и снова, снова эта крышесносная улыбка, от которой хотелось выстрелить себе в висок. Юра провел пальцем по нижней губе Тихонова, и тот издал хриплый и приглушённый смешок. Хотелось размазать эту улыбку собственными губами, впитать, слизать. Илья снова усмехнулся, заметив направление взгляда голубых глаз. Подрагивающие пальцы блондина внезапно легли Исаковскому на подбородок и совсем чуть-чуть приподняли его, чтобы встретить эти хитрые глаза. У Юры кажется подкосились ноги от ощущения длинных пальцев на собственном лице. — Ты… — Юра промямлил что-то невнятное, хотелось прямо выпалить, вместить: «Ты хороший капитан», или «Ты был прекрасен сегодня» или наконец «Я тебя люблю» но Юра на вопросительно поднятые брови блондина лишь глухо выдыхает: — Ты полный идиот, — А Илья снова улыбается и добивает Юру своим уставшим бархатным голосом: — Спасибо, Исаковский, ты тоже, — Юра умирает дважды за сегодняшний день, что кажется невозможным. Остатки чувства собственного достоинства Тихонов тоже безоговорочно отбирает, заполняя своими губами, на которых пару секунд назад красовалась самая красивая улыбка на земле для ничего не значащего для этой земли русого идиота. Илья целует, горячо касаясь этих жадных, ловких губ. У Юры снова подкашиваются ноги и он цепляется за край футболки блондина. От любого поцелуя от Тихонова, будь то даже в кончик носа по утрам или целомудренный перед сном, Юра моментально превращается в лужу и понимает, что это не скрыть никаким образом, как бы тот этого не хотел. Юра сам толкается языком внутрь, привычным жестом поднимаясь на носочки, перемещая руки на аккуратную шею Ильи и касаясь пальцами пульсирующей венки. Илью пробирает дрожь от прикосновений холодных ладоней и притягивает русого ближе, зарываясь в его растрёпанные волосы. Тихонов глухо стонет в Юрины губы и Исаковский умирает трижды. Было хорошо: Оба цеплялись, кусались, исследовали языком друг друга полностью, тратили иссякающие силы, дышали рвано, с трудом и были слишком-слишком близко. Юра отстранился первым только чтобы сделать глубокий вдох, взглянуть на всклокоченного Илью и будто с помощью магнита приклеится заново, запуская руки под влажную футболку блондина. Исаковский переложил путь мокрых поцелуев на длинную шею, совершенно безответственно оставляя метки на светлой коже. Но сейчас у обоих нет достаточного количества достоинства, чтобы думать о завтрашнем дне. Они здесь и сейчас разгорячённые, благодарные друг другу, любящие и счастливые. Молча любят и так же молча принимают это счастье, только лишь звуки чмокающих поцелуев, посылающих раз за разом волны мурашек и легкого тремора заполняют комнату. Руки Юры кошачьими царапаньями двигались по торсу и напряженному прессу Ильи и тот млел от каждого прикосновения, понимая, что Юра знает это. Знает то, что Тихонову по настоящему нравится когда тот так делает, пусть даже этот факт не был оглашен. Юра чувствовал, как Илья дергается от приятной щекотки, плывет, ярко реагируя на то как стриженные ноготки нещадно царапают живот, оставляя бледные следы. — Блядский фетишист, — Шипит Исаковский и Илья слишком громко и слишком сдавленно усмехается, когда царапки проходят опасно близко к низкой резинке штанов. Тихонов глухим шепотом матерится, а Юра в ответ кусает его за шею. Несильно, но довольно улыбается, поднимая взгляд на едва ли не задыхающегося Тихонова и толкает его к стене, выбивая рваный вздох. Илья прикрывает глаза и улыбается, а Юра теряет остатки гордости, опускаясь на колени.