Smiling after the match..

— Юр, ты не., — Илья рвано вздохнул, глядя на пилящего его снизу вверх своими голубыми глазами, цвет которых почти пропал под дымкой зрачка Юру, и проглотил остаток фразы тугим комом, когда ладони русого, всё еще находящиеся под футболкой, чуть сильнее царапнули кожу. — Лучше помолчи, — Из уст русого это звучало так отчаянно, так хрипло, что Тихонов снова зажмурился и послушно закрыл рот. Исаковскому сейчас больше всего на свете хотелось почувствовать крепкую хватку на собственных волосах, услышать Илью, такого слабого, сводящего с ума, вобрать его полностью без остатка. Исаковский медленно, дразняще спускал ладони вниз по животу, ловкими пальцами подцепляя резинку спортивных штанов с эмблемой их команды. Чувствовал кончиками пальцев дрожь, вызванную в теле светловолосого ими же и дышать становилось тяжелее с каждой секундой. Штаны оказались на полу в считанные секунды, и Юра взглянул на сильные ноги покрытые родинками, на торс и ткань трусов, которая была сейчас вообще не к месту. Юрины руки подрагивали, стянуть элемент одежды самому было трудно, поэтому Илья мягким жестом подхватил его ладони одной своей и нервно улыбнулся: «Тише, спокойно, Юр», — а Исаковский готов был кончить лишь от одной этой фразы. От одной лишь фразы из этих губ, растянутых в улыбке. Илья сам снял с бёдер мешающую ткань, моментально переместил руку на подбородок Исаковского и чуть-чуть приподнял, чтобы почувствовать его в собственных руках. — Если что-то пойдет не так, мы всегда можем остановиться, — Слишком уж лояльно пробормотал Илья, но русому хватило и этого, чтобы взорваться изнутри. От него ничего не требуют, и Юре стало комфортнее раза в три. — Заткнись, Тихонов, — Прошипел Исаковский, не прерывая зрительного контакта. Высвободился из ладони Ильи и оставил обжигающий поцелуй на бедре, на давно выученной родинке, которая отличалась от всех остальных размером. Колени блондина дрогнули и было отчётливо слышно, как он судорожно вдыхает через зубы. Юра оставляет еще один чуть выше, почти в районе паха и довольно наблюдает снизу за тем, как Илья резко хватается за футболку в попытках занять руки, как жмурится и едва слышно стонет на выдохе, как с трудом держится на ногах. Русый прокладывал влажные поцелуи опасно близко к эрогенной зоне, с хитрым удовольствием подмечая каждое, даже самое малейшее изменение в выражении лица блондина. Крайний поцелуй пришел точно в изгиб бедра и Тихонов сорвался, простонав бархатно и протяжно. Юра, кажется, перестал дышать. Поцеловал в то же место снова, желая оставить метку, отпечатать всё, что чувствует к этому идиоту, а Илья наконец аккуратно, медленно пропустил пальцы в Юрины волосы, зацепился за хвостик, который и так держится на божьем слове, впрочем как и сам Тихонов. Исаковский улыбнулся, ведь именно этого и хотел сейчас. Тихонов определенно умеет читать мысли. Юра в пару кратких поцелуев добрался до пылающего члена, который уже буквально молил о том, чтобы к нему прикоснулись и провел ловким языком по головке. Илья глухо простонал на вздохе, и от мысли, что это было уж слишком похоже на скулёж, по спине Юры прошла волна мурашек. Исаковский схватился за край футболки Ильи, чтобы было легче держаться, и приноровившись взял чуть больше. Тихонов сильнее вжался в холодную бетонную стену, окрашенную в голубой и сжал хватку на волосах Юры сильнее, направляя. Юра специально медленно, дразняще проводит языком от основания члена вверх, чтобы насладиться тихими всхлипами светловолосого. Он выглядел так блаженно, рассредоточено, казалось, не думал ни о чем, кроме русого на коленях перед ним. Как у него вообще осталась способность думать, когда Юра так ловко петлял влажным языком по всей длине, оставляя мокрые причмокивающие поцелуи. Русый на секунду поднимает голову и млеет от картины такого покрасневшего, чувствительного, разгоряченного Ильи, который от любого прикосновения либо тихонько шипит, либо дрожит, не в силах совладать с этой стихией в виде русой полторашки с острым языком. Всего на секунду, не более, но Илья уже сжал в ладони волосы Исаковского, моля о том, чтобы он не делал так, не отвлекался. Глаза Тихонова были плотно зажмурены, он лишь изредка глядел на русую макушку Юры, так изящно и умело отсасывающую ему в душной раздевалке, стоя на холодном полу на коленях. Они уже не раз доходили до таких практик, но еще не было такого, чтобы Юрий Исаковский вставал перед ним на колени, от этого у Ильи лишь сильнее сдавило низ живота. Исаковский медленно скользит губами вниз, вбирая почти полностью, но Илья вовремя его останавливает, зная, что русый ненавидит рвотный рефлекс. Юра удивляется тому, как он всё еще соображает при таком раскладе, но судя по тому, что Тихонов без умолку стонет и всхлипывает, отчаянно хватает воздух и царапает одной рукой стену позади себя, до разряда и полного взрыва мозга ему осталось ой как не много. Юра широко слизывает капельки предэякулята, распределяя их на языке и снова смачивает собственные движения головой вверх вниз. Умереть можно. Илья жмурится, не в силах видеть такой взгляд Исаковского, невинный, словно он не является самым душным человеком в этой душной раздевалке. Юра видит, как он смотрит, и гортанно стонет, посылая волны вибрации по всему органу. Колени опасно подкосились и Юра, опустив тонкие ладони на бедра Тихонова, дал ему опору, не смотря на собственный явный упадок сил. Рука Ильи нежно и плавно опускается на скулу Исаковского, поглаживая кончиками пальцев как кота, очерчивая подбородок. Илья едва ощутимо толкается и Юра жмурится от неожиданности, но быстро привыкает, собственными ладонями помогая Тихонову быть смелее и жёстче. Не был бы у него заполнен рот, он бы точно выдал что-то из ряда: «Ты как на первом свидании», — или «А на тренировках ты строже, что с тобой, принцесса?» Ведь когда дело доходит до таких моментов, Илья становится таким ласковым, таким переживающим, что Юре даже понять это сложно, он влюбляется снова, снова и снова. А Тихонов любуется забывая обо всем на свете: о том, что он уже два года играет за профессиональную сборную Петербурга, что ему 22, что Исаковский пошёл вместе с ним в эту сборную просто чтоб быть рядом, что у него есть два кота и квартира на Петроградке. Но он точно не забыл, что у него есть этот русый дурак, которого он всё еще не может назвать парнем. Ведь «дурак» звучит куда более романтично, нежели «парень», так ведь? Юра неожиданно даже для самого себя берет его полностью, стараясь задержать дыхание и открыть горло. И Тихонов точно умирает на месте, но этот же рот возвращает его в жизнь. Илья едва успевает предупредить Исаковского, прежде чем заглушить громкий стон ладонью и кончить, прислоняясь затылком к стене. Юра глотает. Проглатывает, слизывает всё до последней капли, при этом не давая упасть разморенному блондину, находящемуся под мутной дымкой оргазма. А потом отстраняется и опускает голову, переводя дыхание. Илья снова смотрит на своего уставшего Исаковского и быстро, не смотря на дрожь в коленях, поднимает его с пола, понимая, что из-за стояка, мешающего почти до боли, Юре сейчас нужна, просто необходима его помощь. Тихонов стягивает с русого белье и притягивает к себе за талию, позволяя уткнуться в свое плечо. Тот на удивление послушно опирается и пытается просто дышать от каждого ловкого действия Ильи. Блондин двигает ладонью так хорошо, что Юра, не желая всхлипывать от каждого прикосновения просто кусает футболку, заглушая самого себя. Илья улыбается и слава Богу, что Исаковский не видит сейчас эту улыбку. Блондин проводит по всей длине, умело вычерчивает круги большим пальцем по головке, снова ведет в низ и повторяет махинации, пока русый просто горит в его руках. Юра просто очевидно не может продержаться дольше трех минут и изливается с ладонь блондина, сильно прикусывая мягкую ткань спортивной футболки. Еще неизвестное для них обоих количество времени они стоят так, близко-близко, слушая тяжёлое дыхание друг друга, не в силах даже двинуться. — Я тебя…- Шепчет Илья, но Юра затыкает его поцелуем. Без разрешения проникает языком внутрь, очерчивая линию ровных зубов, а Тихонов позволяет себя заткнуть, поддается, замолкает, только если ему прикажут эти губы. Они оба абсолютно блядские фетишисты.