Ты влюблен?

Пробуждение мягкое, но чужая рука настойчиво елозит по его животу. — Чего тебе? — сонно бормочет Арсений. — Давно спишь? — к затылку прижимаются прохладные губы, щетинистый подбородок скребет Арсения сзади по вороту его шелковой пижамы, результату бездумного инстаграм-шопинга. Арсению все нравится, хорошая пижама, приятная к коже, а если Антон ржал, так это он просто привык спать в застиранных трусах, что, конечно, не проблема Арсения. — Который час? — Не знаю. Не поздно. Половина первого. — Я сплю, — упрямо говорит Арсений и закрывает глаза, — отстань. — Хочу тебя ужасно, — сообщают ему в загривок. Арсений пихает его. Можно было бы еще и лягнуть, но тогда сон может уйти окончательно, а он еще не принял никаких решений. Антон ловит его сзади за обтянутый шелком локоть и слегка тянет назад, не заламывая руку — но почти. Грудная клетка выгибается, Арсений вздыхает. — Что за энтузиазм такой вдруг… — Не знаю, просто думал о том, как приеду домой и ты меня встретишь. А ты спишь. — Напиши в книгу жалоб и предложений. — У меня как раз предложение — предлагаю тебе подрочить. — Я планирую спать, — упрямо говорит Арсений, — а ты делай, что хочешь. Антону этого, очевидно, достаточно — рука отпускает локоть и лезет снова вперед, гладя по животу, а потом быстро ныряет вниз, сжимая Арсения поверх штанов. — Хорошо? — жарко шепчут Арсению в ухо. Арсению хорошо. Дрейфуя между сном и явью, он почти ничего не делает — Антон гладит его по шелку, потом все-таки тянет розовые тесемки и запускает облизанную руку внутрь. Уютно сопя в горячую со сна шею, скользит кольцом из пальцев вверх-вниз, тыкаясь Арсению твердым в поясницу. Арсений чуть потирается об него пижамной задницей, но на большее его не хватает — слишком разморен. — И где тот, что умоляет с собой пожестче? — Он спит, — мямлит Арсений, чуть задыхаясь. Ему становится все более жарко и потно, наслаждение скапливается под самой головкой, яйца поджимаются, бедра непроизвольно сдвигаются, и вот Антон уже гораздо мягче массирует его подрагивающий член, ведя его сквозь оргазм и собирая все выплеснутое во влажную ладонь. — Арс?.. Но он проваливается в сон, сквозь пелену ощущая, как подтягивает Антон обратно его штаны и как осторожно отводит с его лба прилипшую прядь волос. ** Дел сегодня было много — две встречи, одна съемка и три созвона в офисе — но Арсений не устал. Весь день он заряжен — хочется бегать, прыгать, лезть на стулья и всякие бортики. Пока он едет на такси к дому, то честно думает, что сейчас будет танцевать минут этак сорок, а то и час, устроит себе длинную тренировку — как раз давно пора размяться. Но в дверях квартиры его настигает запах новых шастовских духов, которые ему подарил, между прочим, сам Арсений, и мысли сворачивают от тренировки в совсем другое русло. Природа внутреннего зуда становится понятнее. У некоторых аппетит приходит во время еды, и Арсения не успокаивают, а, напротив, будоражат флешбэки во вчерашнюю ночь. «Ты где», — набивают пальцы в телефоне. «Выхожу. Взять чего-то?» «Себя вези». «Я понял». И стикер присылает — сам с собой, зараза, отвратительная привычка. Даже Арсений такого не делает — ну, почти, разве что чтобы побесить Сашу или Зохана раз в сто лет. Глядя в ухмыляющееся лицо стикерного Шастуна, Арсений непроизвольно усаживается поудобнее. И еще раз пересаживается. И еще. А потом вскакивает и идет в ванную. Вернувшийся Шастун застает его в состоянии, лучше всего описываемом словами «совершенно извелся». Если кто способен довести себя до ручки (точнее, до неадекватно твердого члена) одними размышлениями, то это Арсений, ему своей головы всегда хватало, чтобы как следует усложнить себе жизнь. — Руки мой, — рявкает он. Антон окидывает его любопытным взглядом: — Ты чего это разлегся? Ебаться будем? Вместо ответа Арсений поджимает губы, и Антон, прищурившись, кивает и уходит в ванную. Пошумев там водой, идет обратно, вышагивая по дороге из широких штанов и роняя их на пол, точно панцирь большого ракообразного — они звенят цепями и сохраняют значительную часть своей формы. Арсений скалится — потом обязательно заставит убрать, но сейчас ему не до порядка в квартире. — Ты мне еще должен за вчера, — напоминает Антон, садясь с ним рядом на диван. Арсений знает, что тот не всерьез, и все-таки щиплет его за бок: — Какое еще «должен». Я позволял себя трогать, ты рад должен быть, вообще-то. — Ай! — ущипнутый Антон перехватывает его запястье, и Арсений сразу обмякает, заглядывая ему в глаза. — Не балуйся. Это, конечно, прямое приглашение. — Какой ты строгий! Что еще придумаешь? Накажешь меня? — Я тебе не Позов из приложения, — Антон отпускает его, и Арсений разочарованно поджимает свою руку к груди, — на дешевые провокации не ведусь. — Хорошо, — соглашается Арсений и замолкает. В воздухе повисает тишина. Антона хватает секунд на пять — и, возмущенно цокнув, он вновь хватается за то же самое запястье: — Ладно, ладно! Чего ты хочешь? «На дешевые провокации, ты, значит, не ведешься», думает Арсений, незаметно улыбаясь. Однако внимание — это еще не все. Он-то знает, чего хочет — чтобы Антон опрокинул его на диван и придавил своим весом, чтобы бесцеремонно раздвинул его ноги и за все потрогал, чтобы снял свои кольца и ввинтил пальцы внутрь, и чтобы Арсений возмущался и возился, а Антон его трахал и не пускал уползать. Вот чего хочет Арсений, но как сказать об этом, он пока не придумал. — Ты реально хочешь пожестче, — удивленно тянет Антон. Арсений вздергивается, ведет бровью, что-то пытается ответить — и осекается. Антон читает его, как всегда. Единственное, чего он не может от Арсения принять, это, наверное, игнор, а все выебоны ему сразу видны насквозь. — Отсоси-ка мне тогда, — он уже тянет Арсения на пол, а это совершенно не то, чего Арсений хотел, но он слушается, корча мину, вздергивая подбородок — и все это уже с колен. Подворачивает ноги поудобнее, хорошо, что на полу ковер, он ведь в трусах — Антон достает член, нетерпеливо убирая полы своей рубашки в стороны, и тянет Арсения к себе за затылок. Времени на возражения и раздумья нет, Арсений приоткрывает рот, и он тут же оказывается набит — Антон меня заставляет, думает Арсений с изумлением, это же вообще все не то, а почему так жарко? Язык оказывается придавлен книзу крупной и скользкой головкой, которая едет дальше и глубже. — Не трогай себя, — говорит Антон и крепче сжимает пальцы у Арсения на загривке. Арсений отпускает собственный член, как ошпарившись — он не знает, как его рука там оказалась. Антон двигает его головой. Арсений старается, как может, оглаживает языком головку, губами давит плотнее. Потом вдруг давится от сильного движения — уголки глаз печет слезами. В паху все скручено от болезненного возбуждения. «Не то»? — За спиной руки сцепи, — звучит почти как совет: не унизительно, а по делу. И оттого еще больше будоражит. Арсений не может поднять глаз, краснеет, сцепляет руки на собственной пояснице в замок, не удерживается от мысли про наручники — ведь могло бы быть еще и… Антон гладит его по челюсти, лезет пальцем в рот, металлом кольца проезжается по щеке. Снова двигает его за затылок, сам подбрасывает свои бедра, солоноватый вкус заполнил уже все Арсово сознание, упругая головка проскальзывает к нему в горло, раз, другой, он снова давится и негодует на себя — никак не получается собраться, а он ведь может, может!.. — Ты молодец, — хвалит Антон, — очень хорошо, Арс. Полезай теперь на диван. Арсений вскарабкивается, куда велено, и упирается обеими руками Антону в колено, снова заглядывая ему в лицо, точно пес. Антон, не спеша, снимает кольца, небрежно швыряя их в сторону, и расстегивает собственную рубашку. Золотые цепочки соскальзывают на обнажающуюся грудь. — Говори, что придумал. Это стыдно — Арсений не может. — Арс! — Я хочу… — задыхается Арсений, снова отводя взгляд. Антон подхватывает его под подбородок, заставляя смотреть на себя, — чтобы ты меня пальцами. И, ну, побыстрее? — Это вопрос? — Побыстрее. И чтоб сильно. Антон протягивает вторую руку, лезет Арсению сразу в трусы, обхватывает его напряженные яйца. Старательно выбритая кожа там — бархатистая и горячая, Арсений знает, что Антон такое любит, он вообще фиксируется время от времени на разных частях его тела. Мягко перекатывая добычу в ладони, Антон с добро-хитрой своей улыбкой смотрит на Арсения, и у того что-то замирает в груди. Хочется ругаться, кричать, брыкаться, хочется вжаться в Антона целиком, стиснуть его и сожрать — бедра Арсения подрагивают, член упускает очередную ниточку смазки Антону на тыльную сторону ладони. — Пожалуйста, — просит он почти беззвучно. Антон тянет его к себе и зачем-то обнимает, прежде чем куснуть в шею и толкнуть на другую сторону дивана. Арсений тут же подбирается, как кошка, подтягивая под себя коленки и локти, и оказывается в итоге на четвереньках. Антон давит ему меж лопаток, и он послушно гнется ниже, ложась грудью на диван. Трусы с него исчезают. — Я за смазкой, — говорит Антон, вставая, — лежи тут тихо. Арсений жмется щекой к собственной ладони и ждет. Антон возвращается быстро. Его большая ладонь по-хозяйски оглаживает арсеньевскую спину с выступающими позвонками и останавливается на ягодице тяжелым приятным весом. — Не холодно? — Блять, ну ты меня одеялом еще укрой! Шаст! Шлепок прилетает внезапно, и Арсений вскрикивает, тонко, как девчонка. Стыдно. — Мой хороший, — говорит Антон и шлепает снова, больно и приятно, хлестко и горячо, раз, другой, и еще, и еще. Жопа, наверное, становится совсем розовая. Нашлепавшись, Антон целует ее, прямо в пылающее, слева, справа, и по рукам Арсения устремляются вереницы мурашек — он ужасно любим, и это даже почти тяжело. Но не с Антоном. С Антоном — так надо. Меж ягодиц льется смазка, протекает по ложбинке до яиц и капает на диван. — Тихо, — велит Антон, обнимает его одной рукой поперек живота, а пальцами второй гладит по смазке, плотно, сильно, совсем неприлично. Никто не умел раньше разбирать Арсения так — словно на составные части. Арсений дергается, и Антон встряхивает его строго, как куклу: — Ну-ка. И вставляет два пальца внутрь. До Антона Арсений видел такое только в любительском порно — когда пальцами доводят до исступления, и попа дергается, но попу держат, двигаясь внутри на полную амплитуду и вместе с тем быстро, будто растирая что-то в порошок (рассудок и сознание) или высекая огонь (чресел, конечно же). Арсений выстанывает что-то, в беспорядке шаря руками по дивану, и член его дергается, мотаясь твердым. Антон крепче сжимает его живот второй рукой — не пускает сильно дергаться, ровно так, как Арсений и мечтал. Белые точки гуляют перед глазами, оргазм близко, пальцы внутри мучают простату, и Арсению снова хочется вжаться в Антона сильнее — чтобы тот вмял его в себя, может быть, укусил за плечо — представляется вспышка боли, чтобы доперчить, но Антон выпускает его вдруг и переворачивает на спину. — Нет, — стонет Арсений, — нет, Антон, пожалуйста! Красный его член беспомощно торчит в воздух. Антон, чуть отстранившись, оглядывает Арсения: — Пиздец какой ты сейчас, Арс. — Сука, — сипит тот, — сука! — Как ты говорил — убогий словарный запас? — улыбается Антон и ныряет к его губам, сразу раздвигая их и щекоча его язык своим. Арсений возмущенно голосит ему в рот, но на новом движении языка пальцы Антона опять возвращаются в Арсения. Теперь Антон синхронизирует движения снизу и сверху, превращая толчки в более сильные и подводя Арсения к новому пику, словно лодку на огромных волнах. Арсений дрожит, бедра его сжимаются, сдавливая Антона между ними, а член тыкается Антону куда-то в пупок. — Хотел еще тебе в рот дать, — признается Антон, отрываясь на секунду, — но ты, кажется, уже не соображаешь ничего. В полубеспамятстве Арсений нащупывает его член, сжимая его в своей потной ладони. Антон сбивается с ритма. — Вставь мне, — просит Арсений. — Это необязательно, — Антон целует его в шею. — Хочу, чтобы был во мне, — пытается донести Арсений. Два пальца — хорошо, но ему вдруг остро хочется, чтобы натянуло прямо как следует. Антон кивает — переворачивает его, разводит его ягодицы — и проталкивается внутрь одним сильным движением. — Ну, ну, не пищи. — Это я прикалываюсь, — шепчет Арсений. Он не прикалывается. Натянуло, действительно, как следует — давно не было. Очень, очень хорошо. Антон подтягивает его повыше, а потом и вовсе отрывает его локти от дивана, заставляя откинуться на себя. Так тяжело, но зато Арсений всем весом оседает на его член, и оба стонут, Арсений — сквозь зубы, Антон — с открытым ртом. Коленям, конечно, пизда, да и обивка дивана не такая и мягкая, кожу можно натереть до неприятного, но сейчас до этого нет уже никакого дела. Антон вновь перехватывает Арсения поперек живота, вторую руку предлагая выше — Арсений сразу обхватывает губами его пальцы и трогает их языком. Верх непристойности, он создает во рту вакуум, присасываясь к костяшками сильнее — и неожиданно для самого себя выгибается упрямой пружиной и кончает. Антон, не выпуская, дотрахивает его мелкими толчками, пока Арсений не начинает скулить и биться, и тогда Антон, наконец, позволяет ему упасть вперед, и, вытащив член, разрисовывает ямочки на его пояснице. — Замотивировал тебя? — Чего? — Арсений пробует выпрямиться и чувствует, как течет с его спины, — салфетки принеси… — Ну, тебе же пожестче надо было, чтобы мотиваторы работали. На что ты Поза поставил, кстати? — Ну уж не на дрочку, как некоторые. Салфетки неси, говорю! Антон, кряхтя, слезает с дивана и отправляется в спальню. Арсений стоит на четвереньках, как лошадка, стараясь не шевелиться — хотя диван все равно уже испорчен. Вернувшись, Антон старательно обтирает его влажным, и Арсений, наконец, выпрямляется. Антон становится на колени на пол — из-за огромного роста он все равно оказывается почти на одном с ним уровне — и обнимает его обеими руками, тесно прижимая к себе. Жаркое дыхание опаляет левый арсеньевский сосок, юркий язык быстро лижет там и прячется обратно. Это Антоново «я люблю тебя». Арсений оплетает его руками в ответ, прикрывает глаза и целует белобрысую макушку. А это его — ответное. Fin