Она смеялась, а он даже и не думал...

Теперь все будет иначе.

Тино стола в вагоне поезда, скрестив руки на груди. Она была похожа на маленькую девочку, которая из-за того, что ей не купили игрушку, обиделась на родителей. В общем, примерно все так и было. Она оглядывала в надежде перрон, где стояли провожающие. В надежде на то, что там будет Клим. — Напрасно… — выдохнула она Она уселась на полку, оперевшись руками. Скрестила ноги, голова опустилась, а мысли были в событиях на несколько лет ранее. Она была еще совсем юной, когда заметила Климента как мужчину. Это он думал, что влюблена она была в него с пятнадцати лет, пока в 60-е года, уже перед его смертью, Тино не открыла ему тайну, что она, будучи 11-летним ребенком, уже отмечала, что он самый привлекательный мужчина среди всего отцовского окружения. — И что ты чувствовала, когда видела, что у меня есть жена? — с какой-то долей сочувствия, при этом очень аккуратно, спросил седой мужчина, который из армейской формы облачился уже навсегда в чёрный костюм, галстук и чёрные туфли. — Думала, что пройдёт. Да особо и не понимала, наверное, что есть какие-то чувства, я просто тянулась к тебе. Уже позже я стала понимать, что… хочу тебя?.. — неуверенно сказала Тино. Он повёл бровью и лукаво улыбнулся. — Но, конечно, потом уже для меня это стало болью, я очень страдала. И конечно, я сделала из этого трагедию всей жизни! Он засмеялся, усадил её к себе на колено, притянув за талию, положил голову на её спину и сказал: — А я даже подумать не мог, что ты меня любила. Мне казалось, что ты тянешься ко мне, как к отцу… Несколько секунд Тинано промолчала. Она пыталась вспомнить все, что чувствовала в тот момент. И как она обижалась, когда он не замечал её, и как она пряталась, когда пыталась за ним проследить. Вспомнила, как ребёнком, всегда пыталась встать, пройти рядом с ним. Как мчалась, чтобы что-то ему подать. Ходила туда, куда ходил он. Делала то, что делал он. А он считал, что это всего детские шалости, пока не стал замечать, как она становится девушкой, как опускала глаза, когда он смотрел на неё. Как тяжело поднималась её грудь, когда он с ней говорил. Как Тино стала его избегать. Глаза её становились все грустнее, а действия все более безучастными. Он вздохнул. Повернул Тино к себе, поцеловал в макушку. Она улыбнулась и уткнулась носом к нему в плечо. — Я бы хотел снова это все прожить… Кто бы знал, что это последняя подобная его фраза. Она сидела, тихо, мучительно. Бледная, худая, со страданием на лице. Она ещё изредка посматривала в окно, пока все пассажиры заносили свои вещи. И почувствовала, как в груди засела колкая обида. Тянущая, ненавидящая. Тино чувствовала на своей коже его прикосновения, его дыхание на мочке уха. Чувствовала, как он сжимал её запястья крепкими ладонями. И до отвращения. Её передергивало, она его ненавидела. Хотела забыть. Не получалось. Грудь разрывало. От бешенства, от гнева, отчаяния… и горькой обиды. — Почему так?.. Единственное, что говорила Тинано в последнее время. Эта фраза постоянно была в её голове. И объяснить она себе уже ничего не могла. Поезд тронулся. Тино видела грустные, но с надеждой, лица провожающих, как они махали ей руками. Отца. Как она его ненавидела в этот момент. Маленькая девочка, которая так желала любви отца, слушала, терпела, теперь ненавидела его. Он улыбался, с грустью, конечно. Он поник, когда увидел её отстраненный и безучастный взгляд. Она чувствовала, как ноют суставы, отнимаются конечности. Слезы уже без усилий текли по щекам. Она не хотела плакать, не испытывала ни одной эмоции, мышцы лица не дрожали, а слезы шли. Она чувствовала, как у неё забрали что-то самое дорогое. И места в груди стало больше, но это было неприятное пространство. Вокруг неё места было больше… Но ей столько не нужно. Она ощущала, что ей чего-то не хватает. Из мыслей её вывел какой-то шум. Крики на улице. Крики толпы. Она уже успела подумать, что произошёл несчастный случай, поезд сошёл с рельс, загорелся, но сидела неподвижно, ей уже было все равно. Но крики не заканчивались, и не начиналось что-то плохое. Тут стало ещё страшнее. Мурашки пробежали по всему телу. Она поднялась, обнимая себя за плечи, и оцепенела, глядя в окно. Ворошилов бежал за поездом, пока тот ещё не набрал максимальную скорость. Он не видел её, он отчаянно пытался зацепиться за перила и проникнуть в вагон. Он хватался и срывался, и так раз за разом. Тинано молча смотрела. Она не понимала, как ей реагировать. Обида, засевшая в груди, не давала радоваться, а любовь, которая так подчиняла её себе, не давала остаться безучастной. Она выбежала в коридор, открыла ему дверь вагона, он моментально влетел к ней. Клим прижался к Тино. Она снова ощутила его руки на своей талии, его дыхание, неловкие движения. И пустота в сердце заполнилась. И пустота рядом уже не такая пустота. Он смеялся. Крепко-крепко обнимал её. — Товарищ… Климент Ефремович… Он обернулся, проводница с ошарашенным взглядом стояла напротив них. Он достал из кармана пачку купюр со словами: — Берите любые деньги, но до Чвабиани я еду с ней. Конечно, им сразу выделили отдельное купе. Он не спешил заходить туда. Клим потянул Тинано за собой. Вывел её в дверь хвоста вагона, открыв её. Они увидели провожающих. Кто-то с облегчением смотрел на них, кто-то с радостью и слезами. Отец стоял абсолютно спокойно. На его лице читалось: «Так и должно было быть.» Наконец-то за последние дни он расслабился. Грудь стала легче, виски больше не пронизывала свинцовая боль. Ему стало легче дышать. Сталин только помахал им рукой, кивнул и улыбнулся. Теперь он спокоен за неё. Клим долго наблюдал за ней. Что-то в ней изменилось, она повзрослела. Он подмечал это всегда — когда случалось что-то трагическое для неё, она менялась даже внешне. Уже не доставало в ней чего-то детского, глаза иначе смотрели на этот мир, движения уже не были неуклюжими, были плавными. Тино смотрела вдаль, будто пытаясь прочувствовать заново все, что она испытала за эти два дня. Из мыслей Клим вытянул её поцелуем. Она сначала упиралась ладонями ему в грудь. Как это? Все же смотрят… А потом поддалась. Обвила его шею руками, прижалась к нему сильнее. И наконец-то расслабилась. Клим пропускал через себя её импульсы. Ещё никогда он так не чувствовал энергию другого человека. Она его обволакивала, тянула к себе, грела. Они услышали радостные крики. Отстранились друг от друга. Всего его товарищи одобрительно выли и махали руками. Её няньки и подруги плакали, вытирая слезы платками. Они зашли в свое купе. Не было между ними страсти. Клим жутко устал, хотя и продрых добрых несколько часов перед поездом. Голова была чугунная, виски тяжелели, голоса, шумы, стоны снова крутились в голове. Он снова ничего не слышал. Тино понимала его состояние. Притянула Клима к себе, сама села, а она лёг, положив голову на её колени. Каждый раз, когда она касалась ладонями его головы, боль успокаивалась, голоса становились все тише. Он с наслаждением выдыхал. Иногда по ощущением ему это могло заменять даже секс. Он лежал с закрытыми глазами, облегчённо выдыхал, будто больному самой страшной болезнью сделали обезболивающий укол. Она массировала его виски. Клим часто называл её целительницей и целовал руки. — Как ты узнал, во сколько я должна уехать? — вдруг спросила она. Он слегка дернулся, вышел из своих мыслей. Лениво то открывал, то закрывал глаза, улыбался расслабленной улыбкою, хватал её пальцы и прижимал к губам. — Сталин сказал. Она не задала больше никакого вопроса по этому поводу. Только через несколько минут, когда она оживился после массажа и начал разбирать свои вещи, с собой он захватил небольшую сумку с документами, она спросила: — А что дальше? Он повернулся к ней и поднял бровь. Клим искренне не понял вопроса: — Как что? Жениться будем… Она никак не отреагировала. Но внутри Тино фонтаном разливалось тепло. Около сердца приятно зажгло. Уголки губ поднялись, она закрыла глаза. Он стоял к ней спиной, опираясь телом о полку, ждал ответа. В руках крутил маленькое колечко. Несколько секунд казались для него нестерпимыми. По плечам проскользили пульсации нервов. Клим дрожал. — Ты не хочешь этого? — выпалил он. Она резко открыла глаза, Тина увидела, как он стоит спиной, но аккуратно и боязливо заглядывал на неё из-за плеча. — Очень хочу… — с улыбкой сказала она. Уже через мгновение он встал перед ней, сел на оба колена и без каких-либо вопросов надел кольцо на палец. — Теперь ты только моя… Упал головой на её бедра и лежал… ничего не говорил, и она молчала. И пространство стало чище, и нервы сгладились. Даже погода изменилась на улице. Теперь все будет иначе.